Еще раз о глубине лингвистической экспертизы текстов, вовлеченных в юридическую сферу (на материале одного судебного разбирательства)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Еще раз о глубине лингвистической экспертизы текстов, вовлеченных в юридическую сферу (на материале одного судебного разбирательства)

Голев Н.Д., Пищальникова В.А.

(Алтайский университет)

Статья является проекцией одного из наиболее важных теоретических вопросов, связанных с юридизацией естественного языка в практическую плоскость юрислингвистики. Мы имеем в виду вопрос о глубине представленности (или - в другом аспекте - допустимости представления) естественного языка в юридических текстах и, соответственно, о пределах погружения юрислингвистической экспертизы в эту «глубину» (или - напротив - о пределах ее упрощения). Ранее мы уже ставили этот вопрос в связи с необходимостью учета экспертом прагматики (см. статью «Герой капиталистического труда» - оскорбительно ли это звание?» [Юрислингвистика-1, 1999]) и в связи с требованием Гражданского Кодекса РФ выявлять «буквальный смысл» (см. статью «Юридизация естественного языка как лингвистическая проблема» в настоящем сборнике).

В данной статье описываются и оцениваются лингвистические аспекты конкретной ситуации, возникшей в деле, рассматриваемом в Центральном районном суде г. Барнаула, по иску одного депутата Государственной Думы (далее - Р.) к другому (далее - Д.) о защите деловой репутации и возмещении морального вреда.

Из искового заявления: 02 августа 1999г. в эфире ГРТК «Алтай» была показана передача «Говорят депутаты Государственной думы». В ходе выступления депутата Государственной думы Д. были допущены высказывания в мой адрес, которые не соответствуют действительности и порочат мою деловую репутацию. Это следует из следующих слов и выражений:

Вопрос ведущего: «часто говорим о том, имея в виду минусы нашей жизни, что большое действие оказывал обвал августовский прошлого года. В скором времени мы будем, если взять в кавычки слово «юбилей», отмечать этот черный день. И по некоторым данным обвал планировала некая правительственная комиссия РФ. Так ли это?».

Д.: «Да. Вы знаете, это совершенно так. Так вот, эта комиссия, она была создана по экономической реформе. Состав комиссии, которая готовила с 10 июля по 17 августа.. Вот все здесь: Немцов, Гайдар, Хакамада, Борис Федоров, Сысуев и т.д., в том числе и представитель от «Нашего дома - России» господин Р… А какой документ нужен, если вот комиссия по экономической реформе? А 17-го эта экономическая реформа закончилась полным дефолтом. А результаты этой работы вы знаете …».

После первого судебного разбирательства перед лингвистами-экспертами судом были поставлены два вопроса: 1) Является ли вопрос ведущего многосложным? 2) Какое утверждение следует из ответа депутата Д. на вопрос ведущего?

Нетрудно предположить логику постановки этих вопросов: сложность вопроса дает возможность защищающейся стороне акцентировать внимание на тех компонентах вопроса, которые расцениваются ею как более безопасные с точки зрения ответственности за нанесение морального вреда истцу; для истца, напротив, важно, чтобы бесспорные «покушения» на его деловую репутацию были бы вменены в ответственность ответчику.

На первый взгляд, в лингвистическом отношении дело кажется простым. Но для юрислингвистической экспертизы проблемы начинаются уже с самого вопроса суда. Использовав слово «многосложный» из естественного языка в юридическом документе (каковым является определение суда), суд сразу создал лингвистам проблему: экспертам нужно толкование смысла этого слова. Но на что опираться? Ответ на этот вопрос привел к следующему фрагменту экспертизы, который вряд ли покажется в полной мере соответствующим жанру судебного документа, так как его логика уводит в семантику возможных миров, допущений, что так или иначе противоречит стремлению юридической стороны к строгой логике правового текста, предполагающей опору на «буквальное значение содержащихся в нем (в толковании) слов и выражений» (ст. 431 ГК РФ):

По поводу вопроса суда «Является ли вопрос ведущего многосложным?» считаем необходимым предварительно отметить следующее.

Термин «многосложный» в науке о языке отсутствует, что подтверждается данными словарей лингвистических терминов (Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1998; О.С. Ахманова. Словарь лингвистических терминов. М., 1966; Д.Э. Розенталь, М.Н. Теленкова. Словарь-справочник лингвистических терминов. М., 1976 и др.) Данного слова в употребленном смысле нет и в общенародных словарях. Значения слова «многосложный», отмеченного в толковых словарях русского языка, отражающих языковую практику рядовых носителей русского языка, таковы: «Многосложный 1, -ая, -ое. Состоящий из нескольких слогов. Многосложное слово. Многосложный 2, -ая, -ое, -жен, -жна (устар. и иронич.). Очень сложный. Многосложные обязанности… сущ. многосложность, и, ж.» (С.И. Ожегов. Словарь русского языка. Изд. 11, стереотипное. М., изд-во «Русский язык», 1975, с. 326.); «Многосложный 1, -ая, -ое. Состоящий из нескольких или многих слогов (о слове, стихотворном размере). Многосложный 2, -ая, -ое, -жен, -жна, -жно. Очень сложный. Характер (Гоголя) был так многосложен, что еще в ранней молодости уже казался загадочным. Чернышевский. Сочинения и письма Н.В. Гоголя. Для нас тогда еще стремлением, Видением, почти мечтой, Был новый мир, открытый Лениным, Мир многосложный и простой. Жаров. Счастливый путь.» (Словарь русского языка под ред. А.П. Евгеньевой. В 4-х томах. Изд-во «Русский язык». Т.2, с. 283.); «Многосложный 1, -ая, -ое. Состоящий из нескольких слогов. Многосложное слово… сущ. многосложность, - и, ж. Многосложность 2, -ая, -ое, -жен, -жна (устар. и иронич.). Очень сложный. …Многосложные обязанности… сущ. многосложность, - и, ж. (С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. Толковый словарь русского языка. Изд. 3-е, стереотипное. М., изд-во «АЗЪ», 1995, с. 352). Анализ контекста употребления не позволяет увидеть в вопросе суда ни одного из указанных в словарях значений слова «многосложный»: ни приведенного выше устаревшего и иронического смысла, ни смысла «состоящий из нескольких слогов» в вопросе суда не представлено. Таким образом, употребление слова «многосложный» в вопросе суда является не соответствующим нормам русского языка контекстуальным новообразованием. Если исходить из контекста и ситуации, представленной в материалах дела, то можно предположить, что вопрос суда содержит следующий смысл: «Является ли вопрос ведущего состоящим из нескольких самостоятельных в смысловом отношении вопросов, или это единый, цельный в смысловом отношении вопрос?». Приняв такое толкование, заключаем далее.

Итак, в толковании слова «многосложный» эксперты не пошли по пути «буквального значения», зафиксированного в словаре, то есть составления смысла высказывания по сумме составляющих его слов. Лингвистам хорошо известно, что таковая сумма не равна реальному значению слов, смысл которых определяется не только отдельным словарным значением, но и семантикой всего контекста, к которой оно «приспосабливается». Учет семантики всего контекста и прагматики ситуации является более приближенным к сути, хотя и более сложным для юрислингвистического анализа (равно - трудным для «юридизации»). Хотя нельзя не признать, что обращение к словарям и придание юридической силы их показаниям, несмотря на более поверхностный (примитивный) характер, к тому же нередко противоречащий здравому смыслу, более легитимно - хотя бы потому, что «освящено» многочисленными прецедентами такого обращения.

Дальнейший анализ самого диалога ведущего с депутатом Д. (ответчиком) также ставит лингвиста-эксперта перед дилеммой, связанной с выбором уровня анализа: элементарного, формально-логического или глубинного, содержательного, исходящего из смысла контекста и ситуации. Положение осложняется тем, что результаты анализа на этих уровнях разные. Вот как это выглядит в экспертизе:

1. С формально-логической точки зрения вопрос разделяется на два смысловых ядра «августовский обвал является особо значимой причиной минусов нашей жизни» и «августовский обвал планировала правительственная комиссия». Остальные речевые компоненты в смысловом отношении выполняют вспомогательные функции по отношению к этим двум смысловым центрам. Таким образом, с формально-логической точки зрения вопрос ведущего может быть признан имеющим два смысловых компонента.

2. С содержательной точки зрения оба выделенных смысловых центра не исключают их причинно-следственной связи, и в этом случае они представляют собой единый смысл. В высказывании ведущего в силу специфики жанра высказывания (интервью) нет формальных показателей такой связи (слов, выражающих причинно-следственную связь: потому (и), поэтому, значит, следовательно, стало быть, итак, таким образом), тем не менее содержательно они предполагаются ведущим, который стремится актуализировать эту причинно-следственную связь и в сознании собеседника, и (опосредованно) в восприятии телезрителей. Для ведущего причинно-следственная связь выделенных смысловых центров очевидна, и он не считает нужным обосновывать и выражать ее специально. Это подтверждает и ответ Д. Поскольку у Д. не возникло потребности уточнить вопрос (по типу «Что вы имеете в виду?»), очевидно, что Д. восприняла а) причинно-следственную связь смысловых компонентов однозначно; б) своим ответом подтвердила тезис ведущего, сказав слудующее «августовский плани … обвал планировала некая правительственная комиссия» В экспертном заключении цитируется не письменный текст (стенограмма), а магнитная запись передачи с сохранением особенностей произношения . Таким образом, с содержательной точки зрения, более адекватно отражающей суть высказывания, следует ответить на первый вопрос суда отрицательно: «Нет, вопрос является цельным в смысловом отношении, и в качестве такового он функционировал в диалоге ведущего с Д.».

Таким образом, на первый вопрос суда (с отмеченным допущением его понимания) лингвистический анализ не дает однозначного ответа. С разных позиций (структурно-семантической, =формальной и коммуникативно-прагматической, =содержательной) возникают разные варианты ответа. Второй вариант предпочтительнее, поскольку он вытекает с учетом глубинных смыслов и более широкого контекста диалога.

Второй вопрос суда («Какое утверждение следует из ответа Д. на вопрос ведущего?») предполагает сложный (многоаспектный) анализ, различающий, во-первых, субъективный и объективный планы ответа Д. и, во-вторых, системно-нормативный и узуально-нормативный планы оценки ее ответа. Возможны два смысловых варианта ответа.

Первый вариант, вытекающий из представления о «многосложности» вопроса. Нормы русского языка предполагают в этом случае отнесенность утверждения ко всем тезисам вопроса без исключения. Например, если на вопрос: «Я слышал, вы родом из деревни, у вас есть сын и вы увлекаетесь шахматами. Так ли это?» последует ответ «Да», то это будет означать подтверждение каждого тезиса без исключения. Если отвечающий с чем-то не согласен или согласен лишь с чем-то одним, он по нормам русского языка должен это специально оговорить. Ответ Д. не содержит таких оговорок, и это означает, что отвечающий подтверждает все тезисы.

Второй вариант, вытекающий из представления о смысловом единстве вопроса. Субъективно автор ответа может относить свое утверждение («да, вы знаете, это совершенно так») к любой части вопроса, но это не означает, что любой его ответ будет правильным с точки зрения норм русского языка. Например, отвечающий вообще может не слышать какой-то части вопроса (скажем, последней) и отвечать лишь на услышанную часть - но такой ответ будет неправильным, нарушающим законы общения, дезориентирующим адресата (слушающих, читающих). Поэтому принципиально значимым для экспертной оценки является не реконструкция субъективных смыслов (то есть того, что имел в виду автор того или иного высказывания), а реконструкция объективных смыслов, которые актуализируются в сознании читающих или слушающих данные высказывания. Для анализируемой ситуации это тем более значимо, поскольку речь идет о защите деловой репутации, напрямую зависящей от того, как были восприняты публичные высказывания о субъекте речи, о его деятельности и т.п.

Объективный смысл высказывания напрямую зависит от сложившихся в данном обществе норм. Их формируют системные закономерности, сложившиеся в данном языке, и общепринятые в языковом коллективе нормы употребления.

Применительно к ответу Д. объективные системные закономерности определяют его (ответа) связь со вторым смысловым ядром, как ближайшим к нему (см., например: [Мучник, 1996, с. 3-7]). Заметим, что автор названного пособия подчеркивает, что первоначальное восприятие, связывающее ближайшие компоненты высказывания, является нормативным, правильным, «даже если пишущий связывал его с другим, более отдаленным (закономерность 1)» [там же, с. 6]; при этом сама первоначальность является признаком правильности. Это означает, что выявление того, как было воспринято данное высказывание рядовыми читателями и слушающими с первого предъявления, является объективным основанием для оценки его как правильного или неправильного, так как оно является оценкой его объективного воздействия на их сознание. (Этому посвящена вторая часть экспертизы). Именно поэтому в юрислингвистической экспертизе возникает понятие узуально-стилевого комплекса (см.: [Юрислингвистика-1, 1999, с.138-153]): «стилистический узус понимается как прагматическая норма феномена употребления, как закономерности, из которых складывается сам процесс употребления» [там же, с. 139]. Итак, анализ ответа в указанном аспекте позволяет констатировать: из ответа Д. объективно вытекает, что утверждение «да, вы знаете, это совершенно так» относится (в сознании слушающих!) прежде всего к тезису «обвал планировала некая правительственная комиссия». юрислингвистика язык судебный контекст

В окончательном тексте экспертизы результаты анализа выглядят так.

По синтаксическим нормам русского заключительный вопрос ведущего «Так ли это?», равно как и ответ Д. «Да, вы знаете, это совершенно так», нельзя отнести ни к какому отдельному предложению анализируемого текста. Вопрос ведущего и ответ Д. относятся а) в первую очередь к тезису «И по некоторым данным … обвал планировала некая правительственная комиссия РФ, то есть проводя стратегию эту, скрытую стратегию в жизнь» и б) - во вторую очередь - к совокупности речевых компонентов, связанных причинно-следственными связями, в том числе компонентов, предшествующих вопросу ведущего «Так ли это?». Исследование представленных материалов с целью ответа на вопрос суда «Какое утверждение следует из ответа Д. на вопрос ведущего?» привело к следующим выводам:

В силу наличия в вопросе смысловой целостности, объединяющей ряд предложений, нормы русского языка предполагают отнесенность ответного утверждения Д. ко всем тезисам вопроса без исключения. Если отвечающий не согласен с чем-то или согласен лишь с чем-то одним в вопросе, по нормам русского языка он обязан это оговорить. Ответ Д. не содержит таких оговорок, и это означает, что Д. подтверждает все смысловые компоненты вопроса ведущего в их отдельности и в их целостности.

Смысловое единство высказывания ведущего подтверждается и характером паузации его речи. В звучащей речи ведущего нет пауз, значительно отличающихся друг от друга, что не позволяет выделить в речи отдельные предложения, за исключением вопросительных конструкций. Формально-логическое членение по количеству предикативных центров результата не дает, поскольку сложные предложения могут включать несколько предикативных центров.

3) Объективный смысл высказывания, актуализирующийся в сознании слушателей передачи - рядовых носителей русского языка - напрямую зависит от сложившихся, общепринятых языковых норм. Поэтому из высказывания Д. объективно вытекает, что утверждение «Да, Вы знаете, это совершенно так» относится непосредственно к части высказывания «И по некоторым данным плани… обвал планировала некая правительственная комиссия РФ, то есть проводя стратегию эту, скрытую стратегию в жизнь» и опосредованно - к предшествующим предложениям. Именно этот смысл воспринят слушателями телепередачи.

Объективность такого понимания представленного на экспертизу речевого произведения подтверждают результаты проведенного эксперимента: из 120 реципиентов, анализировавших экспертируемое речевое произведение, 112 понимают его именно так.

Общий вывод: формально-логический и содержательный анализ представленного речевого произведения позволяет сделать заключение: в любом случае ответ Д. является утверждением о том, что обвал планировала некая правительственная комиссия РФ, проводя скрытую стратегию в жизнь.

Главный вывод статьи, однако, существенно иной. То обстоятельство, что в данном конкретном случае результаты анализа в формальном и содержательном аспектах в наиболее значимых (для юридической оценки высказывания) моментах совпали, никак не снимает самой проблемы, которая неизбежно актуализируется в случаях несовпадения результатов. Выводы из формального анализа на уровне буквальных значений лучше вписываются в практику судебных решений, они как бы более легитимны (для них легче найти отсылки, апеллирующие к языковой нормативности), они проще для практической реализации.

Литература

Голев Н.Д. «Герой капиталистического труда» - оскорбительно ли это звание? // Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы. Барнаул, 1999.

Мучник Б.С. Культура письменной речи: Пособие для учащихся 10-11 классов. М., 1996.

Чернышова Т.В. Узуально-стилевой комплекс как механизм порождения инвективного высказывания в сфере газетной публицистики // Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы. Барнаул, 1999.

Размещено на Allbest.ru