Россия как светское государство: религиозные объединения в секулярном обществе

г) дела милосердия и благотворительности, развитие совместных социальных программ;

д) охрана, восстановление и развитие исторического и культурного наследия, включая заботу об охране памятников истории и культуры;

е) диалог с органами государственной власти любых ветвей и уровней по вопросам, значимым для Церкви и общества, в том числе в связи с выработкой соответствующих законов, подзаконных актов, распоряжений и решений;

ж) попечение о воинах и сотрудниках правоохранительных учреждений, их духовно-нравственное воспитание;

з) профилактика правонарушений, попечение о лицах, находящихся в местах лишения свободы;

и) наука, включая гуманитарные исследования;

к) здравоохранение;

л) культура и творческая деятельность;

м) работа церковных и светских средств массовой информации;

н) деятельность по сохранению окружающей среды;

о) экономическая деятельность на пользу Церкви, государства и общества;

п) поддержка института семьи, материнства и детства;

р) противодействие деятельности псевдорелигиозных структур, представляющих опасность для личности и общества и ряд других» [Основы III.8]. Во всех этих направлениях Русская Православная Церковь (так же, как и другие конфессии) де-факто уже «соработничает» с государством, но нельзя не видеть, что правовые границы такого сотрудничества в большинстве случаев размыты или каждой стороной понимаются по-своему. Рассмотрим несколько примеров, проясняющих эту ситуацию.

2.2 Социальное служение в условиях «отделения церкви от государства»

Русская Православная Церковь, как и христианство в целом, с момента образования и до настоящего времени не отделяла свою главную миссию в миру от служения нуждающимся. Все евангельские чудеса в житейском понимании суть помощь больным, убогим, несчастным.

Вся деятельность подвижников христианства - помощь ближнему, всестороннее попечение о человеке. Со времен Ярослава Мудрого русская Церковь ведала делами семьи и призрением немощных и бедных; на этом во многом и основывалось мирское почтение к Церкви, к ее делам милосердия, благотворительности и «нищелюбия». До сих пор подать милостыню считается нормой православного поведения.

В Московской Патриархии в 1991 г. создан и активно работает отдел по церковной благотворительности и социальному служению на общецерковном, епархиальном, монастырском и приходском уровнях. Это - в полном смысле «отделенная от государства» деятельность, направленная на поддержку граждан этого же государства: беженцев и жертв чрезвычайных ситуаций, алкоголиков и наркоманов, инвалидов и беспризорных детей, бездомных и одиноких стариков. Для этого открыты столовые для бедных, приюты и богадельни, работают группы волонтеров милосердия и т. д. А с 1996 г. Церковь, в соответствии с договором, подписанным с федеральным Минсоцзащиты, привлекается и к реализации социальных программ.

Особое внимание уделяется физическому и моральному здоровью русского народа, его все уменьшающимся мотивациям к продолжению рода, что я не могу назвать иначе, чем демографическим суицидом: в Москве и С.-Петербурге на одну семью в среднем приходится менее одного ребенка, а в России в целом чуть больше 1,2 ребенка, и только за счет того, что в семьях мусульман в среднем рождается 3,4 ребенка, а в действительно православных семьях - 2,8 [Код да истины 2007].

Медицина всегда была частью православной культуры; «попечение о человеческом здоровье - душевном и телесном - искони является заботой Церкви» [Основы XI.1]. «Исцеляйте больных» (Лк. 10.9) - заповедал Христос ученикам. Церковь озабочена современной коммерциализацией медицины. В «Основах» сказано: «Не отдавая предпочтения какой-либо модели организации медицинской помощи, Церковь считает, что эта помощь должна быть максимально эффективной и доступной всем членам общества, независимо от их материального достатка и социального положения, в том числе при распределении ограниченных медицинских ресурсов. Дабы такое распределение было подлинно справедливым, критерий «жизненных потребностей» должен превалировать над критерием «рыночных отношений». Врач не должен связывать степень своей ответственности за оказание медицинской помощи исключительно с материальным вознаграждением и его величиной, превращая свою профессию в источник обогащения. В то же время достойная оплата труда медицинских работников представляется важной задачей общества и государства».

В «Основах» богословски и просто здравомысленно порицаются пороки пьянства и наркомании, опять же без какого-либо отторжения страдающих этими в первую очередь душевными недугами от попечения общества и Церкви. Церковь утверждает, что «психическое заболевание не умаляет достоинства человека».

Сформулировано в «Основах» и отношение Церкви к современным проблемам биоэтики: «C древнейших времен Церковь рассматривает намеренное прерывание беременности (аборт) как тяжкий грех. Канонические правила приравнивают аборт к убийству… и Церковь ни при каких обстоятельствах не может дать благословение на производство аборта…» [Основы XI.1].

Только естественные ограничения объема статьи не позволяют рассмотреть примеры внимательнейшего отношения Церкви ко всем биоэтическим аспектам повседневной мирской жизни. Так, осуждая контрацептивы абортивного действия, «Основы» указывают, что «другие же средства, которые не связаны с пресечением уже зачавшейся жизни, к аборту ни в какой степени приравнивать нельзя» [Основы XII.1]. Деликатные рассуждения о воздержании дополняются словами апостола Павла, обращенными к христианским супругам: «Не уклоняйтесь друг от друга; разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим (1 Кор. 7.5)».

Церковь жестко оценивает политику государственного здравоохранения по «преодолению недуга бесплодия» методами, «не согласными с замыслом Творца жизни». Донорство половых клеток (не мужа), суррогатное материнство, экстракорпоральное оплодотворение Церковь «не может считать нравственными». Церковь настаивает на необходимости особого внимания к генетическому вмешательству в жизнь и здоровье человека, к возможности генетической идентификации Указывается, в частности, что «обладание информацией о наследственной предрасположенности к тяжким заболеваниям может стать непосильным душевным грузом» [Основы XII.5]. и к последствиям пренатальной диагностики. Абсолютно неприемлемым признается клонирование человека, замысел которого «является несомненным вызовом самой природе человека, заложенному в нем образу Божию, неотъемлемой частью которого являются свобода и уникальность личности» [Основы XII.6].

Естественно, что Церковь не могла пройти мимо такого государственно регулируемого направления медицины, как трансплантация органов. Церковь считает, что, во-первых, органы человека не могут рассматриваться как объекты купли и продажи (допустимо только «добровольное самопожертвование»); во-вторых, только добровольным и заранее оговоренным должно быть «посмертное донорство».

«Церковь… решительно противостоит попыткам представить греховную тенденцию как «норму», а тем более как предмет гордости и пример для подражания. Именно поэтому Церковь осуждает всякую пропаганду гомосексуализма… Лица, пропагандирующие гомосексуальный образ жизни, не должны допускаться к преподавательской, воспитательной и иной работе среди детей и молодежи, а также занимать начальственное положение в армии и исправительных учреждениях» [Основы XII.9].

В социальном служении Церкви на ниве здравоохранения можно отметить два симптоматичных явления: формирование обществ православных врачей и подготовку православных сестер милосердия. Мнения о первом из этих явлений в медицинской среде противоречивые. Отношение же к православному сестричеству однозначно положительное, и можно привести пример Свято-Димитровского училища сестер милосердия, расположенного на территории московской городской клинической больницы № 1 им. Н.Н. Пирогова, внутри которой находится действующий храм Благоверного царевича Димитрия.

Здесь ? строжайшие дисциплинарные правила, обязательность посещения храма и молитвы до и после трапезы, непривычный конкурсный отбор (принимаются только православные, за предварительным собеседованием следует длительная проверка на профпригодность в больницах со значительным отсевом абитуриентов, и только после этого - вступительные экзамены). Соединение предварительно выявленной предрасположенности к работе сестрой милосердия с высоким уровнем обучения и с практикой в лучших больницах Москвы делает выпускниц (и немногих выпускников) училища ценными кадрами для любого медицинского учреждения и создает хорошую основу для продолжения медицинского образования. И если «православный врач» часто воспринимается как реклама, то сестра милосердия с крестом на косынке снова становится в России явлением привычным и желанным.

2.3 Церковь и армия

Взаимоотношения религиозных объединений с армией весьма сложны. Во-первых, армия - часть государства, и здесь вопрос об отделении становится особо острым. Во-вторых, существует неразрешимое для неправославного человека противоречие между ветхозаветной заповедью «не убий» (Исх. 20.13) и новозаветными - «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15.13) и «взявшие меч, мечем погибнут» (Мф. 26.52). Христианству чужд бессмысленный пацифизм, ведь еще в 314 г. на Арльском соборе было установлено: «отлучаются от Причастия те христиане, которые бросают оружие».

В «Основах» сказано, что «признавая войну злом, Церковь все же не воспрещает своим чадам участвовать в боевых действиях, если речь идет о защите ближних и восстановлении попранной справедливости. Тогда война считается хотя и нежелательным, но вынужденным средством. Православие во все времена относилось с глубочайшим почтением к воинам, которые ценой собственной жизни сохраняли жизнь и безопасность ближних» [Основы VIII.2], кто делал доброе дело, участвуя в войне как в нагляднейшем порождении греха. «В связи с этим, - говорится в «Основах», ? Церковь имеет особое попечение о воинстве, воспитывая его в духе верности высоким нравственным идеалам. Соглашения о сотрудничестве с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями, заключенные Русской Православной Церковью, открывают большие возможности для преодоления искусственно созданных средостений, для возвращения воинства к веками утвержденным православным традициям служения отечеству. Православные пастыри - как несущие особое послушание в войсках, так и служащие в монастырях или на приходах - призваны неукоснительно окормлять военнослужащих, заботясь об их нравственном состоянии» [Основы VIII.4]. Возможна ли такая миссия Церкви в государственной системе Вооруженных Сил?

Уже цитировавшийся Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» устанавливает, что военачальники не должны (с учетом требований воинских уставов) препятствовать своим подчиненным участвовать в богослужениях, других религиозных обрядах и церемониях (ст. 16.4). По данным социологических исследований, организованных Минобороны в 2007 г., православными назвали себя 54% военнослужащих, мусульманами - 6%, буддистами - 2% и примерно по 1% ? иудеями, протестантами, католиками; безотносительными к какой-либо религии посчитали себя около трети военнослужащих. Пока существует официальное соглашение только между Минобороны России и Русской Православной Церковью. В соглашении определены конкретные направления совместной работы, в том числе патриотическое и нравственное воспитание, духовное просвещение и социальная защита военнослужащих, реализация их религиозных потребностей, восстановление культовых сооружений. При этом религиозные объединения обязуются проповедовать только «своим» и не заниматься прозелитством. По наблюдениям армейских специалистов, общение военнослужащих с духовенством повышает дисциплину, снимает остроту «неформальных отношений» и способствует психическому здоровью солдат и офицеров.

Расширяющаяся практика и признание полезности сотрудничества Церкви и армии активизировали обсуждение вопроса о статусе духовенства в воинских частях. В этом вопросе Русская Православная Церковь давно и окончательно определилась: верующие воины - это одно, а «духовенство в погонах» ? совершенно другое и абсолютно неприемлемое. Как видим, представления Русской Православной Церкви о военном духовенстве отличаются от представлений западных церквей, где военный священник (капеллан) прежде всего офицер, а затем уже духовное лицо. Церковь не отвергает возможность существования института военного духовенства, но только как института именно священников, постоянно работающих с верующими той или иной военной части (сейчас таких священников около двух тысяч), но не становящихся при этом военнослужащими и не заменяющих офицеров «по воспитательной работе». Такова официальная позиция Священного Синода Русской православной Церкви, готовой при обращении к ней Министерства обороны России даже начать специальную подготовку духовенства для служения (не службы!) в нашей армии.

Летом 2006 г. была отменена отсрочка от призыва в армию для учащихся духовных учебных заведений. В феврале 2008 г. был опубликован Указ Президента РФ «Вопросы предоставления гражданам Российской Федерации отсрочки от призыва на военную службу», который ликвидировал ряд ранее существовавших отсрочек, в том числе и для священнослужителей призывного возраста. Видимо, речь идет о тех, кто рукоположен во диаконы или иереи (священники). Резкое неприятие этого Указа в среде верующих всех конфессий вполне объяснимо. Православное отношение к призыву священнослужителей на военную службу определяется, во-первых, тем, что по 83-му Апостольскому правилу «пресвитер или диакон, в воинском деле упражняющийся, подлежит извержению из священного чина»; во-вторых, невозможностью соединений правил воинской и канонической жизни (например, постов); и, в-третьих, недоумениями по поводу необходимости в крайне небольшом числе людей призывного возраста в священническом чине. Но здесь мы уже переходим в область отношений Государства и Церкви, рассмотренных в первой части этой статьи.

2.4 Церковь в «узилищах»

От тюрьмы и от сумы не зарекайся ? гласит русская пословица, и в «узилищах» всех видов в начале ХХ в., в годы так называемых «массовых репрессий», и в наше время ежегодно было и ныне обретается около миллиона наших сограждан: цифра ужасающая своим постоянством. Русская Православная Церковь признает, что «из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15.19) (выделено мною. - В. Л.). Большинство же преступивших закон считают виновником своих преступлений исключительно внешние обстоятельства.

Церковь не снимает с себя вины за слабость воздействия на сердца и умы людей и считает, что «задачи искоренения преступности и исправления оступившихся стоят не только перед специальными учреждениями и даже не только перед государством, но перед всем народом, а значит, и перед Церковью… Православные священнослужители и миряне призваны участвовать и в преодолении социальных причин преступности, заботясь о справедливом устроении государства и экономики, о профессиональной и жизненной реализации каждого члена общества» [Основы IX. 1--2]. Все так, но вряд ли можно считать справедливым «устроение нашего государства» -- это понятие. отодвинуто на задворки идеологии силы, успеха и богатства. Здесь Церковь и государство расходятся принципиально, и напоминание о том, что «христиане призваны быть законопослушными гражданами земного отечества, принимая, что всякая душа должна быть «покорна высшим властям (Рим. 13. 1)» [Основы, IX.1], все чаще выслушивается с пониманием необходимости законопослушания и одновременно со снисходительной оценкой нравственных качеств «высших властей». И поэтому каждый гражданин России более чем солидарен с заявлением Церкви о том, что она «настаивает на необходимости человечного отношения к подозреваемым, подследственным и гражданам, уличенным в намерении нарушить закон... Им необходимо гарантировать защиту и непредвзятый суд» [Основы IX.1.2]. К последнему утверждению снисходительно-скептически отнесутся даже те, кто сам не соприкасался с нашим «непредвзятым судом».

Церковь не выносит приговора преступникам и призывает православных «отрицая грех, не отвергать грешных». «Церковь, не становясь судьей человеку, преступившему закон, призвана нести попечение о его душе. Именно поэтому она понимает наказание не как месть, но как средство внутреннего очищения согрешившего» [Основы IX.2]. Все это могло бы казаться каким-то абсолютно оторванным от реальной жизни прекраснодушием, если бы не странное российское отношение к преступнику как к несчастному, которого можно бояться, но которому нельзя не помочь. «Желая содействовать преодолению преступности, - говорится в «Основах», - Церковь взаимодействует с правоохранительными учреждениями. Уважая труд их работников, направленный на защиту граждан и отечества от преступных посягательств, а также на исправление оступившихся… Взаимодействие Церкви и правоохранительной системы зиждется на основе церковных установлений и специальных договоренностей с руководством соответствующих ведомств» [Основы IX.4]. Как же все это происходит на практике?

В последние годы тюремное служение религиозных организаций воспринимается обществом относительно лояльно, но одновременно скептически. Православные священники регулярно посещают места заключения, беседуют с заключенными, собирают и передают им через тюремное начальство различные пожертвования, проводят богослужения, крестят и отпевают, исповедуют и причащают.

В тюрьмах и «на зоне» силами самих же заключенных устраиваются часовни и комнаты для богослужений, а там, где имеются возможности, - настоящие храмы. Вероятно, один из самых известных - храм Покрова Пресвятой Богородицы при Бутырском СИЗО, возведенный в 1742 г. в центре четырех тюремных корпусов по проекту самого Михаила Казакова и неоднократно перестраивавшийся. В 1992 г. на третьем этаже был открыт храм, и первым его настоятелем стал известнейший православный священник - отец Глеб (Каледа).

Сейчас в храме восстановлена алтарная часть, а «вольные» москвичи могут увидеть крест, венчающий купол. При московских тюрьмах есть еще два храма (один из них -- в «Матросской тишине»), а также молельные помещения для мусульман и иудеев.

Не следует думать, что в тюрьмах опекают только оступившихся православных. Вот свидетельства двух священников [Как соблюсти закон… 2007]. «В тюрьме еврей пропадет без связи с общиной», - считает раввин Аарон Гуревич. На помощь приходит Отдел по взаимодействию с силовыми структурами Федерации еврейских общин России (ФЕОР) и с соответствующими подразделениями МЧС. «По нашим данным, - говорит Аарон Гуревич, - в российских тюрьмах на настоящий момент находится порядка тысячи людей еврейской национальности… Раньше работа сводилась к рассылке кошерной пищи к еврейским праздникам, страхованию от несчастных случаев и переписке с заключенными… сейчас я сделал акцент именно на интенсивности переписки и максимальном внимании к проблемам… Мы пытаемся координировать работу раввинов на местах и обеспечиваем их базами данных о заключенных евреях.

Также работаем над тем, чтобы наши подопечные более регулярно обеспечивались медикаментами, одеждой и всем необходимым, вплоть до сигарет. В отделе также работает юрист, который оказывает заключенным и их родственникам правовую помощь. Он же составляет жалобы, если заключенного неправомерно удерживают в карцере, и прошения об условно-досрочном освобождении (УДО). Когда речь идет об УДО, заключенный подписывает определенные гарантии (обязуется посещать общинный центр или синагогу), наша религиозная организация дает за него поручительство, мы его «ведем», трудоустраиваем, помогаем в реабилитации и делам все, чтобы он влился в общину…

На заключительной стадии регистрации в Минюсте находится Благотворительный фонд по реабилитации бывших заключенных-евреев» Уникальный и совершенно неведомый Русской Православной Церкви опыт: хочешь, чтобы тебе помогла религиозная община, - стань ее членом, причем не формально, а по духу! (речь идет о феврале 2008 г. - В. Л.). Я думаю, что во всем этом есть нечто, позволяющее использовать тяготы заключения как повод возвращения к традиции (своего рода смысловая интерпретация притчи о «блудном сыне»). Раввин Аарон Гуревич продолжает: «Мы помогаем осужденным за преступления средней тяжести добиваться досрочного освобождения - и они… видят для себя перспективу трудоустройства, адаптации в общине. Заключенные начинают интересоваться своей религиозной традицией… Они не понимают значения слов на иврите, потому что не знают этого языка. Но при этом хотят разобраться в той системе координат, в которой находится правоверный иудей» Результаты религиозной реабилитации, проводимой православными священниками, с недавно освободившимися единоверцами, я оцениваю гораздо скромнее. Во-первых, лишь немногие из принявших крещение в тюрьмах (зонах и т.п.) решают раз и навсегда «завязать» с криминалом; во-вторых, даже крестившись, они не переступают законы тюремного «братства» (например, в отношении к «опущенным»); и, наконец, почти все они не находят той поддержки в общине, на какую рассчитывают. .

Свидетельствует баптистский пастор и координатор тюремного служения Российского Союза евангельских христиан-баптистов Сергей Даниленко: «Сегодня (тюремное служение баптистов в России началось в 1994 г. ? В. Л.) во многих колониях образуются группы верующих, и администрация по возможности выделяет помещения под молитвенные комнаты, где эти группы могут собираться для совместных молитв и чтения Библии. Наше служение не ограничивается только тюрьмами и колониями. Мы также создаем центры реабилитации, куда принимаем тех граждан, которые освободились, но потеряли все полезные связи в обществе… Около семи лет мы сотрудничаем с Федеральной службой исполнения наказаний (ФСИН России). На сегодняшний день между Российским союзом евангельских христиан-баптистов и ФСИН подписан пятилетний проект по служению в тюрьмах и колониях. Мы посещаем колонии всех режимов: общего, строгого, особого, пожизненного содержания, детские воспитательные колонии и следственные изоляторы.

В нашей практике много случаев, когда люди приходят к вере и осознанно принимают крещение в условиях заключения… мы можем показать конечный результат нашего служения - это сотни бывших преступников, которые не вернулись больше в тюрьму, ведут законопослушный образ жизни, восстановили семьи или создали новые и не представляют больше никакой опасности для общества» [Даниленко 2007].

В «Основах» названа самая действенная (с позиций Церкви) мера помощи заключенным: «Любому, кто кается в совершенном правонарушении, в качестве непременного условия разрешения от греха священник должен решительно предложить отказаться пред Лицом Божиим от продолжения преступной деятельности. Только таким образом человек будет побужден оставить путь беззакония и вернуться к добродетельной жизни» [Основы XI.4]. И если, действительно, хотя бы один человек может благодаря этому стать другим, следует считать тюремное служение церкви и ее поддержку государства в борьбе с преступностью более чем оправданными.

2.5 Жизнь между законом и «Основами»

Общие формулировки Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» и не всегда адекватно воспринимаемые нецерковными людьми положения «Основ» часто приводят к диаметрально разным оценкам правомочности реальных взаимоотношений светского государства и Церкви.

Например, в учебном пособии для вузов читаем: «Многообразны и нарушения принципа светского характера государства. Еще в 1994 г. был подписан договор о сотрудничестве между Министерством обороны и Московской Патриархией.

В результате на территории воинских частей действуют или строятся десятки православных храмов и часовен, регулярно происходят освящения знамен, техники, подводных лодок и т. п. Следует подчеркнуть, что различного рода религиозные церемонии осуществляются в условиях военной дисциплины, а не «в свободное от службы время», как это предусмотрено Федеральным законом «О статусе военнослужащих» (ст. 8). Аналогичные договоры о сотрудничестве РПЦ подписала в 1995 г. и с другими силовыми ведомствами - Федеральной погранслужбой, Федеральным агентством правительственной связи и информации, Министерством по делам гражданской обороны и чрезвычайным ситуациям. Год спустя был заключен договор о сотрудничестве между РПЦ и Министерством внутренних дел (МВД), в котором стороны оговорили намерение совместными усилиями защищать граждан от «духовной агрессии»… В том, что такое явление действительно существует, многие в РПЦ… не сомневаются, однако государственная структура, каковой является МВД, должна обеспечивать защиту граждан от правонарушений, упоминаемых в Уголовном кодексе. А в нем ни о какой «духовной агрессии» нет ни единого слова» [Стецкевич 2006, с. 276].

М.С. Стецкевичу не нравится то, что на территории воинских частей строятся «храмы и часовни», а мне не нравится то, что это не урегулировано законом. Почему возможно (по закону!) подобное строительство на территории больниц или в центре города, где церкви (мечети, синагоги) вынуждены лицезреть не только верующие разных конфессий, но и люди, не приемлющие идеи Бога? Создание религиозного объединения (группы, организации, общины, прихода) на территории воинских частей запрещается (ст. 6 закона о свободе совести), но кто сказал, что на этой территории не могут быть сооружены часовня или мечеть, особенно в тех случаях, когда военная часть находится вдали от какого-либо города?

А тем временем продолжается подписание соглашений между органами государственной власти и Церковью. Так, в начале 2008 г., «признавая значение Церкви в жизни российского общества, принимая во внимание традиции и опыт Русской Православной Церкви в области социального служения, ее возможности в деле оказания духовной помощи гражданам, а также стремясь к увеличению потенциала системы здравоохранения области через привлечение широких слоев населения к участию в делах милосердия и благотворительности в сфере охраны здоровья», было подписано соглашение о сотрудничестве между Министерством здравоохранения Свердловской области и Екатеринбургской епархией. Добровольцы из числа прихожан уральских храмов помогут обеспечить надлежащий уход за нуждающимися на дому и в стационарах. Министерство здравоохранения будет содействовать открытию новых больничных храмов, часовен, молитвенных комнат. Екатеринбургская епархия примет участие в разработке документов, принимаемых областным Минздравом по направлениям сотрудничества, которые закреплены в подписанном соглашении [Православная газета 2008]. Отметим, что в начале 2008 г. в лечебных учреждениях Екатеринбурга, Первоуральска и других городов области уже было открыто более двух десятков храмов и молитвенных комнат; при многих больницах и домах престарелых действуют православные сестричества милосердия Сотрудничество областного Министерства здравоохранения и Екатеринбургской епархии началось еще в 1994 г., когда была разработана программа возрождения православной медицины..

Но дело не ограничивается непосредственным взаимодействием Церкви с государственными органами здравоохранения. Еде один свежий пример [Минин 2008]. «Между Владимирским государственным университетом и епархией заключен договор, в рамках которого договаривающиеся стороны видят свою совместную цель в духовном и нравственном возрождении общества. Предусматривается сотрудничество в вопросах духовно-нравственного воспитания и образования молодежи, в осуществлении совместных программ, образовательных и издательских проектов, в совместном проведении научных конференций и в профессиональной подготовке студентов.

В сотрудничестве особой страницей является помощь епархии университету в подготовке студентов по специальности «религиоведение» при кафедре философии и религиоведения ВлГУ. Блок теологических дисциплин для студентов читают представители епархии, имеющие специальное богословское и светское образование… В октябре 2007 г. получила государственную регистрацию в федеральной регистрационной службе местная православная религиозная организация - приход святых равноапостольных Кирилла и Мефодия г. Владимира. Деятельность православного прихода в его богослужебной и внебогослужебной сфере должна способствовать реализации конституционного права преподавателей и студентов на свободу совести, возможности совместного исповедания православной веры».

Возникает удивительные судебные тяжбы. Так, екатеринбургские правозащитники обратились в суд с исковым заявлением, требуя привлечь к ответственности местную епархию Русской Православной Церкви за нарушение закона о защите прав потребителей. «С нашей точки зрения, церковь - это такой же исполнитель, как, например, химчистка». Кроме того, в ходе проверки выяснили, что в храмах в нарушение этого закона отсутствует так называемый уголок потребителя с указанием перечня услуг, их вида, качества и объема, а также то, что у церквей отсутствуют вывески с «наименованием организации с указанием ее организационно-правовой формы». Верх-Исетский райсуд Екатеринбурга иск принял» [Лобовиков, Тяжлов 2008]. Беспрецедентное решение принял Кировский районный суд города Махачкалы по иску студента юридического факультета местного Института финансов и права Расула Алиева. Учащийся вуза добился права вместо лекций в полуденное время участвовать в обязательном для мусульман пятничном намазе.

В последнее время разночтения одних и тех же положений о сути светского государства стали поводом для дискуссии о правомерности отнесения теологии к научным дисциплинам и о введении в государственных школах факультативного курса «Основы православной культуры». Своеобразную интригу этот вопрос в июле 2007 г. внесло пресловутое «письмо десяти» к Президенту РФ, подписанное членами РАН, в том числе нобелевским лауреатом Виталием Гинзбургом, единственным вступившим в последовавшие разъяснения и дискуссии. Цитировать и пересказывать текст этого письма неудобно из-за почтения к учености «подписантов» и к их заслугам в профессионально знакомых им областях науки На многочисленные логические, фактологические и иные ошибки авторов «письма десяти» обращали внимание люди, профессионально владеющие предметом, например академик РАН Ю. Пивоваров (директор ИНИОН РАН), доктор философских наук, профессор В. Шохин (зав. сектором философии религии Института философии РАН), доктор физики С. Тарасенко (сотрудник французского центра атомных исследований и член МАГАТЭ), доктор исторических наук С. Зубанова (профессор кафедры теологии и начальник Учебно-методического управления РГСУ) [Фома 2007].. Письмо было продиктовано желанием донести до первого лица России неощущаемые этим лицом угрозы клерикализации страны. Запоздалым формальным поводом для этого послания, которое недоброжелатели назвали «доносом десяти», стал отданный семь лет назад приказ заместителя министра образования об утверждении направления «теология» с последующим открытием кафедр и факультетов богословия в ряде государственных вузов некоторых городов. Затем приказом этого же министерства в государственный классификатор образовательных направлений и специальностей был внесен стандарт по специальности «теология», разработанный при участии Свято-Тихоновского богословского института.

Правда, авторы «письма десяти» должны были бы указать на то, что еще в апреле 2000 г. в газете «НГ-религии» было опубликовано письмо Патриарха Алексия II, Президента РАН Ю.С. Осипова, Президента РАО Н.Д. Никандрова и ректора МГУ В.А. Садовничего министру образования В.М. Филиппову, где говорилось о том, что «церковь, религиозное воспитание с успехом противостоят разврату, наркомании, сектантскому зомбированию личности», обращалось внимание на то, что законодательство остается «в плену советского атеизма и атеистически понятых демократических идей» и утверждалось, что «препятствия для возможности реального христианского влияния в государственной школе» требуют пересмотра. Логическим следствием этого стали предложения о принятии стандарта «теология» и о введении в школах «религиозно ориентированных дисциплин». Думаю, что для обращения к министру образования были серьезные аргументы, в том числе мировая практика решения этих вопросов в светских государствах Например, в государственных школах Германии преподается Religionsunterricht («урок религии») отдельно для католической и лютеранской групп каждого класса, а те, кто не посещает эти обязательные занятия, идут на урок этики..

Почему авторы «письма десяти» вместо публичной дискуссии со своими академическими собратьями обратились с жалобой к Президенту РФ - остается загадкой. Меня более всего заинтересовала аргументация об угрозе клерикализации страны, грозящей всему и даже «инновационному развитию». Еще бы: «церковь уже внедрилась в вооруженные силы… Широко освещаются религиозные церемонии с участием высокопоставленных представителей власти и т. д. Все это примеры активной клерикализации страны». Присутствовали в «письме десяти» и обвинения в «православном шовинизме» в адрес тех, кто предлагает ввести в школах изучение «Основ православной культуры»; особенно трогателен призыв к «церковным иерархам задуматься, куда ведет такая политика: к консолидации страны или к ее развалу?» на фоне информации о том, что, например, во всех школах Чеченской Республики изучают ислам.

Авторы «письма десяти» наконец-то открыли глаза читающей публике на истинные причины упадка российского образования и отечественной науки: так, блистательно начатая космическая программа СССР была свернута из-за того, что духовенство всех конфессий не допустило дальнейшего «штурма неба»; в обществе резко упал престиж образования и снизилось его качество потому, что клерикалы заставили детей и юношество вместо школ и институтов ходить в церкви, мечети и синагоги; дипломами всех вузов торгуют переодетые монахи, и они же (а не сотрудники академических институтов) пишут и продают кандидатские и докторские диссертации; в научных институтах не найдешь молодых людей потому, что все они ушли учиться в семинарии и медресе; наиболее талантливые выпускники вузов уезжают работать в зарубежные научные центры, спасаясь от российского клерикализма; денег на развитие фундаментальной науки в России нет потому, что все они уходят на строительство храмов, мечетей и синагог; если клерикалов не остановить, то завтра во всех школах начнут учить только «Закон Божий», а вместо «настоящей науки» все станут заниматься теологией… Вот и национальная (от Гинзбурга) идея появилась: «Бей попов «Проникающих в школы». ? спасай Россию!». Между тем «письмо десяти» стало, может быть, единственным публично заявленным мнением уважаемой группы ученых, и оно высветило явный непорядок в нашем светском государстве - непорядок в законодательной базе отношений государства и Церкви, непорядок в следовании закону, непорядок в умах.

Перечень разномыслий и разногласий по поводу светскости нашего государства можно продолжать до бесконечности, и причину этого я усматриваю в том, что ситуация напоминает «немое кино»: сюжет развивается под пытающийся его оживить аккомпанемент тапера, а титры - однозначней творящегося на экране. Внешне все в порядке: государство поставило Церковь на место, отведенное ей Конституцией РФ и федеральными законами, а Церковь заявила о своих месте и роли в современной жизни в «Основах социальной концепции». Но содержательная несходимость идеологий государства и Церкви в результате, казалось бы, упорядочения их отношений не уменьшилась и лишь стала очевидной. Иногда создается впечатление, что Россия, как светское государство, просто не знает, что делать с отделенной от него религиозной жизнью людей.

Почему от государства отделены только объединения людей, связанных верой и мировоззрением - мирным и гуманным? Не общества по изучению НЛО или приверженцы «новой хронологии», не сообщества геев и лесбиянок, не преступные группировки, не сеющие разврат шоумены и проститутки, не пацифисты и глобалисты, а религиозные объединения? Почему только к ним применен этот термин - «отделение»? Можно было хоть в какой-то степени понять лидеров французской революции, считавших католическую церковь главным оплотом королевской власти и угнетателем народа. Можно понять и то, почему в проекте уже упоминавшегося Декрета 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» первоначальная формулировка ст. 1 «Религия есть частное дело каждого гражданина Российской Республики» была заменена В.И. Лениным на слова декрета Парижской коммуны: «Церковь отделяется от государства». Эта формула в условиях идеологической неприемлемости для большевиков любого вероисповедания, кроме веры в победу коммунизма, практически лишила все религиозные объединения страны влияния на дела государства и обеспечила полную его власть над Церковью. Говорить, что все это «было и прошло», ? нельзя.

В современной светской России государство и его законы все же более снисходительны к Церкви, чем лица, произвольно трактующие эти законы, извращающие их суть и имеющие неограниченный доступ к ресурсам СМИ. Агрессивное неприятие всего предлагаемого Церковью и множества прецедентов успешного взаимодействия государства с Церковью становится нормой, а явные поругания веры (частным примером чего стали известные кощунственные и провокационные акции людей «нового искусства» в сахаровском центре) ни разу не находили адекватного ответа со стороны властей. И правильно, ведь Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» запрещает оскорблять религиозные чувства граждан только «вблизи объектов религиозного почитания» (ст. 3.6). Прихоти секулярного общества диктуют законы светскому государству.

Заключение

Приступая весной 2008 г. к работе над этой статьей, я предполагал, что мне удастся найти следы баланса между отношением нашего государства к Церкви и представлениями Церкви о миссии христианства во благо этого государства и его народа. В конце мая 2008 г., в день окончания этой статьи, я услышал в проповеди, посвященной памяти священномучеников, клира и православных мирян, завершивших свой земной путь на Бутовском полигоне, слова: «пока репрессий нет». Еще первым христианам было сказано «…Возложат на вас руки и будут гнать (вас), предавая в синагоги и в темницы» (Лк. 21.12). Не думаю, что этого хочет власть, но этого хочет секулярное общество, которое из всех религий, обретающихся на территории современной России, наиболее отрицательно относится к православию и к его древнейшей корневой поросли - старообрядчеству. По моим оценкам, в России вызревает явление, которое я называю не клерикализмом, а «светским фундаментализмом» ? не рассуждающее и агрессивное отрицание христианских ценностей [Лексин 2007а]. Уже поэтому православные осторожны и трезвы в оценках ныне демонстрируемого благорасположения высшей власти к церковным иерархам. Это нужно учитывать, определяя, насколько светской является конституционно светская Россия.

Россия - светское государство, и это вполне отвечает желаниям и государства, и всех религиозных объединений страны обеспечить реальное невмешательство в дела друг друга. Однако «светскость» современной России прописана в ее законах таким образом, что огромный моральный, этический, культурно-исторический и социальный потенциал традиционных религий используется, в отличие от многих государств мира, в крайне малой степени, а его применение во взаимодействии с региональными и местными властями во многих случаях осуществляется на неустойчивом балансе необходимого (общественно полезного) и допускаемого (законами и их атеистическими интерпретаторами).

Ригоризм атеистических трактовок отделения Церкви от государства и свободы совести препятствует истинной демократизации отношений государства с одним из самых устойчивых институтов гражданского общества - традиционно-религиозными объединениями. И нужно ли удивляться пропасти между вопросом великого христианского гуманиста нашего времени «как долго сможем мы обходиться без мировоззрения, несущего идеалы совершенствования человека?» [Швейцер 1992] и ответом руководителей федеральной целевой программы «Культура России (2001--2005 гг.)», одной из важнейших целей которой объявлено «формирование ориентации личности и социальных групп на ценности, обеспечивающие успешную модернизацию российского общества»?

Хотелось бы верить, что расхождения де-факто и де-юре в отношениях светского государства России с действующими на ее территории религиозными объединениями -- элементарная «остановка в пути», которая затянулась более чем на десять лет после принятия Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» и на пять--восемь лет после обнародования концепций всех традиционных конфессий об их взаимодействии с государством и с обществом. За это время накоплена, с одной стороны, результативная и общественно полезная практика взаимодействия религиозных объединений с государственными и муниципальными структурами; а с другой -- возникла масса недоразумений по поводу легитимности такой практики. За это время при желании (!) можно было бы силами президентских, правительственных и иных государственных структур, отвечающих за организацию взаимодействий с религиозными объединениями, провести независимую экспертизу и оценку вышеуказанных практик, судебных и иных коллизий, с тем чтобы от чего-то отказаться, что-то поддержать и закрепить эти действия в соответствующих нормативных актах.

Россия не только светское, но и правовое государство, существующее в обстановке радикальных перемен, к тому же и федеральные законы, и «Основы» - не догмы. В России содержание законодательных актов постоянно пересматривается, а в заключительной части «Основ» сказано: «По мере изменения государственной и общественной жизни, появления в этой области новых значимых для Церкви проблем основы ее социальной концепции могут развиваться и совершенствоваться». В настоящее время более четкое определение коридора и форм взаимодействия светского государства и Церкви представляется возможным потому, что радикальных антицерковников в рядах победившей на последних выборах «Единой России» не так уж много, а позитивные результаты действий всех традиционных конфессий России во всех сферах общественной жизни очевидны. Было бы весьма полезно, чтобы власть и религиозные объединения заключили соглашение о совместной подготовке новой редакции Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», а также нового законопроекта «Об организации взаимодействия религиозных объединений и органов государственной власти и местного самоуправления», отвечающего реалиям и, главное, перспективным направлениям жизни страны.

Литература

1. Авакьян С.А. Свобода вероисповедания как конституционно-правовой институт // Вестник МГУ. Сер. 11. Право. 1999. № 1.

2. Багдасарян В.Э. Генезис секулярного познания: ценностно-мировоззренческая парадигма секуляризма. М.: Научный эксперт, 2007.

3. Варьяс М.Ю. Краткий курс церковного права. М.: МПресс, 2001.

4. Володина Н.В. Взаимоотношения государства и религиозных объединений в современном обществе: отечественный и зарубежный опыт. М.: Академия управления МВД России, 2003.

5. Государственное право Российской Федерации. Учебник. М.: Юр. лит., 1996.

6. Даниленко С. Бог прощает всех. Тюремное служение в России: опыт баптистского пастора // НГ-религии. 07.11.2007.

7. Дозорцев П.Н. Конституционно-правовые основы свободы совести в России // Российская юстиция. 1999. № 2.

8. Дозорцев П.Н. Генезис отношений государства и церкви. Историко-библиографический аспект / Под ред. Ю.А. Дмитриева. М.: Манускрипт, 1998.

9. Дурэм У.К. Перспективы религиозной свободы: сравнительный анализ. М.: Ин-т религии и права, 1999.

10. Как соблюсти закон в колонии? // НГ-религии. 07.11.2007.

11. Код да истины. Эксперты «РГ» обсуждают роль церкви в гражданском обществе и в светском государстве // Российская газета. 07.08.2007.

12. Куницин И.А. Правовой статус религиозных объединений в России: исторический опыт, особенности и актуальные проблемы. М.: Православное дело, 2000.

13. Лексин В.Н. «Другие». Верующие и неверующие в повседневной жизни // Мир России. 2008. № 1.

14. Лексин В.Н. Христианские ценности и христианская цивилизация: проблемы восприятия // Христианская цивилизация; система основных ценностей. М.: Научный эксперт, 2007а.

15. Лексин В.Н. Права личности и модальность христианской этики // Русская Православная Церковь, права человека и дискуссии об общественном устройстве. М.: Научный эксперт, 2007б.

16. Лобовикова О., Тяжлов И. Церковь пошла в суд из-за некачественного отпевания покойного // Коммерсант. 2008. № 58.

17. Лупарев Г.П. Светское государство: теоретико-методологические основы, признаки и принципы // «Десять лет по пути свободы совести. Проблемы реализации конституционного права на свободу совести и деятельность религиозных объединений» / под ред. А.В. Пчелинцева. М.: Ин-т религии и права, 2002.

18. Минин С. Святилище Таин приглашено в жилище знаний // Владимирские ведомости. 13.05.2008.

19. Митрохин Л.Н. О принципе свободы совести // О социальной концепции русского православия / Под ред. М.П. Мчедлова. М.: Республика, 2002.

20. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви // Информационный бюллетень Отдела внешних церковных сношений Московской Патриархии. 2000. № 8.

21. О составе и количестве религиозных организаций и представительств иностранных религиозных организаций, содержащихся в реестре Министерства юстиции РФ (по состоянию на 01.01.2004) //Аналитический Вестник Совета Федерации Федерального собрания РФ. 2005. № 17 (237).

22. Понкин И.В. Правовые основы светского государства и образования. М.: Про-Пресс, 2003.

23. Православная газета (Екатеринбург). 2008. № 4 (469).

24. Придворов Н.А., Тихонова Е.В. Институт свободы совести и свободы вероисповедания в праве современной России. М.: Юриспруденции, 2007.

25. Пчелинцев А.В. Свобода религии и права верующих в современной России. М.: Юриспруденция, 2006.

26. Развитие светской государственности в России: история и современность. СПб.: Санкт-Петербургская акад. МВД России, 1998.

27. Религиозные объединения. Свобода совести и вероисповедания. Религиоведческая экспертиза. Нормативные акты. Судебная практика. Заключения экспертов / сост. и общ. ред. А.В. Пчелинцева и В.В. Ряховского. М.: Юриспруденция, 2006.

28. Синагога для деда и внука // Российская газета. 05.07.2006.

29. Стецкевич М.С. Свобода совести. СПб.: Изд. СПб. ун-та, 2006.

30. Телушкин Д. Еврейский мир. Важнейшие знания о еврейском народе, его истории и религии. М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 1999.

31. Хабермас Ю., Ратцингер Й. (Бенедикт XVI). Диалектика секуляризации. О разуме и религии. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2006.

32. Чернышева О.В., Комаров Ю.Д. Церковь в скандинавских странах. М.: Наука, 1988.

33. Швейцер А. Благоговение перед жизнью. М.: Прогресс, 1992.

34. «Deus Caritas Est» («Бог есть любовь»). Энциклика Верховного Понтифика Бенедикта XVI к епископам, диаконам, монашествующим и всем верующим мирянам о христианской любви. Гатчина: Изд. СЦДБ, 2006.

35. Eder K. Europдische Sдkularisierung - ein Sonderweg in die postsдkulare Gesellschaft? // Berliner Journal fьr Soziologie. 2002. Heft 3.

Размещено на Allbest.ru