Сроки давности исчисляются со дня совершения преступления и до момента вступления приговора суда в законную силу. В случае совершения лицом нового преступления сроки давности по каждому преступлению исчисляются самостоятельно.

Срок давности по длящимся преступлениям начинает течь с момента, когда лицо явилось с повинной или было задержано, а при продолжаемых преступлениях срок давности начинает течь с момента исполнения последнего деяния, образующего это продолжаемое преступление.

Сроки давности, предусмотренные ст. 78 и 83 УК РФ, при освобождении несовершеннолетних от уголовной ответственности сокращаются наполовину.

Уголовные дела, приостановленные вследствие неустановления лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого, подлежат прекращению по истечении сроков давности, указанных в ст. 78 УК РФ, на основании п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ.

При решении вопроса о прекращении уголовного дела за истечением сроков давности следует выяснить, не были ли приостановлены сроки давности. Течение сроков давности приостанавливается, если лицо, совершившее преступление, уклоняется от следствия или суда. В этом случае течение сроков давности возобновляется с момента задержания указанного лица или явки его с повинной.

Вопрос о применении сроков давности к лицу, совершившему преступление, наказуемое смертной казнью или пожизненным лишением свободы, решается судом. На этом основании дело не может быть прекращено в стадии предварительного расследования. Если суд не сочтет возможным освободить указанное лицо от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности, то смертная казнь и пожизненное лишение свободы не применяются.

К лицам, совершившим преступления, предусмотренные статьями 205, 205.1, 205.3, 205.4, 205.5, частями третьей и четвертой статьи 206, частью четвертой статьи 211, статьями 353, 356, 357, 358 настоящего Кодекса, а равно совершившим сопряженные с осуществлением террористической деятельности преступления, предусмотренные статьями 277, 278, 279 и 360 настоящего Кодекса, сроки давности не применяются.

Весьма актуальным был и остается вопрос об определении момента, с которого начинается уголовное преследование в отношении подозреваемого и обвиняемого. Его важность обусловлена тем, что именно с этого момента лицо должно получать возможность защищаться от уголовного преследования всеми, не запрещенными законом средствами и способами. Как представляется, само по себе указание в УПК РФ на тот факт, что уголовное преследование осуществляется в отношении подозреваемого и обвиняемого, не позволяет в полной мере разрешить поставленную задачу. Лицо может находиться в положении подозреваемого или обвиняемого некоторое время, и необходимо четко определить исходную точку. Несомненно, начало уголовного преследования должно осуществляться с момента приобретения лицом соответствующего процессуального статуса. Для подозреваемого этот момент в соответствии с ч. 1 ст. 46 УПК РФ наступает в одном из следующих случаев: а) при возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица; б) при задержании лица по подозрению в совершении преступления; в) при применении к лицу меры пресечения до предъявления обвинения. Таким образом, именно с совершением одного из этих действий законодатель связывает начало реализации функции уголовного преследования.

Однако подобное указание в законе на момент появления в уголовном деле процессуальной фигуры подозреваемого с точки зрения юридической техники и соотношения с иными нормами весьма далеко от совершенства. Наибольший интерес в рамках настоящего исследования представляет анализ соотношения начальных моментов уголовного преследования и защиты от него. В ряде случаев между данными процессуальными функциями наблюдается явная несоразмерность.

Так, если обратить внимание на содержание ст. 49 УПК РФ, несложно заметить, что лицо приобретает возможность пользоваться помощью защитника в числе прочих случаев с момента фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления. Но в п. 15 ст. 5 УПК РФ, к которой данное положение отсылает, момент фактического задержания как таковой не обозначен. Он обозначен лишь посредством синонима - «момент фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления». Проблема состоит в том, что термин «момент фактического задержания» привнесен в отечественное законодательство из англо-саксонской системы права, в которой он во множестве прецедентов обозначен как начальный момент, с которого лицо утратило возможность свободно передвигаться. В нашем же кодифицированном законодательстве данный момент толкуется неоднозначно, в связи с чем необходимо его законодательное разъяснение.

Далее, в п. 55 ст. 5 УПК РФ указано, что уголовное преследование осуществляется в отношении не только обвиняемого, но и подозреваемого. Однако в ч. 3 ст. 49 УПК РФ говорится о том, что защитник участвует в уголовном деле с момента фактического задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, в случаях:

а) предусмотренных статьями 91 и 92 УПК РФ;

б) применения к нему в соответствии со статьей 100 настоящего Кодекса меры пресечения в виде заключения под стражу;

3.1) с момента вручения уведомления о подозрении в совершении преступления в порядке, установленном статьей 223.1 УПК РФ.

Таким образом, применение иных мер пресечения в отношении подозреваемого не дает ему возможности приглашать защитника. Тем самым функции уголовного преследования не противостоит функция защиты от него, что существенно нарушает положения принципа состязательности (ст. 15 УПК РФ). Более того, это правило по сути перечеркивается иными нормами, также содержащимися в ч. 3 ст. 49 УПК РФ. Дело в том, что в соответствии с п. 5 ч. 3 данной статьи в числе прочих моментов возможность пользоваться помощью защитника предоставляется лицу с момента начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, подозреваемого в совершении преступления. Поэтому следует признать, что в одной и той же статье и даже части этой статьи содержатся одновременно и более узкая (подп. «б» п. 3 ч. 3), и более широкая трактовка момента начала защиты от уголовного преследования.

Следующую весьма интересную проблему, касающуюся начального момента возникновения функции уголовного преследования, отметила профессор З.Ф. Коврига: «Уголовное преследование осуществляется в целях изобличения подозреваемого и обвиняемого в совершении преступления. Поэтому, строго говоря, если в качестве подозреваемого или обвиняемого фигурирует лицо, не причастное к совершению преступления, то деятельность по его «изобличению» нельзя назвать уголовным преследованием». Мы обращаем внимание на своевременность поставленного вопроса, поскольку действительно существуют случаи, когда лицо подвергается «преследованию ради преследования», т.е. к нему применяются меры принуждения без достаточных оснований, исключительно с целью получения «признательных» показаний. Вместе с тем представляется, что автор смешивает понятия «уголовное преследование» и «функция уголовного преследования». В описанной автором ситуации, когда в положение подозреваемого или обвиняемого поставлено не причастное к совершению преступления лицо, уголовное преследование, по нашему мнению, существует, но оно является незаконным. Другое дело, что должностные лица, осуществляющие незаконное уголовное преследование, функцию уголовного преследования при этом не реализуют, поскольку данная функция (как и функция защиты от уголовного преследования) всегда соответствует закону по определению. Если уголовное преследование незаконно, то содержанием функции уголовного преследования оно не охватывается.

5. Уголовное преследование в досудебном производстве по делам публичного обвинения в отношении подозреваемого и обвиняемого

Согласно ст. 2 Конституции РФ признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства.

Государство принимает на себя обязанность обеспечить права и свободы граждан, возбудить уголовное преследование в отношении лица, совершившего преступление, независимо от условий, при которых последнее имело место, безотносительно от желания или нежелания на то пострадавшего (потерпевшего).

В статье 21 УПК РФ закреплен принцип публичности, в котором выражается государственное начало уголовного процесса, суть которого в том, что защита общества и граждан от преступных посягательств является важной и ответственной обязанностью правоохранительных органов, а не делом самих граждан.

Этот принцип пронизывает все стадии уголовного процесса и распространяется на все органы (должностных лиц), осуществляющие уголовный процесс, за исключением суда и судьи.

На стадии возбуждения уголовного дела прокурор, начальник следственного отдела и следователь обязаны принять, рассмотреть и разрешить заявление (сообщение) о любом преступлении. После возбуждения уголовного дела по неподследственному им преступлению они должны произвести неотложные следственные действия и только после этого направить дело в орган, правомочный завершить по нему предварительное расследование.

Компетенция же органов дознания в ст. 157 УПК РФ законодателем ограничена определенной категорией происшествий. Соответствующие органы дознания, начальники органа дознания и дознаватели не вправе возбуждать уголовное дело, им неподведомственное.

В случае поступления в какой-либо орган дознания заявления (сообщения) о неподведомственном ему преступлении дознаватель принимает заявление (сообщение) (ст. ст. 141, 144 УПК РФ), регистрирует его и направляет «по подследственности». В этом случае он обязан принять меры к сохранению следов преступления.

В ч. 1 ст. 21 УПК РФ отмечено, что от имени государства по уголовным делам публичного обвинения уголовное преследование осуществляет прокурор, а также следователь и дознаватель. Между тем данный перечень лиц, осуществляющих от имени государства уголовное преследование, не может быть признан исчерпывающим. Рассматриваемый вид деятельности может осуществлять также:

- орган дознания (п. п. 11, 24 ст. 5, ч. 2 ст. 21 и др. статьи УПК РФ);

- руководитель и члены следственной группы (ст. 163 УПК РФ);

- начальник следственного отдела (п. п. 47, 55 ст. 5, ст. 39 УПК РФ);

- начальник органа дознания (ч. ч. 3 и 4 ст. 41, ст. 225 УПК РФ).

Что орган дознания, руководитель и члены следственной группы от имени государства осуществляют уголовное преследование, думается, никто возражать не станет.

Начальник следственного отдела пунктом 47 ст. 5 УПК РФ отнесен к стороне обвинения и, значит, в соответствии с положениями п. 55 ст. 5 УПК РФ реализует уголовное преследование. Начальник следственного отдела, бесспорно, осуществляет свою деятельность от имени государства. От этого же имени выполняет возложенные на него обязанности начальник органа дознания. Осуществляя свою процессуальную функцию, любой начальник органа дознания выступает как представитель органа государственной власти.

В п. 47 ст. 5 УПК РФ начальник органа дознания не назван среди субъектов стороны обвинения. Однако законодателем ему предоставлено право утверждать обвинительный акт (ч. 4 ст. 225 УПК РФ), поручать производство дознания (п. 17 ст. 5 УПК РФ), давать дознавателю обязательные для исполнения указания (ч. 3 ст. 41 УПК РФ). Указанные полномочия данного участника уголовного процесса позволяют включить его в категорию лиц, осуществляющих от имени государства уголовное преследование.

Прокурор, следователь, начальник следственного отдела, руководитель (член) следственной группы, орган дознания, дознаватель, начальник органа дознания не только вправе, но и обязаны осуществлять от имени государства уголовное преследование. Возложение на них законодателем такой обязанности является одной из гарантий обязательности осуществления уголовного преследования по большинству составов преступлений. Наличие рассматриваемой обязанности отличает их от других субъектов, наделенных полномочием реализовать уголовное преследование, а именно от частного обвинителя, потерпевшего, его законного представителя и представителя, гражданского истца и его представителя.

Второй гарантией обязательности осуществления уголовного преследования по большинству уголовных дел являются закрепленные в законе полномочия указанных органов и должностных лиц. Так, основные права и обязанности прокурора закреплены в ст. 37 УПК РФ, следователя - в ст. 38 УПК РФ, начальника следственного отдела - в ст. 39 УПК РФ, органа дознания - в ст. 40 УПК РФ, дознавателя - в ст. 41 УПК РФ, руководителя и члена следственной группы - в ст. 163 УПК РФ и, наконец, начальника органа дознания - в п. 17 ст. 5, ч. ч. 1, 3 и 4 ст. 41, ч. 3 ст. 144, ч. 4 ст. 225 УПК РФ.

Согласно содержанию положений, закрепленных в ст. 21 УПК РФ, во время производства предварительного расследования следователь, начальник следственного отдела, руководитель (член) следственной группы, орган дознания, дознаватель, начальник органа дознания и прокурор должны с учетом требований подследственности принять все возможные меры для раскрытия преступления и доказывания наличия либо отсутствия:

1) события преступления (времени, места, способа и других обстоя-тельств совершения преступления);

2) виновности лица в совершении преступления, формы его вины и мотивов;

3) обстоятельств, характеризующих личность обвиняемого;

4) характера и размера вреда, причиненного преступлением;

5) обстоятельств, исключающих преступность и наказуемость деяния;

6) обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание;

7) обстоятельств, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания.

Исключениями из принципа публичности являются положения ст. ст. 23, 25 УПК РФ, порядок разрешения заявлений о преступлениях, перечисленных в ст. 20 УПК РФ, а также рассмотрения дел частного обвинения (ст. 20 УПК РФ).

В случаях, предусмотренных ч. 4 ст. 20 УПК РФ, осуществлять уголовное преследование по уголовным делам (в форме возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица) независимо от волеизъявления потерпевшего уполномочен не только прокурор, но и с согласия последнего следователь, а также дознаватель. В такой ситуации прокурор, следователь и (или) дознаватель не обязаны осуществлять уголовное преследование, а лишь вправе, если посчитают это оправданным.

Возложение законодателем на прокурора, следователя, орган дознания и дознавателя обязанности в пределах своей компетенции в каждом случае обнаружения признаков преступления принимать предусмотренные УПК РФ меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления, отличает российский послереволюционный уголовный процесс от большинства зарубежных аналогов.

Публичное начало российского уголовного процесса выражается прежде всего в обязанности вышеуказанных государственных органов и должностных лиц принимать заявления (сообщения) о преступлении, разрешать таковые, возбуждать в пределах своей компетенции уголовные дела публичного обвинения и осуществлять по уголовным делам основанное на процессуальном и материальном законе уголовное преследование. По большинству дел уголовное преследование должно осуществляться вне зависимости от того, желает этого или нет потерпевший, примирился он с обвиняемым (подозреваемым) или нет. Иначе говоря, уголовный процесс начинается, ведется и соответствующим решением завершается не только и не столько в интересах стороны обвинения (хотя данное обстоятельство тоже не сбрасывается со счетов), сколько в интересах всего общества, во имя справедливости и в целях предупреждения повторения аналогичных преступлений впредь как тем же лицом, так и другими лицами.

Согласно ч. 4 статьи 21 УПК РФ требования, поручения и запросы прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя, предъявленные в пределах их полномочий, установленных УПК РФ, обязательны для исполнения всеми учреждениями, предприятиями, организациями, должностными лицами и гражданами.

Так же как и в предыдущих частях комментируемой статьи, в части 4 закреплена идея, которая должна распространяться не только на указанных в ней лиц, но и на требования, поручения и запросы руководителя и члена следственной группы, начальника следственного отдела и начальника органа дознания.

В случаях неисполнения участниками уголовного судопроизводства указанных требований, поручений или запросов, на нарушителей может быть наложено денежное взыскание в размере до двух тысяч пятисот рублей в порядке, установленном статьей 118 УПК РФ (ст. 117 УПК РФ).

Неисполнение законных требований может повлечь и иные формы ответственности. Так, вызванный следователем, но не явившийся на допрос без уважительной причины свидетель может быть подвергнут принудительному приводу органом дознания (органом внутренних дел) на основании постановления должностного лица, в чьем производстве находится уголовное дело, а нарушивший требования меры пресечения может быть подвергнут более строгой из общего арсенала таких мер. За некоторые действия, связанные с неисполнением требований органа, осуществляющего производство по делу, предусмотрена уголовная ответственность (например, за отказ свидетеля от дачи показаний; за растрату, отчуждение, сокрытие или незаконную передачу имущества, подвергнутого описи или аресту, совершенные лицом, которому это имущество вверено, за осуществление служащим кредитной организации банковских операций с денежными средствами (вкладами), на которые наложен арест).

В КоАП РФ года предусмотрена административная ответственность за умышленное невыполнение требований прокурора, вытекающих из его полномочий, установленных федеральным законом, а равно законных требований следователя, дознавателя (ст. 17.7 КоАП РФ).

В литературе высказано мнение, что положения ч. 4 ст. 21 УПК РФ распространяются и на постановления прокурора, следователя и дознавателя. В этом смысле они распространяются и на представления, письменные поручения о производстве отдельных следственных действий, повестки и др. Когда в постановлении (представлении, письменном поручении, повестке и др.) изложено какое-либо требование или поручение, несоблюдение именно требования или поручения должно расцениваться как нарушение правил ч. 4 ст. 21 УПК РФ.

Требования, поручения и запросы прокурора, следователя, органа дознания и дознавателя, предъявленные в пределах их процессуальных полномочий, обязательны для исполнения всеми юридическими и физическими лицами, вне зависимости, какую предусмотренную УПК РФ цель они преследуют. Включение данного требования в статью, именуемую «Обязательность осуществления уголовного преследования», не должно расцениваться как то, что эти требования, поручения и запросы могут быть использованы только в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления. Они могут (и должны) быть использованы в целях защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, а также личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод. Об этом прямо не сказано в комментируемой статье, но такой вывод можно сделать исходя из закрепленного в ст. 6 УПК РФ назначения уголовного судопроизводства.

Заключение

Законодательное определение уголовного преследования, как и ряд других связанных с ним норм, должно в настоящее время лежать в основе подхода к разрешению многих проблем, лежащих в области исследования уголовного преследования как одного из главных уголовно-процессуальных институтов и обусловленных изложенными выше мнениями о его содержании. Наиболее принципиальные из них, на наш взгляд, следующие:

а) осуществляется ли уголовное преследование лишь в отношении конкретного лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, или оно осуществляется еще до появления этих процессуальных фигур в уголовном деле?;

б) направлено ли уголовное преследование на изобличение лица, виновного в совершении конкретного преступления, или на обеспечение неотвратимости наказания за совершенное преступление?;

в) должно ли определение уголовного преследования содержать в себе перечисление отдельных действий, составляющих структуру этой деятельности?

По первой из обозначенных проблем, если говорить вкратце - уголовное преследование существует в двух видах: опосредованное и непосредственное.

Все уголовное преследование во всех его структурных элементах и звеньях - от возбуждения уголовного дела дознавателем, следователем до поддержания государственного обвинения в суде прокурором (либо иным назначенным им соответствующим должностным лицом) - по своему определению имеет единую цель - обвинение, подчеркнем, то, что будет неоднократно отмечаться и далее, обвинение законное и обоснованное.

Если факт, содержащий достаточные основания, указывающие на признаки преступления, остался в целом латентным, или сведения, полученные из перечисленных в ст. 140 УПК РФ источников, не содержат основания для возбуждения уголовного дела (ст. 148 УПК РФ), таковое, что очевидно, не возбуждается, и потому в принципе ни о каком уголовном преследовании относительно лица, учинившего данный факт, не приходится. Особенно наглядно это положение проявляется относительно фактов, содержащих признаки преступлений, относящихся к преследуемым в частно-публичном порядке. Даже располагая достаточными и неопровержимыми данными о лице, совершившем изнасилование без квалифицирующих обстоятельств или другое преступление, из числа перечисленных в ч. 3 ст. 20 УПК РФ, правоохранительные органы лишены права на возбуждение по данному факту уголовного дела и начало непосредственного уголовного преследования этого лица (за исключением обстоятельств, предусмотренных ч. 4 этой же статьи УПК РФ). Такая же ситуация складывается при возбуждении уголовного дела и осуществлении непосредственного уголовного преследования относительно отдельных категорий лиц, перечисленных в ст. 447 УПК.

Нет возбужденного уголовного дела - в принципе быть не может уголовного преследования кого-либо в совершении какого-либо преступления. Не проведены следственные действия до появления подозреваемого, обвиняемого, в том числе и связанные в ряде случаев с применением мер процессуального принуждения (например, получение от свидетеля или потерпевшего обязательства о явке, их приводе) либо связанные с ограничением конституционных прав граждан (характерным примером которых является контроль и запись телефонных и иных переговоров, осуществляемая в соответствии с ст. 186 УПК РФ не только в отношении подозреваемого, обвиняемого, но и иных лиц), таковые в принципе зачастую в уголовном деле не появятся.

И потому не случайно в приведенном выше законодательном определении говорится о том, что уголовное преследование осуществляется стороной обвинения не в отношении подозреваемого, обвиняемого, а в целях изобличения его в совершении преступления.

Более того, не только непосредственное изобличение конкретного лица в совершении преступления является предметом уголовного преследования в широком смысле этого понятия. В первую очередь в его канву входит установление самого факта события преступления. Об этом со всей определенностью свидетельствует ст. 21 УПК РФ, именуемая «Обязанность осуществления уголовного преследования», ч. 2 которой гласит: «В каждом случае обнаружения признаков преступления прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают предусмотренные настоящим Кодексом меры по установлению события преступления, изобличению лица или лиц, виновных в совершении преступления». Тем самым закон совершенно однозначно и недвусмысленно подчеркивает единство самой сущности уголовного преследования и выделяет некоторые его структурные элементы.

Иное дело, что, как справедливо заметил В.С. Зеленецкий, «на деятельности, образующей содержание функции уголовного преследования, не может не отражаться специфика той или иной стадии, где эта деятельность осуществляется. Например, в стадии предварительного расследования названная функция реализуется сначала в деятельности следователя по изобличению лица, совершившего преступление, затем приобретает форму следственного обвинения, а после утверждения прокурором обвинительного заключения - форму обвинения государственного».

Говорить об уголовном преследовании, имея в виду его осуществление только в отношении конкретного лица, не включая в него деятельность, приводящую к его, конкретного лица, выявлению, все равно, что попытаться одной линией начертить прямоугольник-либо без длины, либо без высоты.

По второй проблеме. Указание отдельных ученых на предназначение уголовного преследования как деятельности, направленной исключительно на обеспечение неотвратимости наказания, сущностно не совсем корректно, хотя бы по следующей причине. Далеко не всегда в отношении лица, законно и обоснованно изобличенного в результате уголовного преследования в совершении преступления, составляется обвинительное заключение, а затем оно подвергается наказанию. Имеются в виду и случаи прекращения уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям (также вполне обоснованного и законного), прекращения уголовного преследования в связи с необходимостью применения к лицу, совершившему уголовно-противоправное деяние, не уголовного наказания, а принудительных мер медицинского характера в порядке гл. 51 УПК РФ, и, наконец, к примеру, в связи с недостижением лицом, такое деяние учинившим, возраста, с которого возможна его уголовная ответственность и соответственно наказание.

И в этой же связи - третья из обозначенных проблем. В определение содержания уголовного преследования не следует включать перечисление тех или иных отдельных действий и процессуальных решений, которые осуществляются в его рамках. Оно всегда будет неполным и не всегда точным.

В этой связи нам на сегодняшний день представляется, что уголовное преследование есть процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения, и целенаправленная каждым ее представителем в пределах своей компетенции на обнаружение преступлений, выявление и законное и обоснованное изобличение подозреваемого, обвиняемого в его совершении.

Соответственно уголовное преследование следует истолковывать не только как процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в вышеотмеченных целях, но и как правовой институт, регулирующий эту деятельность. Как институт оно складывается из норм, имеющих отношение к данной деятельности, начиная с возбуждения уголовного процесса и кончая последней стадией уголовного процесса. Его источником являются нормы различных отраслей права: международного, конституционного, уголовного, уголовно-процессуального, уголовно-исполнительного, гражданского, прокурорско-надзорного, трудового, семейного и т.д. Отсюда названный институт носит межотраслевой, многоплановый, комплексный характер. Его суть как регулятора - адресованное органам обвинения требование принять все дозволенные меры, чтобы достичь целей уголовного преследования: защиты прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений; защиты личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод.

Несмотря на то, что в уголовно-процессуальном законодательстве выделена специальная глава, посвященная уголовному преследованию, оно не является какой-то обособленной правовой категорией, а, напротив, тесно связано со всеми другими уголовно-процессуальными институтами, взаимодействует с ними. Поскольку уголовное преследование как деятельность есть способ выполнения задач уголовного судопроизводства, достижению этой цели служит все уголовно-процессуальное право.

Таким образом, уголовное преследование - многофакторное, многостадийное, имеющее сложную структуру явление. И оно не завершается вынесением и вступлением в законную силу обвинительного приговора, а продолжается и в последующих стадиях уголовного процесса, если, разумеется, есть к тому надлежащие предпосылки.

Список используемой литературы

1. Конституция РФ с внесенными поправками от 21.07.2014 опубликована на Официальном интернет-портале правовой информации http://www.pravo.gov.ru, 01.08.2014, в «Собрании законодательства РФ», 04.08.2014, №31, ст. 4398.

2. Уголовно-процессуальный Кодекс Российской Федерации от 18.12.2001 №174-ФЗ принят ГД ФС РФ 22.11.2001 г. действующая редакция от 03.02.2015 г. http://www.consultant.ru/popular

3. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях от 30.12.2001 №195 - от 30.12.2001 №195-ФЗ (ред. от 12.02.2015) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.03.2015 г. http://www.consultant.ru/popular/koap/

4. Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12.08.1995 №144-ФЗ (Редакция подготовлена на основе изменений, внесенных Федеральным законом от 21.12.2013 №369-ФЗ) http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi? req=doc; base=LAW; n=156039

5. Федеральный закон от 17.01.1992 №2202-1 (ред. от 22.12.2014, с изм. от 17.02.2015) «О прокуратуре Российской Федерации»

http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi? req=doc; base=LAW; n=172575

6. Безлепкин Б.Т. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный). - 9-е изд., перераб. и доп. - М.: КноРус, 2010. - 688 с

7. Божьев В.П. Состязательность на предварительном следствии // http://www.juristlib.ru/book_2757.html

8. Болтошев Е.Д. Функции прокурора в досудебных стадиях уголовного процесса: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук Науч. рук. А.Б. Соловьев. - М., 2002. -24 с.-Библиогр.: с. 23 - 24. http://law.edu.ru/book/book.asp? bookID=1237230

9. Ворончихин М.А. Субъекты уголовного преследования (понятие, виды, правовая культура): Автореф. дис. на соиск. учен. степ. к.ю.н.:; [Удмурт. гос. ун-т]. - Ижевск: 2002 http://leb.nlr.ru/edoc/70636

10. Гаврилов В.В. Слово государственному обвинителю. Поддержание государственного обвинения в суде. - Саратов, 1998. - С. 18.

11. Коврига З.Ф. Процессуальные проблемы уголовного преследования и защиты // Правовая конфликтология: Сборник научных трудов. Вып.13. - Воронеж, 2002.

12. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. Постатейный. Под общ. ред. А.В. Смирнова. 6-е издание. Подготовлен для системы КонсультантПлюс с использованием правовых актов по состоянию на 1 января 2012 года. КонсультантПлюс, ИБ «Постатейные комментарии и книги». 2012.

13. «Комментарий к Федеральному закону от 17 января 1992 г. №2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» (постатейный) (Кузьмин В.А., Китрова Е.В.) (Подготовлен для системы КонсультантПлюс, 2007)

14. Лобанов А.П. Функции уголовного преследования и защиты в российском судопроизводстве: Автореф. дис.: докт. юрид. наук. - М., 1996.

15. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М., 1992.

16. Рекомендации о применении общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров // Российская юстиция. - 2003. - №3.

17. Строгович М.С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе. - М., 1951.

18. Халиулин А.Г. Уголовное преследование как функция прокуратуры Российской Федерации (проблемы совершенствования в условиях правовой реформы): Дис.: докт. юрид. наук. - М., 1997.

Размещено на Allbest.ru