Институт возмещения морального вреда в российском гражданском праве

По общим правилам срок исковой давности начинает течь с момента, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права (ст.200 ГК). Применительно к компенсации морального вреда это означает, что течение срока исковой давности должно начинаться в момент начала претерпевания страданий, но не ранее момента осознания потерпевшим причинной связи между претерпеваемыми страданиями и нарушением его прав. Это условие особенно существенно при нарушении личных неимущественных прав детей, а также при причинении вреда здоровью, поскольку вышеуказанные моменты могут не совпадать.

Претерпевание страданий лишает человека психического благополучия (полностью или частично). По нашему мнению, психическое благополучие - это одно из нематериальных благ, принадлежащих гражданину от рождения, и одновременно одно из составляющих другого нематериального блага - здоровья в широком смысле. Нарушение психического благополучия как результат неправомерных действий (бездействия) со стороны правонарушителя всегда наступает не само по себе, а лишь в соединении с нарушением какого-либо иного вида принадлежащих гражданину прав или с умалением иных благ.

Поясним изложенное на примерах. Предположим, что в результате незаконного принуждения ребенка к труду, вовлечения его в бродяжничество, попрошайничество и т.п. лицом, от которого он находится в состоянии личной зависимости, ребенок не посещает учебное заведение, т.е. нарушается его личное неимущественное право на обязательное образование и всестороннее развитие личности. Вполне вероятно, что на протяжении значительного времени ребенок не будет претерпевать страданий в связи с нарушением своего неимущественного права, не осознавая ни самого факта правонарушения, ни его последствий. Однако по мере взросления и приближения к совершеннолетию он может начать испытывать нравственные страдания в связи с ощущением своей неполноценности, ущербности, со сложностями при трудоустройстве и т.п. С момента осознания ребенком факта правонарушения и его причинной связи с претерпеваемыми страданиями начнет течь срок исковой давности.

Другой пример. Пациенту лечебного учреждения произведена инъекция, однако при этом вследствие небрежности медицинского работника был использован препарат с истекшим сроком годности, что может через некоторое время отрицательно сказаться на здоровье пациента. Допустим, что пациент узнает об ошибке медицинского работника и ее возможных последствиях непосредственно после инъекции. Очевидно, что естественным последствием окажется возникновение у него нравственных страданий в виде страха перед возможными неблагоприятными последствиями, беспокойства ввиду неопределенности исхода этой ситуации.

Если неблагоприятный прогноз подтвердится и непригодное лекарство по прошествии определенного промежутка времени действительно окажет отрицательное воздействие на организм пациента, то к нравственным страданиям присоединятся физические. Течение срока исковой давности в данном случае начнется в разные моменты для разных видов страданий: с момента инъекции - для нравственных страданий и с момента проявления отрицательных физиологических последствий - для физических страданий. Если пациент узнает о медицинской ошибке непосредственно после наступления отрицательных последствий, то течение исковой давности начнется одновременно для обоих видов страданий независимо от того промежутка времени, который пройдет с момента инъекции до момента наступления вызванных ею последствий.

Исходя из всего выше сказанного можно сделать следующие выводы:

При совершении правонарушения для возникновения права потерпевшего требовать компенсацию морального вреда и корреспондирующей этому праву обязанности правонарушителя выплатить такую компенсацию необходимо наличие причинной связи между триадой юридических фактов: неправомерное действие (бездействие) - нарушение неимущественного права или умаление иного нематериального блага - нарушение психического благополучия (возникновение страданий). Между наступлением этих фактов возможен некоторый промежуток времени (например, между моментом распространения порочащих сведений и моментом умаления достоинства гражданина либо моментом умаления его чести и началом претерпевания страдания по этому поводу). Это обстоятельство следует учитывать при применении к требованиям о компенсации морального вреда правила о начале течения срока исковой давности. Особое внимание должно уделяться способности потерпевшего осознавать характер совершенного в отношении него неправомерного действия и его последствий, а также взаимную связь между ними, которая далеко не всегда бывает очевидной для потерпевшего.

ГЛАВА 2. ОСОБЕННОСТИ КОМПЕНСАЦИИ МОРАЛЬНОГО ВРЕДА

2.1 Актуальные проблемы компенсации морального вреда юридическому лицу

Применение института компенсации морального вреда в судебной практике ставит вопрос о том, кому именно моральный вред может быть причинен. Из определения морального вреда, данного в ст. 151 ГК РФ, и условий его возмещения может быть сделан вывод, что, он может быть причинен только физическому лицу. Юридическому лицу физические или нравственные страдания вроде бы причинены быть не могут.

Однако в ст. 152 ГК РФ, предусматривающей защиту чести, достоинства, и деловой репутации гражданина, сказано, что правила о защите деловой репутации, соответственно, применяются и к защите деловой репутации юридического лица. А в числе этих правил - и компенсация морального вреда. Опираясь на эти положения, Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 20 декабря 1994 года №10 в п. 5 дал разъяснение о том, что правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в отношении юридического лица.

Но их применение будет находиться в явном противоречии с понятием морального вреда, содержащимся в ч. 1 ст. 151 ГК РФ. Кроме того, даже если согласиться с тем, что это возможно и в отношении юридического лица, то исчисление размера компенсации в соответствии с ч. 2 ст. 151 ГК РФ может быть произведено исключительно исходя из степени физических и нравственных страданий, которые может претерпевать лишь человек. Значит, само понятие морального вреда несовместимо с конструкцией юридического лица.

Таким образом, в п. 5 постановления Пленума ВС РФ следовало бы записать, что моральный вред может причиняться и компенсироваться лишь гражданину, а в законодательстве - обозначить возможность возмещения вереда, причиненного деловой репутации юридического лица как компенсацию неимущественного вреда, причиненного деловой репутации юридического лица, но не моральный вред.

Компенсация морального вреда является новым для российского законодательства правовым институтом, несовершенство которого влечет возникновение всевозможных противоречий в трактовке данной проблемы у отечественных и зарубежных юристов. Практика по защите неимущественных прав физических лиц относительно устоялась и реализуется посредством возмещения морального вреда, причиненного противоправными действиями. Законодательство, регулирующее данную сферу, является общепризнанным и широко распространенным во многих государствах мира.

Например, в ст. 847 германского Гражданского уложения физические и нравственные страдания признаются вредом. Понятие "моральный вред" также подробно разработано во французском гражданском праве и определяется как страдания, причиненные умалением защищаемых благ (ст. 9, 1382 и 1388 Гражданского кодекса Франции). В англосаксонской системе права используют понятие «психический вред», что в принципе соответствует понятию «моральный вред», но в то же время имеет дифференциацию в зависимости от силы нервного потрясения пострадавшего. В Англии и США принято различать «обыкновенное потрясение» (ordinary shock) и «нервный шок» (nervous shock). Для признания психического вреда нервным шоком необходимо, чтобы он выразился в распознаваемом, диагностируемом психическом расстройстве, а не в обыкновенном потрясении в виде негативных эмоций (страх, печаль, горе и т.д.). Последнее характерно для обыкновенного шока.

Защита нематериальных благ посредством компенсационных выплат осуществляется по следующим причинам: во-первых, имущество, в частности деньги, признается универсальным эквивалентом нематериальных отношений; во-вторых, через эти выплаты компенсируется физическая и психическая травма пострадавшего от противоправного деяния лица. То есть для компенсации особое значение имеет психическая оценка потерпевшим совершенных по отношению к нему действий.

По ст. 151 Гражданского кодекса РФ моральный вред - это «физические и нравственные страдания», причиненные действием или бездействием одного лица другому. Моральный вред затрагивает нематериальные блага, принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона (жизнь, здоровье, достоинство, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т.д.). Моральный вред может выражаться в нравственных переживаниях, вызванных, например, смертью родственников, физических страданиях, таких как невозможность продолжать активную общественную жизнь, в потере работы, распространении в адрес человека сведений, порочащих честь, достоинство, деловую репутацию. Отечественное законодательство предусматривает, что в случае распространения сведений, порочащих деловую репутацию, гражданин вправе помимо опровержения этих сведений потребовать в судебном порядке: а) возмещение убытков и б) возмещение морального вреда, причиненного распространением сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию (п. 5 ст. 152 ГК РФ). Компенсация морального вреда не тождественна имущественной ответственности, поскольку цель компенсации - не возмещение денежных потерь пострадавшего, а восполнение ущерба, нанесенного моральным вредом.

В силу п. 7 ст. 152 ГК РФ деловая репутация юридического лица защищается по тем же правилам, что и деловая репутация гражданина (п. 5 ст. 152). Эта норма дает возможность предполагать, что законодатель признал возможным применять правило п. 5 ст. 152 ГК РФ в части защиты деловой репутации к защите деловой репутации юридического лица. Распространение данного правила на защиту деловой репутации допустимо только с учетом «особенности данных субъектов» (т.е. юридических лиц).

Однако когда речь заходит о возможности компенсации морального вреда юридическим лицам, возникают недоразумения и споры. Употребление в структуре п. 7 ст. 152 ГК РФ наречия «соответственно», означающего «в равной мере», «равным образом», по сути, предусматривает право юридического лица на компенсацию морального вреда. Однако, по определению морального вреда, содержащемуся в ст. 151 ГК РФ, право на компенсацию за физические или нравственные страдания закреплено только за гражданином, поскольку только он в силу своей природы, обладая физическим телом, может испытывать боль, чего нельзя сказать о юридических лицах. И в отечественной юридической литературе неоднократно высказывались различные мнения по этому поводу. Сторонников же признания возможности возмещения морального вреда юридическим лицам обвиняют в антропоморфизме (очеловечивании) искусственно созданного института, такого как юридическое лицо.

Стоит заметить, что ни одна из статей ГК, РФ устанавливающих основания и размер компенсации морального вреда (ст. 151, 152 1099, 1100, 1101), прямо не исключает возможности компенсации морального вреда юридическому лицу. Первоначально проблема защиты нематериальных прав юридических лиц возникла с принятием Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик (далее - Основы). В п. 6 ст. 7 Основ устанавливалось, что «гражданин или юридическое лицо, в отношении которых распространены сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, вправе наряду с опровержением таких сведений требовать возмещения убытков и морального вреда, причиненных их распространением». Анализ этой статьи позволяет сделать вывод, что юридическое лицо наряду с физическим вправе требовать возмещения морального вреда.

Вероятно, исходя из вышеперечисленных положений, Пленум Верховного Суда РФ высказал мнение о допустимости компенсации морального вреда юридическому лицу. В п. 5 постановлении от 20 декабря 1994 г. № 10, в частности, говорится следующее: «Правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случаях распространения таких сведений в отношении юридического лица».

Однако практика арбитражных судов пошла по другому пути. В Постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 декабря 1998 г. N 813/98 указано: в «соответствии со ст. 151 Гражданского кодекса РФ под моральным вредом понимаются физические или нравственные страдания, причиненные гражданину действиями, нарушающими его личные неимущественные права либо посягающими на принадлежащие гражданину другие нематериальные блага. Размер компенсации морального вреда определяется с учетом степени физических или нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред. Поскольку юридическое лицо не может испытывать физических или нравственных страданий, ему невозможно причинить моральный вред».

В результате таких противоположных трактовок правоприменительная практика судов общей юрисдикции и арбитражных судов нередко расходится в вопросах возможности возмещения морального вреда вследствие умаления деловой репутации юридического лица. Создалась парадоксальная ситуация: юридические лица «страдают в судах общей юрисдикции, получая за свои «страдания» компенсацию, но в то же время не испытывают «страданий» в арбитражных судах. Такая ситуация, по мнению Конституционного Суда РФ, приводит к произвольности применения правовых норм, что является нарушением конституционно признанного равенства всех перед законом и судом.

Обращение к практике Европейского суда по правам человека позволит по-новому осмыслить известные в российской правовой доктрине понятия, относящиеся к защите неимущественных прав и других нематериальных благ, в частности это касается возможности возмещения нематериального ущерба таким субъектам правоотношений, как юридические лица. Прежде всего, важно отметить, что при возмещении ущерба, причиненного нарушением личных неимущественных прав, Европейский суд по правам человека обосновывает свои позиции положениями ст. 41 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая гласит: «Если Суд объявляет, что имело место нарушение положений Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного возмещения, Суд в случае необходимости присуждает выплату справедливой компенсации потерпевшей стороне».

Как правило, применение ст. 41 Европейской конвенции становилось возможным и при выявлении необходимости возместить потерпевшей стороне моральный вред, который понимался Судом в значении, закрепленном за этим понятием в законодательной и судебной практике государств - членов Совета Европы.

Анализ практики Европейского суда по правам человека в отношении компенсации морального вреда юридическому лицу позволяет сделать вывод o том, что Европейский суд достаточно долго выражал двойственную позицию по этому вопросу.

В деле коммерческой компании «Иммобилиаре Саффи против Италии» Европейский суд не счел необходимым, учитывая обстоятельства дела, остановиться на вопросе, могло ли торговое товарищество утверждать о понесенном моральном вреде, основанном на каком-либо чувстве страха. Тем не менее отмечено, что такая позиция ни в коем случае не предполагает, что нужно во всех случаях уклоняться от возможности возмещения морального вреда, на который ссылаются юридические лица.- все зависит от конкретных обстоятельств дела. Так, например, в деле «Объединение демократических солдат Австрии и ГУБИ против Австрии» Суд признал, что первый заявитель (объединение) мог доказать моральный вред по причине нарушения ст. 10 и 13 Европейской конвенции. Более того, в деле «Партия свободы и демократии (Ozdep) против Турции» Суд постановил возместить заявителю ущерб в виде морального вреда, вызванного чувством неудовлетворенности (разочарованности) у членов партии и ее основателей в результате нарушения ст. 11 Европейской конвенции.

В деле «Комингерсоль С.А. против Португалии» Европейский суд по правам человека пришел к выводу, что учитывая практику Суда и в свете этой практики нельзя исключить, что коммерческое товарищество может нести иной ущерб, чем материальный, требующий денежного возмещения.

Также необходимо напомнить, что Конвенция должна толковаться и применяться таким образом, чтобы гарантировать осуществление конкретных и действительных прав. Поскольку основной формой возмещения, которое может представить Суд, является денежная компенсация, эффективность права, гарантированного ст. 6 Конвенции, требует, чтобы денежное возмещение могло быть также предоставлено за нематериальный ущерб, понесенный в том числе коммерческим товариществом.

Ущерб такого товарищества, иной, чем имущественный, может в действительности включать более или менее «объективные» и «субъективные» составляющие. Среди этих составляющих необходимо выделить деловую репутацию, а также неуверенность в планировании решений, нарушения в управлении самим предприятием, последствия которых не поддаются точному исчислению, и, наконец, хотя и в меньшей мере, страх и неприятности, которые испытывали члены органов управления товарищества.

Таким образом, мы видим, что выводы Европейского суда в деле «Комингерсоль против Португалии» означают фактически, что потерпевшей стороной в деле возмещения морального вреда может быть как физическое, так и юридическое лицо. Причем необходимо заметить, что Европейская конвенция исходит не из принципа полного возмещения убытков, а из принципа максимально возможного восстановления положения, существовавшего до нарушения права. В числе обстоятельств, которые Европейский суд принимает во внимание при рассмотрении вопроса о присуждении компенсации по ст. 41 Европейской конвенции, находятся такие аспекты, как: 1) материальные убытки, т.е. фактически понесенные убытки как прямой результат заявленного нарушения основного права и 2) нематериальные убытки, т.е. возмещение за беспокойство, неопределенность и неудобство, причиненное нарушением, и иной нематериальный ущерб.

Такой подход Европейского суда по правам человека к данной проблеме не мог не оказать влияние на позиции национальных правоприменительных органов. Решение по делу «Комингерсоль против Португалии» было использовано в Определении Конституционного Суда РФ от 4 декабря 2003 г. по жалобе гражданина Шлафмана В.А. на нарушение конституционных прав положениями п. 7 ст. 152 ГК РФ. Однако ссылка на дело «Комингерсоль против Португалии» является аргументом из разряда «аналогичное дело», но с большой долей условности. Поскольку в деле, рассмотренном Европейским судом, речь идет о применении ст. 41 Европейской конвенции, а именно справедливую компенсацию можно рассматривать как международно-правовую санкцию имущественного характера, накладываемую на государство за нарушение им прав других лиц. То есть в данном деле ответчиком является только государство. Ссылка на решение Европейского суда была интересна Конституционному Суду РФ в той части, где Европейский суд пришел к выводу о том, что потерпевшей стороной в деле возмещения морального вреда может быть как физическое, так и юридическое лицо.

Гражданин Шлафман В.А. обратился в Конституционный Суд РФ с жалобой и просил проверить конституционность положений п. 7 ст. 152 Гражданского кодекса РФ, предусматривающих, что правила о защите деловой репутации граждан соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица в значении, придаваемом им официальным толкованием, содержащемся в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» (п. 5) и правоприменительной практикой. Решением Свердловского районного суда г. Иркутска с гражданина Шлафмана В.А. была взыскана компенсация морального вреда в пользу муниципального унитарного предприятия «Водоканал», так как на заседании чрезвычайной комиссии по неплатежам городской администрации в присутствии руководителей предприятий и должностных лиц администрации г. Иркутска ответчик заявил о том, что для заключения и подписания договора на отпуск воды и прием сточных вод ему пришлось дать взятку работникам МУП «Водоканал». Суд признал, что ответчик распространил в отношении сотрудников МУП «Водоканал» сведения, порочащие деловую репутацию предприятия. Судебная коллегия по гражданским делам Иркутского областного суда оставила данное решение в силе, разъяснив в своем определении, что в соответствии с п. 7 ст. 152 ГК РФ правила данной статьи (включая и п. 5, предусматривающий компенсацию морального вреда) применяются и к защите деловой репутации юридического лица. Последующие надзорные жалобы, рассмотренные председателем Иркутского областного суда и Верховным Судом РФ, остались без удовлетворения. При этом Верховный Суд РФ указал, что согласно п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. № 10 правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случаях распространения таких сведений в отношении юридического лица. Конституционный Суд РФ по данному делу определил, что «именно соответственно природе юридического лица должна устанавливаться применимость к защите его деловой репутации того или иного предусмотренного законом способа защиты нарушенных гражданских прав. Указание в ст. 151 ГК РФ на то, что моральный вред - это нравственные или физические страдания, причиненные гражданину, свидетельствует о том, что законодатель исходит из дифференцированного подхода к регулированию отношений по поводу компенсации морального вреда в зависимости от того, какому субъекту - гражданину, юридическому лицу, публичному образованию - причинен соответствующий вред. При этом законодатель также исходит из отсутствия идентификации граждан и юридических лиц, и адекватно этому строит правовую регламентацию отношений по поводу компенсации морального вреда. Поскольку юридическая природа организаций как юридических лиц не предполагает претерпевания ими физических или нравственных страданий в результате распространения порочащих их деловую репутацию сведений, то компенсация именно такого морального вреда юридическому лицу противоречит самому существу данного способа защиты нарушенных гражданских прав».

Выражению «...компенсация именно такого морального вреда юридическому лицу противоречит самому существу данного способа защиты нарушенных гражданских прав» стоит уделить особое внимание. По существу, весь спор упирается в терминологию и смысловую нагрузку даваемых определений.

Разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, безусловно, не согласуется с содержащимся в ГК РФ определением морального вреда как физических и нравственных страданий, испытывать которые способен только живой человек. Но несомненно и то, что деловой репутации юридического лица нередко причиняется вред, не связанный с прямыми убытками. Европейский суд по этому поводу отметил следующее: «Среди элементов, учитываемых Судом при принятии решения по делу, фигурирует имущественный ущерб, т.е. реальные убытки, явившиеся прямым следствием заявленного нарушения, и моральный вред, т.е. состояние тревоги, беспокойства и неуверенности, наступившее в результате этого нарушения, а также другие неимущественные убытки».

Итак, учитывая, что деловая репутация юридического лица является благом нематериальным, то причиненный вред не всегда непосредственно связан с прямыми убытками юридического лица, наоборот, этот вред по своей природе не может иметь денежного выражения. В юридической литературе высказываются мнения о недостаточности лишь опровержения сведений и возмещения убытков, поскольку при этом не будет обеспечиваться возмещение всех видов вреда (ст. 152 ГК РФ).

В сущности, речь идет лишь о недопустимости использования термина «моральный вред» в отношении юридического лица в силу его природы, невозможности переносить физические страдания. Представляется, что в данной ситуации целесообразно установить для юридического лица права на денежную компенсацию за причиненный нематериальный вред введением нового специального для юридического лица правового института «компенсация иного нематериального вреда, причиненного деловой репутации юридического лица». Само «существо правоотношений» (п. 3 ст.

23 ГК РФ), возникающее при посягательстве на деловую репутацию юридического лица, а также «особенности данных субъектов» (п. 2 ст. 124 ГК РФ), т.е. юридических лиц как субъектов гражданского права, не могут исключить возможность взыскания в случае распространения ложных, порочащих сведений, иного нематериального вреда.

Законодатель признает возможность юридических лиц приобретать и осуществлять личные неимущественные права (ст. 48 ГК РФ), поэтому должна признаваться и возможность защиты этих прав в случае их нарушения. Иначе возникает своего рода противоречие: право существует, а возможности защиты этого права не предусмотрены. Более того, отрицание возможности компенсировать юридическим лицам иной нематериальный вред нарушало бы принцип равенства участников гражданских правоотношений (п. 1 ст. 1 ГК РФ).

«Физические и нравственные страдания», указанные в ст. 151 ГК РФ, являются последствиями действий, нарушающими нематериальные права граждан. Но в то же время необходимо отметить, что закон не называет и не исключает возникновение каких-либо последствий аналогичных действий в отношении юридических лиц. Более того, в гражданском законодательстве существуют такие институты, как аналогия права и аналогия закона (ст. 6 ГК РФ). Представляется, что в данной ситуации такие институты вполне применены. Даже если не существует прямое указание закона на возможность компенсации морального вреда (читай иного нематериального вреда) юридических лиц, должны применяться нормы, регулирующие сходные отношения с участием граждан.

В юридической литературе подчеркивается, что для юридических лиц свойственно участие в рыночных отношениях, и именно это обусловливает состязательность, конкуренцию юридических лиц. Факторы, понижающие конкурентоспособность юридических лиц, препятствуют свободной предпринимательской деятельности, нанося тем самым нематериальный вред. Узость в понимании защиты неимущественных прав препятствует возможности отстаивать нарушенные права субъектов предпринимательства в полной мере.

Согласно социальной психологии организация (юридическое лицо) - это система, имеющая специфические параметры существования (функционирования) и тенденции развития. И если применительно к физическому лицу употребляются категории «нравственные или моральные страдания», «нарушение здоровья» или «нарушение нормальных жизненных связей», то у юридического лица существуют совершенно определенные цели, задачи, структура, организационный климат, стратегическое планирование, процессы и традиции управления, деловые связи и др.

В упомянутом ранее определении Конституционного Суда РФ от 4 декабря 2003 г. освящается именно такой подход к данной проблеме: речь идет о возможности взыскания «иного вреда», не являющегося ни убытками, причиненными юридическому лицу в результате распространения сведений, порочащих деловую репутацию юридического лица, ни моральным вредом, который может быть причинен только физическим лицам. В этом определении зафиксирован важный вывод: несмотря на то что «юридическая природа организаций как юридических лиц не предполагает претерпевания ими физических или нравственных страданий в результате распространения порочащих их деловую репутацию сведений,.. компенсация именно такого морального вреда юридическому лицу противоречит самому существу данного способа защиты нарушенных гражданских прав,.. приведенные положения не должны трактоваться таким образом, что компенсация морального вреда как разновидности вреда нематериального вообще невозможна или недопустима в отношении юридических лиц. Отсутствие прямого указания в законе на этот способ защиты применительно к юридическим лицам не лишает последних права предъявлять требования о компенсации морального (нематериального) вреда, имеющего свое собственное содержание (отличное от содержания морального вреда, причиненного гражданину), которое вытекает из существа нарушенного нематериального права и характера последствий этого нарушения (ч. 2 ст. 150 ГК РФ).»

Таким образом, проанализировав вышеупомянутое определение конституционного суда можно сделать вывод о том, что «компенсация юридическому лицу морального вреда как разновидности вреда нематериального, влекущего нематериальные убытки и не совпадающего по своему содержанию с внешне сходной категорией, применяемой в отношении граждан, может быть отнесена к числу таких способов защиты нарушенных гражданских прав, которые прямо гражданским законодательством не предусмотрены, но и не отнесены законом к числу запрещенных»47.

При определении понятия «иной нематериальный вред» (а не убытков, как указано в определении Конституционного Суда РФ) представляется возможным ориентироваться на подход к данной проблеме Европейского суда в упомянутом ранее деле «Комингерсоль против Португалии». А именно в такой ситуации целесообразно выяснить, повлияли ли распространенные сведения на репутацию юридического лица, привели ли к появлению нежелательной для ведения бизнеса неопределенности в принятии решений, и, наконец, причинили ли эти сведения беспокойство и неудобства руководству компании.

Таким образом, «иной нематериальный вред», причиненный деловой репутации юридического лица, выражается в глубоких нарушениях организационной деятельности в целом, нарушении важнейших параметров организационного климата, разрушении стратегического планирования предприятия, возникновении препятствий в развитии.

Важно также отметить, что «иной нематериальный вред» находится за пределами убытков, понесенных юридическим лицом в результате распространения сведений, порочащих деловую репутацию. В частности, эти убытки могут проявиться в утрате постоянной клиентуры (а это, в свою очередь, будет являться умалением имущества юридического лица, т.е. «фактически понесенными убытками»).

Отличие убытков от иного нематериального вреда, причиненного юридическому лицу в результате распространения сведений, порочащих деловую репутацию, состоит, по мысли Европейского суда, в том, что первые носят «объективный» характер, поскольку их легче доказать фактически, а второй - «субъективный» характер, так как в большей степени связан с особенностями конкретного юридического лица в результате совершенного в отношении него правонарушения.

2.2 Некоторые особенности компенсация морального вреда гражданам при совершении террористического акта

Институт компенсации морального вреда является одним из основных способов защиты неимущественных прав человека и, в частности, в ситуации причинения вреда, возникшего вследствие террористического акта.

В словаре В.И. Даля под вредом понимаются последствия всякого повреждения, порчи, убытка, вещественного или нравственного, всякое нарушение прав личности или собственности, законное и незаконное.

В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 20 ноября 1994 г. № 10 моральный вред есть нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна) либо нарушающими его личные неимущественные (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) или имущественные права гражданина.

«Содержание морального вреда как страданий означает, что действия причинителя вреда обязательно должны найти отражение в сознании потерпевшего, вызвать определенную психическую реакцию. При этом неблагоприятные изменения в охраняемых законом благах отражаются в сознании человека в форме негативных ощущений (физических страданий) или переживаний (нравственных страданий). Содержанием переживаний может быть страх, стыд, унижение или иное неблагоприятное в психологическом смысле состояние. Любое неправомерное действие или бездействие может вызвать у потерпевшего нравственные страдания различной степени и лишить его полностью или частично психического благополучия».

Мы полностью согласны с подобным объяснением понятия моральный вред, данным А. М. Эрделевским, и считаем его наиболее удачным из всех имеющихся в юридической литературе.

При изучении далеко «не одинаковых толкований понятия «моральный вред» можно рассмотреть его с учетом двух позиций: ограниченного и более расширенного понимания.

Нетрадиционным образом объясняет сущность морального вреда П.С. Яни, считающий, что «поскольку уголовным законодательством в сфере морали охраняются лишь отношения чести, достоинства и доброго имени человека, последствия преступного посягательства на эти ценности и есть моральный вред». Восприятие данного правового явления на столь элементарном уровне кажется нам определенно ошибочным. При таком отношении истинность морального вреда как юридического факта неизбежно пострадает.

Нельзя упускать из сферы охраняемых законом нематериальных благ и права на физическую неприкосновенность, ведь моральный вред одновременно с переживаниями нравственного характера подразумевает и физические страдания.

Исходя из смысла ст. 151 Гражданского кодекса РФ абсолютно очевидно, что компенсации подлежит моральный вред, возникший в связи с противоправным посягательством на нематериальные блага гражданина, а в иных случаях компенсация должна быть прямо определена законом. Таким образом, потерпевшие от преступлений, совершенных в сфере экономики, составляющих, как правило, большую часть от общей массы преступлений, на вполне законных основаниях лишены возможности получить компенсацию причиненного морального вреда. Террористический акт, хоть и является преступлением, совершенным вне сферы экономических интересов, потенциально опасен и в отношении материальных благ жертв терроризма.

На наш взгляд, трудно будет отрицать эмоциональные переживания потерпевших, связанные с потерей жилища в результате многочисленных взрывов жилых домов.

Полагаем, что компенсация морального вреда, связанная с посягательством на материальные блага человека, должна быть «од ним из тех случаев компенсации, прямо предусмотренных законом».

«Анализ эмпирического материала по изучению понятия и содержания морального вреда как юридического термина, показал, что обыденное, традиционное понятие жизненного обстоятельства не совсем точно объясняет его содержание. «В философии под моралью (лат. moralis - нравственный, mores - нравы) понимается специфический тип регуляции отношений людей, направленный на их гуманизацию; совокупность принятых в том или ином социальном организме норм поведения, общения и взаимоотношений.

Вопрос установления этимологического содержания применяемого термина приобретает первостепенное значение в первую очередь в связи с тем, что в правоприменительной практике известно немало случаев «отказных исков» о присуждении компенсации морального вреда, причиненного вследствие совершенного террористического акта, по причине отсутствия четкого разграничения смыслового значения используемых понятий.

Подобные отказные иски имели место быть по делам о привлечении государства в лице его уполномоченных органов в качестве ответчика в результате совершенной террористической акции для компенсации морального вреда. «В нашем случае не следует пренебрегать смысловыми оттенками языка, поскольку их смешение может породить неразбериху не только в лингвистическом, но и в правовом их значении. А неточность в праве недопустима, так же как и в математике»51. Смысловое значение применяемых терминов играет наиважнейшую роль, поскольку именно оно «создает рамки допустимости применения правовых норм о компенсации морального вреда».

«Моральная норма эксплицитно (точно, явно) содержит только предписание; но отступление от нее рассматривается как зло, а всеобщее исполнение - как благо. Напротив, оценка имплицитно (предположительно, не явно) содержит в себе и предписание (или воспрещение). Это взаимодействие оценок и предписаний, характерное для морали, еще не является однако специфическим ее признаком».

Анализ института компенсации морального вреда позволил Н.С. Малеину прийти к выводу о том, что моральный вред подразумевает неимущественный вред, выражающийся в причинении потерпевшему нравственных переживаний и физических страданий. Данные проявления возникают в случаях причинения вреда физическому здоровью по терпевшего либо смерти близкого потерпевшему человека.

Не соответствующим действительной смысловой нагрузке понятие «моральный вред» считает и К.Б. Ярошенко. «По аналогии с понятием «имущественный ущерб» вред моральный должен означать умаление «моральных благ». Моральный вред как таковой выражается в определенных переживаниях, вызванных умалением моральных благ (нравственные страдания). В полном смысле соотносительными являются понятия «имущественный ущерб» и «неимущественный вред».

При этом в составе последнего понятие «моральный вред» - только один из возможных элементов»53. Согласиться с подобной точкой достаточно трудно, хотя бы потому, что данное суждение противоречиво. Изначально К.Б. Ярошенко пишет о подмене понятия «моральный вред» понятием «неимущественный вред», после он повествует о том, что первый является частицей второго.

Единого мнения по вопросу о наиболее подходящем термине, нежели «моральный вред», юридическая научная мысль так и не достигла. Ряд ученых, например, А. Л. Анисимов, Л.А. Прокудина различий между понятиями «моральный вред» и «имущественный ущерб» не видят.

К числу, на наш взгляд, наиболее радикальных подходов в обсуждении данного вопроса относится теория разделения понятия нематериального вреда на нравственный и физический вред здоровью потерпевшего, исключая при этом из понятия «моральный вред» значение «физические страдания».

Данной точки зрения придерживается М.Н. Малеина, разделяющая нематериальный вред на собственно моральный вред (нравственные переживания) и физические страдания, тем самым, рассматривая «нравственные и физические страдания как две самостоятельные формы морального вреда».

Е.А. Михно понимает неимущественный вред здоровью как всякое негативное неимущественное последствие деликта; моральный вред расценивается им как негативное последствие, выраженное посредством нравственных переживаний. Физические и нравственные страдания, наполняющие объемом содержание неимущественного вреда, рассмотрены им как дополнительные акценты к оценке морального вреда и определению размера его компенсационной выплаты.

В свете приведенных суждений и в целях достижения единообразия терминологического аппарата и правовой корректности института компенсации морального вреда А.М. Эрделевский предлагает ввести понятие «телесный вред», исключив из юридической терминологии понятие «физический вред».

Мы позволим себе не согласиться с подобным утверждением, считая, что предлагаемый им «телесный вред» - понятие более ограниченное, способное отражать лишь негативные изменения телесной сферы человеческого тела.

А вот К.Б. Ярошенко приобретение специальных медицинских приспособлений рассматривает как «эквивалент отрицательных изменений в личной сфере потерпевшего или, более определенно, страданий человека, лишенного частично или полностью способности передвигаться»56.

Автор данной концепции выделяет именно идею имущественного возмещения, более характерную для материального (имущественного) ущерба, забывая при этом, что речь идет о компенсации морального вреда. Не всегда причиненный вред физическому здоровью личности имеет результатом утраченные доходы и (или) понесение расходов на оздоровление, тем более приобретение медико-технических приспособлений.

Так, например, предметом исковых требований может быть желание истца о назначении судом суммы компенсационной выплаты на содержание лиц, находящихся на иждивении у пострадавшего, в связи с невозможностью осуществления трудовой деятельности из-за полученной в ходе террористического акта травмы.

Таким образом, компенсация нравственных страданий личности может быть произведена параллельно физическим страданиям, что лишний раз подтверждает их абсолютную взаимосвязь и идеальную совокупность. Причинение физических страданий аксиоматически подразумевает наступление нравственных страданий.

Следующей проблемой, по нашему мнению, терминологического аппарата института компенсации морального вреда является уточнение смысла понятий «возмещение» и «компенсация».

Большинство из нас сказали бы, что в сущности своей данные понятия синонимичны, более того идентичны по содержанию и форме.

Однако этимологическое значении данных терминов рассматривается учеными по разному.

«Сочетание смысловых нагрузок рассматриваемого термина, унаследованных от латинского языка и сообщенных ему русским языком, определило то, что в российском гражданском праве под компенсацией принято подразумевать возмещение вреда, возникшего вследствие нарушения гражданско-правовой обязанности, когда ее исполнение в натуре (так называемое реальное исполнение) в связи с таким нарушением стало невозможным».

М. Фасмер считает, что здесь нужно исходить из понятий «место», «вместо».

Символично отражает изучаемый нами институт компенсации морального вреда латинский афоризм: «Incommoda commodorum compensatione lenire» («Неприятности уравновесить выгодами»).

Моральный вред был бы наиболее удачным образом уравновешен материальной компенсацией, позволяющей, на сколько это возможно, хотя бы минимизировать материальный недостаток.

С.И. Ожегов толкует возмещение как замену недостающего, а компенсацию - как уравновешение нарушенного.

Анализ и изучение различных точек зрения по вопросу о необходимости существования института компенсации морального вреда позволяет нам сделать вывод о том, что противников его внедрения в отечественное законодательство смущало участие в термине «моральный вред» понятия «возмещение».

Глубоко правы ученые-юристы, считающие его применение необоснованным. Возмещение уместно лишь в случаях причинения имущественного ущерба, там, где возможна реституция, о которой писал, хоть и не противник субинститута компенсации морального вреда, С.А. Беляцкин: «Если под возмещением вреда понимать исключительно приведение нарушенного блага в то состояние, в котором оно находилось до нарушения (реституцию), то, строго говоря, моральный вред не возместим. Присуждение денежного эквивалента, способное устранить имущественный ущерб, не в состоянии погасить вред моральный... речь может идти исключительно о компенсации».

На наш взгляд, использование понятия «компенсация» применительно к институту морального вреда является более подходящим и приемлемым, поскольку благодаря своему смысловому оттенку компенсация рассматривается как сглаживание неблагоприятных последствий травмы. Более того, возмещение утраченного блага в натуре при причинении морального вреда невозможно, когда как при причинении имущественного ущерба возмещению подлежит именно данное благо.

В свете обсуждаемого нами вопроса следует сказать и о возникшем разночтении в понимании понятия нравственные страдания».

В соответствии со ст. 151 ГК РФ под нравственными страданиями понимаются обида, досада, приобретенные в результате правонарушения и повлекшие изменения в психике человека. В данном случае прослеживается наличие противоречия между легальным и доктринальным определением морали и нравственности и тем содержанием этих категорий, которое вкладывает в них философия.

В более привычном и популярном для нас понимании термины «нравственность» и «мораль» аналогичны по своему содержанию, однако по объему они не являются равнозначными в связи с тем, что смысловая нагрузка понятия «нравственность» более обширна и включает в себя «мораль» как «идеально-теоретическую часть».

Следует полагать, что подобное несоразмерное соотношение и понимание используемых понятий в качестве синонимов послужило их дальнейшему отождествлению как в юридической литературе в целом, так и в правотворческой деятельности законодателя.

Институт компенсации морального вреда можно назвать оформившимся правовым институтом, накопившим определенный эмпирический материал за все время своего существования.

Мы можем наглядно лицезреть генезис развития данного явления, даже несмотря на то что законодатель, вводя такие понятия, как «возмещение», «компенсация», «нравственные страдания», «моральный вред», не учел их действительное этимологическое значение. Это имеет первостепенное значение при реализации норм субинститута компенсации морального вреда, причиненного вследствие совершения террористического акта.

По нашему мнению, необходимо подвергнуть лингвистической экспертизе все термины, используемые в рамках данного правового института, определить их допустимость в использовании и, прежде всего, дать каждому из них легальное определение, не позволяющее в последующем свободной интерпретации его смыслового содержания, а также обращения к философии либо иным наукам за установлением истинного его значения. Данный аспект исследования необычайно важен для дальнейшей разработки средств и методов предупредительного воздействия на причины и условия возникновения морального вреда, возникающего вследствие террористического акта.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассмотрев и проанализировав принципиальные положения института компенсации морального вреда в российском законодательстве можно сделать следующие выводы.

Данный правовой институт имеет важное значение для защиты, прежде всего, таких прав и благ, которые носят личный не имущественный характер. Под личными неимущественными благами (в том числе и правами) следует понимать лишенные имущественного содержания блага, неразрывно связанные с их обладателем - человеком. Эти права и блага указаны в Конституции РФ и ст. 150 ГК РФ: жизнь и здоровье, честь и доброе имя, достоинство и деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна, право свободного передвижения, право выбора места пребывания и жительства, право на имя, право авторства и другие аналогичные нрава и блага. Общие признаки этих прав и благ - они не имеют имущественного содержания, принадлежат человеку от рождения (например, здоровье) или в силу закона (например, право авторства), неотчуждаемы и непередаваемы иным способом. Следует иметь ввиду, что приведенный перечень нематериальных благ - не исчерпывающий, и причинение морального вреда в связи с нарушением других нематериальных благ также не порождает право на компенсацию морального вреда. При нарушении других субъективных гражданских прав возможность компенсации морального вреда должна быть прямо указана в законе. Таким образом, закон ограничивает круг случаев, в которых моральный вред подлежит возмещению. Хотя очевидно, что при нарушении имущественных прав у человека почти всегда могут возникать нравственные или физические страдания.

Анализ соответствующих статей ГК РФ позволяет сделать вывод о том, что в определенных случаях и при определенных условиях возможен переход и зачет требования о компенсации морального вреда.

Следует признать, что институт возмещения компенсации морального вреда требует своего дальнейшего совершенствования. Необходимо более конкретно закрепить правила определения размера компенсации морального вреда, решить вопрос о компенсации неимущественного вреда юридическим лицам, выработать механизм компенсации относительно сроков исковой давности, четко определить круг третьих лиц, имеющих право на компенсацию, а также в специальных законах, предусматривающих компенсацию морального вреда, на мой взгляд, следует отразить специфику этой компенсации применительно к характеру регулируемых отношений.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Нормативные акты

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7- ФКЗ, от 05.02.2014 № 2-ФКЗ, от 21.07.2014 № 11-ФКЗ)// Консультант Плюс: комп. справ. правовая система [Электронный ресурс]. - URL: http://www.consultant.ru. - (Дата обращения: 15.03.2016).

2. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) [Федеральный закон от 30.11.1994 № 51-ФЗ (ред. от 5 мая 2014 г. № 129-ФЗ)// Консультант Плюс: комп. справ. правовая система. - Режим доступа: http://www.consultant.ru. - (Дата обращения 15.03.2016)..

3. О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации: федеральный закон от 30 декабря 2012 № 302-ФЗ (в ред. от 04.03.2013 № 21-ФЗ) // Консультант Плюс: комп. справ. правовая система [Электронный ресурс]. - URL: http://www.consultant.ru.- (Дата обращения: 15.03.2016).

4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 20.11.1994 г. № 10 (ред. от 06.02.2007) «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» // Консультант Плюс: комп. справ. правовая система. - Режим доступа: http://www.consultant.ru. - (Дата обращения 15.03.2016).

2. Комментарии к нормативным актам

5. Комментарии к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй / Под ред. С.П. Гришаева, А.М. Эрделевского. Изд. пятое, доп. и испр. - М.: Юрайт, 2015. - 968 с.

6. Садиков О.Н. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части второй (постатейный) / Отв. ред. О.Н. Садиков. - (глава написана Т.Л. Левшиной). - М., -2013 - 820 с.

3. Учебная и научная литература

7. Анисимов А. Л. Актуальные вопросы гражданско-правовой защиты чести, достоинства и деловой репутации в РФ (теория и практика). // Дис.... канд. юрид. наук. - М., - 1996. 170 с.

8. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: общие положения./М.И. Брагинский, В.В. Витрянский - М., Статут, 2013. - 560 с.

9. Белявский А.В. Защита чести и достоинства граждан и организаций в советском гражданском праве.// Дис. ...канд. юрид. наук. - М., 1965. - 184 с.

10. Гроций Гуго О праве войны и мира./ Гуго Гроций - М., 1994. - 426 с.

11. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка./ В.И. Даль - Т. 1. - М., 2002. - 260 с.

12. Дорн Л.Б. Догма римского права./ Л.Б. Дорн - Казань,1880. - 164 с.