Поощрительные нормы общей части уголовного кодекса Республики Казахстан

Размещено на http://www.allbest.ru/

Поощрительные нормы общей части уголовного кодекса Республики Казахстан

А.М. Касенова

Как известно, понятие «система» (от греч. systema, т.е. целое, составленное из частей, соединение) представляет собой множество элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, образующих определенную целостность, единство [1, 1005].

Система поощрительных уголовно-правовых норм слагается из ряда юридических предписаний, носящих поощрительный характер и закрепленных в институтах как Общей, так и Особенной частей уголовного закона. Эти предписания определенным образом взаимосвязаны и образуют вследствие этой связи некую целостность, которая подчеркивается их единством.

Нормы Общей части УК, аккумулируя в себе уголовно-правовые положения универсального характера, «делегируют» свои свойства (признаки) институтам Особенной части, ориентируя тем самым законодателя на оптимально допустимый объем поощрения. Данное обстоятельство позволяет правоприменителю успешно решать задачу борьбы с преступностью. Именно поэтому поощрительные нормы Общей части Уголовного кодекса носят как односторонне обязывающий, так и управомочивающий характер, ибо предписывают органам правосудия руководствоваться содержащимся в них постановлениями или учитывать их, применяя нормы Особенной части.

С нашей точки зрения, в Общей части УК поощрительными свойствами обладают юридические предписания, закрепленные в: ч. 1 и 3 ст. 26 УК РК; ч. 1 ст. 32, ч. 1 ст. 33, ч. 1 ст. 34, ч. 1 ст. 35, ч. 1 ст. 36, ч. 1 ст. 37 УК РК; п. п. «к», «д» ст. 53 УК РК; ч. 3 ст. 63 УК РК; ч.1 ст. 64 УК РК; ч. 1 ст. 65 УК РК; ст. 67 УК РК; ч.1 и 5 ст. 70 УК РК; ч. 1 ст. 71 УК РК; ч. 5 ст. 77 УК РК.

Конечно, все нормы Уголовного кодекса РК, носящие поощрительный характер, невозможно рассмотреть в объеме одной статьи. Однако рассмотрим некоторые поощрительные нормы Общей части УК, при этом уделяя внимание не собственно происхождению, а конструктивной особенности указанных предписаний, чтобы подчеркнуть их поощрительную сущность и значимость для функционирования уголовно-правовой законодательной системы.

Одним из наиболее проблемных, как нам предполагается, является институт добровольного отказа от преступления, хотя и не подчеркивает еще поощрительную сущность этого института.

Институт добровольного отказа от преступления -- в уголовно-правовом смысле признается прекращение лицом приготовления к преступлению либо прекращение действий (бездействия), непосредственно направленных на совершение преступления, если лицо осознавало возможность доведения преступления до конца. Данное положение указано в ч. 1 ст. 26 УК РК.

Полагается, уголовно-правовое поощрение достаточно определенно закреплено в ч.1 ст. 26 УК РК. Оно выражается в исключении уголовной ответственности. Согласно ей лицо не подлежит уголовной ответственности за преступление, если оно добровольно и окончательно отказалось от доведения этого преступления до конца.

Как справедливо отмечают отдельные авторы, лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, не подлежит уголовной ответственности за это преступление, а подлежит уголовной ответственности за иное преступление, если состав такого содержится в фактически совершенном им деянии [2, 38-39].

Так, по мнению С.Х. Жадбаева, добровольный отказ возможен лишь на стадии приготовления к совершению преступления или неоконченного покушения [3, 253].

Однако необходимым представляется в законодательном порядке закрепить положение о том, что лицо освобождается не от уголовной ответственности, что, по сути, определяет рассматриваемый институт, -- от уголовного наказания.

Действительно, ведь получается так, что при добровольном отказе от совершения преступления лицо освобождается от уголовной ответственности за совершения действия (приготовление к преступлению, покушение на преступление), которые являются и остаются преступными. Преступные же действия, разумеется, не могут исключить уголовную ответственность. Лицо, их совершившее, может быт только освобождено от уголовной ответственности при наличии указанных в законе условий и оснований.

Отсюда можно сделать вывод о том, что рассматриваемый нами вопрос требует более детального самостоятельного анализа с целью наиболее удачного, с точки зрения законодательной техники, закрепления отдельных его положений, что, естественно, невозможно в рамках предлагаемого исследования.

Таким образом, даже при законодательном закреплении добровольного отказа от преступления поощрительный характер образующих его норм вполне очевиден.

Кроме того, хотелось обратить внимание на ч.3 ст.26 УК РК, согласно которой организатор преступления и подстрекатель к преступлению не подлежат уголовной ответственности, если эти лица сообщением государственным органам или иными предпринятыми мерами предотвратили доведение преступления исполнителем до конца. Пособник преступления не подлежит уголовной ответственности, если до окончания исполнителем преступления откажет ему в заранее обещанном содействии или устранит результаты уже оказанной помощи.

Данная норма в институте добровольного отказа от преступления представляется целесообразной. Уголовно-правовое поощрение в виде исключения бремени уголовного закона справедливо адресуется тем лицам, которые отказываются от дальнейшей преступной деятельности, приобретая тем самым черты личности, ответственной за свои действия и поступки.

Одной из проблемных, по нашему мнению, являются поощрительные нормы, содержащиеся в обстоятельствах, исключающих преступность деяния.

Данные нормы права имеют определенную специфику и призваны поощрять такое поведения человека, которое по своей специфике называется нонкриминальным, т.е. социально полезным и, естественно, отличается от посткриминального.

Вместе с тем нормы, поощряющие посткриминальное поведение, адресованы тем лицам, которые нарушили уголовно-правовой запрет, и поощрение их поведения выражается всегда не в устранении или смягчении уголовно-правового обременения, а в исключении его (обременения) как такового. Данное обстоятельство не является характерным для норм, поощряющих нонкриминальное поведение, так как механизм их действия раскрывается несколько иначе.

Нормы, поощряющие нонкриминальное поведение, обращены к лицам, поведение которых с правовой и нравственной точек зрения безупречно, а значит, не характеризуется посткриминальностью. В силу этого поощрения применительно к таким нормам выражается не в устранении или смягчении уголовно-правового обременения, а в исключении его как такового за вред, причиненный в состоянии необходимой обороны, при задержании лица, совершившего преступление, крайней необходимости, обоснованного риска и при исполнении приказа или распоряжения. В этой связи не случайно указанные институты в совокупности с другими институтами образуют обстоятельства, исключающие преступность деяния.

Само понятие «исключение уголовной ответственности» представляет собой одну из форм уголовно-правового поощрения. Это понятие призвано способствовать более активному использованию человеком предоставленных ему уголовным законом прав на определенные действия.

То обстоятельство, что поощрение здесь выражается не в предоставлении каких-либо «благ», а в исключении уголовной ответственности за вред, причиненный охраняемым уголовным законом интересам, само по себе уже является поощрением.

Изложенное является важным уже потому, что уголовное законодательство, устанавливая исключение уголовной ответственности за ряд действий, одобряет, а значит, поощряет и побуждает использование лицом такого права.

Действительно, уголовный закон, предоставляя лицу данное право, прежде всего, преследует цель повышения активности человека в деле пресечения общественно опасных посягательств на интересы государства, общества, личности. При этом эффективность обеспечивается исключением уголовно-правового обременения, например, в случае причинения вреда посягающему лицу. Так, видимо, следует понимать значение этого института в уголовно-правовой доктрине [4, 39].

Например, ч.1 ст. 32 УК РК, где прямо подчеркивает, что не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, т.е. при защите личности, жилища, собственности, земельного участка и других прав обороняющегося или иных лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства путем причинения посягающему вреда, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны.

В юридической литературе общепризнанно, что эти действия общественно полезны, предусмотрены законом и, соответственно, поддерживаются и поощряются государством [5, 21].

Уголовно-правовое поощрение, выраженное в данной форме, носит «информационный» характер. Уголовный закон как бы «оповещает» лицо о том, что оно имеет право не просто обороняться, но и может причинить вред другому лицу в целях пресечения его общественно опасного посягательства.

И в действующем уголовном законодательстве право граждан на пресечение общественно опасных посягательств получило традиционное наименование необходимой обороны, что, как справедливо полагали отдельные ученые, отражает субсидиарный характер этого института и не в полной мере способствует повышению социально-правовой активности граждан в борьбе с правонарушениями и преступностью.

Так, В.А. Елеонский отмечал, что «содержание института необходимой обороны значительно шире его наименования, которое вовсе не раскрывает социального назначения соответствующих норм уголовного права в обществе. О необходимой обороне можно вести речь только применительно к случаям, когда преступник нападает лично на гражданина, лишает его возможности избрать иной вариант поведения и тем самым вынуждает защищаться. Но разве будет оборона необходимой, если гражданин, не подвергаясь лично посягательству, решительно и активно посягает преступные действия, направленные против интересов государства, общества, других лиц? Объективной необходимости предпринимать оборонительные действия в такой ситуации нет и, следовательно, оборона не является необходимой, т.е. неизбежной. Пресечение преступления в этих условиях предопределяется чувством долга и ответственности граждан за сохранность государственных, общественных и личных интересов, является выражением высокой степени социально-правовой активности граждан. Но эти действия в уголовно-правовом смысле необходимыми не являются [6, 38].

Разделяя данную точку зрения, однако, также полагаем, что понятие «необходимой обороны» представляется несколько неудачным. Не углубляясь в дискуссию, заметим, что защита личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства (что вытекает из ч. 1 ст. 32 УК РК), предполагает, прежде всего, активные и решительные действия. Совокупность этих действий, как представляется, если и не «противоречит» этимологическому значению термина «оборона», означающего защиту, отражение нападения [7, 371], то представляет его в несколько ином качестве. А именно термин «оборона» не ориентирует лицо на наступательное противодействие правонарушителям и тем самым в определенной степени противоречит поощрительным началам рассматриваемого института в целом.

По мнению Н.Н. Турецкого, под «необходимой обороной» понимается правомерная защита личности и прав обороняющегося, других лиц, а также охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства путем причинения вреда посягающему лицу [5, 29].

Имея в виду вышесказанное, смеем предположить, что право граждан при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, целесообразно определить понятием «пресечение общественно опасного посягательства». При этом заметим, что высказанное предположение, ввиду известности теории уголовного права, далеко не является новеллой.

Понятие «пресечение общественно опасного посягательства» имеет очевидные преимущества перед понятием «необходимая оборона», -- отмечал В.А. Елеонский. Оно, прежде всего, в большей степени отвечает задачам активизации участия граждан в борьбе с правонарушениями и преступностью и мобилизует их на активное противодействие посягательствам на государственные, общественные и личные интересы. В предлагаемом наименовании уголовно-правового института более четко выражена целевая направленность действий граждан по защите охраняемых законом интересов, материальных и духовных благ. Они должны быть направлены на пресечение общественно опасных посягательств и прекращаются после того, как посягательство будет пресечено [6, 9].

Итак, уголовный закон, определяя понятие необходимой обороны, как представляется, преследует в качестве одной из целей поощрение социально-правовой активности лица в борьбе с правонарушениями. При этом эффективность указанного феномена обеспечивается исключением уголовно правового обременения в случае причинения вреда посягающему лицу. Возможное переименование рассматриваемого института в институт «пресечение общественно опасного посягательства», как думается, в полной мере раскрыло бы поощрительный характер норм уголовного права, одобряющих проявление социально-одобряемой активности личности по пресечению общественно опасных посягательств. Однако за основу сказанного берется аксиоматическая модель о том, что наименование любого явления должно наиболее точно отражать его назначение.

Определенный интерес также вызывает институт причинения вреда при задержании лица, совершившего посягательство. Наименование данного института и формулировка содержащихся в нем предписаний достаточно точно отражают поощрительное, стимулирующее назначение уголовного закона, который гласит, в ч. 1 ст. 33 УК РК, что не является преступлением причинение вреда лицу, совершившему преступление, при его задержании для доставления государственным органам и пресечения возможности совершения им новых посягательств, если иными средствами задержать такое лицо не представлялось возможным и при этом не было допущено превышения необходимых для этого мер.

Необходимо отметить, что среди уголовно-правовых институтов, целью которых является поощрение социально-правовой активности граждан в борьбе с правонарушениями и преступностью, указанный институт является новеллой. Не касаясь собственно истории развития этого института, отметим, что положения, содержащиеся в нем, существенно отличаются от положений, содержащихся в институте необходимой обороны. И одно из главных отличий, с нашей точки зрения, заключается в характере поощряемого нормами уголовного права поведения.

По мнению Т.Т. Шиктыбаева, «уголовно-правовое задержание лица, совершившего преступление», -- это гарантированный и охраняемый государством, основанный на нормах Конституции и уголовного закона самостоятельный (особый) вид общественно полезного правомерного поведения, который исключает уголовную ответственность за вред, причиненный ему в процессе задержания [8, 10].

Кроме того, Н.Н. Турецкий, отмечает, что институт причинения вреда при задержании лица, совершившего посягательство, является общественно полезное действие с целью доставления его в государственные органы, способствующее реализации принципа неотвратимости ответственности за совершенное общественно опасное посягательство, позволяющее предотвратить причинение ущерба охраняемым интересам и пресечь возможность совершения новых посягательств [5, 157].

Общеизвестно, что при необходимой обороне лицо защищает свои права и интересы, интересы общества и государства, а также иных лиц от непосредственного общественно опасного посягательства. Причем такая защита в ряде случаев является неизбежной, вынужденной, поскольку лицо может и не располагать иными возможностями для пресечения посягательства.

При задержании лица, совершившего посягательство, непосредственной угрозы для лица, как известно, не существует. Стало быть, уголовный закон этой нормой поощряет исключительно ценное и полезное для общества поведение, которое выражается в том, что лицо само не подвергаясь непосредственному посягательству, принимает меры по защите личных, общественных и государственных интересов.

Более того. включение такой нормы в уголовный закон способствует оказанию положительного влияния на повышение социально-правовой активности граждан в борьбе с преступностью. Вместе с тем поощрительная сущность проявляется и в том, что содержащиеся в ней предписания призваны повышать эффективность деятельности соответствующих органов по обнаружению, задержанию и привлечению к ответственности лиц, совершивших преступление.

Кроме того, не исключено, что поощрительными свойствами обладают и юридические предписания, содержащиеся в институте крайней необходимости. Так, в ч. 1 ст.34 УК РК прямо подчеркивается, что не является преступлением причинение вреда охраняемым кодексом интересам в состоянии крайней необходимости, т.е. для устранения опасности, непосредственно угрожающей жизни, здоровью, правам и законным интересам данного лица или иных лиц, интересам общества или государства, если эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не допущено превышения пределов крайней необходимости.

Так, при анализе поощрительных норм, регламентирующих данный институт, подпадает довольно большое многообразие действий лица по устранению опасности, грозящей социально ценным интересам. Это положение является своего рода «аксиомой» и вытекает из ч.1 ст.34 УК РК.

Однако нельзя не заметить, что амплитуда нравственной оценки этих действий может колебаться от характеристики их как подвига (при устранении опасности, непосредственно угрожающей правам иных лиц, охраняемым законом интересам общества или государства) и если не до криминального, то далеко не одобряемого обществом или государством поведения (при устранении опасности, непосредственно угрожающей лицу, находящемуся в состоянии крайней необходимости).

Нормы уголовного права, регламентирующие действия лица (лиц) по устранению опасности, грозящей социально ценным интересам, должны подвергаться определенной реконструкции. Реконструкция института крайней необходимости более чем очевидна. Однако конкретные шаги в этом направлении можно предпринять лишь при условии более глубокого рассмотрения составляющих его элементов, взаимосвязи с другими институтами, образующими обстоятельства, исключающие преступность деяния, что в рамках настоящего исследования, ввиду его направленности, не представляется возможным.

Принципиально важным для нас представляется лишь то, что уголовно-правовым поощрением, применительно к институту крайней необходимости, сопровождается не всякое поведение, указанное в ч.1 данной статьи кодекса, а только то, благодаря которому устраняется опасность, непосредственно угрожающая иным лицам, охраняемым законом интересам общества или государства.

В уголовно-правовой литературе степень полезности такого поведения оценивается достаточно высоко. Так, В.Н.Козак, анализировавший вопросы теории и практики крайней необходимости, подчеркивал, что в задачу данного института непосредственно входит развитие высоких морально-этических качеств человека. Действительно, устранение грозящей опасности нередко сопряжено с риском для жизни и здоровья лица, совершающего подобные действия. В этой связи признание за гражданами права на совершение определенных действий в состоянии крайней необходимости имеет большое значение [9, 33,35-36].

Что касается причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам в состоянии крайней необходимости, т.е. для устранения опасности непосредственно угрожающей личности и правам данного лица (лиц), то момент уголовно-правового поощрения в данном случае отсутствует, а лишь конкретизируются случаи освобождения от уголовной ответственности.

На основании изложенного следует констатировать следующее.

Во-первых, с развитием научных представлений и социальной практики законодатель пошел по пути детализации поощрительных уголовно-правовых норм, выделяя новые обстоятельства и условия, которые поощряют как социально-активное поведение личности, так и общественно необходимое поведение по поводу отказа от продолжения начатой преступной деятельности, а также социально необходимое посткриминальное поведение.

Во-вторых, поощрительные нормы Общей части Уголовного кодекса можно условно разделить на группы:

1) нормы, дающие право на причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам при наличии обстоятельств, исключающих преступность деяния;

2) предписания, стимулирующие общественно необходимое поведение по отказу от доведения до конца начатого вредоносного деяния;

3) положения, определяющие необходимо-должное, социально требуемое поведение личности после совершения преступного деяния и до момента назначения наказания;

4) требования, относящиеся к поведению лиц, совершивших преступление после назначенного судом наказания.

Поощрительные нормы Общей части Уголовного кодекса, определяющие возможность неприменения уголовной ответственности и наказания, тем самым:

а) определяют возможность для одобряемого с точки зрения уголовного закона поведения;

б) стимулируют указанные формы поведения;

в) создают предпосылки для одобряемых видов персонифицированного поведения при совершении деяний, содержащих конкретные составы преступлений, предусмотренных нормами Особенной части Уголовного кодекса Республики Казахстан.

уголовный право преступность закон

Список литературы

1. Советский энциклопедический словарь. -- М.: Сов. энцикл., 1987.

2. Тер-АкоповА.А. Добровольный отказ от совершения преступления. -- М.: Юрид. лит-ра, 1982.

3. Уголовное право Республики Казахстан. Общая часть. -- Алматы: Жеті жар?ы, 1998.

4. Юшков Ю.Н. К вопросу о понятии и пределах необходимой обороны // Российский юрид. журнал. -- 1994. -- № 2.

5. Турецкий Н.Н. Необходимая оборона. Причинение вреда при задержании лица, совершившего посягательство. -- Алматы: Норма-К, 2003.

6. Елеонский В.А. Поощрительные нормы уголовного права и их значение в деятельности органов внутренних дел. -- Хабаровск: ВШ МВД СССР, 1984.

7. Ожегов С.И. Словарь русского языка. -- М.: Русский язык, 1984.

8. Шиктыбаев Т.Т. Причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, как обстоятельство, исключающее общественную опасность и противоправность деяния: Автореф. дис... канд. юрид. наук. -- Алматы, 1997.

9. КозакВ.Н. Вопросы теории и практики крайней необходимости. -- Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1981.

Размещено на Allbest.ru