Характеризуя аксиологические аспекты современной парадигмы правопорядка, автор исходит из того, что понимание социальной ценности указанного явления сопряжено с разноплановыми потребностями и интересами, нравственными ориентирами, чувствами и экспектациями различных субъектов права. Каждый из них имеет собственную заинтересованность в том или ином правопорядке. Отсюда и существование разных социально-ценностных характеристик его реального облика, складывающего в том или ином социуме. Тем не менее, представляется возможным выделить субстантивные критерии правопорядка, соответствие которым позволяет говорить о его эффективности. К числу этих критериев относятся легитимность, гармоничность и стабильность. Правопорядок, выстроенный по иным началам, вызывает социальное отторжение, не воспринимается как ценность ни общественным, ни групповым, ни индивидуальным сознанием.

С учетом изложенного диссертант определяет сущность правопорядка. Она заключается в том, что, будучи одной из форм проявления социального порядка, правопорядок отражает степени: а) подчиненности общественных отношений действующим юридическим предписаниям; б) устойчивости государственных и общественных институтов, функционирующих на основе права; в) использования участниками социальных отношений принадлежащих им субъективных прав, надлежащего исполнения возложенных на них юридических обязанностей; г) возможности индивидов, иных социальных субъектов адаптироваться к изменяющимся условиям правовой жизни без кардинального пересмотра ценностных ориентаций и серьезного ущерба для собственных интересов.

В диссертации отмечается, что одной из ключевых задач современной юридической науки является исследование проблем становления, функционирования и совершенствования правопорядка в различных обществах. В советской научной литературе правопорядок рассматривался исключительно с классовых позиций, его сущностные и содержательные характеристики увязывались, прежде всего, с особенностями конкретной общественно-экономической формации. Однако такой анализ сегодня нельзя считать единственно верным. Освободившись из плена «безошибочного» марксистско-ленинского подхода к изучению социальных явлений, отечественная юридическая наука может воспользоваться категориальным аппаратом немарксистской философии, политологии и социологии, который ранее в силу идеологических причин был ей недоступен. В этом плане представляется исключительно важным исследование ключевых характеристик правопорядка с точки зрения существования двух основных типов общества: коллективистического и индивидуалистического (Ф. Хайек).

Разные подходы к организации общественной жизни, указывается в работе, во многом определяют особенности моделей правопорядка, которые выстраиваются в коллективистических и индивидуалистических социумах. В коллективистических обществах стремление государства к тотальной правовой регламентации всех сфер социальной действительности, как правило, ведет к ослаблению позиций институтов самоуправления и выстраиванию всепроникающего и всепоглощающего правового «сверхпорядка», под оболочкой которого зачастую скрывается государственный произвол и беззаконие. Право в этих условиях перестает быть искусством добра и справедливости, а в «жерновах» такого правопорядка безжалостно перемалываются тысячи, а иногда и миллионы человеческих судеб. В свою очередь, ослабление позиций государства, его неспособность или нежелание обеспечить управляемость социальными процессами оборачивается для индивидуалистических обществ не меньшими бедами: в этом случае на месте правопорядка воцаряются хаос и произвол, нередко перерастающие в состояние «войны» всех против всех.

По мнению диссертанта, трудности, с которыми сталкиваются коллективистические и индивидуалистические социумы в плане обеспечения эффективности правопорядка, определяют необходимость теоретического поиска новой модели общественного устройства, которая должна носить интегративный характер. Ее идеологической основой призвано стать разумное сочетание коллективистических и индивидуалистических принципов и традиций, позволяющих государству, общественным институтам и индивидам в полной мере реализовать свои лучшие качества. В рамках интегративной модели общественного устройства характер взаимоотношений между этими субъектами определяется стремлением не к противостоянию, а к взаимодействию на началах партнерства, рационального распределения «зон» ответственности и регулятивных полномочий.

Определяя контуры новой интегративной модели, автор формулирует вывод, что ее успешная объективация предполагает одновременное существование двух макросистем: с одной стороны, сильного государства, которое стремится быть правовым; с другой - «зрелых» общественных институтов, совокупность которых принято именовать гражданским обществом. При этом сила государства определяется не его репрессивно-карательными возможностями, а правотой выбранной цели, тем авторитетом, которым обладает государственная власть, ее единством, организованностью, исполнительностью и ответственностью. Правовой характер государства в данном случае выражается в его способности подчинить свои управленческие усилия требованиям действующих юридических норм, в готовности сделать свою политику открытой, понятной обществу и подконтрольной ему.

В работе аргументированы тезисы, что показателями «зрелости» гражданского общества являются не количество и разнообразие добровольно сформировавшихся общественных объединений, а их автономный характер и способность осуществлять целый ряд т.н. цивилизатоских функций: эффективный гражданский контроль за важнейшими сферами деятельности государства, содействовать развитию отраслей частного права, выполнять ауторегулятивную и воспитательную функции. В диссертации подробно исследуются содержательные аспекты указанных функций, при этом подчеркивается, что от качества их реализации и реальной степени автономии общественных институтов во многом зависит и облик правопорядка, который складывается в соответствующем социуме.

Переходя к анализу качественных параметров либеральной модели правопорядка, выстроенной в современной России, диссертант отмечает, что недостатки и изъяны этой модели во многом объясняются стратегическими просчетами, которые были допущены в начальный период проведения радикальных реформ в нашей стране. Опыт мировой истории свидетельствует, что переход от авторитаризма к демократии наиболее безболезненным для общества будет лишь в том случае, если он осуществляется «договорным» образом, предполагающим возможность адаптации государственных и социальных институтов, унаследованных от старого режима, к новым условиям (И.О. Лосский, А. Токвиль). Такая преемственность по отношению к прежним порядкам придает процессу реформирования плавный характер, растягивая его во времени, освобождая общество от необходимости пережить череду резких и болезненных потрясений. Но эти аксиоматичные положения в начале 90-ых годов ушедшего века в нашей стране оказались преданы забвению, и в качестве основного метода излечения российского общества от недугов советского прошлого была выбрана «шоковая терапия». Нет ничего удивительного в том, что реальные результаты реформ оказались весьма далеки не только от первоначальных общественных ожиданий, но и замыслов самих реформаторов.

Автор обстоятельно характеризует содержательные аспекты проблем юридического, социально-экономического, политико-идеологического, нравственного плана, нерешенность которых негативно влияет на облик правопорядка в современной России. Его совершенствование, отмечается в диссертации, требует согласования усилий государства, общества, индивидов. Перед государством стоят вполне конкретные задачи, связанные с повышением качества и эффективности работы его институтов. Профессионализм и компетентность, уважение к праву и закону, к правам человека - вот совокупность принципов, лежащих в основе успешной деятельности всех звеньев государственной власти, которой предстоит научиться вести конструктивный диалог с обществом.

В свою очередь, и общественные объединения должны быть готовы к такому диалогу (Л.С. Мамут, Т.М. Шамба). Предъявляя высокие требования к государству, общественные институты сами должны «подрасти», осознав свою сопричастность к тем процессам, которые происходят в социуме. Тот потенциал, который таит в себе гражданское общество, должен быть использован общественными структурами, в противном случае неизбежен отрыв государственной власти от интересов общества и запросов людей.

Новые требования, отмечает диссертант, предъявляются и к российскому гражданину. Ему следует отказаться от нравственного и правового эгоизма, перестать балансировать на узкой грани между долгом и его забвением, между уважением закона и пожиманием плечами (Р. Иеринг, П. Сандевуар). Он должен поверить в значимость, необходимость права и правопорядка.

Во второй главе диссертации - «Общесоциальные детерминанты правопорядка» - исследуется научно-практический потенциал доктрины, апеллирующий к существованию т.н. гарантий правопорядка (§1), рассматривается характер воздействия на состояние правопорядка рыночных механизмов и идеологии (§2), анализируется влияние на его облик бедности и процессов социальной поляризации (§3), а также идей, институтов и процедур демократии (§4).

В рамках современного правоведения широкое распространение получил подход, согласно которому проблема обеспечения должного уровня правопорядка рассматривается через призму т.н. гарантий, под которыми понимаются условия, специальные средства, меры и институты, обеспечивающие соблюдение правовых предписаний. При этом зачастую гарантии правопорядка отождествляются с гарантиями законности. Условно этот подход может быть назван гарантийным. Традиционно в юридической литературе выделяют две большие группы гарантий законности и правопорядка: общие и специально-юридические.

К числу общих гарантий, как правило, относятся гарантии экономического, политического, идеологического и общественного плана. Изучение научной литературы, посвященной характеристике специально-юридических гарантий правопорядка, позволяет утверждать, что в качестве таковых обычно рассматриваются: совершенствование законодательства; государственный и общественный контроль; прокурорский надзор; независимое правосудие; правоохранительная деятельность силовых ведомств; деятельность правозащитных организаций; институты юридической ответственности, жалоб и заявлений граждан и др.

Автор отмечает, что достоинством гарантийного подхода является широкая палитра социально-экономических, культурно-идеологических, политико-правовых факторов, включаемых в сферу научного анализа проблем обеспечения правопорядка. Вместе с тем такой подход не лишен существенных недостатков. Приведенный в работе анализ свидетельствует, что некоторые факторы, которые правоведы зачастую именуют гарантиями правопорядка, таковыми никогда не являлись: например, принципы многопартийности и разделения властей, лежащие соответственно в основе функционирования политических систем различных обществ и механизмов современных государств. Отечественный и зарубежный опыт государственно-правового строительства дает достаточные основания для вывода, что ни однопартийная, ни многопартийная система, ни количество общественно-политических движений и организаций, ни та или иная модель разделения властей вовсе не являются действенным залогом обеспечения эффективного правопорядка в общественной жизни.

Главный же недостаток гарантийного подхода, по мнению диссертанта, связан с тем, что его сторонники «работают» с идеальным правом и в идеальном правовом пространстве, которых не может быть в принципе. Они не учитывают того, что имеют место злоупотребления правом, юридические ошибки и даже правовой произвол в деятельности разнообразных субъектов права, в том числе призванных осуществлять правоохранительную функцию.

По мнению автора, факторы, традиционно именуемые в научной литературе в качестве гарантий правопорядка, надлежит рассматривать как детерминанты, которые в зависимости от своего качественного состояния и уровня развития могут «работать» на обеспечение правопорядка либо носить нейтральный характер, а иногда и противодействовать его становлению. Так, государственный контроль и прокурорский надзор, которые реализуются в конкретных действиях сотрудников государственных органов, выполняющих свои функции не всегда безошибочно и добросовестно, далеко не во всех случаях гарантируют юридическую правомерность действий и решений подконтрольных и поднадзорных субъектов.

В диссертации указывается, что успешное решение проблем, связанных с совершенствованием правопорядка, предполагает отказ от получившего широкое распространение в юридической науке т.н. шаблонного подхода к анализу воздействия на правопорядок различных социальных факторов. В этой связи одна из главных задач заключается в том, чтобы традиционно выделяемые детерминанты разложить на такие компоненты, изучение которых способно привести к новому эмпирическому знанию. Например, рассматривая вопрос о воздействии на состояние правопорядка социально-экономических факторов, недостаточно ограничиваться констатацией общеизвестных «истин» о том, что частная собственность есть экономическая основа правопорядка, что только рыночная экономика способна обеспечить его неуклонное совершенствование. Научно-практическая достоверность подобных утверждений вызывает очевидные сомнения.

Правовой опыт России и других стран убедительно свидетельствует, что увязывать напрямую состояние правопорядка с существованием различных форм собственности, типом и моделью экономики малопродуктивно. При таком подходе, делает вывод автор, трудно получить конкретные знания, способствующие оптимизации ситуации на практике. Куда более эффективно разложение широкого «социально-экономического фактора» на такие составляющие, как степень открытости экономики, объем доверия и социального капитала, дифференциация населения по уровню доходов, индекс развития человеческого потенциала, показатели восходящей и нисходящей социальной мобильности и т.д., с последующей их привязкой к вопросам функционирования правопорядка. Аналогичный метод, по мнению диссертанта, следует использовать и при анализе других сложносоставных факторов, влияющих на правопорядок (политических, культурно-идеологических, специально-юридических и др.).

Рассматривая вопросы воздействия на правопорядок рыночной экономики, диссертант отмечает, что рынок действительно преуспел в создании материальных благ, во многом обеспечив экономический прогресс человечества. Успехи и достижения рыночной модели хозяйствования породили веру, что ее механизмы способны самостоятельно, без вмешательства государства разрешить практически все проблемы, с которыми сталкивается то или иное общество, включая защиту общественных ценностей и интересов, торжество социальной справедливости, обеспечение режима законности и эффективного правопорядка.

Однако подобные утверждения сторонников рыночного «фундаментализма», как показано в работе, не выдерживают даже легкого прикосновения критики. Рыночные структуры великолепно приспособлены для реализации частных интересов, но малоэффективны для защиты интересов общественных. Экономическая свобода, лежащая в основе рыночных отношений, сама по себе не гарантирует появление у их участников чувства долга и ответственности. Рыночная экономика не создает сообщества, объединенного общей целью, в интересах которого частные акторы готовы поступиться собственными желаниями и амбициями. Даже если исходить из предположения, что большинство предпринимателей - добропорядочные люди, это не отменяет того факта, что целью любого бизнеса является личное обогащение, а вовсе не общественное благо или защита объединяющих социум ценностей, к числу которых относятся социальная справедливость, прочная законность и гармоничный правопорядок (Р. Даль и др.).

Автор подчеркивает, что в ходе исследования воздействия рыночной экономики на облик правопорядка не стоит преувеличивать ее достоинства и преуменьшать ее недостатки. Рынок порождает особую мотивацию поведения людей. Именно через нее он и оказывает воздействие на правопорядок. Эта мотивация имеет мало общего с прежней этикой, формируя принципиально иные ценностные ориентиры. Новая мораль раскрепощает человека, освобождая его сознание от множества ограничений. Богатство уже не рассматривается как источник вечных мук, выгода больше не является постыдной пользой, а умение делать деньги не только перестает быть главной опасностью, но и, напротив, возводится до уровня первостепенного долга. В современных обществах все отчетливее проявляется феномен «денежного тоталитаризма» (А.А. Зиновьев). Деньги узурпировали роль подлинных ценностей и стремятся выступать в качестве универсального критерия оценки: достижения в области права и политики, науки и образования, медицины и искусства зачастую переводятся в денежное измерение. Финансовый капитал - теперь не просто показатель деловой активности, он ассоциируется в общественном сознании с известностью, влиянием, магическим ощущением власти, в том числе над нравами и законами.

Широкое проникновение рыночной идеологии в сферы общественной жизни, которые прежде считались далекими от холодной расчетливости, отмечается в диссертации, деморализует социум, разрушая нравственные основы правопорядка. Общественные ценности, незыблемость и абсолютность которых ранее не оспаривалась, ставятся под сомнения. Нравственные ограничения становятся менее жесткими, приобретая все в большей степени относительный характер. В этих условиях современный индивид зачастую превращается в расчетливого эгоиста, который не слишком озабочен проблемой выбора средств для достижения собственных целей, а потому легко идет на нарушение существующих морально-правовых запретов.

Другая особенность нынешнего этапа развития рыночных отношений проявляется в радикальном изменении принципов социального взаимодействия. Суть указанных изменений состоит в том, что подвижные, краткосрочные контакты идут на смену длительным связям. В новых условиях даже узы партнерства рассматриваются как вещи, которые следует потреблять, а не производить; они подчиняются тем же критериям оценки, что и другие предметы потребления. Достигнутые договоренности легко нарушаются, как только один из партнеров сочтет для себя более выгодным прервать отношения (З. Бауман, Р. Сеннет и др.). В работе подробно рассматривается эта проблема и специфика ее проявления на уровне различных социальных практик (бизнес, отношения власти и населения и т.д.). Между тем краткосрочная ментальность, как показано в диссертации, «разъедает» доверие и уничтожает социальный капитал, без которых принципиально невозможно формирование эффективного правопорядка в социуме.

Автор обращает особое внимание на то, что любая попытка заменить доверие в социальных отношениях их жесткой правовой регламентацией создает иллюзию правового благополучия, которое может существовать лишь до тех пор, пока эффективно действует система принудительного контроля. Как только внешний контроль ослабевает, поведение субъектов с большой долей вероятности идет в разрез с существующими правовыми правилами и принятыми обязательствами. К тому же чрезмерная юридизация социальных отношений приводит к росту т.н. операционных издержек, своего рода дополнительной пошлины, бремя уплаты которой целиком ложится на общество только по причине того, что в нем слишком широко распространено недоверие (А. Селигмен, Ф. Фукуяма).

Доверие лежит и в основе такого явления, как социальный капитал, который во многом определяет нравственно-правовой климат общества и способность его членов к совместным коллективным действиям. Зарубежный опыт социально-правового регулирования (Италия, постсоциалистические страны и др.) позволяет говорить о существовании определенной закономерности, проявляющейся в том, что наиболее вероятный итог «развития» обществ, в которых наблюдается дефицит социального капитала, - это не политико-правовой и социально-экономический прогресс, а аморальная семейственность и беззаконие, неэффективная власть и экономическая ретардация (Р. Патнэм).

В этой связи диссертант обосновывает вывод, что вера в безграничные возможности рыночной экономики, столь популярная сегодня в нашей стране, глубоко утопична. Рыночные механизмы сами по себе не способны выработать такую мораль, которая может стать надежной нравственной основой эффективного правопорядка. Вопросы обеспечения правопорядка не могут быть отданы на откуп рыночной стихии. Его защита всегда была, есть и должна оставаться прерогативой государственных и общественных институтов.

Далее в работе отмечается, что в ситуации, когда государство минимизирует степень своего участия в регулировании экономических отношений, а правовые и моральные ограничения все в большей степени носят условный характер, тогда никем и ничем не сдерживаемые рыночные силы углубляют социальное неравенство, увеличивая разрыв между процветающими и бедствующими слоями населения. Такую тенденцию сегодня можно наблюдать как в мире в целом, так и внутри отдельных обществ. Современный российский социум в этом плане не является исключением. В тоже время процессы социального расслоения в нашей стране имеют свою специфику, которая проявляется, прежде всего, в критических показателях абсолютной бедности и глубины дифференциации населения по уровню доходов (С.Ю. Глазьев, Д.С. Львов, М.М. Мусин и др.). К тому же в отличие от экономически развитых обществ, где бедность, как правило, локализуется на уровне безработных, 35% бедных в Российской Федерации - это работающие люди (Е.М. Примаков, Н.М. Римашевская).

По мнению некоторых либеральных экономистов (С.В. Пятенко, Е.Г. Ясин), описанное выше положение дел является не только нормальным для правового и социального порядков, но и несет в себе позитивные моменты, ибо подпитывает трудовую и деловую активность населения. Однако, как полагает диссертант, для столь оптимистичных выводов нет оснований. Ситуация, когда 24,5 млн. россиян имеют доходы ниже прожиточного минимума, когда децильный коэффициент дифференциации доходов многократно превышает допустимые пределы, когда один из важнейших показателей уровня жизни, каковым является ВВП на душу населения по паритету покупательной способности, составляет лишь 42% от среднего уровня развитых государств, едва ли может считаться нормальной См.: Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года (утв. распоряжением Правительства РФ от 17 ноября 2008 г. № 1662-р) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2008. № 47. Ст. 5489..

На основе детального анализа отечественной и зарубежной научной литературы, посвященной проблемам социальной поляризации, обобщения результатов социологических исследований, правоприменительной практики, включая данные о динамике преступности в современной России, автор аргументирует тезис, что бедность (учитывая ее размеры и запредельные показатели социального неравенства и др.) представляет серьезную угрозу для нормативной (абстрактно-должной) модели правопорядка. Крайне бедственное положение людей, в совокупности с другими негативными факторами (серьезными диспропорциями в социально-экономическом развитии регионов, перекрытием лифтов восходящей социальной мобильности и т.д.) зачастую провоцирует рост агрессивного асоциального, в том числе противоправного и преступного поведения в обществе, разрушая идеальный образ правопорядка, который должен выстраиваться на основе прочного режима законности. Но это лишь видимая сторона проблемы воздействия бедности на правопорядок.

Ее реверс проявляется в том, что та же бедность одновременно выступает как скрепа неэффективного, но реально существующего правового порядка. Достоверность подобного вывода не вызывает сомнений, если взглянуть на проблему через призму потребностей и интересов, влияющих на поведенческую мотивацию социальных субъектов. Бедность в своих критических значениях генерирует социально-правовую индифферентность, пассивность, неуверенность и разобщенность, которые все в большей степени определяют характер социальных отношений и связей в современных обществах, способствуют укреплению существующего социального порядка в различных формах его проявления, включая правовую.

Диссертант делает особый акцент на том, что ликвидация масштабной бедности, влияние которой на правопорядок носит амбивалентный характер, должна стать одним из ключевых направлений деятельности российского государства и общества. Пока ее нынешний уровень будет оставаться таким же высоким, до тех пор надежды на резкое снижение преступности, преодоление негативных начал в общественной морали и другие позитивные изменения останутся своего рода новой «маниловщиной», обреченной на осмеяние.

В диссертации скрупулезно анализируется проблема воздействия на состояние правопорядка демократических идей, институтов и процедур. В юридической литературе демократия чаще всего определяется как политический режим, который характеризуется принадлежностью власти народу, активным участием широких слоев населения в управлении государством, гласностью, многопартийностью, свободными выборами, верховенством закона, всеобщим равенством, надежной охраной прав и свобод личности, наличием высокоавторитетного и независимого суда (Р.Ю. Горлачев, Ю.А. Кудрявцев и др.). Даже законность и правопорядок некоторые авторы предлагают исследовать как структурные элементы демократии (М.И. Байтин и др.).

Автор исходит из того, что многие перечисленные выше явления общественной жизни (свободные выборы, многопартийность и др.) имеют к демократии непосредственное отношение. Тесно связан с демократией и правопорядок, но подобная взаимосвязь вовсе не является достаточным основанием для того, чтобы рассматривать правопорядок как структурный элемент демократии. Взгляд на правопорядок как неотъемлемую составную часть демократии фактически превращает последнюю в некую панацею, способную исцелить общественный организм от всех «болезней».

Рациональный подход к пониманию сущности демократии, ее роли в жизни современных государственно-организованных обществ, подчеркивается в диссертации, должен базироваться на том, что ключевые положения демократической доктрины сегодня нуждаются в критическом осмыслении. Некоторые ее постулаты на поверку оказываются политико-правовыми фикциями (например, утверждения о принадлежности власти народу, способности демократических институтов и процедур обеспечить устойчивость политической системы, гарантировать приход к рычагам управления лучших людей и т.д.). Демократия не лишена существенных недостатков, а ее самостоятельный потенциал в решении многих социальных задач не так уж значителен (Г. Кельзен, А.Д. Керимов, А.И. Ковлер, М.Н. Марченко, С. Хантингтон и др.). Весьма ограничены, как показано в работе, и возможности демократии выступать гарантом становления в современных обществах эффективного правопорядка, отвечающего критериям легитимности, гармоничности и стабильности.

Такая оценка не ставит под сомнение социальную значимость демократических идей, институтов и процедур: какой-либо другой, более действенной альтернативы демократии, рассматриваемой в качестве важного инструмента общественного влияния на политико-правовую жизнь страны, просто не существует. Однако демократический инструментарий требует умелого и бережного обращения, основу которого составляют высокий уровень культуры политико-правового мышления и ответственного поведения граждан, социальных групп, общественно-политических объединений, государства, его органов и должностных лиц (Е.А. Лукашева, Г.В. Мальцев). Диссертант обосновывает вывод, что изъяны, присущие демократии, должны восприниматься как объективная данность, которую следует учитывать в ходе процессов социально-правового регулирования. В частности, процедурные вопросы функционирования демократических институтов требуют четкой юридической регламентации, а демократические идеалы нуждаются в надежной правовой охране.

Третья глава - «Специально-юридические детерминанты правопорядка» - посвящена анализу проблем, связанных с обеспечением должного качества законодательства как основной нормативной предпосылки правопорядка (§1), изучению регулятивного потенциала судебной практики как одной из его ключевых детерминант (§2), рассмотрению общетеоретических аспектов коррупции как угрозы правопорядку, которая в современных условиях приобрела характер системной «патологии» (§3), содержательных аспектов правовой культуры как многоуровневого фактора его совершенствования (§4), исследованию воздействия на облик правопорядка внешних детерминант: общепризнанных принципов и норм международного права, международных договоров Российской Федерации, а также зарубежного правового опыта (§5).

В юридической науке обозначилось несколько подходов к оценке качественного уровня развития законодательства. Так, сторонники широкого понимания права, прежде всего, естественно-правовой концепции, отождествляют понятие «качественный закон» с законом правовым, рассматривая последний через призму нравственных начал. Среди важнейших требований, которым должен отвечать правовой закон, они называют идеи справедливости, равенства, свободы, гуманизма (А.Ф. Ефремов, Е.Г. Пурахина, В.В. Фролов и др.).

Разделяя точку зрения, что законы должны воплощать в себе морально-этические идеалы и ценности общества, диссертант в тоже время поднимает в работе вопросы: «Являются ли нравственные критерии достаточными для того, чтобы судить о качестве, правовом либо неправовом характере уже принятого закона? Могут ли они рассматриваться в качестве устойчивых ориентиров для субъектов реализации права?» Приведенный в работе анализ свидетельствует, что в обществе с разноречивыми интересами принципиально невозможна однозначная характеристика принятого закона как правового (качественного) или неправового (некачественного), если последний рассматривать лишь с точки зрения соответствия его нравственным показателям. Взятые сами по себе идеи равенства, свободы, гуманизма, справедливости носят весьма абстрактный характер, допуская при оценке правовых явлений неоднозначное толкование, а потому не могут рассматриваться как единственно верные индикаторы качества закона (В.Н. Кудрявцев, В.В. Лазарев, В.М. Сырых, А.И. Экимов и др.).

Автор считает, что обеспечение должного уровня развития законодательства, которое является основной нормативной предпосылкой правопорядка, - комплексная проблема. Подобное ее видение означает, что не только естественно-правовая, но и любая другая из существующих концепций правопонимания сама по себе не может служить достаточной и надежной основой для успешного решения этой проблемы. Только взятые в системном единстве они позволяют разработать рационально-выверенные критерии оценки качества законов. В идеале качественный закон должен отвечать не только нравственным показателям, на чем настаивают аналитики естественно-правовых теорий, но и целому ряду других требований социального и специально-юридического характера, на которых акцентируют внимание представители других школ права (социологической, психологической, позитивистской и др.).

В социальном плане, указывается в диссертации, важны такие критерии, как способность закона максимально учитывать объективные закономерности, интересы и потребности общественного развития, ресурсообеспеченность и научная обоснованность законодательного акта. Со специально-юридической точки зрения существенное значение имеют конституционность, системность, прямое действие, антикоррупциогенность и технико-юридическое совершенство закона (В.М. Баранов, Н.А. Власенко, Д.А. Керимов, С.И. Носов, С.В. Пчелинцев и др.). В комплексе указанные критерии, делает вывод диссертант, могут рассматриваться в качестве своеобразной программы действий российского законодателя и иных правотворческих органов, направленных на совершенствование правового регулирования на нормативном уровне в целях обеспечения эффективного правопорядка.

Несоблюдение правотворческими органами указанных требований в процессе подготовки нормативных правовых актов в последующем создает возможности субъективистских трансформаций права (Г.В. Мальцев), сознательного или ненамеренного искажения смысла его нормативных предписаний, выступает питательной средой для бюрократической волокиты, ущемления прав граждан и иных социальных субъектов, подрывает их доверие к закону, праву и правопорядку.

Далее в работе подробно анализируется характер воздействия на состояние правопорядка судебной практики. Диссертант отмечает, что при оценке этого воздействия необходимо, как это принято в реалистической школе права, обратить особое внимание на специфическую миссию судьи. В рамках судебного процесса он получает возможность «своими устами» (с учетом своих личных представлений о свободе, справедливости, равенстве и т.д.) говорить от имени государства. Индивидуальная подготовка представителей судейского корпуса (знание законов, интеллектуальный уровень, психологические установки, совесть и др.) отражается не только на содержании, законности, обоснованности и объективности отдельных судебных актов, но и облике правопорядка. Правосудие, имеющее в своей основе и личностные характеристики судей, практически завершает формирование этого облика, делает его не таким, каким он представлялся законодателю, а таким, каким он становится в результате судебного применения права.

Подчеркивая значимость судебной практики в плане обеспечения эффективности правового регулирования, автор вместе с тем полагает, что было бы большой ошибкой абсолютизировать возможности институтов судебной власти в решении проблем обеспечения правопорядка. Представители судейского корпуса, как правило, акцентируют внимание лишь на трудностях организационно-технического характера, связанных с перегруженностью делами, неприспособленностью зданий судов, слабой материально-технической базой и т.п. Вместе с тем такой взгляд на существующие проблемы судебной системы страдает формализмом, ибо за его пределами остаются социальные, правовые, нравственные и психологические аспекты обеспечения эффективности судопроизводства. В действительности существуют определенные «барьеры» (объективного и субъективного плана), которые снижают правозащитный потенциал правосудия. В диссертации обстоятельно рассматриваются проблемы, связанные с т.н. «внешним» запуском механизма судебной защиты, обеспечением доступности и оперативности правосудия, независимости и объективности судей.

Диссертант детально исследует вопрос о правотворческом потенциале судебной практики в Российской Федерации. На основе анализа различных аспектов этой проблемы, изучения исторического опыта нашей страны, действующего законодательства зарубежных стран, принадлежащих к романо-германской правовой семье, автор обосновывает вывод, что судебная практика в современной России, безусловно, является источником права и в материальном, и формальном плане. Это реальность, с которой нужно считаться. Угрозу для нормального развития национальной правовой системы и правопорядка представляет не сам факт признания судебной практики формальным источником права, а лишь те судебные акты, которые содержат в себе ошибочные нормативные положения.

Как показано в работе, полностью избежать ошибок при формулировании правовых позиций, имеющих нормативный характер, не удается даже высшим судебным инстанциям страны. В этой связи автором сформулирован ряд конкретных предложений, имеющих практическую значимость, реализация которых призвана содействовать повышению эффективности судебного применения права, обеспечению доступности правосудия для граждан.

Характеризуя коррупцию как одну из главных угроз правопорядку, диссертант обращает внимание на изменения, которые претерпел механизм ее функционирования. Коррупционная деятельность приобрела устойчивые организационные формы, «упорядочилась», перестала быть самодеятельностью отдельных нечистоплотных функционеров. Она представляет собой системную «патологию», резко снижающую эффективность работы государственного аппарата См.: Национальный план противодействия коррупции (утв. Президентом РФ 31 июля 2008 г. № Пр-1568) // Российская газета. 2008. 5 августа. .

В диссертации отмечается, что успешная борьба с коррупцией, которая в своем развитии уже вышла на уровень своеобразной социальной институционализации, не может ограничиваться только юридическими мерами (совершенствованием законодательства, введением новых составов коррупционных правонарушений, ужесточением юридической ответственности за их совершение и т.д.). Противодействие коррупции должно носить комплексный характер, затрагивая различные аспекты функционирования социально-экономической и политической сфер общества, его идеологию и культуру.

Существенное значение для преодоления коррупции имеет оптимизация государственного и муниципального управления, предполагающая устранение изъянов, недостатков в организационных структурах систем государственных органов и органов местного самоуправления, процедур их деятельности, механизмов взаимодействия с другими институтами власти, субъектами правоотношений. Другое, не менее значимое направление противодействия коррупции непосредственно сопряжено с совершенствованием государственной и муниципальной кадровой политики, формированием необходимых этико-правовых качеств у должностных лиц органов власти, социальных групп и индивидов. Антикоррупционное воспитание должно стать непременной составной частью процесса нравственно-морального переустройства социальных отношений. Игнорирование этих обстоятельств или придание им второстепенного значения превращает борьбу с коррупцией в цель, которая никогда не получит адекватного опредмечения в конкретном, желаемом результате.

В диссертации в качестве значимого фактора становления эффективного правопорядка в современных обществах рассматривается правовая культура, исследование которой осуществляется автором на основе сочетания аксиологического и деятельностного подходов к ее анализу. Будучи многоплановым системным образованием, правовая культура имеет различные уровни (срезы) своего проявления: общесоциальный, групповой, индивидуальный. Каждый из них, как отмечает автор, характеризуется определенной спецификой, в тоже время все они взаимообусловлены, хотя их единство подчиняется не столько редукционному началу, сколько принципу холизма.

Особое внимание уделено в работе раскрытию содержательных аспектов индивидуальной правовой культуры как важнейшего субъективного фактора, определяющего юридическую эффективность деятельности личности. По мнению диссертанта, ключевыми компонентами правовой культуры индивида являются должные уровни его правовой компетентности и социально-правовой активности, а также уважительное отношение к праву.

Однако современный облик российского человека зачастую определяет не столько уважение к праву и закону, сколько правовой нигилизм. Обобщение результатов правореализационной практики и социологических исследований позволяет утверждать, что правовой нигилизм был и продолжает оставаться инвариантом отечественного правосознания. Он прочно удерживает свои позиции на уровне обыденного и профессионального правосознания, аберрация которых способна генерировать противоправные установки и ориентации социальных субъектов.

В диссертации на основе учета зарубежного правового опыта (Германия, Франция и др.) сделан вывод, имеющий научно-практическое значение: нигилистическое отношение к праву поддается позитивной корректировке в относительно короткие сроки. Стратегическая задача по преодолению правового нигилизма вполне решаема и применительно к России. Любые другие существующие в обществе проблемы не должны отодвигать решение указанной задачи. Если российский социум не преодолеет исторически сложившийся и сохраняющийся до сих пор «комплекс» противопоставления действующего права и кажущейся целесообразности, ни о каком эффективном правопорядке и построении правового государства в нашей стране не может быть и речи.

Далее в работе отмечается, что в условиях глобализации возрастает роль внешних факторов, влияющих на становление национального правопорядка в современной России. Отечественная правовая система становится более открытой и восприимчивой к воздействию международного права, а также к новым правовым идеям, институтам, моделям и схемам, эффективно функционирующим в других странах (С.Н. Бабурин, В.Б. Исаков, М.Н. Марченко и др.). Автор подробно анализирует теоретико-практические проблемы, связанные с имплементацией общепризнанных принципов и норм международного права, международных договоров Российской Федерации в правовую систему нашей страны.

Успешное восприятие зарубежного правового опыта требует разработки четкого алгоритма его адаптации (М.В. Немытина, В.А. Рыбаков, Н.Н. Тарасов и др.). По мнению диссертанта, принятию нормативного решения о включении в практику правового регулирования привносимой из-за рубежа юридической конструкции должны предшествовать следующие этапы: исследование общих и специфических моментов функционирования указанной конструкции в «родных» для нее условиях; сравнительный анализ этих условий с социально-экономическими, политико-правовыми, культурно-идеологическими реалиями и возможностями российского социума и государства; моделирование ситуации, включая прогнозирование возможных структурно-функциональных изменений в национальной правовой системе, в связи с внедрением новой юридической схемы; проведение локального государственно-правового эксперимента по апробации указанной схемы и объективная оценка его результатов. Следование подобному алгоритму исключает возможность превращения страны в испытательный «юридический полигон», где методом проб и ошибок пытаются механистически повторить чужие достижения в сфере права, выстраивая иллюзорный правопорядок.

В заключении автором подводятся итоги исследования, определяются возможные направления дальнейшей научной разработки темы.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих научных публикациях автора

Монографии и научные издания

1. Сауляк О.П. Законность и правопорядок: на пути к новым парадигмам. М.: Юрлитинформ, 2009. 224 с. 14 п.л.

Рецензии: Шамба Т.М. Современное прочтение парадигм законности и правопорядка // Государство и право. 2010. № 3. С.120-121.

Колоколов Н.А. Законность и правопорядок: в поисках новых парадигм // Мировой судья. 2009. № 10. С. 29-32.

Немытина М.В. Парадигмы законности и правопорядка: новое видение проблем // Национальные интересы. 2010. № 1. С.63-64.

2. Сауляк О.П. Правопорядок: контуры новых подходов к исследованию. М.: Социально-политическая мысль, 2009. 252 с. 15,75 п.л.

3. Сауляк О.П. Проблемы обеспечения законности в сфере применения права. М.: МГУК, 2002. 117 с. 7,5 п.л.

II. Статьи, опубликованные в изданиях, рекомендованных

Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации для опубликования научных результатов диссертационных исследований

4. Сауляк О.П. Правопорядок в коллективистских и индивидуалистических обществах: сущность, основные характеристики, поиск новой модели // Государство и право. 2006. № 4. С.94-101. 0,8 п.л.

5. Сауляк О.П. Судебная практика как источник российского права (материальный и формальный аспекты проблемы) // Государство и право. 2009. № 11. С.5-10. 0,5 п.л.

6. Сауляк О.П., Экимов А.И. Размышления о сущности права// Государство и право. 2006. № 3. С.112-114. 0,3/0,15 п.л.

7. Сауляк О.П. Парадигма правопорядка современное прочтение // Правоведение. 2006. № 3. С.166-178. 0,8 п.л.

8. Сауляк О.П. Гарантии законности и правопорядка: миф или реальность // Правоведение. 2010. № 1. С.162-167. 0,5 п.л.

9. Сауляк О.П., Экимов А.И. Споры вокруг законных интересов // Правоведение. 2005. № 2. С.218-224. - 0,5/0,25 п.л.

10. Сауляк О.П. Механизмы рынка и правопорядок // Финансы и кредит. 2005. № 17. С.69-77. 0,8 п.л.

11. Сауляк О.П. Правосудие как фактор обеспечения правопорядка // Финансы и кредит. 2005. № 21. С.65-72. 0,8 п.л.

12. Сауляк О.П. Правопорядок в российском обществе: издержки в либеральной модели // Законодательство и экономика. 2005. № 8. С.4-8. 0,4 п.л.

13. Сауляк О.П. Конституция Российской Федерации и укрепление правопорядка // Российский судья. 2006. № 3. С.3-7. 0,4 п.л.

14. Сауляк О.П. Нравственный потенциал и правопорядок в современной России // Юридический мир. 2007. № 5. С.55-59. 0,5 п.л.

15. Сауляк О.П. Правовой нигилизм как инвариант отечественного правосознания // Российская юстиция. 2009. № 9. С.3-5. 0,25 п.л.

16. Сауляк О.П. Нужна ли России смертная казнь? // Законность. 2009. № 10. С.29-34. 0,5 п.л.

17. Сауляк О.П. Погрешности процессуального закона и ошибки судебного толкования (на примере ГПК РФ) // Арбитражный и гражданский процесс. 2009. № 10. С.25-28. 0,4 п.л.

18. Сауляк О.П. Уголовно-процессуальный кодекс РФ: некоторые проблемы качества закона и практики его применения // Закон. 2009. № 10. С.120-126. 0,5 п.л.

19. Сауляк О.П. Проблемы обеспечения состязательности уголовного процесса // Адвокат. 2009. № 10. С.7-13. 0,5 п.л.

20. Сауляк О.П. Правовая культура как фактор обеспечения правопорядка (общетеоретические, образовательные и иные аспекты проблемы) // Право и образование. 2009. № 10. С.48-59. 0,8 п.л.

21. Сауляк О.П. Криминологические аспекты проблемы смертной казни // Законность. 2009. № 11. С.20-25. 0,5 п.л.

22. Сауляк О.П. Бедность как амбивалентная детерминанта правопорядка // Юридический мир. 2010. № 2. С.62-64. 0,4 п.л.