Социальное государство: проблема правового равенства

Размещено на http://www.allbest.ru/

СОЦИАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО: ПРОБЛЕМА ПРАВОВОГО РАВЕНСТВА

Козюк М.Н.

к.ю.н., доцент Волгоградского филиала РАНХиГС

В современной политико-правовой ситуации в стране очень часто поднимается тема о национальной идее. По сути, этим эвфемизмом хотят прикрыть одну из серьезнейших проблем социально-политического развития государства и общества - отсутствия духовных или идеологических ориентиров и "скреп" современного общества. Эта проблема довольно своеобразна. Казалось бы, после 70 летнего "давления" марксистско-ленинской идеологии, что само по себе было почти единодушно осуждено ведущими политическими силами, стоило бы здесь "дуть на воду", осуждая идеократическое общество и его государственную идеологию. В принципе так поначалу и было. Памятником такого подхода является статья 13 действующей Конституции Российской Федерации. Эта статья прямо запрещает установление любой государственной идеологии. Кроме того, поскольку статья 13 находится в первой главе Конституции, то ее положения находятся под особой конституционной защитой. Отменить ее можно, только отменив действующую конституцию.

Тот энтузиазм, который был проявлен при принятии антиидеологических запретов в начале 90-х годов прошлого века, вполне понятен, несмотря на его очевидный утопизм. Разве можно запретить политические идеи вообще? Очевидно, еще никому это не удавалось. Законодательно можно только ограничить какие-либо внешние формы коммуникативного циркулирования в обществе тех или иных идеологических конструкций. При этом понятно также, что настоящее подавление той или иной идеологии возможно не политико-правовыми запретительными средствами, а симметричными идеологическими инструментами. Это стало ясно в тот же день, когда была принята конституция, поскольку на выборах, которые состоялись одновременно с референдумом по принятию конституции, победили политические силы, которые, мягко говоря, не во всем разделяли идеологию творцов конституции. Еще через какое-то время становилось все очевиднее, что стабильность в стране возможна только при некотором идеологическом консенсусе в обществе. Другими словами, оказалось, что идеология имеет и прагматические функции, которые довольно зримо проявляются в сфере общественного и государственного управления. От имени руководства страны в массы был брошен заказ на конструирование новой российской идеологии, который, конечно, не был реализован. Было произведено много пафосных текстов, которые публиковались в центральной прессе, однако никакого воздействия на эти самые массы эти тексты не оказывали. Кроме идеологического притупления, в неэффективности задуманного была и еще одна причина. Если внимательно приглядеться к этим текстам, то становится очевидно, что при всей их разноуровневости и неоднозначности, подавляющее большинство содержит явно и ярко патриотические посылы, которые невозможно соединить с реальной политикой тогдашних властей. Поэтому принятие какой-либо предлагаемой конструкции за основу неминуемо бы привело к конфликту с действующей властью, поскольку ситуация выглядела явно шизофренически: патриотизм в теории - антипатриотизм (мягко говоря) на практике.

В реальной жизни, конечно, по большому счету идеологического вакуума не было. Государственная власть строго руководствовалась принципами буржуазной идеологии, если иметь в виду классовую классификацию, а точнее идеологией неолиберализма. Постулаты этой идеологической конструкции очень зримо проявляются в экономической сфере, но и иные сферы от нее отнюдь не свободны. В социальной сфере, в сфере культуры, искусства, науки, особенно в сфере общественных дисциплин идеология неолиберализма насаждалась довольно жестко. Речь, конечно, не идет об политических репрессиях. Но руководство рублем (точнее долларом) иногда не менее жестко.

После первого бурного десятилетия существования новейшего российского общества и государства, когда страсти в основном поулеглись, и стало ясно, что прошлые политические формы и конструкции восстановлению не подлежат, а нужно смотреть вперед, проблематика идеологического фундамента опять встала перед страной. Опыты с эрзац идеологическими новоделами типа "суверенной демократии" проблемы не решали. И общество, особенно его активная часть, все чаще так сказать "на своей шкуре" начинают чувствовать, что вообще идеология на самом деле это не какое-то политическое шоу, а по большому счету вопрос о смысле жизни человека, общества, государства, о цели его развития, о социальных целях и идеалах. Наглядным пособием для актуализации идеологических вопросов становились особенности реальной жизни. Те квази-идеалы, которые предлагались ранее, были уже освоены и получили негативную оценку. Действительно наиболее яркие культовые конструкции "лихих 90-х" вызывают сейчас отвращение. Все эти "двадцать сортов колбасы", красные пиджаки, гламур, "рублевки" и т.п., чем до сих пор пробавляются некоторые телеканалы, интересны все уменьшающейся части населения, гламурной молодежи. Другая ее часть блуждает в поисках чего-то более серьезного, и в конце концов может "приблудится" и к "болотной", и иным площадям и "майданам". Причем, что интересно, энергия этого протеста не диктуется классовыми или экономическими интересами. Именно отсутствие такого экономического эгоизма, который вполне ложится как в марксистскую, так и в неолиберальные схемы, ярко подчеркивает идеологический голод. Люди бунтуют, чаще всего не зная причин своей неудовлетворенности. В ситуацию, сложившуюся после федеральных выборов конца 2011 года, пришлось вмешаться самому президенту. И только его патриотически окрашенные выступления позволили временно снять остроту проблемы. К сожалению, сейчас приходится констатировать, что за прошедшее время ничего принципиально нового в данной сфере не произошло. Наблюдается попытка отвлечения активных слоев населения мегапроектами типа зимней олимпиады, спортом, здоровым образом жизни и т.п. Как видится, такие действия могут дать только временный эффект и то при удачном стечении обстоятельств. Кажется уже забыто, что происходило в Москве при проигрыше российской сборной по футболу японской сборной. Та ситуация, казалось бы, должна предостеречь власти от переоценки идеологического значения таких специфических материй как спорт, здоровый образ жизни и.т.п.

Анализ проблемы развития идеологической сферы современного российского государства был бы не полон без рассмотрения одной важной социально-политической проблемы. Дело в том, что наряду с отмеченными выше событиями все это время шел и более основательный процесс развития некоторых идеологических конструкций. Основательность здесь видится в том, что эти конструкции вполне соответствуют современным зарубежным и мировым идеологическим трендам, во-вторых, ими занимаются лица, представляющие академическое и солидное экспертное сообщество, в-третьих, эти конструкции основываются на мощных политико-социальных основаниях, в том числе, и на конституционных положениях. Речь идет, прежде всего, о конструкции социальной государственности, установленной в статье 7 той же главы 1 Конституции Российской Федерации. И хотя, как сейчас выясняется из мемуаров разработчиков конституционного текста, появление этой статьи было довольно случайным, само по себе это обстоятельно придает проблеме некий мистический смысл, что само по себе хорошо для идеологической конструкции. Это действительно выглядит немного невероятно, когда при разгуле антисоциалистических и антисоциальных тенденций, по сути запрета на социалистическую идеологию, блокирования соответствующих политических структур и средств массовой информации, в ситуации политического психоза, доведенного до военного путча, аналогичного пиночетовскому, разгона парламента и отмены конституции, тем не менее, в конституции появляются положения о том, что "Российская Федерация - социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека". Вообще объяснение появления этого положения и некоторых взаимосвязанных с ним заключается или в недосмотре составителей конституции, или в привычном для всех идеологов желании для "плебса" слегка приукрасить действительность. Дело в том, что на момент разработки конституции в российском обществе теория социальной государственности в отличии, например, от теории правовой государственности, была мало известна. Ее знали только узкие специалисты по критике "идеологических" противников. Ни разработчики конституционного текста, ни население в момент голосования на референдуме не отдавали себе отчет в том, что идеи, заложенные в статье 7, не идеологическая "погремушка", а серьезная политико-правовая и экономическая конструкция, в соответствии с которой в той или иной мере живут экономически развитые страны.

Вообще идея социального государства имеет все необходимые элементы для серьезной идеологической конструкции. В ее аксиологической части - это положения о достойной жизни граждан, социальной справедливости и свободного развития человека. В части практической - это реализация социальной политики государства. В части экономической - это идея социальной рыночной экономики. То, что эта конструкция стала разрабатываться только в последнее время, объясняется несколькими причинами. Об одной из них было сказано выше. В 90-х годах идеологическая сфера была "завалена" темами и проблемами, которыми необходимо было овладеть на этапе, который обычно обозначают как период первоначального накопления капитала. Этот период отнюдь не способствует осмыслению массовым сознанием серьезной проблематики. Вообще массовое сознание, как правило, осваивает те или иные идеи через личный опыт. Пока не было опыта жизни в капиталистическом обществе уровня развития в одних субъектах федерации - второго, в других - третьего мира, для массового сознания хватало, условно говоря, "мыльных опер" типа "Богатые тоже плачут". Другой причиной было то, что предыдущий советский период заложил довольно прочные основы социальной политики, которая по инерции продолжала функционировать в новых социально-экономических условиях. Запас прочности экономики, социальной сферы, жилищно-коммунального хозяйства был еще довольно высок, поэтому многие неурядицы, уже выступающие как неумолимая закономерность, воспринимались как временные и частные исключения. Наверное, только известный закон "о монетизации льгот" реально поставил проблему соответствия экономической и социальной систем. Также причиной отставания в осмыслении идеи социальной государственности является то, что сама власть вообще не будировала данную проблематику, предпочитая не комментировать складывающуюся ситуацию, а озвучивать различные варианты заявлений о том, что, мол, не допустит ухудшения, "ляжем на рельсы" и т.п. То есть можно сделать вывод, что та или иная идеологическая конструкция не может появиться по воле власти в любое время, а требует соответствующих условий, среди которых социально-политический опыт населения играет не последнюю роль.

В настоящее время проблематика социальной государственности все шире разрабатывается академическим сообществом, артикулируется политическими силами как ведущими, так и оппозиционными. Так же складывается ощущение, что властям приходится несколько придерживать этот энтузиазм, что вполне предусмотрительно, поскольку в том виде, в котором идея социального государства представляется обществу, она нередко неявно перерастает в идею социалистическую. И если ранее те или иные исследователи между социальным и социалистическим государством пытались провести жесткие границы, то сейчас эти границы все более и более вуалируются. Есть довольно серьезные научные работы, в которых социалистическое государство в отечественной версии определяется как недоразвитое социальное. При этом обращается внимание на более удачные опыты, например, в виде шведского "социализма".

Как это ни покажется странным, но наиболее часто в спорах противовесом идее социальной государственности служит феномен правового равенства. Вообще идея равенства, в различных интерпретациях едва ли не ровесница интеллектуальной жизни общества. История политических и правовых учений показывает, как уже в глубокой древности проблема равенства будила многие умы как философов, так и реальных политиков, становясь боевым лозунгом в борьбе за установление в обществе свободы и равенства, конечно, в тех реальных формах, в которых протекала общественная жизнь соответствующего политического периода. В настоящее время основными политическими формами равенства выступают социальное и правовое равенство. Каждая конструкция имеет не только солидный исторический шлейф осмысления, но и устоявшиеся политические практики. Обе эти формы входят составной частью в ведущие политико-правовые конструкции соответственно социального и правового государства. Поскольку обе эти конструкции обладают для общества несомненной ценностью, то очень часто, если это не принципиально для исследований, ученые объединяют их в одной формуле и говорят о "социально-правовом государстве". Вместе с тем, становится все более очевидным, что эти конструкции не только не синонимы, но все явственнее проявляют себя как конкурирующие сущности. В литературе уже становится общепризнанным, что правовое и социальное государство - принципиально отличные по своей сущности и содержанию социальные феномены.

Почему водоразделом между этими двумя важнейшими характеристиками современной государственности является такой важнейший феномен как правовое равенство? Данная теоретическая конструкция была если не создана, то скорее теоретически оформлена научной школой в рамках отечественной теории государства и права под руководством академика РАН В.С. Нерсесянца. В соответствии с его учением сущностью права выступает такой феномен как формальное равенство, квинтэссенцией которого в действующем законодательстве является статья 19 Конституции России, утверждающая, что все равны перед законом и судом. Понятно, что данное положение является утверждением высокой степени абстракции. Отмеченная научная школа, приняв самоназвание "либертарно-юридическая теория права", стремится сохранить данную абстрактность, добавив к формальному равенству условие его осуществления - правовую свободу, т.е. принцип такого же высокого уровня абстракции. Еще одним принципиальным условием является требование о различения права - меры свободы и формального равенства и законодательства - воли (произвола) политической власти. В социальном государстве власти исходят из задачи решения множества социальных проблем различного уровня. Соответственно приходится создавать различные льготные правовые режимы, т.е. создавать правовые неравенства. Если под правом понимать законодательство, то проблем здесь не существует, поскольку законы принимаются в четко установленном легитимном порядке. Но с точки зрения права в понимании либертарианцев здесь есть большая проблема, поскольку настоящее право должно отвечать требованию эквивалентности. То есть, получающий от общества должен что-то полезное давать взамен. Если этого нет, то речь идет не о правовом способе регулирования, а об иных процессах, например, благотворительности, основывающейся на принципе милосердия. Поэтому, поскольку льготный способ регулирования в социальном государстве эквивалентности прямо не предусматривает, то он не является правовым. Отсюда социальная деятельность государства противоречит основополагающим правовым принципам, а статья 7 конституции с идеей социальной государственности противоречит статье 1, в которой Россия определяется как государство правовое.

Либертарно-юридическая концепция права вполне коррелирует с господствующим в стране экономическим неолиберализмом в его крайних формах монетаризма. Вообще у этих двух течений наблюдается один источник - австрийская экономическая школа, позднее ее чикагская разновидность с ее организаторами и руководителями, прежде всего Ф. Хайеком, Л. Мизесом, М. Фридманом. В философии данное течение представлял К. Поппер. Фридрих фон Хайек кроме того, что он был нобелевским лауреатом по экономике, работал в сфере философии и теории права. Поэтому первенство в создании либертарной теории права принадлежит скорее ему, а не отечественным последователям.

Таким образом, вероятно последним идеологическим препятствием на пути широкого развития идеологии социальной государственности является жесткая конструкция формального правового равенства как сердцевины либертарно-юридической концепции права. Конечно, существует довольно много и иных препятствий, прежде всего экономических, но они носят скорее частный характер. Указанное же противоречие именно методологическое. Обществу предлагается пожертвовать какой-либо ценностью - свободой или равенством, и, в конечном счете, примирить их не удастся. Конечно, в реальной жизни существует довольно много конвергентных процессов и технологий, снимающих в том или ином случае остроту противоречий. Однако в идеологии, как правило, спор происходит в принципиальном виде и полутона не признаются. Как представляется, мы сейчас находимся в ситуации накопления сторонами интеллектуальных сил для принципиального спора. И как было указано выше, еще несколько лет назад это было еще невозможно.

идеологический государство правовой равенство

Размещено на Allbest.ru