Институт подозреваемого в уголовном процессе России: ретроспективный анализ

Размещено на http://www.allbest.ru/

ИНСТИТУТ ПОДОЗРЕВАЕМОГО В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ РОССИИ: РЕТРОСПЕКТИВНЫЙ АНАЛИЗ

Марков А.И.

Дудоров Т.Д.

Как и любое другое исследование юридического характера, исследование института подозреваемого в уголовном судопроизводстве с очевидностью можно признать неполноценным и даже невозможным без анализа того исторического пути по которому прошел данный институт в отечественном уголовно-процессуальном праве. В этой связи, считаем необходимым, анализировать историческую ретроспективу реформирования указанного института, используя периодизацию, основой которой является принятие знаковых уголовно-процессуальных актов, отражающих революционные и эволюционные изменения государственного и общественного строя России. На основании такой периодизации мы позволим себе выделить четыре основных этапа становления и развития института подозреваемого.

Первый этап - до принятия Устава уголовного судопроизводства 1864 года характеризуется розыскной формой уголовного процесса. На данном историческом отрезке законодатель еще не выделял каких-либо существенных принципиальных отличий между возможными категориями преследуемых в уголовном порядке лиц. Не было оформлено, впрочем, и самих понятий «подозреваемый» и «обвиняемый». Чаще всего использовалось понятие «находящийся под подозрением», при этом таковым считалось лицо, в отношении которого проводился «розыск», т.е. осуществлялось уголовное преследование.

Впервые упоминание категории «подозреваемый» содержится в «Кратком изображении процессов или судебных тяжеб», принятом в 1715 году [1, 408-425]. Так, в соответствии со ст. 6 названного документа лицо находилось «под подозрением, если: пыталось скрыться от суда; его видели вместе с другими «злодеями»; оно ранее высказывало угрозы лицу, пострадавшему от преступления; давало противоречивые или разнящиеся по смыслу показания перед судом; если станет известно, что оно кому-то рассказало о совершенном им преступлении; если имелся очевидец преступления. С.И. Пономаренко полагает, что с точки зрения правового статуса подозреваемого «Краткое изображение процессов или судебных тяжеб» носило скорее декларативный характер, поскольку помимо оснований «нахождения под подозрением» не содержало никаких конкретных процессуальных прав и обязанностей соответствующего лица» [2, 23].

Впервые понятие «подозреваемый» появляется в отечественном уголовном процессе видимо с принятием Свода законов Российском империи, принятом в 1832 году. Именно в данном своде законов, несмотря на то, что опять же он не содержит каких-либо существенных различий между понятиями «обвиняемый» и «подозреваемый» впервые появляется термин «обличение», которое следует понимать как «изыскание всех обстоятельств дела или происшествия, составляющего преступление, и собирание доказательств к открытию и обличению виновного» [3, 121]. Подозрение в совершении преступления становится основанием для задержания лица и доставления его в полицию с целью допроса и исследования обстоятельств дела. Характерной особенностью рассматриваемого нормативного акта является то, что он впервые закрепляет возможность вынесения судом, наряду с обвинительным и оправдательным приговорами, приговора «об оставлении в подозрении». Такое решение по уголовному делу могло быть принято в случае, если «против подсудимого, при недостатке полного доказательства, есть, однако же, некоторые улики», в зависимости от которых он мог: 1) оставаться просто в подозрении; 2) отдаваться под поручительство; 3) приносить присягу (ст. 344 Свода законов Российской империи).

Необходимо отметить, что уже в середине 18 века система полицейского расследования перестала удовлетворять интересам государственной власти, что предопределило появление попыток его реформирования, нашедших отражение в создании института судебных следователей, учрежденного Указом императора Александра II от 8 июня 1860 г. «Об отделении следственной части от полиции». Целью издания названного Указа было отделение следственной деятельности от деятельности по охране правопорядка, хотя за полицией оставалось расследование «маловажных» преступлений, а также дознание о происшествиях, которые находились в прямой связи с «важными» преступлениями и проступками. Многие исследователи рассматривают реформирование органов уголовной юстиции 1860 г. как первый шаг к масштабной реформе всего уголовного судопроизводства, давшей толчок развитию института подозреваемого в том числе [4].

Таким образом, институт подозреваемого зарождается и развивается вместе с розыскным уголовным процессом, отражая характер происходящих в нем эволюционных изменений. Характерные черты его инквизиционной формы не могли не сказаться на положении лица, в отношении которого реализуется уголовное преследование. Пока не существует четкой градации процессуальных позиций обвиняемого и подозреваемого, в условиях отсутствия принципа презумпции невиновности лицо, могло оставаться на подозрении на неопределенный период времени, к нему применялись без неоспоримых доказательств вины различного рода ограничения: ссылка на поселение, отдача на военную службу, надзор полиции и т.п.

Второй этап становления и развития института подозреваемого традиционно связывается с принятием Устава уголовного судопроизводства 1864 года, который рассматривается как формообразующий нормативный акт, обусловивший переход к состязательному уголовному судопроизводству. Именно в этом документе впервые произошло законодательное закрепление ряда существенных для нашего исследования постулатов, которые в наше время являются общепризнанными и закрепленными в законе принципами уголовного процесса: презумпцию невиновности («Никто не может быть наказан за преступления или проступки, подлежащие ведомству судебных мест, не быв присужден к наказанию приговором надлежащего суда, вошедшим в законную силу» - ст.1); осуществление правосудия только судом («Власть судебная, т.е. рассмотрение уголовных дел и постановление приговоров, принадлежит судам без всякого участия властей административных» - ст. 5); разделение уголовно-процессуальных функций. При этом нормы названного ранее Указа «Об отделении следственной части от полиции» стали рассматриваться как составная часть УУС в части регламентации оснований задержания и статуса лица, находящегося под подозрением.

Несмотря на очевидную прогрессивность нового уголовно-процессуального акта, УУС по-прежнему не видел существенных отличий процессуальных позиций обвиняемого и подозреваемого. В тексте закона содержатся многочисленные упоминания указанных участников процесса (например, термин «обвиняемый» используется в ст. ст. 46, 257, 258, 276, 289, 314 и др. УУС) без их градации. Наиболее наглядно это иллюстрируется текстом ст. 407 УУС, которая гласит: «каждый обвиняемый допрашивается порознь, с принятием меры, чтобы подозреваемые в одном и том же преступлении не могли иметь стачки между собой». Ситуация была несколько скорректирована принятием определения Высшего дисциплинарного присутствия Сената от 23 марта 1898 г., в котором разъяснялось, что «не только приводу, но даже и призыву лиц, на которых падает подозрение в совершении преступного деяния, должен предшествовать судопроизводственный акт, коим означенное лицо по обстоятельствам дела признается обвиняемым, а именно: постановление судебного следователя о привлечении этого лица в качестве обвиняемого» [5, 23]. Таким образом, обвиняемым, согласно УУС, являлось лицо, в отношении которого ведется уголовное преследование после вынесения постановления о его привлечении в качестве обвиняемого. До этого момента лицо, соответственно, имело статус подозреваемого.

Таким образом, второй этап развития института подозреваемого в российском уголовно-процессуальном праве характеризуется переходом к состязательной модели судопроизводства, более четким определением процессуального статуса подозреваемого, возможностью реализовать право на защиту в условиях действия принципа презумпции невиновности.

Третий этап, как было обозначено выше, связывается нами с принятием Декрета о суде № 1. Революционные изменения государственного и общественного строя 1917 года не могли не оказать влияния на правовую систему российского государства. Стихийно возникавшие судебные органы были достаточно многообразными: революционные суды, народные суды, мировые суды, суды народной совести, административные суды. Деятельность этих органов чаще всего основывалась на «революционном правосознании, нежели на нормах права. Первым нормативным актом, внесшим относительный порядок в хаотичную систему отправления правосудия, стал Декрет Совета Народных Комиссаров РСФСР «О суде № 1» [6, 18]. Он упразднил все судебные органы, созданные после принятия Устава уголовного судопроизводства 1864 года, прокуратуру, адвокатуру и институт судебных следователей. Отправление правосудия осуществлялось коллегиально (судья и два народных заседателя), обвинителями и защитниками могли выступать любые лица, имеющие гражданские права. Предварительное следствие осуществлялось судьей единолично. Дальнейшее развитие судебное право получило с принятием в 1918 году Декретов о суде № 2 и № 3 [6, 21-23], обозначивших принципы нового революционного уголовного процесса, полностью исключившие его состязательный характер: расширение судебного правотворчества; социальные и политические мотивы при принятии решений по уголовным делам; сближение судебной и административной властей.

В период становления советского уголовно-процессуального права, когда дореволюционные принципы осуществления судопроизводства были отвергнуты по идеологическим соображениям, а новая власть ещё не выработала единой стратегии развития правоохранительных органов в целом и судебно-следственного аппарата в частности, государство и общество были крайне политизированы, трудно говорить и о последовательной научной концепции реализации института подозреваемого. Уголовно-процессуальные кодекс РСФСР 1923 года последовательно проводил принцип единого публичного начала уголовного судопроизводства. По сути в рассматриваемом нормативном акте нашли отражение два параллельных порядка производства по уголовным делам, зависящих от классовой принадлежности подозреваемого. При производстве по уголовным делам в отношении рабочих и крестьян в народных судах действовали в основном все демократические принципы процесса. В губернских судах, рассматривающих дела в отношении представителей враждебных классов начала гласности, устности, непосредственности, состязательности, обеспечения подозреваемому права на защиту были ограничены. Состязательная форма судопроизводства была сведена к минимуму правилом, содержавшимся в ст. 38 УПК РСФСР: «Допущение обвинения и защиты в судебном заседании по делам, рассматриваемым в губернских судах, не обязательно». Вместе с тем, законодатель, оперируя двумя терминами: «подозреваемый» и «обвиняемый», практически не разграничивал указанных участников, следуя правовой традиции Устава уголовного судопроизводства 1864 года. Это предопределило наличие устойчивой тенденции в следственной практике, когда лица, допрашиваемые в качестве подозреваемых, сразу же после допроса, если подозрение подтверждалось, привлекались в качестве обвиняемых. Подобная ситуация, при полном законодательном отказе от регламентации прав подозреваемого, привела к принятию Прокуратурой СССР Циркуляра от 5 июня 1937 года № 41/26, в котором предписывалось устранить из следственной практики ситуации, где фигурирует подозреваемый. Поскольку никаких изменений в уголовно-процессуальное законодательство не последовало, то лица, подозреваемые в совершении преступлений, стали повсеместно допрашиваться в качестве свидетелей с последующим предъявлением обвинения. Тем не менее, в науке уголовного процесса стал активно дискутироваться вопрос об исключении подозреваемого из числа участников уголовного судопроизводства как ненужную альтернативу обвиняемому. Сторонники подобной позиции, приводя аргументы о временном характере этой процессуальной фигуры, отсутствии ее статуса в законодательстве, предлагали ограничить сторону защиты, установив, что частные интересы имеет только обвиняемый, как при производстве дознания, так и в ходе предварительного следствия [7]. Однако законодательную поддержку получила полярная концепция, сторонниками которой выступали М.С. Строгович, Л.М. Карнеева и др. ученые-процессуалисты, указывавшие, что необходимо не только сохранить процессуальную фигуру подозреваемого, но и существенно расширить его права, а также четко определить процессуальные основания его появления в деле [8].

Принятые 25 декабря 1958 г. Основы уголовного судопроизводства Союза ССР, а вслед за ними УПК РСФСР, вступивший в силу с 1 января 1961 года, и действовавший с многочисленными изменениями и дополнениями вплоть до 1 июля 2002 г., наконец обозначили различия двух субъектов уголовного процесса, в отношении которых осуществляется уголовное преследование, достаточно подробно и детально регламентировав процессуальные статусы обвиняемого и подозреваемого, включив их в число самостоятельных участников уголовного процесса со стороны защиты. Так, в ч. 1 ст. 52 УПК РСФСР было сформулировано понятие «подозреваемый», которым признавалось: 1) лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления; 2) лицо, к которому применена мера пресечения до предъявления обвинения. Анализ совокупности норм действовавшего в данный период времени уголовно-процессуального закона позволяет утверждать, что подозреваемый наделялся достаточно широким спектром прав: знать в чем подозревается, давать показания на родном языке, право на защиту; знакомиться с материалами уголовного дела и принятыми в отношении него решениями; заявлять ходатайства и жалобы и т.д.

В последующем обозначенный в УПК РСФСР статус динамически развивался как посредством изменения текста Кодекса, так и путем принятия иных уголовно-процессуальных актов. Например, Основами законодательства Союза ССР и союзных республик о судоустройстве 1989 г. [9] был обозначен момент вступления в уголовный процесс защитника с момента задержания, ареста или предъявления обвинения (ч. 1 ст. 14), Федеральный закон 1995 г. «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений» [10] четко обозначил права лиц, арестованных по подозрению в совершении преступления, Закон РФ от 23 мая 1992 года «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР» [11] уточнил, что защитник допускается к участию в деле с момента объявления протокола задержания, а также установил, что подозреваемый имеет право обжалования в суд законности и обоснованности ареста и продления срока содержания под стражей.

Новый этап в развитии института подозреваемого начался с принятием УПК РФ 2001 г. Это внесло существенные коррективы в базовые принципы функционирования механизма уголовно-процессуального регулирования общественных отношений. Защита конституционных прав и свобод граждан как основополагающий принцип государственной и правовой системы России получила свое отражение и в уголовно-процессуальном законодательстве, существенно изменив его направленность в сторону доминирования принципа состязательности и равноправия сторон [12, 86]. Мы полагаем, что с точки зрения правового закрепления подозреваемого как полноправного участника уголовного процесса, принятие УПК РФ 2001 г. стало логическим завершением реализации положений судебно-правовой реформы. Необходимо отметить, что никаких революционных новаций новый уголовно-процессуальный закон не содержал, поскольку воспринял положения УПК РСФСР со всеми изменениями и дополнениями, имевшими место за десятилетия его действия. Так, ст. 46 УПК РФ содержит понятие и общие основы процессуального статуса подозреваемого в расширенном варианте перечня оснований признания лица таковым. За двенадцать лет действия УПК РФ, бесспорно, были внесены изменения в нормы, составляющие содержание института подозреваемого, суть которых может быть сведена к следующему:

1) имеется тенденция к сближению процессуальных статусов обвиняемого и подозреваемого в части регламентации специальных прав, не обозначенных в ст.ст. 46, 47 УПК РФ. Так, после внесения изменений в УПК РФ Федеральными законами № 58-ФЗ от 29.05.2002 г., № 92-ФЗ от 04.07.2003 г. подозреваемый, наряду с обвиняемым, превратился в субъекта, к которому в полной мере применимы нормы приостановления и возобновления предварительного следствия;

2) расширен перечень оснований признания лица подозреваемым посредством возможности уведомления о подозрении в совершении преступления (Федеральный закон от 06.06.2007г. № 90-ФЗ);

3) расширены гарантии реализации права на защиту посредством установления момента вступления в уголовный процесс защитника подозреваемого, предоставления конфиденциального свидания до первого допроса в качестве подозреваемого (Федеральный закон от 06.06.2007г. № 90-ФЗ);

4) находится в процессе постоянного реформирования институт задержания подозреваемого: был установлен предельный 48-часовой срок задержания лица по подозрению в совершении преступления, возможный без судебного решения; задержание лица по подозрению в совершении преступления получило более детальную регламентацию; достаточно подробно был урегулирован порядок задержания и уведомления об этом соответствующих лиц, основания освобождения подозреваемого; определен порядок обжалования любых действий и решений органа дознания, дознавателя, следователя; предусмотрено право на реабилитацию незаконно задержанных (Федеральный закон от 05.06.2007г. № 87-ФЗ; Федеральный закон от 06.06.2007г. № 90-ФЗ; Федеральный закон от 22.07.2010г. № 155-ФЗ; Федеральный закон от 01.07.2010г. № 132-ФЗ); подозреваемому было предоставлено право на один телефонный звонок с целью уведомления родственников, близких родственников, близких лиц о задержании ( Федеральный закон от 3012.2015 г. № ;№ 437- ФЗ);

Таким образом, можно сделать вывод, что институт подозреваемого в своем развитии прошел четыре последовательных этапа:

I этап - (с 1715 года по 1864 год) характеризуется попыткой формирования категории «подозрение» без определения конкретного носителя такового с определением его прав и обязанностей, что детерминируется розыскной формой уголовного судопроизводства.

II этап - (с 1864 года по 1917 год) связан с принятием и реализацией на практике положений Устава уголовного судопроизводства, который впервые определяет подозреваемого как участника уголовного процесса, не проводя, однако, принципиальных различий между ним и обвиняемым; четко формулирует возможность и гарантии реализации подозреваемым права на защиту; определяет процессуальный режим задержания.

III этап - (с 1917 года по 2001 год) характеризуется наибольшей политизацией уголовно-процессуального законодательства, коснувшейся и статуса лица, подозреваемого в совершении преступления. Развитие законодательства на данном этапе включало в себя как полное отрицание процессуальной фигуры подозреваемого, так и поступательное расширение его прав на уровне кодифицированных нормативных актов.

IV этап - (с 2001 года по настоящее время). Реформирование процессуального статуса подозреваемого имеет свойство динамичности, поскольку находится в постоянном развитии с учетом доктринальных разработок и меняющихся потребностей следственно-судебной практики.

Однако уже сейчас можно констатировать, что за всю историю развития отечественного уголовно-процессуального законодательства, только на современном этапе институт подозреваемого получил максимальную законодательную регламентацию.

подозреваемый уголовный процессуальный государственный

Список литературы

1. Российское законодательство Х-ХХ веков / Под ред. О.И. Чистякова. Т. 4. М., 1986. 512с.

2. Пономаренко С.И.. Современные проблемы реализации процессуального статуса подозреваемого. Дисс... канд. юрид. наук: 12.00.09. Волгоград 2005. - С. 23.

3. Линовский В.А. Опыт исторических розысканий о следственном уголовном судопроизводстве России / В.А. Линовский. М., 2001. 240с.

4. См.: Звездина Е.И. Исторические и процессуальные аспекты развития института подозреваемого / Е.И. Звездина // Право и политика. 2007. № 5. С. 86-91; Демирчян В.В. Институт подозреваемого в российском уголовном процессе: история и современность / В.В. Демирчян // Общество и право. 2008. № 1. С. 192.

5. Цит. по: Чупилкин Ю.Б. Гарантии прав подозреваемого в российском уголовном процессе / Ю.Б. Чупилкин. Ростов-на-Дону, 2001. 185с.

6. Хрестоматия по истории отечественного государства и права (послеоктябрьский период) / Сост. Ю.П. Титов, О.И. Чистяков. М., 1994. 472с.

7. См., например: Резник А., Сорокин Ф. Несостоятельность предложения о введении в процесс подозреваемого / А. Резник // Соц. законность. 1955. № 8. С.31-33; Рябинин Р. Нужна ли «фигура подозреваемого»? / Р. Рябинин // Сов. юстиция. 1957. № 2. С. 60; Гольст Г.Р. Основные задачи предварительного расследования / Г.Р. Гольст // Сов. гос. и право. 1957. № 7. С.71.

8. См.: Строгович М.С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе / М.С. Строгович. М., 1951. С. 118; Карнеева Л.М. Процессуальное положение подозреваемого в связи с проектом УПК СССР / Л.М. Карнеева // Соц. законность. 1954. № 12. С. 20-21.

9. Ведомости Съезда народных депутатов СССР и Верховного Совета СССР. 1989. № 23. Ст. 441.

10. Собрание законодательства РФ. 1995. № 29. Ст. 2759.

11. Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1992. № 25. Ст. 1389.

12. Мельников В.Ю. Права личности в уголовном процессе // Актуальные проблемы российского права. 2013. № 1. С. 84-90.

Размещено на Allbest.ru