История развития методики расследования преступлений в сфере экономики

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

История развития методики расследования преступлений в сфере экономики

Опыт научных исследований позволяет констатировать устойчивую связь исторических традиций совершения данного вида преступлений с методическими и тактическими подходами к их расследованию. Совершенствование преступной деятельности в сфере экономики приводило к необходимости совершенствования мастерства представителей фискальных, сыскных, жандармских ведомств, что заставляло их применять все более совершенные методические и тактические средства расследования.

В прошлом многие преступления, связанные с фальшивомонетничеством, пресекались уже на стадии подготовки. В тот период методические акценты в работе по обнаружению данных преступлений были сделаны на возможность доноса со стороны бдительных людей денежного двора, которые сигнализировали о попытках сбыть ворованный металл тем лицам, которые занимаются изготовлением металлической монеты. Применительно к данной группе преступлений современная методическая тенденция совершенно иная. Случаи обнаружения подпольных «цехов» по изготовлению фальшивых денег носят единичный характер. В основном расследование начинается с обнаружения фальшивых денег в обращении. Поэтому на современном этапе к уголовной ответственности, за редким исключением, привлекают в основном сбытчиков.

В российской истории задержанию с поличным часто предшествовал донос вследствие «объявления некоторыми лицами Государева слова и дела». Характер уголовного судопроизводства носил достаточно жестокий инквизиционный характер. Если после трех-четырех пыток подозреваемый «не винился», то пытки могли быть применены к самому доносчику. Если же кто про «воровское дело ведал», но «государево слово и дело» не объявлял, того также пытали, били кнутом, обрезали язык, «писали в солдаты», отправляли в монастырь (колодником в тюрьму).

Прослеживается методический акцент в расследовании преступлений на возможное доносительство со стороны осведомленных лиц и их страх быть подвергнутыми наказанию за недоносительство. При этом тактико-методический арсенал доказывания причастности к преступлению и проверки обоснованности версии о возможной лжи доносителя заключался исключительно в допросе с применением физического воздействия на допрашиваемое лицо.

Латентный инквизиционный характер процесс раскрытия данных преступлений носит и на современном этапе. Отличие состоит в том, что он является выборочным, меры физического и психического насилия неофициально применяются в отношении отдельных субъектов преступной деятельности. Достаточно показателен в этой связи характер ответов респондентов на вопрос о применении насилия в отношении подследственных. Большинство опрошенных старается подчеркнуть, что лично ими насилие в отношении подследственных и несговорчивых свидетелей не применяется. При этом переведение опроса в плоскость выяснения того, по каким видам преступлений на подследственных может оказываться физическое или психическое воздействие, приводит к тому, что ссылка респондентов на конкретные случаи негативной практики подобного рода имеют отношение не только в отношении уголовных дел о терроризме, убийстве, разбойном нападении, краже транспортных средств, незаконном обороте наркотических средств, но и применительно к случаям расследования криминального предпринимательства, взяточничества и других преступлений экономической и коррупционной направленности. Полагаем, что в большинстве своем случаи незаконного воздействия на подследственного являются производным от интеллектуального бессилия и отсутствия эффективной личностной методики расследования.

Уже в XVI-XVII веках достаточно остро стоял вопрос о необходимости проведения специальных исследований в целях доказывания вины преступников. Связано это было с тем, что, например, способы фальшивомонетничества требовали высокой квалификации. Ею владели «кузнецы по золоту» - ювелиры. Они же нередко и выступали в качестве специалистов-экспертов по делам о фальшивомонетничестве: проверяли деньги на вес, размер и на «полнозвучность».

С методической точки зрения, в качестве типового перечня действий при расследовании фальшивомонетничества Тайным и Преображенским приказами, например, применялись обыски по месту жительства подозреваемых, допросы свидетелей (зачастую с «пристрастием»), допросы и пытки обвиняемых. Иногда применялись опознания лиц и вещественных доказательств. В этом смысле методическая схема работы строилась не от конкретного факта появления фальшивых денег в обороте, а от того, что поддельных монет в обороте было достаточно много и на это следовало реагировать. Поэтому методический акцент делался на проверку причастности к фальшивомонетничеству работников монетного двора и связанных с ними лиц.

В редких случаях при разоблачении фальшивомонетчиков указанными фискальными структурами использовались консультации специалистов, чаще всего работников монетных дворов и ювелиров. Их показания и результаты специальных исследований не отличались определенностью и полнотой. Поэтому с введением в российской полиции оперативно-разыскной формы работы возможности раскрывать уголовные преступления, в том числе и подделку денег, значительно расширились. Сыграли свою роль и новые средства связи, и квалификация сыскных агентов.

Интересен пример расследования подделки сторублевок. Их идеальная «выработка» сразу же позволила сузить круг подозреваемых граверов по камню. По сведениям, полученным из мест заключения, выяснилось, что все фальшивомонетчики либо благополучно находятся на месте, либо, отбыв наказание, ведут более или менее «добродетельный» образ жизни на поселении, под надзором полиции.

Исключение составляли лишь два человека: Левендаль и Сиив, бежавшие с полгода тому назад из Читинской каторжной тюрьмы. Оба в прошлом были искусными граверами. И хотя «эпидемия» фальшивых кредиток наблюдалась чуть ли не во всех концах империи, начальником Читинского сыскного отделения было подмечено, что как только один из братьев-староверов (местных золотопромышленников) съездит в Париж, так поддельные деньги наводняют край.

Очередная поездка «старовера» в Париж была совершена под непрерывным наблюдением чиновника особых поручений. Французская полиция откомандировала ему в помощь двоих агентов. Через два дня агенты упустили «русского». Однако на пограничной станции Александрове он все же был задержан. В сундуке с двойным дном обнаружено на 300 тыс. фальшивых сторублевок. Через два месяца, подсаженный в камеру агент, передал конверт от «старовера», адресованный в Париж Левендалю. Это письмо по прочтении вновь бережно было запечатано и отправлено по адресу. Одновременно тот же чиновник по особым поручениям выехал по тому же адресу. Впоследствии были арестованы Левендаль и его соучастник Сиив, которые на деньги братьев-золотопромышленников организовали настоящую «фабрику денег» в Ницце [1].

В данном примере прослеживается методическая схема работы полиции, которая опирается на версию о причастности к изготовлению фальшивых денег двух конкретных граверов, которые сбежали с каторги в том месте, где впоследствии стали наблюдаться всплески сбыта фальшивых денег. Разработка данной версии позволила предположить, что побегу мог способствовать кто-то из местных и сбежавшие с их помощью организовали подпольное производство. При этом, с учетом уровня развития региона нахождения каторги и распространенности доносительства, можно было предположить большие трудности фальшивомонетчиков в вопросах организации и маскировки подпольного производства на месте. На основании этого вполне обоснованна версия о выезде фальшивомонетчиков в регион России (или другое государство) где есть больше возможностей по приобретению необходимого оборудования и материалов для производства фальшивых денег, но при этом сохранение связи с регионом расположения каторги. Предположение о сохранении связи с регионом каторги обосновано именно в связи с периодическими всплесками сбыта фальшивки в данном месте. Тактическими элементами методики расследования (разыскной работы полиции) в рассматриваемой ситуации являлись наблюдение за возможными связями фальшивомонетчиков, в том числе во взаимодействии с сотрудниками полиции другого государства, задержание перевозчика денег, перлюстрация переписки задержанного, использование для доступа к переписке конфиденциальных источников, установление места изготовления фальшивых денег и задержание фальшивомонетчиков в месте организации подпольного производства.

Свои методические и тактические особенности расследования имели дела о взяточничестве. Более всего уголовных дел о взяточничестве в России заводилось на воевод, а позднее - на губернаторов. Пятый департамент сената не успевал учреждать так называемые «следственные комиссии для рассмотрения судных дел». Комиссию обычно возглавлял коллежский прокурор с двумя помощниками - членами комиссии. Состав «бригады» постепенно менялся, ибо расследование было затяжным, чиновники уходили в отставку, переходили на другую работу или умирали. Работа «комиссионеров» оплачивалась из кармана обвиняемого, который иногда и сам не доживал до исхода дела. Встречались и «молниеносные» дела. Особенно если они велись в Преображенском приказе. Например, когда было установлено, что воевода за взятку выпускал из тюрьмы колодников, то дело было кончено за неделю.

В указанном выше примере прослеживается тенденция, которая характерна и для современной практики работы правоохранительных органов. Как правило, эффективно и быстро расследуются уголовные дела, которые возбуждены по инициативе первых руководителей региональных подразделений прокуратуры, органов внутренних дел, следственного комитета либо дела, расследование которых непосредственно контролируется данными руководителями. Например, в 80-е годы прошлого столетия в Горьковской (ныне - Нижегородской) области возбуждение наиболее «громких» дел о взяточничестве в медицинском институте, в филиале всесоюзного заочного юридического института, а также о хищениях на одной из крупных овощных баз было напрямую связано со сменой руководства областного УВД.

Время от времени по велению того или иного государя (государыни) снаряжались тайные экспедиции. Большей частью таковые отправлялись в Сибирь, где хозяйничали губернаторы-лихоимцы. Иркутского губернатора князя Гагарина Петр I вызвал в Петербург, якобы для участия в суде над царевичем Алексеем. В Иркутск же тайно выехала следственная бригада (руководитель - полковник С.) для проверки сведений о лихоимстве князя Гагарина. Государь хорошо знал нравы своих проверяющих, а потому им вслед (конечно, тайно) отправился личный денщик царя Егор (Григорий) Пашков. Дело кончилось тем, что сначала был обезглавлен полковник С., получивший взятку еще до выезда в Иркутск, а потом Егору Пашкову перешло несколько тысяч гагаринских крестьян, а сам Гагарин 14 мая 1721 г. был пытан, бит кнутом и 17 июня того же года повешен на площади перед сенатом. Данная тенденция сохранилась на территории России и в последующие годы. Уместно вспомнить известные «хлопковые» уголовные дела. Расследование по ним осуществлялось под жестким контролем представителей Генеральной прокуратуры СССР.

Интересна и другая тенденция - особенность реагирования коррупционно-должностного блока экономико-криминальных сообществ на наведение порядка «из центра». Эти звенья откровенно провоцировали ситуации межнациональных конфликтов на тех территориях постсоветского пространства, на которые с высокой степенью вероятности могли прибыть комплексные бригады следователей из центра. В российской истории указанная тенденция имела свое более жесткое продолжение в форме начала войны в Чеченской республике. Многие аналитики сходятся во мнении, что кроме фактора стремления к безраздельному захвату власти над определенной национальной территорией, существенную роль в развязывании войны сыграла криминальная устремленность определенных субъектов к защите применявшихся тогда экономико-коррупционных схем раздела военно-технического имущества, организации нефтяного бизнеса, организации финансовых потоков через территорию Чеченской республики.

Данная тенденция косвенно отмечается в работах отдельных криминологов. Например, В.И. Третьяков, рассматривая вопросы страхования криминального бизнеса, отмечает, что в конкурентной борьбе «обычный бизнес рискует потерять свой капитал, мафиозный - свою жизнь» [2]. Не требуется больших интеллектуальных усилий для понимания того, на что готовы пойти руководящие звенья экономико-криминальных группировок для сохранения своего благополучия.

Если говорить об отдельных сторонах методики расследования преступлений в сфере экономики в прошлом, то следует учитывать, что «законодавцы» того времени понимали, что хищения и взяточничество относится к числу «безгласных дел», которые совершаются тайно, без свидетелей. При расследовании требовалось «челобитчика и на кого он сказывал про посулы ставити с очей на очи, и распрашивати и сыскивати про посул всякими сыски накрепко». Протоколы допросов и очных ставок подьячим надлежало вести тщательно, дабы «черненыя бы и межь строк приписки и скребения в тех записках не было». В противном случае подьячего «казнити, отсечи рука». Если один из свидетелей «учнет сказывать ложно, а два начнут его уличать, что он говорит ложно, и в таком деле верить двум, а одного отставить» [3].

Поскольку взяточничество, как правило, связано с различными видами служебных преступлений, то в качестве доказательств использовались не только предметы взятки, но и подложные документы, шнурованные книги, так называемые «черновые» записи, расписки и пр.

Например, отставной ротмистр Вороненков, сообщая в Коммерц-коллегию о беспорядках на Исаковецкой пограничной таможне, прямо указал, что «признаками взяток за привозные и отпускные товары будет черновая тетрадь с записями» [4]. В современных методиках расследования взяточничества и коммерческого подкупа также достаточно много внимания обращается на необходимость обнаружения доказательств противоправной деятельности как самого взяточника, так и «просителя»-взяткодателя. При этом на практике продолжает сохраняться негативная тенденция первоочередного изъятия предмета взятки без последующего «подкрепления» этого факта доказыванием полученной взяткодателем от взяткополучателя выгоды и источников возможного противоправного получения средств самим взяткодателем.

Для практики деятельности аппаратов БХСС второй половины 20-го века достаточно типичным было обнаружение в ходе обыска у субъектов хищения или взяточничества большого числа денежных средств и ювелирных изделий, которые «не подтверждены» доказанными эпизодами преступной деятельности. На современном этапе деятельности правоохранительных органов тенденция изменилась - нередко задержанный субъект преступной деятельности связанной с хищениями, взяточничеством и криминальным предпринимательством не имеет зарегистрированной на него собственности и ликвидного имущества, которое можно использовать для возмещения суммы причиненного преступлением ущерба. Поэтому методически обоснованным является первоочередное обнаружение и фиксация мест (стран, регионов, банков, адресов регистрации) где располагаются активы, которые получены в ходе преступной деятельности, а также установление связи формальных собственников данных активов с субъектами расследуемого преступления.

В истории при отсутствии доказательств зачастую применялся «расспрос с пристрастием» - допрос с угрозой применения пыток. Чаще всего, конечно, пытка употреблялась в «делах видимых» - при расследовании убийств, разбоев. В других случаях «пытать не мочно». Если про взятку «сыскати будет нечем, и в том учините, вера, крестное целование» (присяга) [5].

По существующим в начале XVII века правилам, для производства расследования («сыска») назначался сыщик, которому давалась письменная инструкция. В инструкции перечислялись действия (задачи) и вопросы конкретным подозреваемым лицам. Сыщик должен был записать каждый ответ на вопрос. Если в ходе сыска обнаруживались соучастники взяточничества или же новые свидетели, то о них сообщалось начальству. В ожидании новой, дополнительной инструкции лица, «представляющие оперативный интерес», сидели под караулом в цепях. Допросные листы скреплялись подписями сыщика, допрашиваемого и понятых (если инструкция предусматривала проведение сыскных действий в присутствии понятых).

В данном примере прослеживаются зачатки таких организационных элементов расследования как отдельные поручения о проведении тактического действия. При этом видно, что поручение (инструкция) содержит не только методический элемент (что необходимо выяснить) но и тактический (как, за счет постановки каких вопросов).

Представляет интерес процедура «собирания челобитных об обидах», что в современной практике находит свое выражение в организации «прямых линий с населением», в сборе «обращений граждан». Так, по делу якутского воеводы Фаддея Жадовского поручику Козьме Шкадеру (сыщику) было предписано «публиковать во всем городе указом Ея Императорского Величества, не учинил ли воевода Жадовский кому каких обид, налог и разорение и под неволею не принуждал ли кого каких на себя работ работать... Против тех челобитных воеводу допрашивать и давать очные ставки». Часто подозреваемый взяткополучатель давал показания, что и сам он является взяткодателем по отношению к вышестоящему начальнику.

Взяточничество, как правило, тесно связано с «хисничеством» - казнокрадством. Причем связь такова, что взяточничество может быть без хищений, но редко крупное хищение обходится без взятки. Если взятки «выросли» из обычаев подношений, то хищения - из возможности бесконтрольного распоряжения чужим имуществом и финансами.

Среди первых провинциальных казнокрадов выделялся посадник - выборное должностное лицо, глава исполнительной власти в так называемых «вольных» русских городах.

Российское законодательство в первую очередь имело в виду развитие отношений городской торгово-промышленной жизни. Село, деревня оставались на заднем плане. Между тем волостные старшины, сельские старосты, чиновники почтовой службы, служители богоугодных заведений и иные «царевы слуги» чинили разорение казне не в меньшем масштабе, чем, скажем, воеводы и губернаторы. При этом механизм хищений закономерно предполагал соучастие писарей и подьячих, цолнеров (казначеев, кассиров) и дьяков, копиистов и секретарей.

Архивы монетной канцелярии свидетельствуют о многочисленных хищениях золота и серебра на монетных дворах. В качестве субъектов хищений выступали материально ответственные лица - старосты, счетчики и подьячие. Они похищали не только деньги, но и «сырье» (золото и серебро).

Наиболее крупные хищения совершались поставщиками провианта и амуниции для армии и флота. Такие хищения совершались, как правило, в сговоре с интендантскими чинами. Экономико-криминальная практика последних лет показывает, что данная историческая тенденция сохраняется. В современных условиях наиболее крупные хищения совершаются в рамках реализации процедур государственных и муниципальных закупок и при фактическом коррупционном сговоре с первыми руководителями российских регионов и федеральных ведомств.

Торгующие люди назывались в те времена по-разному - в зависимости от приписки (прописки), объема торговых операций и наличного капитала: гости, торговые, посадские люди, купцы и купчины. Последние, как правило, назначались на должности торговых представителей правительства в разные губернии. Купчинам давалось монопольное право на скупку товаров у местных производителей, заготовителей, промысловиков и различного рода посредников. Они имели достаточную свободу и при выборе каналов сбыта приобретенных товаров. Вся выручка от оптовой перепродажи должна была поступать через губернское управление в Камер-коллегию. Отсутствие безналичных расчетов, региональное и сезонное колебание цен, недостатки учета и отчетности создавали благоприятную обстановку для хищений.

В материалах дел о хищениях достаточно часто нет данных о проведении каких-либо экспертиз документов или же их сопоставлений (встречной проверки).

Главной задачей расследования хищений было возмещение причиненного казне и кредиторам ущерба. Например, замысел комбинации по розыску имущества князя Меньшикова обсуждался 13 декабря 1727 года на заседании Верховного Тайного совета. Состоялось постановление, чтобы вся переписка Меньшикова перлюстрировалась. Опальный князь, не подозревая ловушки, продолжал управлять из ссылки своим богатством. До своей кончины ему удалось удержать только заграничные вклады, которые могли быть выданы не иначе, как только самому вкладчику или законным его наследникам. Таковым являлся молодой князь Александр Александрович, но и он не получил вкладов отца. Обер-камергер, а впоследствии и регент Бирон убедил наследника перевести деньги, а затем 8 млн рублей направил в казну, не забыв поощрить и себя в размере 1 млн рублей.

Расследование дел о казнокрадстве, даже при усердном отношении к работе, требовало весьма значительных временных затрат. Но в конце XIX века на одного следователя приходилось 113 уголовных дел, оконченных производством. Иначе сказать, на одно уголовное дело каждому из 1300 российских следователей отводилось менее трех рабочих дней [6]. В этих условиях удавалось тщательно расследовать лишь наиболее грубые формы казнокрадства.

Знание исторических традиций важно для понимания современных тенденций в расследовании преступлений в сфере экономики. Одной из отличительных особенностей современной практики расследования является не познание экономико-криминальной среды, не обнаружение новых схем преступной деятельности, а стремление найти понятный и «удобный» для оперативного документирования и дальнейшего расследования состав преступления. Характерным примером данной тенденции является разговор на совещании у заместителя областного прокурора.

После обсуждения проблем борьбы с правонарушениями в сфере жилищно-коммунального комплекса (основная тема) руководитель совещания потребовал доложить о результатах борьбы с ростом цен в регионе [7]. При этом для респондента отрицательным было то, что с него, как ответственного в областном аппарате ЭБиПК за линию жилищно-коммунального комплекса, руководитель совещания стал требовать доклада о результатах работы по привлечению к ответственности лиц виновных за рост цен в регионе[8]. С научно-методической точки зрения негативным является не столько постановка вопроса и требование отчета от представителей различных правоохранительных структур не по теме совещания, а то, как и о чем был поставлен вопрос перед представителем областного оперативного подразделения ЭБиПК. Результаты работы производны от правильно выбранного направления деятельности по пресечению негативных экономико-криминальных тенденций в регионе. Об этом и следовало спрашивать - о процедурных акцентах оперативной работы подразделений ЭБиПК направленных на обнаружение фактов корпоративного сговора участников рынка. В его основе лежит организация группой заинтересованных предпринимателей документальной «корпоративной карусели» о якобы имеющей место купле-продаже партии товаров, которые даже не покидают пределов оптового склада. В данном примере отчетливо проявились методическая некорректность вопроса и эмпирически однобокая реакция «ответчика». В целом это результат распространенной методической безграмотности, которая является следствием недостаточного уровня криминалистического образования.

Негативной тенденцией практики расследования является преимущественный акцент на «документальное доказывание» и явная недооценка иных, в том числе методических средств расследования. Именно поэтому использование преступниками различных схем утаивания и уничтожения документов приводит к полной потере инициативы в расследовании и практически исключает возможность привлечения виновных к уголовной ответственности.

Имеет свои недостатки и научно-методическое обеспечение деятельности по расследованию преступлений в сфере экономики, например, в сфере исследования криминальных аспектов механизмов гражданско-правовых сделок, в том числе их регистрационно-контрольной составляющей. Не до конца исследованы проблемы комплексной уголовно-правовой квалификации тех экономико-криминальных схем, которые выявляются на практике. Научные усилия криминалистов необходимо сосредоточить на изучении комплексных экономико-криминальных технологий завладения имуществом и денежными средствами, а также на разработке методических и тактических рекомендаций по обнаружению, фиксации, анализу и использованию доказательственной информации по данным фактам.

фальшивомонетничество взяточничество хищение

Литература

1. Кошко А.Ф. Уголовный мир царской России. Новосибирск, 1991. С. 185-192.

2. См. более подробно: Третьяков В.И. Организованная преступность и легализация криминальных доходов: криминологические взаимосвязи и проблем предупреждения: монография. Волгоград, 2009. С. 94.

3. Соборное уложение 1649 г. Гл. X. О суде // Российское законодательство Х-ХХ веков. М., 1985. Т. 3. С. 125-155.

4. ЦГАДА. Ф. 276. Оп. 1. Д. 90.

5. Краткое наложение судебных процессов или судебных тяжб // Российское законодательство Х-XX веков. М., 1986. Т. 4. С. 408-425.

6. Итоги русской уголовной статистики за 20 лет. По другим данным число уголовных дел, приходящихся в год на одного следователя, колебалось от 120 до 140 (см.: Свод статистических сведений по делам уголовным. СПб., 1874. С. 3).

7. Вопрос являлся следствием указания Президента России на необходимость контроля роста цен в стране. Материалы расширенного заседания коллегии Генеральной прокуратуры РФ от 24.03.2015 года.www.kremlin.ru.

8. Материалы анкетирования. 2015.

Размещено на Allbest.ru