Современное право о возможностях этнического самоутверждения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Современное право о возможностях этнического самоутверждения

Напсо Марьяна Бахсетовна

Известно, что глобализация сопровождается, с одной стороны, неизменным ростом независимых государств, с другой, постоянным "посягательством" на государственный, национальный суверенитет. Хотя XX век и стал пиком государствообразования, явив небывалый рост национальных государств, XXI век, с очевидностью, также будет этнонационально окрашен, независимо от того, что процесс передачи все большего числа функций от государства надгосударственным и надправительственным структурам будет также расширяться. Это считается одним из парадоксов глобализации - интеграция через этнофрагментацию. Одни видят в этом возможность реализовать этнонациональны еинтересы, другие - интересы передовых акторов глобализма. Первые упрекают современную международную систему в том, наличие лишь одной формы участия в международных делах - в форме наций в лице государств - оставляет многие народы вне магистрального пути развития, "вне игры", плодит этнонационалистические тенденции, стремление "взломать" существующие государственные формы.

Государствоцентризм, доминирующий в международных отношениях, наличие явных преимуществ, связанных со статусом субъекта международного права, в том числе и в отстаивании этнонациональных интересов, играют не последнюю, если не главную, роль во "всеобщем стремлении" к обретению государственной независимости. "…В процессе образования национального государства наиболее важная роль принадлежит факту внешнего, международного признания, даже независимо от внутреннего состояния и уровня национальной идентичности. Можно согласиться с утверждением И.С. Тарасова о том, что сегодня каждый новый субъект международного сообщества автоматически получает статус национального государства. И, как утверждает А.М. Салмин, "нацией становятся в силу признания"[1]. Известный американский юрист-правовед Т. Франк замечает: "Может показаться странным, но международная система, признавая статус, голос и блага лишь за теми этническими и племенными общностями, которые достигли государственности…" [2].

Причиной "бума" этнического самоутверждения, кроме выраженного государствоцентризма международных отношений, является особость связи этнонационального и территории. Как известно, коллективная идентичность народа основывается на законе трех (или четырех) единств: единстве территории, истории как источнике коллективной исторической памяти, ценностной нормативной системы и языка, посредством которого такое единство постоянно актуализируется в сознании народа. Особую опасность, как известно, представляет процесс абстрагирования этнонационального от территории. Этническая культура всегда территориально укоренена и самым тесным образом связана с землей, ее использованием, заинтересована в сохранении баланса "человек-природа". "Адаптируясь к окружающей среде через выработку адекватных ей форм деятельности, человек генетически модифицируется (в рамках эволюции) под данный вид деятельности и на базе удобных для последней правил мышления развивает свой язык. Этничность - это приспособление к деятельности на определенной территории; этническая культура - символическая кодификация такой деятельности. Отсюда следует, что культура не может существовать автономно от породившей ее деятельности, а соответственно - и в отрыве от территории (именно этим…объясняются культурные проблемы малых народов, лишившихся привычных форм жизнедеятельности). Практически нет экстерриториальных культур…". Связь с территорией - это и проблема ответственности за нее и перед ней. "Если некая территория является для этноса любимой родиной…, то он способен нести за нее социальную ответственность, поскольку в категорию любви входит понятие заботы. Если же этнос экстерриториален, то он не несет социальной ответственности ни за какую территорию и склонен допускать асоциальное поведение по отношению к представителям других этносов" [3].

Учет специфики взаимоотношений того или иного этноса с землей весьма важен, что иллюстрирует следующий пример. Аграрная реформа в Сербии в XIX веке исходила именно из особой привязанности сербов к земле (не только как к своей исконной территории): реформой 1835 г. сербские крестьяне стали "собственниками своих наделов, однако частная собственность на землю в ее классическом виде в Сербии так и не сложилась. Из триады, образующей категорию собственности (владение, использование, распоряжение), практически выпало последнее звено. В соответствии с принятым в 1873 г. "Законом о народном благосостоянии", в стране был введен неотчуждаемый аграрный минимум: каждому крестьянину был гарантирован надел в размере участка, который можно вспахать за шесть дней. В своих основных чертах данная система сохраняется по сей день. Вероятно, именно поэтому в современной Сербии практически нет нищих и бомжей, несмотря на громадное количество беженцев, принятых ею с 1990 г." (только в 1995 г. Хорватию покинули 250 тыс. сербов и около 100 тыс. - Боснию и Герцеговину, в 1999 г. из Косово бежали 150 тыс. сербов) [4].

Опасность разрушения связи территория - этнос - культура очевидна, и в этом мы согласны с мнением Ю.Г. Юшковой-Борисовой. Если прямым следствием всякой трансформации и модернизации является рост "проблемного" населения (населения, испытывающего экономические, социальные, психологические, моральные сложности периода адаптации), то в условиях глобализации (и разрушения названной связи) "проблемными" становятся целые народы, при этом несущие потери и в численности. Это и проблема исчезновения веками существовавших традиционных видов хозяйственной деятельности (что обусловлено спецификой той или иной территории), а значит, и утраты национальных профессиональных навыков трудовой деятельности, национальных бытовых традиций художественных ремесел, промыслов, которые во многом территориально определены. Многие "национальные" территории используются для добычи сырья, полученные доходы не вкладываются в развитие территорий, разворачиваемые производства основываются не на использовании профессиональных навыков местного населения, а на эксплуатации природных ресурсов (для чего вполне пригодна импортируемая рабочая сила), что крайне негативно сказывается на экологической ситуации и практически вытесняет население из сферы природопользования [5].

Как видим, "территориальная" компонента национальной идентичности является главной, поскольку наличие собственного экономического, политического и геокультурного пространства не только позволяет сохранить и развить этнонациональной самобытности, но "легче" всего помогает решать все названные и многие другие сложные вопросы. Но правовое обеспечение "территориальной" компоненты этнической/национальной идентичности всегда было и остается одним из наиболее сложных вопросов. Тем более что представления народов о сохранении за ними собственной территории, геополитического (геокультурного) пространства традиционно рассматриваются как проявления национализма. Поэтому, условно говоря, право народа на территорию чаще всего излагается в форме права на проживание на определенной территории, относящейся к пространству, исконно заселенному представителями конкретного этноса (права на невыселение, права на возвращение), права пользования природными богатствами на соответствующей территории, права на контроль за использованием природных богатств и ресурсов территории проживания этноса, права на осуществление традиционной хозяйственной деятельности, предполагающей особые формы собственности и экономической практики [6].

В формулировке и реализации названных прав очень много нюансов и сложностей, а особые отношения процессов глобализации с территориями еще более усложняют эту проблему. Так, установление и реализация права на проживание на определенной территории, относящейся к пространству, исконно заселенному представителями конкретного этноса, наталкиваются на проблему правового определения понятия "исконно заселенная территория", порождают многочисленные этноидеологические дискурсы (в том числе и по поводу восстановления исторической справедливости) и неизбежно редуцируются до права на территорию в границах современного проживания этноса. право этнонациональный международный

Обеспечение права на осуществление традиционной хозяйственной деятельности не вызывает особых сложностей, когда речь идет о национальных сообществах с приблизительно одинаковым экономическим укладом, имеющим в государстве преобладающий характер и в то или иной степени связанным с современной экономической деятельностью, т.е. в ситуации отсутствия глубоких противоречий между направлением экономического развития государства и этнических групп. В том же случае, когда речь идет о народах, чей образ жизни базируется на принципиально иных типах хозяйствования, связанных с сохранением традиционной среды обитания, характер и содержание правового регулирования находятся в прямой зависимости от поиска компромисса при разрешении противоречий 1) между этнонациональными интересами народа и общегосударственными потребностями развития территорий и их экономики, 2) между необходимостью обеспечить доступ к благам цивилизации для одной части населения (зачастую большей по численности) и предоставлением возможности сохранения самобытной геокультурной среды - для другой. Противоречия эти лежат и в иной плоскости. В прошлом народы занимали намного большие территории и были с них вытеснены, а значит, предоставление такого права может рассматриваться как акт справедливости. Но вместе с тем, нередко народам, чаще всего составляющим меньшинство в структуре населения, для осуществления традиционных видов хозяйствования (охоты, рыболовства, оленеводства и пр.) и ведения традиционного образа жизни необходимы обширные территории (располагающие немалыми природными богатствами), что ведет к существенному ограничению и ущемлению прав других народов, представители которых проживают на этой территории. Кроме того, необходимо законодательно определить, какие именно народы могут быть отнесены к числе ведущих традиционный образ жизни (не только посредством правового определения понятия "коренные народы", но и путем прямого их перечисления, поименования, как это сделано в ст. 35 Конституционного акта Канады), чтобы зарезервировать за ними необходимую для хозяйствования территорию. И не забыть о праве для жителей этих территорий покидать их и вести другой образ жизни.

С аналогичными проблемами можно столкнуться и при установлении и реализации права пользования природными богатствами на соответствующей территории: оно возможно в случае резервирования за народом определенной территории и определения объема прав природопользования. Наконец, что касается права на контроль за использованием природных богатств и ресурсов территории проживания этноса, то весьма непросто будет определить субъект (орган) такого контроля, принципы его формирования, права и обязанности, содержание контроля и его правовые последствия для субъектов экономической деятельности. А также найти компромисс между ролью "экологического сторожа" и экономической целесообразностью. Не спасет от ностальгии по наличию собственной территории и установление института природной ренты.

Все это и позволяет понять причину особой "популярности", востребованности права на самоопределение. Во-первых, оно наилучшим образом устанавливает правовую связь между народом и территорией, позволяя не только утвердиться в праве на существование в определенных территориальных пределах и получить признание этого факта со стороны иных народов, государств, мирового сообщества, но и обрести право на сохранение собственного геокультурного пространства, что напрямую ассоциируется с наличием широких возможностей по сохранению и развитию самобытности, культуры, материальных и духовных ценностей. Во-вторых, право народов на самоопределение позволяет участвовать в перераспределении "привилегий и дискриминации, богатства и бедности, силы и бессилия, свободы и зависимости" [7], на чем основывается, по мнению З. Баумана, глобализация, названная им "глокализацией", единством интеграции и фрагментации, глобализации и "территоризации".

Современное право до сих пор не ответило на уже ставшие традиционными вопросы, касающиеся 1) субъекта права: народы в их гражданско-политическом понимании (нации), народы в этнокультурном понимании, население самоопределяющейся территории, народы, находящиеся в подчинении иностранному игу, господству и эксплуатации; 2) содержания права (форм самоопределения): территориальное отделение от государства вплоть до полного присоединения к другому государству (внешнее самоопределение), территориальное самоопределение в рамках государства - автономия, нетерриториальная автономия, включая национально-культурную автономию (внутреннее самоопределение), самоуправление; 3) соответствия названных форм самоопределения признанному принципу международного права - принципу территориальной неприкосновенности, или территориальной целостности государства. Разность взглядов на характер, содержание, правовую природу и субъект права на самоопределение во многом предопределена его различными формулировками в международно-правовых актах, допускающими возможность того или иного толкования этого права. По этой же причины до сих пор идут споры о том, является ли право на самоопределение непогашаемым и неисчерпаемым или же народ может им воспользоваться единожды.

Не все так просто и в случае с тезисом о том, что самоопределение должно быть результатом свободного добровольного выбора народа: в современных условиях, когда разработаны эффективные технологии манипулирования людьми, развертывания "революционных ситуаций", обеспечить всеобщность и демократический характер волеизъявления весьма нетрудно, тем более в условиях мобилизованной этничности. Как правило, этому предшествует широкий этнополитический дискурс: поиск народа-предка, сыгравшего значительную роль в истории, традиций государственности в прошлом, что значительно облегчает ее получение или сохранение; обоснование древности происхождения народа и его проживания на определенной территории, лидерства народа или его предков в регионе, совершения в отношении него актов геноцида, репрессий и т.д.; заявления о возможности воссоздания былого мира, былого величия и о формировании новой идентичности, объединяющей в себе несколько локальных идентичностей. В таких условиях добровольность волеизъявления находится в большой зависимости от императива этнической коллективности, лояльности, от предлагаемого конструкта национальной идеи.

Как и в случае с обеспечением добровольности выбор существует много способов получить согласие заинтересованных народов, что имеет принципиальное значение для осуществления территориальных изменений. Нет однозначного ответа и на вопрос о сецессии. Одни, как Ю.Г. Барсегов, практически ставят между самоопределением и сецессией знак равенства, хотя и признают, кроме государственного отделения, "минимальные формы самоопределения вплоть до полного слияния в чуженациональном государстве", любые иные формы "территориальной или даже нетерриториальной автономии, включая и национально-культурную". Но последнее - "добровольный выбор народом культурно-национальной автономии и полного государственного слияния, отказ от собственного политического существования, от государственной самостоятельности и национальной самобытности" - все же считают явлением необычным [8]. другие, например Л.А. Стешенко, наоборот, приводят аргументы в пользу того, что самоопределение и сецессия далеко не синонимичны. Ученый вообще убеждена, что право на самоопределение не только нельзя сводить к сецессии, но даже предпочтительнее в современных условиях реализовывать в рамках государства, в состав которого входит самоопределяющийся народ, потому что "принцип самоопределения, в отличие от "принципа нации"…исходит не из обязательности отделения и образования однонациональных государств, а из желательности сохранения крупных государств и добровольного объединения разных народов и наций в такие государства на началах федерализма, автономии, демократизации политического режима и иных" [9].

Профессор университета г. Любляны И. Кристан называет сецессию "аварийным выходом" (emergency exit), способом "самоспасения" народа (self-help of nation) на тот случай, если его право на самоопределение отрицается или не может быть полноценно реализовано в условиях внутреннего самоопределения (когда не предоставлены или исчерпаны все его возможности) [10]. Профессор Университета Лапландии Сойли Нистен-Хаарала и профессор института Европы РАН Д. Фурмана сравнивают право на самоопределение вплоть до отделения с разводом: "признание права на развод - …это признание принципиальной добровольности брака. Это признание создаёт новое "качество" брака как свободного союза двух равных людей. Но это абсолютно не означает отрицания ценности брака и "призыва к разводам". Это не означает также, что желание развестись может быть и должно быть немедленно удовлетворено. Для того, чтобы развод был правомерен в данном конкретном случае, он должен удовлетворить множеству других моральных и правовых требований… То же самое - с признанием права на самоопределение вплоть до отделения. Оно создаёт новое "качество" государства как добровольного союза. Но от абстрактного признания права на отделение и создание своего государства до признания моральной и правовой допустимости реализации этого права в определённых конкретных обстоятельствах и формах - такое же колоссальное расстояние". Они считают, что "сецессия, реализация абстрактного права на отделение, морально допустима в крайнем случае, когда стремление к независимости глубоко и прочно, когда совместное пребывание в одном государстве превращается в муку, и не видно способов сделать его приемлемым и безболезненным": но моральные интуиции субъективны, а страсти, нагнетаемые спорами об отделении, не только не решают проблемы, а, наоборот, усугубляют ее - "очевидно, единственный путь - это перевод этих проблем из моральной плоскости в правовую….наилучший вариант этого пути - признание права на отделение, но определение (как в национальных законодательствах, так и в международно-правовых документах) достаточно жестких условий его реализации". Они убеждены, что сецессия может быть предотвращена предоставлением автономии и самых широких культурных и языковых прав (реализацией права на самобытность), т.е. всемерным созданием условий для успешного этнонационального развития в рамках государства проживания: "объективно предоставление особых прав и автономий - это как бы превентивные неполные сецессии, предотвращающие болезненные "полные" [11].

Даже наш поверхностный анализ положений о праве на самоопределение говорит о его сложности и неоднозначности, особенно в применении на практике. Неудивительно, что все чаще звучат предложения "четко определить, кого именно, какую группу людей мировое сообщество готово признать в качестве субъекта самоопределения". Нужно дать четкое законодательное определение терминам "народ", "самоопределение", подробно указать, каким критериям должно соответствовать новообразующееся государство для международного его признания, посредством каких процедур и с соблюдением каких требований должно проводиться политическое самоопределение [12]. То есть нужна конкретизация права на самоопределение, заключающаяся в выработке терминологического аппарата, установлении форм самоопределения, определении механизмов и процедур, а также условий, критериев, требований признания их законными, что позволит приблизить идею самоопределения к практике и снизить ее "травмирующий" эффект. В принципе рациональное зерно в этом предложении есть. Но с другой стороны, возникает вопрос о том, реально ли детальное регламентирование права на самоопределение в международном праве и решит ли это проблему соответствия формулировок многообразию особенностей этнополитического развития. Понятно, что нет. Одно очевидно: специфичность, сложность и неоднозначность процессов национального и политического развития, межгосударственных отношений в современных условиях требуют преодоления рамок традиционной интерпретации содержания права на самоопределение в пользу более разнообразных форм его реализации: переход к федеративной форме государственного устройства, предоставление более широкой автономии вплоть до полной независимости в составе государства, окончательное решение вопроса о самоопределении в более поздние сроки и при соблюдении определенных условий и т.п. Отход от схематичного применение международно-правовых норм и применение разнообразных форм реализации права на самоопределение необходимы в силу того, что та или иная ситуация разрешается исходя из принципов международного права, но на основе анализа конкретно-исторической ситуации. Поэтому речь должна идти об интерпретации права на самоопределение для конкретно взятых условий и разработке заинтересованными сторонами механизмов его реализации с учетом особенностей этих условий и интересов сторон. В противном случае вероятность реализации права на самоопределение в конфликтной форме значительно возрастает, и это несет в себе серьезные угрозы, в первую очередь, этнонациональному развитию.

Кроме того, не следует забывать, что в современных условиях постоянного перемешивания населения в результате активных миграционных процессов возможности территориального самоопределения весьма ограничены. Более широкий взгляд на содержание права на самоопределение позволяет увидеть в нем правовой механизм, прежде всего, общей демократизации общества: Венская декларация и Программа действия (1993) указывает, что демократия основывается на свободно выраженной воле народа определять свои собственные политическую, экономическую, социальную и культурную системы и на его полном участии во всех аспектах своей жизни, - а затем уже согласования и учета интересов всех народов и этнических групп, что лежит в основе реализации принципа равноправия, неразрывно связанного с принципом самоопределения народов. Следовательно, его реализация - это диалог интересов, процесс их согласования.

Литература

1. Блинов А.С. Национальное государство в условиях глобализации: политико-правовой аспект: Дис. … канд. юрид. наук. - М., 2003. - С. 38-39.

2. Цит. по: Лукашук И.И. Субъекты права международных договоров // Государство и право. - 2004. - № 11. - С. 57.

3. Юшкова-Борисова Ю.Г. Россия и ее население // Политические исследования. - 2005. - № 3. - С. 177-178.

4. Пономарева Е.Г. Хронополитическое измерение модернизационных процессов в современной Сербии // Политические исследования. - 2005. - № 3. - С. 40-41.

5. Юшкова-Борисова Ю.Г. Россия и ее население // Политические исследования. - 2005. - № 3. - С. 174, 175, 176.

6. Богданова Н.А. Конституционно-правовое регулирование национальных отношений // Национальный вопрос и государственное строительство: проблемы России и опыт зарубежных стран. Материалы научной конференции. М., 27-28 апреля 2000 г.- М.,2001. - С. 53; Муханов Б.С. Национальные интересы: Дис. …канд. философ. наук. - Нальчик, 2004. - С. 92.

7. Бауман З. Глокализация, или кому глобализация, а кому локализация // Глобализация: Контуры XXI века: Реф. сб. / РАН. ИНИОН. Центр научно-информ. исслед. глобальных и региональных пробл. Отд. Восточной Европы. - М., 2002. - Ч.I. - С. 134.

8. Барсегов Ю.Г. Самоопределение и территориальная целостность. Серия "Нагорный Карабах". Вып. № 2. Международно-гуманитарный Фонд арменоведения. - М., 1993. - С.8.

9. Стешенко Л.А. Многонациональная Россия: государственно-правовое развитие. X-XXI вв. - М., 2002. - с. 177.

10. Kristan I. The Right to Self-determination. The case of Yugoslavia // http://www.globkazan.narod.ru/2003/a19.htm.

11. Нистен-Хаарала С., Фурман Д. Право на отделение // http://www.sakhara-center.ru/publications/sec/009/html.

12. Государство, этносы, сепаратизм и проблемы прав человека. Круглый стол: проблемы, дискуссии, предложения. - М.,2000. - С. 18.

Размещено на Allbest.ru