К вопросу о направлениях правовой превенции семейно-бытовых преступлений, совершенных в состоянии опьянения

Размещено на http://www.allbest.ru/

К вопросу о направлениях правовой превенции семейно-бытовых преступлений, совершенных в состоянии опьянения

Важным условием создания системы эффективной уголовно-правовой превенции семейно-бытовых преступлений, совершаемых в состоянии опьянения, является детальный анализ их качественных и количественных показателей.

По данным Европейских статистических источников, начиная с 2003 года практически во всех странах Европы выросло число преступлений, детерминированных потреблением алкоголя, наркотических средств и психотропных веществ. В частности, уровень преступлений, совершенных в состоянии наркотического опьянения, за отчетный период увеличился на 117% в Албании, 234% в Армении, 160% в Грузии, 90% в Ирландии, 63 % в Люксембурге, 74% в Швеции и 56% в Великобритании. Снижение показателей было отмечено лишь в Чехии (- 24%); Греции ( - 23%), Молдове ( - 25%), Шотландии (- 5%).

Несмотря на увеличение числа потребителей алкоголя и снижения возраста потребителей, и в российской и мировой статистике наметился незначительный спад тяжких насильственных преступлений, совершенных в состоянии алкогольной интоксикации, на фоне роста и стагнации тяжких и особо тяжких деяний, совершаемых в состоянии наркотического опьянения.

По экспертным оценкам, на долю семейно-бытовых преступлений приходится более 90% убийств, 95% причинения тяжкого вреда здоровью, 85% - причинения среднего или легкого вреда здоровью и побоев; 65% изнасилований, совершенных в состоянии опьянения.

Снижение уровня убийств сопровождается ростом насильственных преступлений небольшой или средней тяжести. Увеличивается число бытовых случаев причинения вреда здоровью, бытовые хулиганства: с 30% до 35%. Уровень изнасилований по последние десять лет возрос на 15%.

При анализе насильственной семейно-бытовой преступности следует учитывать ее высокую латентность. По данным опроса, 95% потерпевших от семейно-бытовых преступлений в семье заявили, что это был не первый случай применения в отношении них насилия. Но только 10% ранее обращались в правоохранительные органы. Отказ от обращения аргументировался следующим образом: все равно ничего бы не помогло (33%); не верили, что помогут (25%); не хотели выносить на суд общественности (21%); надеялись самостоятельно разрешить конфликт (20%); из-за боязни мести со стороны виновника конфликта (насильника) (24%); из-за стыда (11%); из-за незначительности причиненного вреда (6%); виновный образумится (10%); из-за нежелания разрушить семью (5%).

35% потерпевших отметили, что конфликтная ситуация длилась несколько месяцев и в 30% случаев была связана с потреблением психоактивных веществ.

Говоря о структуре насильственной семейно-бытовой преступности, детерминированной потреблением психоактивных веществ, важно отметить ее относительную стабильность. Начиная с 1998 года она не претерпела существенных изменений. По-прежнему лидируют убийства; причинение тяжкого вреда здоровью; причинение вреда здоровью средней и небольшой тяжести; хулиганство и изнасилования.

По данным доклада Управления ООН по наркотикам и преступности, посвященного глобальному исследованию убийств[13], в США алкоголь «вовлечен» в 86% убийств, 72% ограблений, 64% сексуальных преступлений, а в Финляндии 82% убийц к моменту совершения преступления находились в состоянии алкогольного опьянения.

На высокую латентность преступлений, совершаемых в состоянии опьянения, указывает невысокий уровень угроз убийством и причинением тяжкого вреда здоровью. Опрос осужденных показал обратное: 75% из них признались, что ранее до совершения насильственного преступления угрожали жертве в состоянии опьянения. Таким образом, в большинстве случаев насильственное преступление являлось следствием длительно развивающейся конфликтной ситуации с угрозами и применением насилия.

Аналогичная ситуация наблюдается и в отношении побоев. 15% потерпевших отметили, что насильственные действия в отношении них совершались систематически (2 раза в неделю), 19 % - регулярно (1 раз в неделю), 12% - 1-2 раза в месяц, а 1,0% - почти каждый день[2].

Половые преступления против членов семьи в юриди-ческой практике регистрируются очень редко. Но по экспертным оценкам, «к данному виду насилия относится 42,3% всех несовершеннолетних жертв женского пола[4]. Остальные 57,7% девочек получают либо определенных вред здоровью, либо систематические побои»[8].

Высокую латентность семейно-бытового сексуального насилия обеспечивают случаи изнасилования супругом собственной жены (примерно 70% всех случаев сексуального насилия). Интересны результаты социологического опроса: только 22% респондентов считают изнасилование мужем жены тяжким преступлением; 50% считают, что такие случаи не стоит придавать огласке; остальные не видят в них состава преступления.

Проблема семейно-бытовой преступности не может быть исследована без учета поведения потерпевшего, поскольку в механизме именно этих деяний наиболее ярко проявляется виктимологический фактор.

Выборочный анализ уголовных дел по убийствам и причинению вреда здоровью показал, что между виновным и потерпевшим часто имеются длительные неприязненные отношения: 2 - 3 года - 35%; 4 - 6 лет - 30%; 7-10 - 12%; свыше 10 лет - 10%.

Насильственные семейно-бытовые преступления направлены, как правило, против женщин (70%). Чаще всего потерпевшими являются супруги или сожители (52%), родители (18%), дети (21%), сестры и братья (7%), а также иные родственники виновного.

Часто поводом к совершению преступления является противоправное, аморальное поведение потерпевшего[9]. Большинство опрошенных осужденных указало, что потерпевший перед совершением преступления вел себя агрессивно, грубо. При этом 40% отметили, что потерпевший оскорблял, унижал их или других членов семьи; 13% - угрожал убийством, причинением телесных повреждений; 19% - наносил легкие удары; 5% ограничивал свободу; 4% - прятал деньги виновного и пр.

Характерно, что в 66% случаев преступник и потерпевший незадолго до совершения посягательства совместно употребляли спиртные напитки и иные психоактивные вещества. 60% виновных принимали решение совершить преступление в результате внезапно возникшего побуждения. Только 5% признали, что до совершения преступления они обдумывали его детали и разрабатывали сценарий действий.

По данным Д.В. Ривмана и В.С. Устинова, из потерпевших, находившихся в состоянии опьянения (убийство/ причинение тяжкого вреда здоровью) не были знакомы с преступником только 22% и 37,7% соответственно[12].

Характерно, что среди жертв убийств гораздо меньше незнакомых и малознакомых лиц, чем среди потерпевших от причинения тяжкого вреда здоровью. Во многом это объясняется тем, что причинение смерти является следствием острого межличностного конфликта, в то время как причинение вреда здоровью многими воспринимается как доступная форма разрешения спора даже с малознакомыми лицами.

Отечественные и зарубежные криминологи отмечают сходство между «питейными» традициями преступников и жертв криминального насилия[3]. Подавляющее большинство из них (более 70%) склонны к потреблению алкоголя, 1% - к потреблению наркотических средств и психотропных веществ.

На ситуативный характер насильственных семейно-бытовых преступлений указывают данные о средствах, времени и месте их совершения.

По данным В.А. Лобанова, преступления, совершенные подручными колющими и режущими предметами, составили 30,7%, твердым тупым предметом - 22,6%, рукой, головой, ногами - 35,0%, путем выстрела из огнестрельного оружия - 4,4% и другими способами - 7,3%[5].

Выборочный анализ уголовных дел подтвердил этот вывод. На первом месте находятся бытовые колюще-режущие предметы домашнего обихода (различные кухонные ножи, топоры, отвертки, ножницы и пр.), на втором месте - твердые предметы (молотки, камки, палки, железные трубы, арматуру), на третьем - удары руками и ногами, на четвертом - оружие.

Обобщая изложенное, можно отметить, что насильственные семейно-бытовые преступления, совершаемые в состоянии опьянения, отражает общее состояние российской и мировой преступности.

Сокращение тяжких и особо тяжких посягательств наблюдается на фоне роста деяний небольшой и средней тяжести; увеличивается естественная и искусственная латентность семейно-бытовых преступлений, повышается виктимность родственников на фоне снижения виктимности посторонних или малознакомых лиц; большое распространение получают насильственные преступления, совершаемые в состоянии опьянения лицами из маргинальной среды.

В числе негативных криминологических тенденций, требующих адресных мер воздействия, следует назвать заметное увеличение доли преступников, страдающих хроническим алкоголизмом и наркоманией[10].

Преступления, совершаемые алкоголиками (наркоманами) в состоянии опьянения, отличаются более тяжкими последствиями, нежели иные «пьяные» посягательства, ситуативной мотивацией и произвольным выбором жертв. Более того, хронические алкоголики в два раза чаще совершают тяжкие преступления, чем лица, часто употребляющие спиртные напитки, и в 6 раз чаще, чем лица, редко потребляющие психоактивные вещества.

Приведенные выше данные актуализируют вопрос об обоснованности исключения из УК РФ института принудительного лечения алкоголиков и наркоманов и возможности его возвращения в российское правовое поле.

Со времени исключения п. «г» ч. 1 ст. 97 УК РФ, острота полемики о целесообразности этого шага с каждым днем возрастает.

Сторонники упразднения института принудительного лечения лиц, совершивших преступление и страдающих алкоголизмом и наркоманией, оправдывают свою позицию необходимость соблюдения права человека на добровольное лечение, невозможностью применения к нему принудительных мер, а также существованием эквивалентного принудительному лечению института обязательного лечения.

Не углубляясь в детальный анализ приводимых аргументов, следует отметить, что позиция оппонентов имеет куда более весомый и убедительный характер.

Выступая за восстановление института принудительного лечения преступников, являющихся хроническими алкоголиками и наркоманами, мы подкрепляем свою позицию следующим доводами:

1) состояние алкогольной (наркотической) интоксикации является важным фактором криминального насилия, детерминационная значимость которого многократно увеличивается при совершении преступлений лицами, страдающими алкоголизмом и наркоманией. Как отмечает А.С. Михлин, «у алкоголиков жестокость проявляется на 16% чаще, чем у остальных осужденных»[6]. По мере развития заболевания больные утрачивают полезные контакты и социально деградируют. Их реакция на внешние события имеет спонтанный и агрессивный характер, что увеличивает риск совершения насильственных преступлений в отношении неограниченного круга лиц;

2) особенностью российской криминальной среды является сближение «пьяной» и «маргинальной» преступности. 92% хронических алкоголиков, совершающих убийства, причинение тяжкого вреда здоровью и изнасилования, не имели постоянной работы, а 65% - постоянного места жительства. Кроме того, более 90% преступников имели доход, не превышающий минимального прожиточного уровня.

На основе представленных данных «вырисовывается» следующий портрет насильника: социально неустроенное лицо, страдающее хроническим алкоголизмом (реже - наркоманией) и не имеющее ни материальных, ни мотивационных, ни социальных предпосылок и ресурсов для того, чтобы добровольно пройти курс лечения;

3) среди алкоголиков и наркоманов велик удельный вес рецидивов. При этом каждое последующее насильственное преступление опаснее предыдущего. На фоне сокращения числа лиц, готовых лечиться добровольно, эта тенденция имеет крайне опасный характер;

4) меры, призванные заменить принудительное лечение преступников, страдающих алкоголизмом и наркоманией, сложно признать достаточными.

Согласно ч. 5 ст. 73 УК РФ, на условно осужденного может быть возложена обязанность пройти курс лечения от алкоголизма, наркомании или токсикомании. Но эта мера является весьма ограниченной, поскольку, во-первых, применима только к условно осужденным, среди которых нет лиц, совершающих тяжкие насильственные преступления против личности.

Во-вторых, возложение такой обязанности «возможно только в отношении узкого круга лиц, поскольку уже в средней (абстинентной) стадии алкоголизма эти лица не в состоянии самостоятельно пройти курс лечения в связи с грубыми нарушениями в волевой сфере»[1].

5) об эффективности принудительного лечения как профилактической меры свидетельствует его широкое распространение за рубежом. В частности, в Германии, США и Франции принудительное лечение алкоголиков и наркоманов является необходимым условием их условно-досрочного освобождения.

На основе изложенного и в целях повышения эффективности уголовно-правовой превенции насильственных семейно-бытовых преступлений, совершаемых в состоянии опьянения, предлагаем внести следующие изменения в действующее законодательство:

1. Восстановить в прежней редакции п. «г» ч. 1 ст. 97 УК РФ, признанный утратившим силу Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162 - ФЗ «О внесении изменений и дополнений в УК РФ», и законодательно закрепить порядок назначения, сроки назначения, прекращения и продления принудительных мер медицинского характера в отношении лиц, совершивших преступление и страдающих алкоголизмом (наркоманией);

2. Предусмотреть возможность применения принудительного лечения алкоголиков и наркоманов в исправительных учреждениях закрытого типа, внеся соответствующие изменения в Федеральный закон от 2 июля 1992 г. № 3185 - 1 «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании».

Не менее важным является вопрос о целесообразности установления запрета на ношение огнестрельного оружия в состоянии опьянения. Эта новелла была введена Федеральным законом от 21.07.2014 № 227-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием законодательства об обороте оружия». В соответствии с ним, ст. ст. 111, 112 и 115 УК РФ были дополнены квалифицированным составом - совершение преступления с применением оружия и предметов, используемых в качестве оружия, а в ст. 20.8 КОАП РФ были внесены части 4.1 и 4.2, устанавливающие ответственность за ношение огнестрельного оружия лицом, находящимся в состоянии алкогольного опьянения.

Этот пакет поправок вызвал неоднозначную реакцию в научном сообществе. Сторонники легализации короткоствольного оружия посчитали его шагом назад в деле популяризации идеи распространения оружия самообороны[13], противники, напротив, поддержали общую линию государственной политики в направлении «зарежимливания» оборота и применения оружия.

В числе основных доводов в пользу установления запрета на ношение огнестрельного оружия в нетрезвом виде разработчики законопроекта назвали необходимость предупреждения «пьяных преступлений»[7], но с этим доводом не позволяет согласиться статистика.

По официальным данным, доля вооруженных преступлений, совершенных в состоянии опьянения, за последние 5 лет не превышала 10%. Причем только 40% от общего числа вооруженных преступников являются законными владельцами оружия: в 21% - холодного оружия, в 15% - огнестрельного и в 4% - иного оружия. Принимая во внимание тот факт, что это соотношение сохраняется уже более пяти лет, резонным кажется вопрос о целесообразности ограничения ст. 20.8 КоАП запретом на ношение только огнестрельного оружия.

С учетом современных криминологических тенденций обоснованным видится расширение сферы применения данной нормы посредством указания на противоправность ношения в состоянии опьянения холодного, метательного, пневматического и газового оружия.

Но здесь неизбежно придется столкнуться с проблемой, которая уже сейчас является неразрешимой - проблемой квалификации действий владельцев оружия, находящихся на охоте в течение нескольких дней и употребляющих спиртные напитки в местах ночлега.

С точки зрения действующего законодательства, в местах ночлега, в отсутствии специально оборудованного сейфа они не хранят, а носят оружие. А это значит, что на охотников в полной мере распространяется ст. 20.8 КоАП. Таким образом, под санкции статьи подпадает подавляющее большинство охотников, хотя ими совершается не более 10% вооруженных преступлений, из которых только 2% - на охоте.

Изложенные выше рассуждения указывают на необходимость более глубокой и тщательной проработки законодательных решений с непременным учетом криминологических реалий.

уголовный правовой преступление опьянение

Список использованной литературы

1.Гареев М. Вернуть принудительное лечение//ЭЖ - Юрист. 2013. №11. С. 8.

2.Датий А. Алкоголь и преступление//ЭЖ-Юрист. 2012. № 41. С.13.

3.Игнатиади А.С., Сидоренко Э.Л. Охрана репродуктивного здоровья в российском уголовном законодательстве: направление и перспективы развития. Ставрополь, 2006. С. 99.

4.Зелик В.А. Наши дети в опасности. Социально-экономический ежегодник 2013. Сборник научных статей. Краснодар, 2013.

5.Лобанов В.А. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика бытовых преступлений. -Минск, 1982. С. 35.

6.Михлин А.С. Личность осужденных к лишению свободы и проблемы их исправления и перевоспитания. Фрунзе, 1980. С. 45.

7.Пояснительная записка «К проекту Федерального закона "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием законодательства об обороте оружия» // Правовая система «КонсультантПлюс»

8.Сердюк Л.В. Насилие: криминологическое и уголовно-правовое исследование. -М., 2002. С. 112.

9.Сидоренко Э.Л. Отрицательное поведение потерпевшего как обстоятельство, влияющее на дифференциацию ответственности и индивидуализацию наказания субъекта преступления: Дис… канд. юрид. наук. Ставрополь, 2002. С. 45

10.Сидоренко Э.Л. Некоторые проблемы уголовно-правовой оценки состояния опьянения виновного в теории и правоприменительной деятельности // Уголовное право. 2005. № 1. С. 61.

11.Сидоренко Э.Л., Катбамбетов М.И. Вооруженное насилие: уголовно-правовая и криминологическая оценка. -М., 2014. С.103.

12.Ривман Д.В., Устинов В.С. Виктимология. -СПб, 2000. С.236-237.

13.Юрлов С. Вооружен, значит, защищен?//ЭЖ-Юрист. 2012. №19. С. 9.

14.Global Study on Homicide, 2013. Trends. Contexts. Data. United Nations Office on Drugs and Crime. Vienna, 2014. URL.

Размещено на Allbest.ru