Завещательное распоряжение под условием теряло силу лишь в том случае, если условие содержало неразрешимое противоречие. "Если Тиций будет наследником, пусть Сей будет наследником, если Сей будет наследником, пусть Тиций будет наследником". Юлиан пишет, что назначение наследника ничтожно, поскольку условие невозможно.

Невозможность определяется не конкуренцией двух наследников, а зависимостью их назначений от невозможных фактов: "Если Тиций будет.; если Сей будет.". Поскольку ни один из них не может стать наследником, не будучи назначен наследником ("Titius heres esto"), тем самым создается непреодолимое препятствие для назначения. Однако и этого недостаточно для ничтожности самих назначений. Неисполнимость воли завещателя - во взаимозависимости причинных конструкций, когда каждая отрицает другую. В этом отношении "condicio", о которой говорит Юлиан, может иметь значение "ситуация", "положение", - так что данный случай не представляет собой исключения из правила считать невозможные условия в завещательных распоряжениях несуществующими.

Условия бывают правомерные и неправомерные. Правомерность не зависит от факта, названного в условии. Введение в условие неправомерного факта делает условие невозможным. Неправомерность состоит в несовместимом с конструкцией сделки ограничении ее эффекта (скажем, резолютивное условие при сделке с реальным эффектом). Такие сделки ничтожны.

Неправомерное условие определяет ничтожность сделки bonae fidei. Стипуляция остается действительной в плане ius civile, но обратима в плане ius honorarium. В сделках mortis causa неправомерные условия считаются pro non scripta (за ненаписанные), если они составлены в обход законов, ограничивавших свободу завещания (lex lulia et Papia, lex Falcidia). Но ничтожно завещание, обусловленное нанесением кому-нибудь вреда (poenae nomine relictum).

Различают также условия ретроактивные и неретроактивные, в зависимости от того, считается сделка вступившей в силу с момента ее заключения (ex tune) или с момента реализации условия (ex nunc). Фикция обратного действия условия зависит от характера права, предмета сделки. Римские юристы не оставили обобщений по данному вопросу; сопоставление отдельных решений позволяет реконструировать следующее правило. Если сделка создает прежде не существовавшее право, ее эффект рассматривается как наступивший в момент ее совершения, если же существующее право лишь меняет носителя, так что волеопределение нацелено на выбор адекватного преемника, исполнение условия отмечает само создание новой юридической ситуации. Эта группа представлена в основном сделками mortis causa. К первой группе относятся права из сделок inter vivos, в том числе сделки с переходом собственности, который римляне конструируют как возникновение нового права и утрату существующего. При обязательственных соглашениях ретроактивность условия определяется самим фактом его включения в структуру сделки. Нельзя считать сделку куплей-продажей, если нет вещи, которая продается. Тем не менее будущие плоды и приплод могут быть объектом купли, с тем чтобы, когда приплод народится, считалось, что продажа была совершена в тот момент, когда была заключена сделка; но если продавец действовал так, чтобы не родилось или не появилось, можно вчинить иск из купли.

Возникающие права не могут быть лишены объекта, поэтому отсутствие вещи в момент заключения соглашения вызывает сомнение в самой возможности сделки; однако условность появления плодов и приплода автоматически относит начало их существрвания к моменту совершения сделки, что и создает фикцию объекта. Смешанный характер условия позволяет считать его осуществившимся с того момента, как заинтересованная сторона начала препятствовать его осуществлению, и ретроактивность условия приводит к тому, что покупатель получает иск из договора (вопреки тому, что объект сделки так и не появился).

Ретроактивность условия настолько свойственна сделкам с обязательственным эффектом, что в том случае, если от дальнейшего развития событий зависит сама квалификация сделки, ее предмет (causa), она признается возможной, несмотря на столь значительную неопределенность в момент манифестации воли. Равным образом, если я передам тебе гладиаторов, предписав в отношении всех бойцов по отдельности, чтобы за труд того, кто выйдет из боя невредимым, мне было бы дано 20 денариев, за того же, кто будет убит или покалечен, - 1000 денариев, - спрашивается, заключается ли договор купли-продажи или аренды; и решено скорее считать, что в отношении тех, кто вернутся невредимыми, заключен договор аренды, в отношении же тех, кто убиты или покалечены, - купля-продажа; итак, из обстоятельств выясняется в отношении каждого из них, был ли заключен будто под условием договор купли или аренды; ведь не подлежит даже сомнению, что вещи могут быть проданы или сданы в аренду под условием.

Примечательно, что проблема неопределенности causa в данном случае не обсуждается: строгость альтернативы (купля или аренда) и согласованность намерений сторон позволяют рассматривать сделку как состоявшуюся, хотя условность относится к ее существенному элементу. Заключительное замечание юриста удивляет тем, что оно констатирует очевидное: практика продажи под условием засвидетельствована уже в эпоху Республики. Видимо, эти слова следует понимать как указание на то, что под условие может быть поставлен любой элемент сделки.

Ретроактивность условия имеет ряд важных последствий для конструкции результирующего отношения. Например, при traditio в пользу подвластного сына (persona alieni iuris), считается, что его домовладыка приобретает право на вещь в момент сделки. Таким образом, после его смерти ставший самовластным сын будет владеть приобретенной с реализацией условия вещью (даже если он не успел передать ее домовладыке) как наследственной, а не на основании сделки (скажем, как покупатель - proemptore: D.41,3,44,4). То же происходит и в отношении прав требования из обязательств. Залоговое право (pignus) вступает в силу с момента заключения сделки inter vivos и с момента реализации условия при сделках mortis causa.

В период времени между заключением сделки и реализацией условия предусмотренная сделкой новая правовая ситуация пребывает "в подвешенном состоянии", так что права из сделки как бы не существуют. Так, они не переходят по наследству (и обратное действие условия теряет значение); исполнение обязательства до реализации отлагательного условия представляет собой уплату недолжного; кредитор по такой сделке не допускается к конкурсу на участие в аукционе наряду с другими кредиторами в случае неоплатности должника. С другой стороны, если должник совершает сделки во вред кредиторам, умышленно уменьшая свой актив и тем самым сокращая конкурсную массу, обязательства под условием принимаются во внимание наравне со вступившими в силу. Litis contestatio производит свой погашающий эффект и в случае вчинения иска из условной сделки, поскольку такой акт рассматривается как pluris petitio tempore. Обязательство под условием поддается новации и принимает acceptilatio, которые производят эффект в момент реализации условия.

Совершение сделки под условием, таким образом, оставляет открытой возможность заключать по поводу того же объекта новые сделки. Однако отлагательное условие первой сделки окажется по отношению к повторным сделкам - независимо от того, условные они или нет - резолютивным условием. Если, например, раб отчужден под условием, а затем хозяин раба, к которому тот прибежал обратно, передаст собственность на него третьему лицу, вторая сделка утратит силу, как только первая произведет свой эффект. Наступление условия первой сделки оказывает резолютивное действие на вторую. Напротив, если выявилась невозможность наступления условия, вторая сделка станет необратимой.

Осуществение резолютивного условия отменяет обязательственный эффект сделки, но не сказывается на реальном эффекте сделок с переходом собственности. Так, если traditio совершена с целью исполнения обязательства по договору, заключенному под отменительным условием, то с наступлением события, введенного в условие, право собственности на переданную вещь останется у приобретателя: реализация условия вещноправового эффекта не имеет. Однако приобретатель утратит правовое основание собственности (causa), и станет возможным личный иск со стороны отчуждателя. Под условием, таким образом, находилась causa, тогда как переход собственности связан с самой traditio в силу ее поссессорной структуры.

В юстиниановском праве, где умаляется различие между сделками с реальным и с обязательственным эффектом, осуществление резолютивного условия непосредственно отменяет вещное право из сделки.

Срок (dies)

Срок - это дополнительное волеизъявление, ограничивающее эффект сделки по времени. Различают начальный (или отлагательный) и конечный (или отменительный) срок в зависимости от того, указывается ли, с какого момента сделка произведет полный эффект или с какого момента она утратит силу. Хотя указание в сроке определенного момента времени в строгом смысле слова вполне возможно (так называемый естественный счет времени: а momento ad momentum), обычно время в праве исчисляется днями (dies, день) - так называемый цивильный счет времени. Причем при приобретении права срок считается наступившим в первый же момент последнего дня, тогда как при утрате - в последний.

В отличие от условия, срок наступает с необходимостью, даже если точно не известно, когда он наступит. Прибегая к терминологии средневековой юридической науки, следует сказать, что срок - это момент, в отношении которого точно известно, наступит ли он, пусть даже не известно, когда именно он наступит. Примером может служить указание на будущую смерть человека. Если наступление срока известно, но неизвестно, наступит ли он, то это условие, а не срок. Скажем, "когда мне будет 64" - это условие, поскольку указанная ситуация может и не воплотиться.

Иногда и указание на смерть является условием, если это dies incertus an. Это возможно, когда таким образом соотносится жизнь нескольких людей: "Пусть мой наследник, когда Тиций умрет, даст ему сто". Легат безусловный, поскольку его исполнение отложено не посредством условия, но посредством отсрочки: ведь условие не может не исполнится. §1. "Пусть мой наследник, когда сам умрет, даст Тицию сто". - Легат оставлен под условием: ведь хотя точно известно, что наследник умрет, однако нельзя быть уверенным, будет ли еще жив легатарий. Легат не обязательно вступит в силу, и точно не известно, достанется ли он ему.

Срок не может быть поставлен в отношении сделки, входящей в категорию actus legitimi: весь акт будет ничтожным. Конечный срок не допускается в отношении таких сделок с переходом собственности, как legatum per vindicatione m и traditio,a также - назначение наследника в завещании. Если окончательный срок не поставлен при сделке, имеющей предметом право продолжительного действия, то она либо расторгается в соответствии с конструкцией отношения (как узуфрукт - со смертью узуфруктуария), либо предполагается возможность выхода из соглашения по усмотрению одной из сторон (как при договоре товарищества или поручения). При сделках, имеющих своим предметом сервитут, конечный срок рассматривается как непоставленный (даже если форма сделки допускает постановку срока, как in iure cessio). При stipulatio и legatum per damnationem конечный срок не имеет эффекта в плане ius civile, но претор защищает пассивную сторону в отношении посредством exceptio doli или pacti convent! после наступления срока Вопрос о сроке требует двойного изучения: ведь обязательство или наступает с определенного срока, или предоставляется на срок. С определенного срока, например, так: "Обещаешь дать в мартовские Календы?", - и его природа такова, чтобы до срока не вчинялось требование. На срок же: "Обещаешь быть обязанным дать до наступления Календ?", - и решено, что обязательство нельзя установить на срок, как и легат: ибо то, что установлено как должное, может быть отменено только определенными способами. Впрочем, требование стипулятора после наступления срока может быть опровергнуто исковым возражением о заключенном соглашении или о злом умысле.

Успешно предъявить требование по сделке до наступления срока нельзя - в этом сущность срока. Процесс будет проигран как преждевременный. Если у собственника поля, сданного в аренду другому лицу, кто-то попросил продать поле так, чтобы оно было ему куплено, если продавец освободит его от обязательства, притом освободит его до июльских Календ, - спрашивается, может ли покупатель успешно вчинить иск из купли с тем, чтобы продавец его освободил. Ответил: посмотрим, какую сделку заключили между собой покупатель и продавец. Ибо если ее заключили так, чтобы в любом случае продавец освободил поле до июльских Календ, то будет иск из купли с тем, чтобы освободил, и не будет считаться, что сделка была заключена под условием, - например, если покупатель формулировал запрос таким образом: "поле будет куплено мне так, чтобы ты его освободил до июльских Календ" или "так, чтобы ты выкупил его у Тиция до июльских Календ". Если же купля совершена под условием, то он не сможет требовать по иску, чтобы условие было выполнено.

В данном случае изучение типа дополнительного соглашения при сделке: срок это или условие? - приводит к решению вопроса о том, допускается ли иск на основании сделки после 1 июля. Признание соглашения сроком влечет за собой допущение с момента наступления срока иска с требованием выполнить обязательства по сделке, тогда как до выполнения условия иск был бы невозможен.

В отличие от обязательства под отлагательным условием, обязательство под начальным сроком существует: его можно исполнить досрочно, и это не будет исполнением недолжного (solutio indebiti). Должник по сделке, заключенной под начальным сроком, является должником настолько, что нельзя требовать возвращения уплаченного раньше срока.

Срочное обязательство поддается новации и погашению посредством acceptilatio. Кредитор по такой сделке допускается к конкурсной распродаже имущества неоплатного должника.

Начальный срок ретроактивен: считается, что сделка произвела эффект в момент ее совершения. Поэтому при сделке в пользу подвластного домовладыка будет рассматриваться как обладатель выгод по ней с момента совершения сделки; залог - вступившим в силу с момента его установления и т.д. При сделках с переходом собственности обратного действия нет: вещное право на стороне приобретателя до наступления срока не существует. Ясно, что договор купли - продажи должен содержать согласие сторон: поэтому если они расходятся или по существу самого договора, или в цене, или в чем-либо ином, сделка купли недействительна. Следовательно, если я считал, что покупаю "Корнелиево" поле, а ты считал, что продаешь мне "Семпроние-во", сделка ничтожна, раз мы расходимся в объекте. То же самое, если я считал, что покупаю раба Стиха, а ты, что продаешь Памфила, отсутствовавшего в тот момент, - ведь если мы расходимся в отношении объекта, сделка купли представляется ничтожной.

§1. Равным образом, если мы расходимся в имени, однако правильно установили объект, нет сомнения, что договор купли-продажи имеет силу: ведь не имеет никакого значения ошибка в имени, если установлен объект.

§2. Также спрашивается, будет ли существовать сделка купли-продажи, если в самом объекте стороны не ошибаются, но ошибка относится к субстанции, как, например, если кто-то продает уксус вместо вина, медь вместо золота, или свинец вместо серебра. Map-цел в шестой книге "Дигест" написал, что договор купли-продажи существует, так как есть согласие в отношении объекта, хотя бы была ошибка в материале. Я же, со своей стороны, согласен по поводу вина, - поскольку речь идет об одной и той же сущности, - если только скисло само вино: если же не вино скисло, а изначально был уксус, - как, например, фруктовый, - считается, что одно продано вместо другого. В отношении же остального я полагаю, что продажа ничтожна, раз стороны ошибаются в отношении материала.

Этот текст - свидетельство глубокой проработки проблемы ошибки при заключении сделки. В первой части фрагмента упоминается error causae (error in negotio): "in ipsa emptione", - но в дальнейшем речь идет об ошибке в объекте (error in corpore) - рг. и §2 - и об ошибке в названии (error in nomine, иногда именуется "ошибкой в слове" - "error in vocabulo") - §1.

Ошибка в названии - когда и продавец, и покупатель, имея в виду раба Стиха, назвали его в своем соглашении Памфилом, - не отражается на действительности сделки. Признано, что в отношении соглашений контрагентов следует придавать большее значение воле, чем словам.

Ошибка в объекте - когда, например, одна из сторон, говоря о рабе Стихе, имела в виду другого раба (скажем, носящего то же имя), - влечет ничтожность сделки.

Сложнее обстоит дело, когда ошибка относится к качеству объекта сделки - error in substantia (in materia) - §2. В этом случае Ульпиан предлагает критерий единства субстанции, опираясь на учение Аристотеля. Различая винный уксус от фруктового, он устанавливает единство материи в том случае, когда вместо вина продан винный уксус, и отрицает действительность сделки, если одно вещество продано вместо другого (фруктовый уксус вместо вина). Так, ошибка в отношении пола человека, когда, покупая раба, покупатель думает, что покупает рабыню, влечет ничтожность сделки. Но при менее существенной ошибке в качестве (error in qualitate) - когда женщину принимают за девушку - сделка действительна.

В тщательном анализе Ульпиана различаются сущность объекта, ошибка в отношении которой трактуется как показатель несовпадения воль, и его менее существенные качества, когда расхождение терпимо: Что же следует сказать, если обе стороны ошибались и в материи и в качестве? Как, например, если и я считал, что продаю золото, и ты - что покупал золото, хотя это была медь? Или же сонаследники продали одному из наследников браслет, который считали золотым, за высокую цену, а он оказался по большей части медным? Установлено, что продажа действительна, так как вещь частично золотая. Ибо даже если предмет является позолоченным, тогда как я думал, что он золотой, продажа имеет силу; если же медь продается за золото - не имеет.

Иррелевантность заблуждения в отношении качества противопоставляется ошибке в субстанции объекта сделки, когда можно говорить об error corporis: искусственность этого различия очевидна, когда ошибка в отношении позолоченной вещи не приравнивается к ошибке в объекте, хотя налицо продажа медного вместо золотого. Дело в том, что в данном случае продажа одной вещи вместо другой исключается из-за обоюдного характера заблуждения, тогда как при обмане, который бы вызвал такое заблуждение другой стороны, сделка была бы ничтожна. Понятно, что идея ошибки недостаточна для квалификации порока формирования воли, отсюда несообразности объективного критерия.

Такая техника позволила успешно преодолеть сомнения многих юристов, не признававших error in substantia. До Ульпиана колебания в этом вопросе были значительны. Известен текст Юлиана, где он считает недействительной продажу посеребренного стола вместо серебряного, даже в том случае, если продавец добросовестно заблуждался (imprudens), признавая error corporis. Это мнение - новаторское, так как в сходном случае тот же Юлиан следует распространенному мнению, признававшему такую сделку действительной. Лабеон в книге "Posteriores" пишет, что если кто-нибудь купил перешитую одежду за новую, Требаций считал, что следует возместить упущенный интерес покупателя, если он по незнанию купил перешитую одежду. Это мнение одобряет и Помпоний, и Юлиан придерживается того же взгляда, когда говорит, что если продавец не знал, то он отвечает в объеме самой веши, если знал, то и за убытки с этим связанные; таким же образом, если кто-то по незнанию продал вазу золотого цвета вместо золотой, он обязывается предоставить то золото, которое он продал.

Если в отношении посеребренного стола Юлиан заявляет, что сделка ничтожна, считая, что покупателю следует взыскать уплаченные деньги посредством condictio sine causa, то здесь он предлагает судиться на основании самой сделки (и - следуя Лабеону и Требацию - даже удовлетворить интерес покупателя, если продавец действовал сознательно), то есть признает ее действительной.

Расхождение мнений в случае абстрактных сделок (stipulatio) также значительно, но в целом сделка признавалась ничтожной только при ошибке в объекте или ошибке в лице (error in persona). Ошибка в материале игнорировалась Павлом, мнение которого, видимо, восходит к Сабину. Если я заключил с тобой стипуляцию о том, что я считал золотом, тогда как это было медью, ты обязуешься в мою пользу в объеме этой меди, поскольку в отношении объекта мы согласились: но я имею право вчинить против тебя иск о злом умысле, если ты меня ввел в заблуждение сознательно.

Признание единства мнений предстает здесь у Павла предельно формалистическим: расхождение в отношении материала игнорируется, так как слова стипуляции относились к одному и тому же объекту.

Расхождение в отношении объекта сделки влечет ничтожность стипуляции - по крайней мере, по мнению Венулея, автора специальной монографии о стипуляции: Если ты стипулировал мне раба и я имею в виду одного, а ты другого раба, сделка ничтожна: ведь стипуляиця возникает из обоюдного согласия.

В отношении error causae (error in negotio) квалификация действенности сделки различается в зависимости от того, какую форму использовали стороны - абстрактную или каузальную. Каузальная сделка ничтожна. Абстрактная действительна, но ставит проблему интерпретации воли сторон. При stipulatio классические юристы выносят суждение о намерении сторон, следуя тексту договора - "id quod actum est", и трактуют сомнение в пользу должника. Этот подход применял к каузальным сделкам уже Лабеон, говоря, что неясность соглашения о товаре должна вредить продавцу, раз он мог высказаться яснее при заключении контракта.

Принцип "id quod actum est" исходит из того, что стороны согласовали текст стипуляции, прежде чем его произнести, однако строгость такой интерпретации определяется абстрактным и ритуальным характером сделки, когда ее юридический эффект зависит от содержания произнесенных слов. Отступление в пользу объективной квалификации правоотношения, возникающего независимо от ошибки, возможно лишь на основе принципа правовой справедливости, когда учитывается ущерб, непроизвольно понесенный одной из сторон, или неоправданная выгода другой. Такая техника, собственно, исходит из того, что сама по себе стипуляция, заключенная, например, с ошибкой в лице, ничтожна. Если ты попросил деньги взаймы и у меня, и у Тиция, и я приказал моему должнику стимулировать тебе (то, что он должен мне), а ты принял от него обещание, полагая, что он является должником Тиция, - то станешь ли ты обязанным в мою пользу? Сомневаюсь, раз ты заключил со мной ничтожную сделку: но более правильно, чтобы я считал, что ты обязался, - не потому, что я вверил тебе деньги (ведь это может произойти только между теми, кто пришел к согласию), - но потому, что будет хорошо и правильно, чтобы ты мне возвратил те мои деньги, которые поступили тебе.

Цивильное обязательство является нормальным следствием делегации требования, но здесь оно не возникает из-за ошибки в лице при заключении будущим кредитором стипуляции с чужим должником, поскольку ее нельзя заключить без consensus. Однако объективный состав дела таков, что право требования было уступлено в пользу другого лица, которое мыслится всеми участниками в качестве нового кредитора (делегатария). Его ошибка в источнике получения, хотя и определяет ничтожность стипуляции, не препятствует извлечению выгоды из новой правовой ситуации. Для оправдания возможности регрессного требования лица, делегировавшего своего должника к новому кредитору (делегатарию), Цельс прибегает к идее bonum et aequum: строго говоря, сделка займа ничтожна, даже если деньги должника поступят к мнимому делегатарию (так как формально соглашение не состоялось), но так как принцип права требует, чтобы они были возвращены, более правильно считать, что обязательство возникает (пусть по другому основанию - по факту получения недолжного). Здесь Цельс демонстрирует в действии технику нахождения добра и справедливости (восстановления соразмерности) в конкретной ситуации.

Ошибка in corpora непростительна и при сделках mortis causa. Предельно формалистично трактуется ошибка в лице, поскольку речь идет о выборе наследника. Когда кто-то, желая назначить наследником одного, написал в завещании другого, ошибаясь в самой личности человека, например, желая написать "мой брат", написал "мой патрон", - решено, что наследником не является ни тот, кто записан, поскольку в его отношении не выказана воля завещателя, ни тот, кого завещатель хотел, поскольку он не записан.

Изучение воли наследодателя позволяет опровергнуть безупречно составленное завещание, но не приводит к тому, что наследником становится тот, кого завещатель по ошибке не указал в завещании.

Такие трудности испытывали и prudentes, и императорская канцелярия, но со временем возобладал принцип следовать воле наследодателя. Павел приводит решение Севера в ответ на обращение некоей Пактумейи Магны, которую наследодатель обошел в завещании, считая умершей. В завещании было указано, что другое лицо назначено наследником вопреки воле наследодателя, поскольку, получив скорбное известие, он пересмотрел завещание, в котором уже было назначил наследницей Пактумейю. Император счел возможным удовлетворить просьбу женщины, следуя воле завещателя ("ex voluntate testantis putavit imperator ei subveniendum").

Ошибка в слове не вредила завещанию и воплощению истинной воли завещателя. Общий принцип формулирует Ульпиан, говоря об отказах по завещанию: Если кто-то ошибся в слове по поводу поля и указал "Корнелиево" вместо "Семпрониева", объектом обязательства будет "Семпрониево" поле; но если он ошибся в объекте, обязательство не возникнет.

В постклассическую эпоху утверждается принцип: "Errantis nulla voluntas est" - "Воля ошибающегося ничтожна", восходящий, видимо, еще к классическим суждениям, но получивший практическое воплощение в экстраординарных судах, где всегда предпочитали принимать во внимание волю сторон (скажем, в области частного права - voluntas defunct!, волю наследодателя). Это одно из позитивных достижений ius extraordinarium.

Несовершенство логики в этом рассуждении вызвало подозрения в интерполяции фрагмента. Не следует, однако, забывать, что решение Ульпиана и в таком виде представляет собой значительный прогресс по сравнению с мнением Марцелла, считавшего действительной продажу меди вместо золота.

Разумеется, продавец, даже добросовестно заблуждавшийся в отношении истинного качества вещи, будет нести перед покупателем ответственность за завышенную цену, - важно, что сама сделка признается действительной.

4. Пороки формирования воли