Производство по уголовному делу о применении принудительных мер безопасности и лечения

Согласно ч. 2 ст. 443 УПК, при производстве предварительного следствия по рассматриваемой категории дел должны быть выяснены:

1) время, место, способ и другие обстоятельства совершенного общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом;

2) совершение лицом общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом;

3) наличие у лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом, психического заболевания в прошлом, степень и характер психического заболевания в момент совершения общественно опасного деяния и ко времени производства по уголовному делу;

4) поведение лица, совершившего общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом, как до его совершения, так и после. (Тем самым может быть определена опасность лица как для самого себя, так и для окружающих, решен вопрос участия данного лица в следственных и иных процессуальных действиях, определен вид назначаемой ему принудительной меры безопасности и лечения);

5) характер и размер ущерба, причиненного общественно опасным деянием, предусмотренным уголовным законом.

Стоит обратить внимание, что большинство авторов, исследуя содержание специального предмета доказывания, не анализировали его правовую природу и не рассматривали вопрос о целесообразности существования отдельной нормы, регламентирующей обстоятельства, подлежащие выяснению в рамках «особого» производства. Как следствие, основные результаты теоретической разработки темы были сформулированы в виде предложений о необходимости совершенствования имеющегося в законе перечня обстоятельств, подлежащих установлению по делам о душевнобольных, путем его расширения.

Так, М.Ш. Буфетова, В.Ш. Гасанова и А.И. Говрунова указывают по этому поводу, что целесообразно расширить специальный предмет доказывания, включив в него данные, характеризующие личность участника уголовно-процессуальной деятельности, в отношении которого ведется производство по уголовному делу.

С.В. Гусева и С.П. Щерба предлагают усовершенствовать существующее законоположение, добавив в него требование об обязательном выяснении причин и условий совершения общественно опасного деяния, а также об установлении фактических (клинических) данных о прогнозе развития психического расстройства и возможном последующем выздоровлении субъекта.

Частично соглашаясь с последней из приведенных позиций, Л.Г. Татьянина считает, что в рамках «особого» производства, кроме перечня закрепленных в законе сведений, должны выясняться: обстоятельства, способствовавшие совершению преступления, предусмотренного особенной частью уголовного кодекса, а также данные о том, может ли лицо, признанное невменяемым на момент совершения общественно опасного деяния, с учетом своего психического состояния принимать участие в следственных действиях.

Бесспорно, все подходы заслуживают определенного внимания, поскольку в основе их лежит стремление сформулировать оптимальный предмет доказывания, который позволил бы четко обозначить границы исследования и круг обстоятельств, сведения о которых необходимы для установления истины и принятия обоснованных процессуальных решений по делу.

Вместе с тем динамичное изменение положений уголовного и уголовно-процессуального законов Республики Беларусь, а также трудности, возникающие в процессе реализации положений «особого» производства, требуют переосмысления предписаний закона об обстоятельствах, подлежащих доказыванию по уголовным делам о применении принудительных мер безопасности и лечения, оценки уровня их эффективности и, при необходимости, определения направлений их совершенствования.

Для этого целесообразно исследовать правовые причины существования специального предмета доказывания, его содержание и место в системе уголовно-процессуальных норм, а затем провести сравнительный анализ положений УПК, образующих содержание общего и специального предметов доказывания.

Исходя из того, что особый характер производства, предусмотренного главой 46 УПК, обусловлен наличием психической патологии у лиц, в отношении которых оно осуществляется, логичным представляется предположение о том, что существование специального предмета доказывания также детерминировано личностными особенностями субъектов рассматриваемого производства. Структурное размещение специального предмета доказывания в главе 46, регламентирующей производство по делам о применении принудительных мер безопасности и лечения, указывает на то, что содержащиеся в нем обстоятельства должны выясняться:

а) по делам о предусмотренных уголовным законом общественно опасных деяниях невменяемых;

б) по делам о преступлениях лиц, заболевших психическим расстройством (заболеванием) после совершения преступления.

В первом случае лицо совершает общественно опасное деяние в состоянии невменяемости. В отношении него действительно не может быть установлена вина, наличие умысла и иные признаки субъективной стороны преступления (подлежащие доказыванию в соответствии со ст. 89 УПК), в силу чего в процессе расследования, бесспорно, следует руководствоваться специальным предметом доказывания, закрепленным в ч. 2 ст. 443 УПК.

Во втором случае лицо на момент производства по делу страдает психическим расстройством (заболеванием), но во время совершения противоправного деяния находилось во вменяемом состоянии. Поэтому в процессе расследования необходимо установить сведения, касающиеся его виновности, мотивов и целей совершения противоправного деяния, а также собрать данные о текущем состоянии психики субъекта для последующего определения судом возможности назначения наказания или его исполненияВ юридической литературе ранее уже отмечалась специфика рассматриваемых категорий субъектов и высказывалось мнение о том, что по делам лиц, заболевших психическим расстройством (заболеванием) после совершения преступления, подлежат установлению элементы обоих предметов доказывания: обстоятельства, образующие предмет обвинения, и, сверх того, обстоятельства, относящиеся к психическому заболеванию. В содержательном аспекте это действительно так, однако указанный подход не основан на законе, поскольку норма, содержащаяся в ч. 2 ст. 443 УПК, является специальной по отношению к ч. 1 ст. 89 УПК и в случае расхождения закрепленных в них положений, применению подлежит специальная норма, а не обе нормы одновременно..

Однако, согласно действующей редакции закона, по этой категории дел доказыванию, также как и в первом случае, подлежат обстоятельства, перечисленные в ч. 2 ст. 443 УПК, не включающие данные, характеризующие субъективную сторону преступного деяния. Несовершенство анализируемой нормы налицо: она определяет юридическую базу доказывания по делам в отношении лишь одной из двух категорий субъектов, производство по которым ведется в «особом» порядке, предусмотренном главой 46.

Представляется, что в отношении лиц, заболевших психическим расстройством после совершения преступления, подлежат доказыванию обстоятельства, закрепленные в ст. 89 УПК, поскольку они предполагают выяснение данных о виновности лица. Нарекание вызывает лишь то, что указанный перечень не содержит прямого требования об установлении характера и степени имеющейся у лица психической патологии. Вместе с тем п. 3 ч. 1 упомянутой нормы предполагает выяснение обстоятельств, влияющих на степень и характер ответственности обвиняемого (обстоятельства, смягчающие и отягчающие ответственность, характеризующие личность обвиняемого). К таковым относятся ситуации, перечисленные в ст. 63 и 64 УК, а также сведения о личности обвиняемого, имеющие значение для дела. В свою очередь, последние включают данные о государственных наградах, почетных, воинских и специальных званиях, инвалидности, нахождении на иждивении нетрудоспособных лиц, о судимостях, о времени предварительного заключения и другие (постановление Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 28.09.2001 г. № 9 «О приговоре суда»).

Изложенное позволяет сделать вывод, что обстоятельства, «характеризующие личность обвиняемого», выяснение которых предусмотрено п. 3 ч. 1 ст. 89 УПК, включают как социокультурные характеристики личности, так и данные о состоянии здоровья субъекта, привлекаемого к уголовной ответственности. В подтверждение этого выступает и тот факт, что при осуществлении предварительного расследования в отношении лиц, совершивших преступление в состоянии уменьшенной вменяемости, равно как и лиц, страдающих психическим заболеванием, не влияющим на вменяемость, доказыванию по делу также подлежат обстоятельства, закрепленные в ч. 1 ст. 89 УПК. Приведенное обоснование подтверждает предположение о том, что в отношении лица, заболевшего психическим расстройством после совершения преступления, следует устанавливать обстоятельства, изложенные в ст. 89 УПК, при этом сведения о психическом состоянии подследственного могут быть выяснены в рамках доказывания обстоятельств, характеризующих личность обвиняемого.

Изложенное свидетельствует о том, что существование обстоятельств, закрепленных в ч. 2 ст. 443 УПК, и их специфика обусловлены не ведением производства по делу в «особом» порядке, а нахождением лица во время совершения общественно опасного деяния в состоянии невменяемости. Соответственно, размещение специального предмета доказывания в главе 46 УПК представляется структурно неверным. Учитывая, что понятие о доказательствах и принципы доказывания едины для всех категорий уголовных дел, оправданным видится законодательное закрепление перечня обстоятельств, подлежащих установлению при производстве по уголовным делам, в том числе и по делам, ведущимся в отношении лиц, страдающих психическими расстройствами, в рамках только ст. 89 УПК.

Дополнительным аргументом в пользу указанного предложения может послужить сравнительный анализ содержания ст. 89 и ч. 2 ст. 443 УПК. Так, согласно п. 1 ч. 1 ст. 89 УПК, при производстве дознания, предварительного следствия и судебного разбирательства уголовного дела установлению подлежат «наличие общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом (время, место, способ и другие обстоятельства его совершения)», а в силу п. 1 ч. 2 ст. 443 УПК - «время, место, способ и другие обстоятельства совершенного общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом». Вполне очевидно, что приведенные элементы предметов доказывания существенных отличий не содержат. В связи с этим не совсем понятна позиция законодателя, который допускает редакционное различие обстоятельств, подлежащих доказыванию, в случае, когда в этом нет объективной необходимости.

Пункт 2 ч. 1 ст. 89 УПК закрепляет требование о необходимости доказывания «виновности обвиняемого в совершении преступления», которое фактически означает выявление обстоятельств, определяющих субъект и субъективную сторону преступления. Общеизвестно, что виновным в преступлении может быть признано лишь вменяемое лицо, совершившее общественно опасное деяние умышленно или по неосторожности (п. 2 ст. 21 УК). Следовательно, виновность не может быть установлена в отношении субъекта, находившегося в состоянии невменяемости во время совершения противоправного деяния. Вместе с тем в ходе осуществления «особого» производства доказать факт совершения деяния именно лицом, в отношении которого ведется уголовное дело, необходимо. Этим объясняется содержание п. 2 ч. 2 ст. 443 УПК, согласно которому нужно установить «совершение лицом общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом».

Сравниваемые обстоятельства по существу схожи. Принципиальное отличие лишь в том, что полученные в ходе производства предварительного расследования сведения, указывающие на невменяемость субъекта в момент совершения противоправного деяния, не позволяют говорить о наличии виновности в его действиях. Однако, в силу доказанности объективной стороны состава преступления, необходимо выяснить, причастно ли к этому лицо, в отношении которого ведется производство по делу.

Таким образом, дифференциация обстоятельств, закрепленных в п. 2 ч. 1 ст. 89 УПК и п. 2 ч. 2 ст. 443 УПК видится оправданной в случае осуществления уголовного преследования субъекта, находившегося во время совершения общественно опасного деяния в состоянии невменяемости. Наряду с этим, в отношении второй категории субъектов «особого» производства - лиц, заболевших психическим расстройством (заболеванием) после совершения преступления, - п. 2 ч. 2 ст. 443 УПК не может быть применен, так как не предполагает выяснение сведений о виновности субъекта.

Анализируя приведенные предписания, целесообразно также отметить, что использование законодателем термина «преступление» в п. 2 ч.1 ст. 89 УПК представляется не совсем правильным. Исходя из того, что, согласно ч. 1 ст. 11 действующего УК Республики Беларусь, преступлением признается совершенное виновно общественно опасное деяние (действие или бездействие), характеризующееся признаками, предусмотренными уголовным кодексом, и запрещенное им под угрозой наказания, терминологически верно было бы сформулировать п. 2 ч. 1 ст. 89 УПК следующим образом: «виновность обвиняемого в совершении общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом». Внесение в закон соответствующего изменения послужит унификации положений уголовного и уголовно-процессуального права, а также будет способствовать исключению необоснованной дифференциации уголовно-процессуальной терминологии.

Пункты 3 и 4 ч. 2 ст. 443 УПК раскрывают и конкретизируют, применительно к субъектам производства по уголовному делу о применении принудительных мер безопасности и лечения, содержание п. 3 ч. 1 ст. 89 УПК о необходимости доказывания обстоятельств, влияющих на степень и характер ответственности обвиняемого (смягчающих и отягчающих ответственность, характеризующих личность обвиняемого). Согласно ч. 1 ст. 28 УК, лицо, находившееся во время совершения общественно опасного деяния в состоянии невменяемости, не подлежит уголовной ответственности. В силу этого, п. 3 и 4 ч. 2 ст. 443 УПК не требуют выяснения смягчающих или отягчающих ответственность обстоятельств. Однако, учитывая специфику личности субъекта «особого» производства, законодатель в рамках соответствующего предмета доказывания конкретизирует подлежащий выяснению перечень сведений о личности субъекта, включая в него данные о наличии у лица психического заболевания в прошлом, его степень и характер в момент совершения общественно опасного деяния и ко времени производства по уголовному делу; поведение лица до и после совершения общественно опасного деяния.

Следует признать, что существование обстоятельств, закрепленных в п. 2, 3 и 4 ч. 2 ст. 443 УПК, действительно обосновано, но лишь в той части, в которой они отражают специфику производства в отношении лиц, совершивших общественно опасные деяния в состоянии невменяемости. Что же касается субъектов, заболевших психической болезнью после совершения преступления, то особенности доказывания применительно к этой категории не нашли отражения в рассмотренных правовых нормах.

Пункт 5 ч. 2 ст. 443 УПК, согласно которому подлежит выяснению «характер и размер ущерба, причиненного общественно опасным деянием, предусмотренным уголовным законом», фактически полностью воспроизводит положения п. 4 ч. 1 ст. 89 УПК о том, что требуется установить «характер и размер вреда, причиненного преступлением». Вместе с тем обе анализируемые нормы представляются не идеальными. В первой из них используется не свойственный процессуальному закону термин «ущерб». В УПК для обозначения физических, имущественных или моральных негативных последствий общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом, применяется категория «вред», определение которой дано в п. 2 ст. 6 УПК. Во второй из приведенных норм употребляется термин «преступление». Понятие «общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом» представляется более уместным для закрепления в рассматриваемой статье и отвечает характеру как «общего», так и «особого» производства по уголовным делам.

Проведенный сравнительный анализ содержания ч. 1 ст. 89 и ч. 2 ст. 443 УПК позволяет констатировать: обстоятельства, подлежащие доказыванию в рамках «особого» производства, более направлены на конкретизацию элементов общего предмета доказывания, отражающих специфику лиц, совершивших общественно опасные деяния в состоянии невменяемости, как субъектов рассматриваемого производства, нежели на формулирование отдельного вида предмета доказывания.

Резюмируя, необходимо отметить, что сходство общего и специального предметов доказывания позволяет обоснованно говорить об отсутствии необходимости нормативного закрепления последнего. Выяснение сведений, составляющих отличие специального предмета от общего, может быть обеспечено наличием отдельного указания в ст. 89 УПК. Реализация данного предложения даст возможность отказаться от дробления предмета доказывания в зависимости от видов преступлений, позволит законодательно закрепить единый предмет доказывания, в котором будет учтена специфика анализируемой категории дел.

Применение, изменение и отмена мер пресечения в ходе досудебного производства по уголовному делу о применении принудительных мер безопасности и лечения. Среди вопросов, характеризующих порядок производства по уголовным делам о применении принудительных мер безопасности и лечения, специального рассмотрения заслуживает проблема допустимости избрания мер пресечения в отношении психически больных лиц.

Действующий уголовно-процессуальный закон не дает однозначного ответа на вопрос о допустимости применения мер пресечения в ходе «особого» производства. Так, согласно ч. 2 ст. 442 УПК, «порядок уголовного процесса по применению принудительных мер безопасности и лечения определяется общими правилами» УПК и положениями главы 46. Поскольку данная глава не содержит каких-либо изъятий, касающихся оснований и порядка применения мер пресечения в ходе исследуемого производства (а также указаний на необходимость применения к рассматриваемым категориям лиц вместо мер пресечения каких-либо иных процессуальных мер аналогичной направленности), логично предположить, что меры пресечения могут быть применены к лицам, в отношении которых ведется «особое» производство.

С другой стороны, ст. 116 УПК, закрепив понятие и виды мер пресечения, предусмотрела возможность их избрания только в отношении подозреваемого или обвиняемого, в то время как производство по уголовному делу о применении принудительных мер безопасности и лечения, согласно действующему законодательству, осуществляется в отношении лица, совершившего общественно опасное деяние. Полагаем, что в этой части проблема применения мер пресечения к лицам, страдающим психическими расстройствами, пересекается с описанным ранее вопросом о неопределенности процессуального статуса участника «особого» производства.

Концепция, в соответствии с которой в ходе анализируемого порядка процессуальной деятельности за лицом сохраняется статус подозреваемого, обвиняемого, согласуется с действующими нормами и не препятствует избранию меры пресечения в отношении субъекта «особого» производства.

Лицо, совершившее общественно опасное деяние, может совершить те действия, для пресечения которых предусматривается временное ограничение либо лишение свободы в связи с применением мер пресечения. Поэтому для обеспечения нормального хода расследования по делу о деянии такого лица к нему должны быть применены определенные меры, которые не позволят ему воспрепятствовать расследованию или рассмотрению уголовного дела, совершить новое общественно опасное деяние, скрыться от органа уголовного преследования и суда и т.п.

Определенный интерес вызывают вопросы об основаниях применения мер пресечения к гражданам, страдающим психическими заболеваниями, о видах таких мер и особенностях их осуществления.

В действующем уголовно-процессуальном законе специальные основания применения мер пресечения в отношении субъекта «особого» производства не регламентированы, а из общих оснований, закрепленных в ч. 1 ст. 117 УПК, не все могут быть применены к рассматриваемому участнику уголовного процесса. Так, положения о том, что подозреваемый, обвиняемый может скрыться от органа уголовного преследования и суда; воспрепятствовать предварительному расследованию уголовного дела и рассмотрению его судом; совершить предусмотренное законом общественно опасное деяние - вполне соответствуют характеру ситуации рассматриваемого производства. Однако указание на то, что субъект способен противодействовать исполнению приговора, не может служить основанием для применения мер пресечения в данном случае, так как по результатам судебного рассмотрения указанной категории уголовных дел приговоры не постановляются, а выносятся определения либо постановления суда о применении принудительных мер безопасности и лечения.

Терминологическое несоответствие имеется и в ч. 1 ст. 119 УПК, согласно которой о применении, изменении либо отмене меры пресечения выносится постановление, содержащее «указание на преступление в котором подозревается или обвиняется лицо». Однако если субъект во время противоправного деяния находился в состоянии невменяемости, то в ходе анализируемого производства устанавливаются не признаки преступления, а обстоятельства совершенного общественно опасного деяния. Кроме того, как уже было отмечено, использование понятия «преступление» представляется преждевременным до решения судом вопроса о виновности лица.

Рассматривая проблему целесообразности и обоснованности применения к субъекту исследуемого производства конкретных видов мер пресечения, необходимо отметить, что не все из них могут быть реализованы в отношении рассматриваемого лица. Так, очевидно, что избрание таких мер, как подписка о невыезде и надлежащем поведении, передача лица, на которое распространяется статус военнослужащего, под наблюдение командования воинской части, залог, - будет недейственным: для их успешной реализации у подозреваемого, обвиняемого должна иметься способность осуществлять осознанные поведенческие акты, которая у субъектов рассматриваемого производства, как правило, отсутствует. В связи с этим некоторыми авторами обоснована нецелесообразность применения к психически больным отдельных мер пресечения.

Вместе с тем анализ правоприменительной деятельности показал, что лицами, осуществляющими производство по уголовным делам, не всегда принимается во внимание объективная невозможность эффективной реализации приведенных мер.

Отдельного рассмотрения заслуживает возможность избрания таких мер, как личное поручительство и домашний арест. Согласно ч. 2 ст. 121 УПК, применение первой из них признается допустимым лишь по письменному ходатайству поручителей и с согласия лица, в отношении которого дается поручительство. В этой связи сомнительным видится получение «согласия» субъекта, сознательно-волевой компонент психики которого ограничен умственной патологией. Избрание в отношении лица, страдающего психическим заболеванием, меры пресечения в виде домашнего ареста видится вполне обоснованным в части обеспечения изоляции этого субъекта от общества в пределах его жилища. Затруднения в применении указанной меры связаны с тем, что ее эффективность напрямую обусловлена организационными вопросами реализации предусмотренных законом правоограничений, которые, в соответствии с ч. 2 ст. 125 УПК, составляют ее содержание.

Существующая регламентация меры пресечения «отдача несовершеннолетнего под присмотр», как представляется, допускает ее применение к лицам, страдающим психическими расстройствами. Однако при избрании этой меры необходимо учитывать характер и общественную опасность заболевания несовершеннолетнего и объективную возможность присматривающего обеспечить эффективный контроль за поведением психически больного.

Исследование законодательной регламентации такой меры пресечения, как заключение под стражу, также обнаруживает потребность в совершенствовании существующих норм.

В отечественном уголовно-процессуальном законе отсутствуют специальные указания, конкретизирующие основания и порядок применения рассматриваемой меры к лицам, страдающим психическими заболеваниями, а существующие положения не полностью соответствуют характеру анализируемого производства. Так, в ч. 1 ст. 126 УПК содержится требование о том, что заключение под стражу может быть применено только в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, за которое законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет. Однако в случае, если лицо в момент совершения противоправного деяния страдало психическим заболеванием, включенным в понятие «невменяемость», то, как уже было отмечено, в процессе расследования устанавливается не факт совершения преступления, а обстоятельства совершенного им общественно опасного деяния.

Применительно к ст. 126 УПК, интересной представляется идея, высказанная А.И. Галаганом, о том, что избрание в отношении лица, страдающего психическим заболеванием, рассматриваемой меры пресечения должно быть возможно независимо от того, какое наказание предусматривает статья уголовного закона, под признаки которой подпадает деяние, поскольку такой субъект может представлять повышенную общественную опасность. Однако на современном этапе развития правотворческой деятельности такой подход вряд ли применим, поскольку он ухудшает положение психически больных лиц в сравнении с иными субъектами, что, в свою очередь, противоречит конституционному принципу равенства граждан и не согласуется с нормами международных и внутригосударственных правовых актов о недопустимости дискриминации лиц по какому бы то ни было признаку.

Ряд трудностей возникает и в связи с отсутствием четко сформулированной позиции законодателя относительно места содержания под стражей таких лиц. С одной стороны, нахождение их в общих камерах или в медицинских частях следственных изоляторов затрудняет оказание необходимой помощи со стороны квалифицированных врачей-психиатров, порождает некоторые неудобства для самих больных и создает опасность для лиц, содержащихся совместно с ними. С другой стороны, направление их для прохождения лечения в психиатрический стационар наряду с законопослушными гражданами также нецелесообразно, поскольку повлечет необходимость организации индивидуальной охраны таких лиц, а сама процедура приобретет скорее характер принудительного психиатрического лечения, нежели меры пресечения.

В литературе по данному поводу высказано мнение о том, что решить вопрос можно путем создания при следственных изоляторах специальных помещений (камер, палат), в которых бы под надзором врачей-психиатров содержались лица, совершившие общественно опасные деяния в состоянии невменяемости либо заболевшие психическим расстройством после совершения преступления.

В контексте исследуемой темы значимым видится и решение вопроса об изменении либо отмене ранее избранной в отношении лица меры пресечения после получения данных, подтверждающих наличие у него психического расстройства. В каждом случае получения достаточных данных о том, что у лица в ходе производства по уголовному делу имеется психическое расстройство (заболевание), в силу которого он не способен сознавать значение своих действий или руководить ими, должен решаться вопрос о целесообразности дальнейшего осуществления ранее избранной меры пресечения либо замене ее иной мерой с учетом требований, изложенных в ч. 2 ст. 117 УПК.

Вместе с тем, невозможность применения к лицу в силу характера его психического заболевания некоторых мер пресечения либо принятие решения об отмене ранее избранной порождают необходимость использования иных мер аналогичной направленности. Последние позволили бы (с учетом психического состояния субъекта) не допустить совершение им новых общественно опасных деяний, предусмотренных уголовным законом, или действий, препятствующих производству по уголовному делу. В этой связи в научной литературе были обоснованы идеи о необходимости предусмотреть специальные меры пресечения, которые могли бы применяться только в отношении субъекта «особого» производства. К примеру, А.И. Галаган в качестве такой меры предложил использовать «передачу под присмотр родителей, опекунов, попечителей, супруга или администрации лечебного учреждения».

Вполне уместным видится закрепление в УПК возможности избрания указанной меры в случаях, когда лицо подозревается в совершении общественно опасного деяния, за которое законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок не более двух лет, при условии, что собранные по делу доказательства дают достаточные основания полагать, что лицо может скрыться от органа уголовного преследования и суда либо воспрепятствовать предварительному расследования уголовного дела или рассмотрению его судом. Избрание в таком случае меры пресечения в виде заключения под стражу невозможно (ч. 1ст. 126 УПК).

Применение иных предусмотренных ч. 2 ст. 116 УПК мер в силу изложенных выше причин не всегда нецелесообразно. В то же время потребность в применении к субъекту определенных правоограничений сомнений не вызывает.

Окончание предварительного следствия по уголовным делам о применении принудительных мер безопасности и лечения. Среди множества вопросов, возникающих в ходе осуществления досудебного производства по уголовным делам о применении принудительных мер безопасности и лечения, одним из неоднозначных как с позиции законодательного закрепления, так и с точки зрения практики расследования, является вопрос о процессуальном порядке окончания предварительного следствия. Приходится констатировать, что в юридической литературе названная проблема также не получила существенного научного осмысления.

Согласно ч. 1 ст. 444 УПК, по окончании предварительного следствия, проводимого в порядке, предусмотренном главой 46 УПК, следователь вправе принять одно из двух решений: о прекращении производства по уголовному делу либо о передаче уголовного дела прокурору для направления в суд.

Реализацию первого из упомянутых правомочий законодатель связывает с установлением оснований, перечисленных в ст. 250 УПК, либо с наступлением ситуации, «когда по характеру совершенного общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом, и своему психическому состоянию лицо, совершившее это деяние, не представляет опасности для общества».

Второе из решений, предусмотренных ч. 1 ст. 444 УПК, имеет место «при установлении оснований для применения к лицу, совершившему общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом, принудительных мер безопасности и лечения».

В свою очередь, ст. 250 УПК содержит общие для всех категорий уголовных дел основания к прекращению предварительного расследования и уголовного преследования. Часть 1 данной статьи, являясь бланкетной нормой, отсылает к ст. 29 и ч. 1 и 2 ст. 30 УПК, регламентирующим, соответственно, обстоятельства, исключающие производство по уголовному делу, и случаи прекращения производства по делу с освобождением от уголовной ответственности. Вместе с тем применение некоторых из них значительно трансформируется в рамках исследуемого производства.

Так, весьма спорным является прекращение производства по уголовному делу о применении принудительных мер безопасности и лечения «за отсутствием в деянии состава преступления» (п. 2 ч. 1 ст. 29 УПК), а точнее, за отсутствием тех элементов состава, наличие которых зависит от вменяемости субъекта. Это связано с тем, что по делам, ведущимся в отношении лиц, страдавших психическими заболеваниями во время совершения противоправного деяния, факт наличия субъекта преступления, а, следовательно, и всей совокупности элементов состава преступления, изначально поставлен под сомнение, чем и обусловлено начало «особого» производства. Что же касается процессуального закрепления, то с момента получения заключения судебно-психиатрической экспертизы, подтверждающего наличие у лица на момент совершения общественно опасного деяния заболевания, включенного в понятие «невменяемость», следователь фактически имеет основания для применения п. 2 ч. 1 ст. 29 УПК. В таком случае актуализируется обязанность прекратить производство по делу в связи с рассматриваемым основанием, что, в свою очередь, исключает возможность направления уголовного дела в суд для применения к лицу, страдающему психическим заболеванием, принудительных мер безопасности и лечения. Однако исключительная компетенция в вопросе установления юридического факта невменяемости должна принадлежать только суду. Этот тезис обоснован в научной литературе и косвенно подтверждается положением, закрепленным в п. 3 ч. 1 ст. 447 УПК, согласно которому вопрос о том, совершено ли общественно опасное деяние лицом в состоянии невменяемости, подлежит исследованию и разрешению судом в процессе судебного разбирательства уголовного дела. Следовательно, до тех пор, пока указанный факт не установлен судом в предусмотренном законом порядке, он не может быть использован в качестве элемента рассматриваемого основания.

Не может быть прекращено производство по уголовному делу, ведущемуся в отношении лиц, страдавших психическими заболеваниями во время совершения противоправного деяния, вследствие акта амнистии, за истечением сроков давности, а также при наличии оснований для освобождения от уголовной ответственности, предусмотренных статьями Особенной части УК (п. 3, 4 и 11 ч. 1 ст. 29 УПК), так как во всех этих случаях речь идет об освобождении лица от уголовной ответственности. Указанные лица, согласно ч. 1 ст. 28 УК, не подлежат уголовной ответственности, а значит, не могут освобождаться от нее.

Неприменимо к рассматриваемой категории уголовных дел и основание для прекращения предварительного расследования, предусмотренное п. 5 ч. 1 ст. 29 УПК, - за примирением лица, пострадавшего от преступления, с обвиняемым по делам частного обвинения, поскольку производство по делам частного обвинения осуществляется только на судебных стадиях.

По основаниям, указанным в ч. 1 и 2 ст. 30 УПК, производство по делам в отношении лиц, страдавших психическими заболеваниями во время совершения противоправного деяния, не может быть прекращено, поскольку данные лица вообще не подлежат уголовной ответственности.

Указанные выше основания для освобождения от уголовной ответственности могут быть применены к лицам, заболевшим психическим расстройством (заболеванием) после совершения ими преступления, в отношении которых по их выздоровлении в соответствии со ст. 451 УПК судом прекращены принудительные меры безопасности и лечения и производство по делу возобновлено.

Изложенное позволяет констатировать, что применение в ходе «особого» производства оснований, предусмотренных в ст. 250 УПК, в ряде случаев получает весьма специфичный характер, обусловленный наличием психического заболевания у субъекта, совершившего противоправное деяние.

Наряду с общими для всех категорий дел основаниями, п. 1 ч. 1 ст. 444 УПК содержит и специальное основание прекращения производства, применение которого возможно только по делам, расследуемым в порядке главы 46 УПК: «когда по характеру совершенного общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законном, и своему психическому состоянию лицо, совершившее это деяние, не представляет опасности для общества».

Из содержания п. 1 ч. 1 ст. 444 УПК следует, что возможность реализации указанного основания законодатель связывает с выяснением совокупности обстоятельств о том, что лицо, совершившее уголовно-наказуемое деяние, не представляет опасности для общества:

а) в силу своего психического состояния;

б) по характеру совершенного общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом.

Отсутствие одного из этих обстоятельств исключает прекращение предварительного расследования по данному основанию.

Рассматривая первое из них, следует отметить, что решение вопроса о степени общественной опасности лица, в связи с имеющимся у него психическим заболеванием весьма сложная задача: при проведении судебно-психиатрической экспертизы указанный аспект, как правило, не выясняется, законодательно критерии оценки опасности субъекта не закреплены. Более того, постановка такого вопроса в целом представляется не совсем корректной, поскольку ответ на него, по сути, является прогнозом дальнейшего поведения психически больного, а, следовательно, носит вероятностный характер.

Что же касается второго из обстоятельств, с установлением которого связывается возможность прекращения производства по анализируемому основанию, то указанная формулировка не в полной мере согласуется с положениями уголовного закона. Это объясняется тем, что общественная опасность - обязательный признак любого деяния, предусмотренного Особенной частью Уголовного кодекса. Именно в силу наличия этого признака, упомянутые деяния и запрещены под угрозой наказания, и совершение любого из них представляет опасность для общества. Вместе с тем законодатель различает характер и степень этой опасности, подразделяя преступления на разные категории (ст. 12 УК) и в ряде случаев предусматривает возможность прекращения производства по уголовному делу на досудебных стадиях с освобождением от уголовной ответственности лица, совершившего преступление, не представляющее большой общественной опасности (ст. 86, 87, 88, 89, 118 УК).

Прекращение производства - редко встречающийся способ окончания предварительного следствия по уголовным делам о применении принудительных мер безопасности и лечения. Как правило, предварительное расследование, осуществляемое в рамках «особого» производства, завершается принятием решения о передаче уголовного дела прокурору для направления в суд. Однако и в этой ситуации возникает ряд вопросов, связанных с отсутствием надлежащего процессуального закрепления порядка окончания предварительного следствия, а точнее - с недостаточно четкой регламентацией его документального оформления.

Так, законодатель в п. 2 ч. 1 ст. 444 УПК оговаривает особенности вынесения лишь одного процессуального документа: постановления о передаче уголовного дела прокурору для направления в суд, в котором согласно ч. 2 ст. 444 УПК, должны быть изложены обстоятельства дела, установленные в ходе предварительного следствия, и основания для применения судом принудительных мер безопасности и лечения. Указаний на необходимость составления иных документов, вынесение которых предусмотрено ст. 261 и 262 УПК при производстве в «общем» порядке, глава 46 не содержит. Это порождает весьма неоднозначную ситуацию. С одной стороны, ст. 444 УПК, определяющая порядок окончания предварительного следствия по анализируемой категории дел, является специальной нормой, по отношению к положениям главы 30 УПК, регламентирующим общие правила окончания предварительного расследования, в силу чего в ходе рассматриваемого производства надлежит руководствоваться именно ее содержанием. С другой стороны, согласно ч. 2 ст. 442 УПК, порядок уголовного процесса по применению принудительных мер безопасности и лечения определяется общими правилами УПК и главой 46 УПК, что предполагает дополнение общих предписаний УПК статьями «особого» производства.

Думается, что для эффективного разрешения сложившейся ситуации необходимо рассматривать приведенные подходы в совокупности. Действительно, в силу положений теории права, в исследуемом случае применению подлежит специальная норма, однако лишь в той части, в которой она определяет отступления от содержания общей нормы. Другими словами, поскольку ст. 444 УПК регламентирует особенности составления постановления о передаче уголовного дела прокурору для направления в суд, постольку отсутствие в ней указаний на специфику вынесения иных документов, предусмотренных в общем порядке, не должно влечь отказа от их составления.

Согласно ст. 261 УПК, одновременно с постановлением о передаче уголовного дела прокурору для направления в суд следователь представляют прокурору справку, в которой со ссылкой на листы уголовного дела приводят данные о движении дела, сроках расследования, о лицах, привлеченных в качестве обвиняемых, о мерах пресечения и ряд других сведений, касающихся существенных обстоятельств расследования. Также составляются список лиц, подлежащих вызову в судебное заседание, и справка о результатах проведенного по делу предварительного расследования (ст. 262 УПК).

В справке о результатах проведенного по делу предварительного расследования должны указываться сведения о личности лица, совершившего общественно опасное деяние; сущность этого деяния с указанием места и времени совершения данного деяния, его способов, последствий и других существенных обстоятельств, установленных по делу; сведения о потерпевшем; доказательства, подтверждающие причастность лица к совершению общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом; уголовный закон, предусматривающий ответственность за совершенное общественно опасное деяние.

Получив от следователя уголовное дело с постановлением о передаче его прокурору для направления в суд, прокурор разрешает указанные вопросы и принимает решения в соответствии со ст. 364 УПК с учетом особенностей уголовного дела о применении принудительных мер безопасности и лечения. В частности, вместо вопросов о доказанности состава преступления, обоснованности предъявленного обвинения по данной категории уголовных дел прокурор проверяет, имело ли место общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом, правильно ли определена статья УК, под признаки которой подпадает совершенное общественно опасное деяние, доказано ли, что это деяние совершило лицо, в отношении которого ведется производство по уголовному делу, и что это лицо совершило деяние в состоянии или что лицо заболело психическим расстройством (заболеванием) после совершения преступления, представляет ли лицо в силу его болезненного состояния опасность для общества, обоснована ли необходимость применения к лицу принудительных мер безопасности и лечения.

Обязательным для разрешения прокурором является и вопрос о правильности применения меры пресечения. Следует учитывать специфичность применения, изменения и отмены меры пресечения, в первую очередь связанной с заключением под стражу. Если лицо помещалось в психиатрический стационар на экспертное обследование по постановлению органа предварительного расследования с санкции прокурора, когда к лицу, находящемуся в статусе подозреваемого или обвиняемого, не была применена мера пресечения в виде заключения под стражу, то последующее место пребывания данного лица зависит от заключения экспертов-психиатров. Если из заключения экспертов-психиатров вытекает, что лицо страдает психическим расстройством (заболеванием), требующим применения принудительной меры безопасности и лечения, и представляет опасность для общества и самого себя в силу болезненного психического состояния, применяется мера пресечения в виде заключения под стражу с помещением лица или в стражное отделение Республиканской клинической психиатрической больницы, или в медицинскую часть следственного изолятора.

Если психическое состояние лица, совершившего общественно опасное деяние, не вызывает необходимости нахождения его в психиатрическом стационаре, то после проведения экспертного обследования подозреваемого или обвиняемого, в отношении которых не применялась мера пресечения в виде заключения под стражу, врач-специалист в области оказания психиатрической помощи после уведомления об этом следователя, назначившего судебно-психиатрическую экспертизу, и близких исследуемого выписывает больного из больницы.

Прокурор, согласившись с постановлением следователя о передаче дела прокурору для направления в суд, немедленно своим постановлением направляет дело в суд по подсудности и уведомляет об этом заинтересованных лиц.

Производство в суде первой инстанции по применению принудительных мер безопасности и лечения

Получив направленное прокурором в суд уголовное дело для решения вопроса о применении принудительных мер безопасности и лечения, судья при отсутствии оснований, препятствующих рассмотрению дела в суде, назначает судебное разбирательство и выполняет действия по его подготовке. Он определяет место и время рассмотрения дела в суде, извещает об этом прокурора, защитника, законных представителей психически больного лица, вызывает потерпевших, свидетелей и, если посчитает необходимым, - эксперта. Необходимость в вызове эксперта может возникнуть, в частности, когда имеются противоречия между исследовательской частью заключения и выводами эксперта; в основу выводов эксперта положены противоречивые исходные данные; эксперты, участвовавшие в проведении экспертизы, пришли к различным выводам; выводы эксперта относительно рекомендуемого вида принудительной меры безопасности и лечения находятся в противоречии с другими обстоятельствами по делу (Постановление Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 28.03.2013 № 1 «О практике применения судами принудительных мер безопасности и лечения в уголовном судопроизводстве»).

Как и на предварительном следствии, лицо, в отношении которого рассматривается уголовное дело, может быть вызвано в судебное заседание, если этому не препятствует характер его заболевания, удостоверенного врачом-специалистом в области оказания психиатрической помощи. Данное лицо может быть вызвано в суд для предъявления его для опознания, оценки заключения экспертов-психиатров в случае сомнения в правильности их заключения и в иных случаях. Но если это лицо в силу его психического состояния не может давать показания, участвовать в исследовании доказательств либо представляет опасность для окружающих, в судебное заседание оно не вызывается.

Прекращение производства по уголовному делу о применении принудительных мер безопасности и лечения на стадии назначения и подготовки судебного разбирательства возможно по основаниям, указанным в п. 6-10, 13 ч. 1 ст. 29 УПК.

Судебное разбирательство в соответствии со ст. 446 УПК происходит в обычном порядке, предусмотренном гл. 35-38 УПК, который дополняется следующими правилами, предусмотренными ст. ст. 445-451 УПК.

В судебном заседании, рассматривающем уголовное дело по применению принудительных мер безопасности и лечения, обязательно участие прокурора и защитника. В отличие от других уголовных дел прокурор в данном случае не выполняет в суде роль государственного обвинителя, так как по данному делу душевнобольное лицо не привлекается в качестве обвиняемого и ему не предъявляется обвинение. Но в то же время, поскольку прокурор утвердил постановление следователя о направлении дела в суд, пришел к твердому убеждению, что именно данное лицо совершило общественно опасное деяние и что это лицо подлежит принудительному лечению, он доказывает и обосновывает в судебном заседании наличие оснований для данного решения. Кроме того, прокурор высказывает свое мнение по возникающим в ходе судебного процесса вопросам, выражает свою позицию по вопросу, какой вид принудительной меры лечения и безопасности следует применить в данном конкретном случае.

На защитника же возлагается функция защиты интересов лица, в отношении которого рассматривается дело, способствования выяснению обстоятельств дела. В случае неявки защитника судебное разбирательство откладывается. Отказ от защитника по таким делам не может быть принят судом. Несоблюдение судом требований закона об обязательном участии защитника применительно к положениям п. 4 ч. 2 ст. 391 УПК является существенным нарушением уголовно-процессуального закона.

Неявка законного представителя, надлежащим образом извещенного о месте и времени рассмотрения уголовного дела и не заявившего ходатайства об его отложении, не препятствует рассмотрению уголовного дела, если суд не найдет его участие необходимым.

Как и в обычном судебном процессе, в рассматриваемом производстве после подготовительной части идет судебное следствие, которое начинается с оглашения прокурором постановления следователя о передаче дела прокурору для направления в суд в связи с установлением оснований для применения принудительных мер безопасности и лечения. Затем исследуются доказательства, устанавливающие или опровергающие обстоятельства, составляющие предмет доказывания в суде по делам о применении принудительных мер безопасности и лечения:

а) имело ли место общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом;

б) совершило ли это деяние лицо, в отношении которого рассматривается уголовное дело;

в) совершило ли данное лицо общественно опасное деяние в состоянии невменяемости;

г) заболело ли данное лицо после совершения преступления психической болезнью, лишающей его возможности отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими, и не является ли это заболевание временным расстройством душевной деятельности, требующим лишь приостановления производства по уголовному делу;

д) представляет ли психическое заболевание данного лица опасность для него или других лиц либо возможность причинения им иного вреда. Определяя, насколько опасно для общества лицо, в отношении которого ведется производство по применению принудительных мер безопасности и лечения, следует оценивать характер психического расстройства (заболевания), склонность лица в связи с этим к совершению насильственных действий в отношении других лиц или причинению вреда самому себе, к совершению иных общественно опасных действий, подверженность асоциальному влиянию со стороны других лиц;

е) подлежит ли применению в отношении данного лица принудительная мера безопасности и лечения и какая именно (ст. 447 УПК).

Исследование доказательств по уголовному делу о применении принудительных мер безопасности и лечения производится по общим правилам, установленным главой 36 УПК. Применение по данной категории дел сокращенного порядка судебного следствия уголовно-процессуальным законом не предусмотрено.

При установлении в ходе судебного разбирательства неполноты, недостаточной ясности заключения, которые не могут быть восполнены допросом эксперта, при возникновении дополнительных вопросов в отношении ранее исследованных обстоятельств уголовного дела, а равно в случае возникновения сомнений в обоснованности заключения экспертов судом может быть назначена новая судебно-психиатрическая экспертиза.

Суд вправе, не согласившись с мнением эксперта-психиатра в части рекомендуемого им вида принудительной меры безопасности и лечения, назначить иной ее вид из числа предусмотренных ст. 102 УК.

Судебные прения проводятся по правилам, установленным ст. 345 УПК. Последовательность выступлений участников судебных прений устанавливается судом по их предложениям, но во всех случаях первым выступает прокурор.

Разрешив вышеуказанные вопросы, предусмотренные ст. 447 УПК, суд удаляется в совещательную комнату для принятия решения.