Проблемы судебных исследований международных преступлений

Размещено на http://www.allbest.ru

Проблемы судебных исследований международных преступлений

Абдуллаев Арсен Эдикович

Магистрант 2 курса очной формы

обучения Юридического факультета,

Российский государственный

социальный университет,

г. Москва, Российская Федерация

Аннотация

Суть современных подходов к характеристике взаимоотношений национальных конституционных судов и судов международных организаций к трактовке международных преступлений проанализирована в данной статье. Уделяется внимание проблеме коллизии между конвенционным и конституционным контролем; ведется дискуссия о проблеме исполнимости решений международных судов в рамках национальных судебных систем.

Ключевые слова: международные суды, международные преступления, Европейский Суд по правам человека, Конвенция, коллизионность, суверенность, исполнимость решений

суд международный преступление конституционный

В настоящее время утверждению России как демократического правового государства, в котором носителем власти является ее многонациональный народ [17, с. 3], препятствует ряд проблем, среди которых особы следует выделить понятия преступности, преступлений и международных преступлений.

На сегодняшний день существует множество определений понятия преступления международного характера. Так, под преступлениями международного характера на сегодняшний день принято понимать предусмотренные международными договорами общественно опасные деяния (действия или бездействие), которые посягают как на внутригосударственный, так и на международный правопорядок. По своей юридической природе их можно отнести к общеуголовным преступлениям, которые в свою очередь осложнены так называемым «иностранным элементом».

Международная преступность несет в себе, прежде всего негативное социальное явление, причиняющее вред развитию человеческого общества, и слагающееся из угрожающих международному правопорядку и национальной безопасности преступлений, в борьбе с которыми необходимо сотрудничество между государствами.

Под международным правонарушением Г. В. Игнатенко, О. И. Тиунов понимают прежде всего противоправное общественно опасное с точки зрения международного права деяние субъекта международного права, выражающееся в действиях, или же бездействии его органов или должностных лиц, нарушающее международно-правовые обязательства.

Международные правонарушения являются неодинаковыми по своей направленности и степени тяжести. Необходима их обоснованная классификация, ибо от этого зависит и различный режим ответственности.

На сегодняшний день принято различать три вида международных правонарушений: международные преступления, преступления международного характера и международные деликты [4].

Одной из наиболее важных тенденций развития уголовного права является выделение в национальных законодательствах специальных разделов (глав) или актов о преступлениях, посягающих на основные ценности, охраняемые международным правом, как отражение общего процесса глобализации и интернационализации. Такие разделы (главы) включены в уголовные кодексы более чем 50 государств, в том числе стран СНГ и Балтии, стран Восточной Европы, Австралии, Бельгии, Испании, Мексики, Финляндии, Франции.

Актуальность исследования современных проблем международно-правовой квалификации деяний в качестве преступлений против мира и безопасности человечества обусловлена рядом факторов. Совершение в ряде государств широкомасштабных преступлений, прежде всего, преступлений против человечности и военных преступлений, обусловило создание таких органов международной уголовной юстиции, как международные трибуналы ad hoc, Международный уголовный суд, Специальный суд по Сьерра-Леоне, Судебные палаты по Камбодже. В ходе работы этих судебных органов обозначились различные подходы к трактовке понятий международных преступлений, в том числе и изменяющие фундаментальные начала, сформулированные Нюрнбергским трибуналом. Разные способы создания органов международной уголовной юстиции, своеобразие их правовой природы также обусловливают необходимость проведения анализа их правоприменительной деятельности и, в особенности, ее результатов.

В российской правовой науке не существует термина для совокупного обозначения указанной группы преступлений, поскольку в российском уголовном законодательстве такой категории не имеется.

Нет общепризнанного определения и в зарубежных доктринах и законодательствах: почти в каждой стране мира эта группа преступлений имеет собственное обозначение. Отчасти это объясняется тем, что международно-правовая наука с ее «нюрнбергским» категориальным аппаратом явно отстает от стремительно развивающегося международного уголовного права.

Поэтому Додоновым В.Н. предлагается ввести в научный оборот понятие «преступления против международного правопорядка», подразумевая под таким правопорядком систему основополагающих ценностей, охраняемых международным правом.

Иными словами, все преступления международного характера посягают одновременно на внутригосударственный и международный правопорядок, однако для одних деяний преобладает первый, для других - второй.

Таким образом, категория «Преступления против международного правопорядка» должна объединить международные преступления (в уголовно-правовом, а не международно-правовом понимании), а также те преступления международного характера, для которых основным объектом посягательства выступает международный правопорядок.

Данный подход уже нашел отражение в уголовных кодексах всех бывших югославских республик, а также в УК Армении, Беларуси, Боливии, Коста-Рики, Кубы, Никарагуа, Словакии, Турции, Эстонии.

Международный правопорядок является одним из важнейших родовых объектов, и этот объект не сводится только к миру и безопасности человечества, охране которых посвящен разд. XII УК РФ с единственной одноименной главой.

До последнего времени российский законодатель, на наш взгляд, неправильно определял родовой (и видовой) объект посягательства при криминализации некоторых преступлений против международного правопорядка, результатом чего стало появление весьма неудачных юридических конструкций, а иногда и занижение степени общественной опасности соответствующих деяний.

Далее мы выделим объекты международных преступлений. В Уголовном праве объектом преступления признается общественное отношение, которому преступлением причиняется вред или создается угроза причинения вреда

Юридическое значение объекта преступления чрезвычайно велико. В зависимости от того, какая группа общественных отношений претерпевает негативное воздействие от преступления, выделяют разные группы преступлений. Объект преступления в первую очередь отражает характер общественной опасности преступления. И если рассматривать объекты преступлений в международном уголовном праве, то ими являются общественные отношения, складывающиеся по поводу защиты различных интересов мирового сообщества.

В международном уголовном праве все преступления принято делить на две группы: международные преступления и преступления международного характера. Эти группы преступлений выделяются в зависимости от того, на какой объект они посягают.

Международные преступления нарушают мир в целом, мирное сосуществование народов, безопасность всего человечества. Преступления международного характера обладают меньшими степенью и характером общественной опасности по сравнению с международными преступлениями.

Объектом преступлений международного характера признаются общественные отношения по международному сотрудничеству государств в различных областях: социально-культурной, экономической, экологической, предпринимательской, научно-исследовательской, военно-технической и других.

Вопрос о том, какие объекты преступлений отнести к сфере международного уголовного права и поставить под защиту международных уголовно-правовых актов, полностью находится в ведении государств-участниц международных договоров. Ни одно государство самостоятельно в отдельности от других государств не может решить вопроса - отнести или нет конкретное преступление к тем, которые являются преступлениями по международному уголовному праву.

В завершение следует отметить, что объект преступления имеет чрезвычайно важное юридическое значение для определения группы преступлений международного характера, ее отграничения от группы международных преступлений, а также для отделения от преступлений, защищаемых только в рамках национального законодательства государства.

Международно-правовая регламентация борьбы государств с преступлениями международного характера против стабильности международных отношений охватывает такие преступления, как захват заложников; захват, угон воздушных судов и иные деяния, совершаемые на борту авиатранспортного средства и в международных аэропортах, а также незаконные акты, направленные против безопасности морского судоходства и стационарных платформ, расположенных на континентальном шельфе; вербовка, использование, финансирование, обучение наемников и их участие в военных действиях; незаконное радио и телевещание; пропаганда войны.

В последние десятилетия среди перечисленных международных преступлений, активно проявляющихся в конфликтных ситуациях, стали такие, как вербовка, использование, финансирование, обучение наемников, их участие в военных действиях, незаконное радио и телевещание; пропаганда войны.

Одной из серьезных проблем для мирового сообщества стала миграция тысяч хорошо вооруженных и обученных боевиков, которые не захотели адаптироваться к условиям мирной жизни и становятся наемниками. Одни прошли Югославию, другие - Чечню, а затем Афганистан, Сирию, Ливию, где совместно с прибывшими из различных стран террористами участвовали и продолжают участвовать в боевых действиях против правительственных сил. Таким образом, миграционная проблема и связанные с ней процессы ее неконтролируемости становятся еще одним аспектом вопроса воспроизводства как наемничества, так и терроризма.

Если говорить о проблематике судебных исследований международных преступлений, необходимо обратить внимание на расхождения международных норм и национальных стандартов судебных разбирательств по международным преступлениям.

Обязательный или же рекомендательный характер для государств решений судов международных организаций зависит как от статуса международного судебного органа, так и от характера обязательств, взятых на себя государством в отношении его деятельности. Однако в виду того, что решения международных судебных органов оказывают весомое воздействие на систему национального права, на практике и в доктрине выделяются неоднозначные подходы к взаимодействию национальных конституционных и международных судов.

На наш взгляд, самый сильный конфликтный потенциал в расследовании международных преступлений наблюдается между конституционными судами государств и Европейским судом по правам человека (ЕСПЧ). Это напрямую связано с конкуренцией между конституционной и международной юрисдикциями. С появлением Конвенции о защите прав человека и основных свобод (1950) и постепенным сближением конституционных судов с ЕСПЧ, первые фактически становятся гарантами прав и свобод человека, в этой связи в их интересах становится не принимать решений, не согласующихся с официальной позицией Страсбурга.

Развитие ЕСПЧ неуклонно происходит в сторону сближения его характеристик с характеристиками конституционных судов, что обнажает некую коллизионность между национальным и международным правом. К тому же, ЕСПЧ оценивает деятельность конституционных судов в контексте ст. 6 Конвенции [1].

Таким образом, ЕСПЧ стремится подчинить конституционные суды положениям Конвенции. Но здесь есть и некий дуализм. Несмотря на то, что, в общем и целом конституционные суды нередко обращаются к праву Конвенции, согласовывают свою практику с практикой ЕСПЧ и способствуют ее интеграции в национальную правовую систему, большинству конституционных судов не чуждо желание подчеркнуть вторичную роль Конвенции при отправлении правосудия. Конституционные суды весьма сдержанно используют право Конвенции, резолютивная часть их решений почти никогда не содержит отсылок к нормам Конвенции, иногда имеются принципиальные расхождения мнений конституционных судов и ЕСПЧ, однако это скорее исключение, чем правило.

Британский Акт о правах человека гласит, что законодательство Великобритании применяется и истолковывается только в соответствии с нормами Конвенции [3].

Прямо противоположный подход демонстрирует Конституционный суд Италии, согласно которому ни одна норма международного права не стоит выше национальной Конституции, таким образом, Конвенция подчинена Конституции Италии [4], и решения конституционного суда имеют высшую юридическую силу, нежели решения ЕСПЧ и других международных судов. Так, Конституционный Суд Италии в своем решении [5] No 238 от 22.10.2014 г. признал несоответствующими Конституции положения закона, принятого во исполнение решения Международного Суда ООН, а также обязательство по исполнению данного решения, которое следует из ст. 94 Устава ООН («Каждый член ООН обязуется выполнить решение Международного суда по тому делу, в котором он является стороной»).

Приведенный подход снискал большую поддержку суверенистов, сторонников защиты национального суверенитета при реализации решений международных судов.

Ратифицировав Конвенцию и тем самым возложив на себя обязательства по соблюдению ее положений, Россия преследует цель повысить уровень защиты прав и свобод своих граждан.

Самым рациональным и корректным подходом к взаимоотношениям конституционных и международных судов представляется подход судьи Конституционного Суда РФ Н.С. Бондаря, отрицающий иерархию между конституционными судами и международными судебными органами:

конституционный контроль - это сфера компетенции КС РФ, а конвенционный контроль субсидиарен и принадлежит ЕСПЧ [9].

Таким образом, две юрисдикции существуют параллельно и в симбиозе, дополняя друг друга и делая возможным компромисс между национальной правовой системой и международными обязательствами РФ. Представляется, что грамотный учет решений международных судов, в т.ч. и ЕСПЧ, конституционными судами, позволит как оптимизировать их работу, так и обеспечить единый высокий общеевропейский уровень защиты прав и свобод человека и гражданина.

Однако описанный подход допускает и мотивированный отказ от учета решений международных судов, особенно это актуально в свете напряженности международной обстановки и возможности вынесения политизированных решений не в пользу РФ.

В. В. Путин и глава российского МИДа Сергей Лавров неоднократно высказывались о том, что часть решений международные суды принимают очень политизированно [10], в частности В. В. Путин заявлял о том, что ЕСПЧ претендует на роль национальной судебной инстанции, вторгаясь в пределы конституционного контроля, что противоречит его природе, и поэтому Россия не должна исполнять решения, противоречащие позиции КС РФ.

В этой связи 15 декабря 2015 года Президентом был подписан закон, позволяющий Конституционному суду РФ полностью или в части игнорировать резолюции ЕСПЧ, если они противоречат Конституции. Фактически сразу после принятия поправок в ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», несмотря на преломление описанного подхода в российских реалиях и его легкое ужесточение в связи с изменениями в ФКЗ, стоит отметить, что вероятней всего в условиях современной политико-экономической обстановки он является наилучшим, объединяя в себе черты демократизма и здорового российского консерватизма.

Согласно рассмотренным подходам, обеспечение исполнения решений судов международных организаций зависит от того, согласуются ли они с национальными конституциями, а также с основополагающими принципами международного права. Ввиду отсутствия четкого механизма контроля такого соответствия, конституционные суды имеют неограниченную свободу в плане применения решений международных судов и широкие пределы толкования «приемлемости» этих решений с точки зрения национальной правовой системы.

Российская Федерация декларирует принцип верховенства международного права в межгосударственных отношениях и внутригосударственной системе права, обеспечивающий как стабильность в развитии международных отношений, равноправие и взаимное уважение, так и согласованную деятельность государств независимо от особенностей национальных правовых систем по угнетению и ликвидации наметившихся в современных условиях угроз государственной, национальной и общественной безопасности.

В условиях обновления стратегических направлений противодействия угрозам государственной, национальной и общественной безопасности Стратегия национальной безопасности Российской Федерации в качестве одного из базовых принципов стратегического планирования определяет противодействие международной и национальной преступности, создающей угрозу государственной, экономической, транспортной, энергетической, экологической безопасности, безопасности общества и личности. Рост международной и национальной преступности создает угрозу правовой защищенности личности, общества и государства в целом, инспирирует социально-экономическую и политико-правовую нестабильность, подрывает устои государственного и общественного строя, воздействует на формирование институтов гражданского общества, негативно влияет на доверие населения к политике государства, наносит ущерб гражданскому миру и согласию.

В этой связи в качестве ключевого фактора противодействия национальной и международной преступности признается разработка принципов стратегического взаимодействия государств, развитие отношений всеобъемлющего партнерства, предусматривающего согласованность законодательных и кооперацию организационно-практических мер.

Признание международной и национальной преступности как одной из угроз стабильности мировой жизни предполагает разработку и регламентацию государствами в национальном праве единых принципов уголовно-правовой политики, а также объединение усилий по созданию юридических инструментов, содействующих унификации международного и национальных механизмов противодействия преступности. Выработка совместной стратегии противодействия международной и национальной преступности предопределяет последовательную унификацию понятийно-категориального аппарата, его единообразное правовое оформление в национальном уголовном законодательстве, объединение усилий по консолидации методов расследования, способствующих выявлению, поиску, сбору доказательств, наложению ареста и изъятию орудий и доходов от совершаемых преступлений. Активизация международного сотрудничества в сфере противодействия преступности предполагает оптимизацию использования информационно-коммуникационных технологий для осуществления государствами совместной деятельности по обмену информацией, определение правомочий органов и должностных лиц, задействованных в реализации международного и внутригосударственного уголовного преследования. Одним из основополагающих направлений в политике государств признается разработка и реализация профилактических мер, среди которых ключевыми являются предупреждение преступности, развитие институтов гражданского общества, социальной мобильности и социального контроля.

Между тем проблема противодействия международной и национальной преступности закономерно обусловливает необходимость согласованности институтов уголовно-правового воздействия с учетом полицентричности и многообразия правовых систем и последовательную универсализацию институтов национального права. Однако гармонизация уголовно-правовых институтов национальных правовых систем представляет собой достаточно сложный правовой процесс ввиду социокультурных факторов, воплощающих, по М.П. Чубинскому, «глубь прошлого, суть настоящего и вероятного будущего» [2, с. 32].

Между тем, несмотря на нарастающие тенденции демократизации политических систем государств мирового сообщества, отчетливо прослеживается неоднозначность подходов законодателя к пониманию и законодательному оформлению в уголовном праве принципов легитимности (законности), гуманности, нравственности, справедливости и т.д., а, следовательно, к выбору средств и методов уголовно-правового регулирования, установлению дозволенного и определению уголовно-правовых запретов. Сложившаяся в национальных правовых системах полицентричность уголовно-правового воздействия характеризуется многообразием подходов к определению сфер правового воздействия, социально значимых и охраняемых уголовным законом интересов, интегрирующих неоднозначность регуляторов индивидуального, коллективного (группового) и общественного (массового) поведения граждан различной национальной принадлежности.

Однако при всем многообразии законодательных, технико-юридических и организационно-практических средств национальных правовых систем глобализационные процессы предопределили необходимость разработки единообразного стратегического планирования в области противодействия новым формам противоправной деятельности, сопряженной с использованием информационных, коммуникационных и высоких технологий, а также терроризму, экстремизму, незаконной миграции, торговле людьми, оружием, наркотическими средствами и иным видам транснациональной организованной преступности [3].

Проблема противодействия международной и национальной преступности, объединения усилий по разработке согласованных мер уголовно-правового воздействия активизировала деятельность научных и общественных кругов. В этой связи 28-30 ноября 2015 г. в Пекине (КНР) была проведена седьмая сессия Международного форума по проблемам преступности и уголовного права в эпоху глобализации, ключевыми вопросами которой явились проблемы, связанные с теорией и практикой наказания.

Осознание мировым сообществом необходимости стратегического планирования мер по унификации механизма уголовно-правового воздействия предопределило расширенный представительский состав делегаций из стран Европы, Латинской Америки, Азиатско-Тихоокеанского региона, а также из России.

В ходе работы участников форума были отмечены особенности механизма уголовно-правового воздействия, применяемого в рамках различных национальных правовых систем, плюралистический подход к законодательному оформлению в национальных системах видов наказаний, многообразие целей и методов, используемых для достижения общепризнанных принципов права [4-6].

Реализация уголовным законом общепризнанных норм права предполагает гармонизацию доктринальных, международных и конституционных принципов правового воздействия (справедливость, неотвратимость, соразмерность, законность, гуманизм, демократизм, равенство перед законом) с такими межотраслевыми принципами, как: дифференциация и индивидуализация исполнения наказаний; рациональное применение мер принуждения, средств исправления и стимулирование законопослушного поведения осужденных; соединение наказания с исправительным воздействием.

В завершение следует отметить, что ускорение темпов роста международной преступности, увеличение количества преступлений террористического характера, экстремистской и коррупционной направленности в условиях глобализации актуализируют гармонизацию уголовной политики в сфере назначения и исполнения наказания, создание национальных механизмов уголовно-правового воздействия с учетом последовательной имплементации в национальные правовые системы норм международного права. Определение стратегических направлений модернизации национальных механизмов уголовно-правового воздействия предполагает согласованность международных и национальных средств противодействия преступности исходя из социально-культурной, правовой, цивилизационной самобытности исторически сложившихся институтов правовой системы.

Список литературы:

1. Авдеев В.А. Государственная политика РФ в сфере противодействия преступлениям коррупционной направленности / В.А. Авдеев, О.А. Авдеева // Российская юстиция. -- 2015. -- No 5. -- С. 24-28.

2. Чубинский М.П. Очерки уголовной политики: понятие, история и основные проблемы уголовной политики как составного элемента науки уголовного права / М.П. Чубинский ; сост. В.С. Овчинский, А.В. Федоров. -- М.: Инфра-М, 2014. -- 435 с.

3. Авдеев В.А. Механизм противодействия преступлениям террористического характера и экстремистской направленности / В.А. Авдеев, О.А. Авдеева // Юридический мир. -- 2014. -- No 12. -- С. 59-63.

4. D'Avila F.R. A possible dialogue between the «Theory of human rights defense» and the principles of punishment in the Brazilian criminal system / Fabio Roberto D'Avila, Raquel Scalson // The Seventh Session of The International Forum on Crime and Criminal Law in The Global Era. -- Beijing, 2015. -- P. 100-119.

5. Avdeev V.A. Harmonization criminal law means of combating crime under globalization / V.A. Avdeev, O.A. Avdeeva // The Seventh Session of The International Forum on Crime and Criminal Law in The Global Era. -- Beijing, 2015. -- P. 306-309.

6. Inogamova-Khegai L.V. Russian criminal science about law and judicial practice on assignment of penalty / L.V. Inogamova-Khegai // The Seventh Session of The International Forum on Crime and Criminal Law in The Global Era. -- Beijing, 2015. -- P. 350-353.

7. Авдеев В.А. Условное осуждение в контексте современной уголовно-правовой политики РФ / В.А. Авдеев, О.А. Авдеева // Российская юстиция. -- 2014. -- No 5. -- С. 2-6.

8. Терехов Е.М. Принципы современной российской интерпретационной формы реализации правовой политики / Е.М. Терехов // Современное право. -- 2015. -- No 4. -- С. 15-20.

9. Ескатова Г.К. Исправительная система англоязычных стран / Г.К. Ескатова // Уголовно-исполнительная система. -- 2009. -- No 1. -- С. 45-48.

10. Федотов К.А. Общая характеристика состояния уголовно-исполнительной системы англо-саксонской правовой семьи: на примере США, Новой Зеландии и Австралии / К.А. Федотов // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. -- 2014. -- No 2. -- С. 30-32.

11. Кожевников В.В. Функции юридической ответственности: общетеоретические и отраслевые аспекты / В.В. Кожевников // Современное право. -- 2015. -- No 4. -- С. 5-14.

12. Шатанкова Е.Н. Организация предупредительной деятельности в процессе исполнения условного осуждения и пробации за рубежом / Е.Н. Шатанкова // Юстиция. -- 2008. -- No 1. -- С. 17-23.

13. Бройхманн А. Разрешение споров в государственных и третейских судах Германии / А. Бройхманн, Ш. Эрнеманн // Уголовно-исполнительная система. -- 2011. -- No 2. -- С. 12-15.

14. Малько А.В. Теория правовой политики / А.В. Малько. -- М. : Юрлитинформ, 2012. -- 156 с.

15. Binsung H. Reflection of the Traditional Theories of Punishment / He Binsung. -- Beijing, 2015. -- 142 p.

16. Binsung H. Essentials of the Missions of Criminal Law (Theory) in the Age of Globalization / He Binsung. -- Beijing, 2015. -- 59 p.

17. Лучин В.О. Референдум и выборы в системе народовластия / В.О. Лучин, Н.С. Грудинин // Закон и право. -- 2009. -- № 3. -- С. 3 - 7.

Размещено на Allbest.ru