К вопросу о соотношении уголовной и дисциплинарной ответственности государственных служащих в дореволюционном Российском государстве

Размещено на http://www.allbest.ru/

Анализ Российского дореволюционного законодательства показал, что нормадатель отводил особое внимание вопросам юридической ответственности государственных служащих.

Законодательством выделялись три вида ответственности государственных служащих: уголовная, дисциплинарная и гражданско-правовая.

Уголовная ответственность государственных служащих - это вид юридической ответственности, применяемый за совершение деяния, запрещенного под страхом наказания и составляющего нарушение служебного долга.

Учеными-юристами проблемам уголовной ответственности государственных служащих посвящены многочисленные исследования. В ходе анализа имеющихся подходов мы делали акцент на уяснении смыслового содержания, сущности уголовной ответственности должностных лиц. Однако в правовой доктрине устоялась концепция, согласно которой должностные преступления рассматривались как единое правовое явление вместе с другими уголовными преступлениями, что, безусловно, являлось существенным недостатком.

Законодательное регулирование дисциплинарной ответственности государственных служащих в дореволюционной России являлось отправной точкой, фундаментом для становления и развития этого вида юридической ответственности. Это обуславливалось реформированием системы государственного аппарата в целом и, в частности, института юридической ответственности государственных служащих.

Спорной и наиболее дискуссионной является проблема разграничения понятия должностного преступления и дисциплинарного проступка. Отметим, что в отечественной юридической литературе XIX века в разработке указанной проблематики принимали участие многие ученые, в частности, В.Н. Ширяев. Однако максимальный удельный вес исследований проводился в странах Западной и Центральной Европы.

Условно подходы европейских юристов можно подразделить на две группы. Ряд ученых не находили различия должностных преступлений и дисциплинарных проступков , выделяя лишь определенные отличительные признаки между указанными правовыми категориями. Другие представители правовой науки, наоборот, проводили четкую грань различия.

Согласно первой группе подходов, понятия должностное преступление и должностной проступок различались по двум основаниям: 1) количественный фактор, зависящий от степени тяжести противоправного деяния; 2) вредные, негативные последствия для общества и государства. При этом данный подход в течение долгого времени являлся доминирующим в немецкой и французской литературе [1].

Основная концепция первой теории сводилась к тому, что имеется зависимость признания факта совершенного преступления или дисциплинарного проступка от степени тяжести нарушения служебного долга, а также вредных, негативных последствий для общества, службы, государства и прав личности (Геффтер, Мевес и др.) [2].

Думается, что аналогичная концепция была реализована и отечественным законодателем при принятии Свода Законов 1832 и 1842 гг. Данные нормативные акты определяли «преступление» как деяния, запрещенные законом под страхом наказания. В свою очередь понятие «дисциплинарный проступок» определялся как «деяние, запрещенное под страхом легкого телесного наказания или полицейского исправления» [3].

Проанализируем вторую теорию, основным представителем которой является известный немецкий правовед Гельшнер, отмечавший наличие злоупотребления властью - основного признака должностных преступлений, а также дисциплинарной провинности - нарушения служебных правовых отношений, определяющих взаимосвязь государственного служащего и государства.

Полагаем, что при совершении преступлений и дисциплинарных проступков на государственной службе любое из перечисленных противоправных деяний затрагивает служебные отношения, поэтому развитие данной теории привело к вытеснению, отождествлению, слиянию понятий, при этом превалирующим являлось понятие должностного преступления.

Мы разделяем позицию Н.В. Гущевой, отмечающей наиболее подходящим подход к определению основных отличий должностного преступления и дисциплинарного проступка, предлагаемый Оппенгеймом и Биндингом, с точки зрения которых главное различие заключалось в объектах противоправных деяний. Так, для должностного преступления таковыми являлись правовые блага общества и государства, частных лиц, но лишь в части посягательства со стороны должностных лиц. Для дисциплинарного проступка - служебные обязанности [4]. В рамках концепции рассматриваемого подхода определение должностного преступления рассматривал и В.Н. Ширяев [5].

Исходя из положений Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, прослеживается наличие концепции четкого различия понятия «преступление» и «проступок». Преступление - «всякое нарушение закона, через которое посягается на неприкосновенность прав власти верховной и установленной ею властей, или же права и безопасность общества или частных лиц». Под проступком понималось «нарушение правил, предписанных для охранения определенных законами прав и общественной или же личной безопасности или пользы» [6].

На наш взгляд, самым существенным отступлением от общих начал судопроизводства являлся особый порядок возбуждения уголовного преследования в отношении должностных лиц и предания их суду. Эти две важнейшие стадии уголовного процесса были изъяты из ведения судебных органов; полномочиями по производству указанных действий были наделены соответствующие администрации, в которых лицо проходило службу [7].

Статья 1085 Устава уголовного судопроизводства закрепляла следующий порядок: все донесения и сообщения о должностном преступлении по административному ведомству, в первую очередь, поступали к тому начальству, от которого зависело определение обвиняемого на должность. В части же государственных служащих не выше четвертого класса, а также губернских и уездных предводителей дворянства вопросы привлечения к уголовной ответственности находились в ведении первого департамента Правительствующего Сената. Следует отметить, что именно это начальство и принимало решение о дальнейшей судьбе по каждому конкретному факту совершенных противоправных деяний должностных лиц. Данное начальство определяло процедурный порядок рассмотрения дела: в порядке административного производства, либо в судебном порядке.

Представляет особый интерес то обстоятельство, что по данному вопросу имелись разъяснения со стороны уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената. В действиях виновных должностных лиц, кроме нарушения прав частных лиц, против которых и направлены преступные действия, также сводилось к нарушению особых служебных обязанностей, злоупотреблению «того самого доверия, которое всякое лицо, состоящее в государственной службе, должно внушать по своему официальному положению.

«… оскорбление, нанесенное должностным лицом, находящимся при исполнении служебных обязанностей, должно быть признаваемо не преступлением частным, но преступлением по должности» [8].

Однако и среди официальных разъяснений имелись противоречия, например, в части привлечения к ответственности чиновников градоначальств. Согласно мнению Государственного Совета, утвержденного 14 ноября 1855 года, вопрос о праве градоначальников предавать суду подчиненных следует разрешать в общем порядке. Вопросы привлечения к уголовной ответственности должностных лиц должны были согласовываться с губернаторами. Отметим, что это правило не распространялось на государственных служащих, определение которых на должность зависело непосредственно от них.

Законодательное регулирование дисциплинарной ответственности государственных служащих в дореволюционной России являлось отправной точкой, фундаментом для становления и развития этого вида юридической ответственности. Это обуславливалось реформированием системы государственного аппарата в целом, и, в частности, института юридической ответственности государственных служащих.

Следует отметить, что проблема формирования и соблюдения служебной дисциплины была распространена как на уровне центральных ведомств, так и на местах. Руководство страны на протяжении нескольких веков неоднократно предпринимало попытки улучшить служебную дисциплину, повысить эффективность деятельности государственного аппарата. Например, Александр I пытался коренным образом изменить сложившуюся ситуацию, издав в 1815 году Указ «Об исполнении указов Сената Присутственными местами и лицами в узаконенный срок», которым всем губернским правлениям, правительствам, палатам, главным и генеральным судам, а также гражданским губернаторам предписывалось, «чтобы как неисполненные доныне указы Правительствующего Сената приведены были в действительное исполнение без малейшего промедления времени, так и впредь получаемые указы исполняли бы в положенный в тех узаконениях срок...» [9].

Несмотря на это, применение данного Указа на практике не дало положительных результатов. Полагаем, что можно говорить фактически о неисполнении чиновниками предписаний данного нормативного документа, объясняемое, на наш взгляд, укоренившейся традицией понимания безнаказанности, безответственности, вседозволенности, покровительства со стороны руководства.

Со стороны высшего руководства Российского государства был предпринят комплекс мер, направленный на контроль деятельности губернаторов. Так, в случае, если губернаторам, согласившимся с незаконными решениями уголовных палат, делаются только одни замечания, то необходимо «впредь смотреть на важность упущений их», и, если они уважительные, то определять губернаторам выговоры [10]. При этом, круг субъектов, наделенных правом объявления таких дисциплинарных взысканий, как замечание и выговор был довольно узок. Только министры обладали таким правом, но только при этом извещая Комитет Министров, поскольку иной порядок противоречил законодательству по Указу от 30 октября 1816 года [11].

Анализ видов дисциплинарных взысканий, применяемых к государственным служащим, мы пришли к выводу, что условно их можно подразделить на три категории:

а) превентивные, направленные на предупреждение совершения противоправных дисциплинарных проступков;

б) правоограничительные, налагающие на специальных субъектов дисциплинарной ответственности, определенные правовые ограничения;

в) карательные, наиболее жесткие меры дисциплинарных взысканий, имеющие своей целью наказать виновное лицо, оказать воспитательное воздействие, как на виновного чиновника, так и на сослуживцев провинившегося.

Таким образом, к началу XX века в дореволюционной России была сформирована достаточно сложная система нормативных актов, регулирующая правовые отношения по привлечению должностных лиц гражданского ведомства к уголовной и дисциплинарной ответственности. В ряде случаев правовое регулирование уголовно-процессуальных, дисциплинарных процедур отличалось сложностью и противоречивостью.

Нормадатели стремились построить систему правовых норм, призванную улучшить служебную дисциплину среди служащих гражданского ведомства, поднять на новый уровень авторитет государственной службы в целом, сформировать мотивацию гражданских служащих к правомерному поведению, оказать воспитательное, превентивное воздействие на служащих.

дисциплинарный ответственность государственный дореволюционный

Список литературы

1. Ширяев В.Н. Взяточничество и лиходательство в связи с общим учением о должностных преступлениях. - Ярославль, 1916. - С. 38-59.

2. Там же.

3. СЗ РИ. - СПб., 1842. - Т. XV. - С. 1.

4. Гущева Н.В. Ответственность чиновников за должностные проступки и преступления по русскому дореволюционному законодательству в XIX - начале XX века: Дисс. … канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2006. - С. 150.

5. См. подробнее: Ширяев В.Н. Указ. соч. - С. 54 - 59.

6. Российское законодательство X - XX веков: [В 9 т.]. - М.: Юридическая литература, 1988. - Т. 6. - С. 174.

7. Очаковский В.А. Усмотрение руководителя в контексте развития законодательства о юридической ответственности государственных служащих в Российской Империи // Социально-гуманитарный вестник Юга России. - 2010. - № 7. - Ч. 2. -.С. 238-239.

8. ПСР УКДПС за 1867. № 86.

9. ПСЗ. I. T. XXXIII. № 25999.

10. ПСЗ. I. T. XXXIII. № 26493.

11. ПСЗ. I. T. XXXIII. № 26493.

References

1. Shiryaev V.N. Bribery in connection with the General teaching of the official crimes. - Yaroslavl, 1916. - pp. 38-59.

2. The same

3. SP RI. - SPb., 1842. - T. XV. - p. 1.

4. Gusheva N.V. Responsibility of officials for official misconduct and crimes on the Russian pre-revolutionary laws of the XIX - early XX century: Nizhny Novgorod, 2006. - p. 150.

5. For more details, see: V. Shiryaev. Op. CIT. - pp. 54 - 59.

6. Russian legislation, X - XX centuries: [9 t.]. - M.: Legal literature, 1988. - T. 6. - p. 174.

7. Ochakovskaya V.A. The discretion of the Manager in the context of the development of the legislation on the legal responsibility of public servants in the Russian Empire // Social-humanitarian Herald of the South of Russia. - 2010. - № 7. - H. 2. -HP. 238-239.

8. The Sep УКДПС for 1867. № 86.

9. SCA. I. T. XXXIII. no 25999.

10. SCA. I. T. XXXIII. no 26493.

11. SCA. I. T. XXXIII. no 26493.

Размещено на Allbest.ru