О понятии злоупотребления правом

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 34.03

Тюменский государственный университет

О ПОНЯТИИ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ПРАВОМ

Жукова Ю.А.

Актуальность темы исследования обусловлена тем, что формирование и становление правового государства и гражданского общества зависит от внедрения и реализации интересов общества и государства.

Цель написания заключается в научно-теоретическом обосновании категории «интереса» в праве во взаимосвязи с категорией «злоупотребление правом», путем всестороннего анализа и раскрытия понятия данного правового феномена, через из «симбиоз».

В настоящей работе с помощью диалектического, формально-логического, сравнительноправового, структурно-функционального метода исследования особенностей развития концептуальных представлений «интереса» и «злоупотребления правом» в современной теории права.

Злоупотребление правом представляет собой системный эффект, заложенный в существенных свойствах позитивного законодательства, поскольку норма такого законодательства выражает в терминах нашей работы вмененный интерес участника гражданского правоотношения, который может расходиться с его подлинным интересом.

Сделан вывод о том, что злоупотребление правом - это неизбежный эффект изменчивых отношений между субъективным правом и тем интересом, который всегда должен определять его объем. В системе позитивного законодательства данный интерес презюмируется достаточным для целей признания обеспечиваемого им субъективного права. Однако подлинный интерес может не достигать значений минимальной квоты, необходимой для сохранения этого права, или вовсе отсутствовать, а мера его удовлетворения быть ниже уровня удовлетворения, предоставляемого этим правом. Осуществление права при таком состоянии интереса и есть этим правом злоупотребление.

Доктрина злоупотребления правом неразрывно связана с понятием интереса как основанием всякого субъективного гражданского права. Злоупотребление правом, по нашему убеждению, есть не что иное, как такое его осуществление, которое не направлено на реализацию заложенного в этом праве интереса.

Между тем имеется значимость системы позитивного права, которая имеет сходства с континентальной семьей, вывод имеется, что система устанавливает масштаб субъективных прав, которые связываются с предусмотренными в позитивных нормах юридическими фактами - основаниями правоотношений.

Итак, позитивное право фундаментируется на принципе абстрактной нормы, правила поведения, которого связанной абстрактной нормой, где от первоначального до конечного с применительно действие ко всему.

Норма системы «общего права» отличается от абстрактного права, нормы которого изменяется всякий раз новыми решениями, в разных случаях уточняющими прецеденты «правилом различий», также имеются отличия от договорного права, где правила порядка, имеют действия для вступивших отношений в договор сторон.

Складывается мнение, что позитивное право по определению принципиальное и предсказуемое, большой опыт применения, истолкования, а также раскрыто в судебных решениях и трудах многих авторов, которые устанавливают абстрактно и общеприменяемом понимание объем субъективных гражданских прав, которые содержат принципиальные правила поведения, с четкими границами.

Свидетельствующие доводы касательно норм позитивного права, имеет способности формировать субъективные права в соответствии с интересами и их защиты.

Вариабельный объем права, законодателем должен избираться, при создании работоспособной нормы, объективно субъекту интереса.

Интерес прописанным позитивное законодательство излагает имеемое объективного интереса у субъекта в определенных общественных отношениях, которые становятся правоотношениями, в силу нормы позитивного права, которое имеет правовое значение обстоятельствам.

Правовое значение обстоятельствам, которые становятся правоотношениями, в силу нормы позитивного права или наоборот вменяет отсутствие интереса у субъекта в определенных обстоятельствах, где норма позитивного законодательства исключает возникновение у этих субъектов субъективных прав.

Основание права, предусмотренного нормой позитивного законодательства, закладывается изначально на первый взгляд факт, которого подтвержден судебным решением, а после вступает в силу.

Исходя из того, что позитивное законодательство неспособно в принципе учитывать в гипотезе нормы, заложенного в основание соответствующего права, как не может оно признавать предикатом и любые другие на первый взгляд, факты психического и умственного состояния субъекта.

Сразу оговоримся, что данное утверждение как будто бы опровергается конструкцией, примененной в ст. 169 и 170 ГК РФ [1]: сделки, указанные в этих нормах, квалифицируются как недоказанные, что на первый взгляд не подтверждающих обстоятельств.

Однако системный принцип - презумпции правовой силы только недоказанных фактов - являются неоправданным и по существу фиктивным.

Практический эффект является на первый взгляд основой для доказывания права, т.е. отказа сделки, применяемой в тех случаях, когда предполагаемый порок сделки относится на первый взгляд к ее элементу, который настолько мал, что полностью дискредитирует это изъятие.

Итак, злоупотребление правом в первом приближении имеет место в случае несоответствия субъективного права или какой-либо его составляющей субъективному же интересу, это право обосновывающему.

Каждое субъективное гражданское право рассматривается как правовое благо, в котором субъект, извлекает выгоду для достижений интересов.

По убеждению В.Л. Вольфсон «Действия по извлечению выгод из принадлежащего субъекту имущественного блага, охраняемого его субъективным правом, являются экономической, а не юридической категорией. Любые попытки описания субъективного права вне терминологии юридической обязанности неизбежно будут относиться к внеправовой реальности. «Права на собственное действие» поэтому не существует, ибо эти собственные действия в сферу права не входят, коль, сколько не входят они и в сферу какой-либо обязанности» [5.c.9].

Существует обязанность ожидания от лишения управомоченной стороны определенных возможностей по действию в своих интересах, и субъективное право этой последней стороны состоит не в осуществлении этих действий, а в требовании воздерживаться от воспрепятствования в осуществлении этих действий.

Действия управомоченной стороны по извлечению выгод из имущественного блага не описываются, как осуществление права, особенно применительно к праву собственности.

Любое субъективное право в системе позитивного законодательства определяет интерес, при котором необходимый набор фактов, наделенных нормой законодательства возникающего права и его значением.

Принимается субъективное право, как такое свидетельство внешних проявлений интереса любого субъекта, предусмотренной нормой, которое делает основательным предположение о наличии необходимого интереса у любого такого субъекта в субъективном праве. Предположительный интерес или качество по определению индивидуальное и необъективное, «приписывается» разумному субъекту, но его истинность может быть доказана как с помощью опыта.

Отсутствие ограничительно оговоренных правопорождающих оснований принимается во всех случаях как безусловный показатель недостаточности интереса, как основание для квалификации его как интереса неправомерного по отношению к данному праву.

Таким образом, по мнению В.Л. Вольфсон «Ни при каких обстоятельствах в случае отсутствия указанных в норме права безальтернативных юридических фактов, интерес субъекта в материальном благе, защищаемым субъективным правом, не будет признан и без оговорки об обратном должен расцениваться как интерес неправомерный» [5.c.9].

Можно поэтому интерпретировать юридические факты, служащие основанием определенного субъективного права, как прописанные значения минимальной нормы интереса.

При предопределенности же юридических оснований возникновения права, субъективное право можно охарактеризовать как прописанное значение емкости значения интереса, прописанного обладателю права.

Однако приписанный интерес нормы позитивного права, отражает объективно существующий, не зависящий от единичного обмана, интерес, остается теоретическим понятием и по определению не может служить верным изложением интереса участников отдельных правоотношений.

Единичный интерес не является, естественно, объективной категорией, поскольку существует в сознании субъекта, однако состояние этого интереса устанавливается судом на основании объективных фактов и истинности суждений, а потому его состояние и оценка является юридическим, т.е., в свою очередь, объективным фактом.

Таким образом, субъект правоотношения обладает своим единоличным интересом, частично являющимся объективным.

Поэтому способным быть ему корректно приписанный, но частично и неизбежно единоличным высоко отличавшегося от этого объективного интереса и поддается объективной оценке.

Подлинный интерес, неявно отражает предположение о том, что оценка действительно была объективной и полной.

Подлинный интерес именно на что направлен и то, что можно считать его объектом и должен быть направлен на выгоду, извлечение которой предоставляет субъективное право.

По мнению В.Л. Вольфсон «Интерес должен быть направлен на предоставляемую правом выгоду, мы, конечно, подразумеваем, что в случае злоупотребления правом такой направленности не наблюдается или она недостаточна для сохранения права» [5.c.10].

Итак, коль скоро объектом интереса следует считать не само правовое благо, а ту выгоду, которую оно предоставляет для удовлетворения интереса, служащего ему основой, то некорректно выражение «интерес в праве; корректно использовать выражение «интерес в материальном благе»».

Злоупотребление может иметь место и по отношению к субъективному праву в целом, и по отношению к какой-либо составляющей этого права.

Минимальная норма интереса, если ниже, чем требуется, то превышает меру возмещения интереса, заложенного в этой норме.

По мнению В.Л. Вольфсон «В этом случае суд, который зафиксирует описанный эффект, признает прекращенным не все право в целом, а именно данную составляющую. Чаще всего такое злоупотребление возникает при осуществлении какого-либо абсолютного права, особенно права на результат интеллектуальной деятельности, поскольку эти права, как известно, вступают в чувствительное соприкосновение с иными частными и публичными интересами» [5.c.10].

Рассматривая, что в судебной практике и в юридической литературе, где анализ решений, которые характеризуются как "отказ в осуществлении права" или "отказ в защите права". То, что такие объяснения неубедительны из анализа понятий "осуществление права" и "защита права".

Рассмотрев злоупотребление правом применительно к действующему субъективному праву, при достаточном сохранении субъективного права интерес, предполагается в системах позитивного законодательства, ясно, что суд может выявить фактическую недостаточность интереса для "поддержания" права, какой-либо его составляющей или способа его осуществления.

Однако препятствование злоупотреблению правом не прекращается судебной проверкой соответствия меры насыщения интереса реальному объему предъявление требований выгод.

Другой метод препятствования, который будет весьма подробно рассматриваться в этой работе, заключается в нормативном признании, для определенных положений, в которых стороны правоотношения оказываются на определенных этапах его развития, напротив, исчерпания интереса или, во всяком случае, такого его ослабления, что мера его удовлетворения более не может оправдать сохранения за данным лицом субъективного права.

Схема препятствования здесь на самом деле точно такая же, как при описанном выше методе судебной оценки истинного интереса, когда определяется мера его насыщения и оценивается соответствие этой мере выгод, извлекаемых из правового блага.

Точно теми же во втором случае остаются и употребленные для раскрытия первого метода категории и выявленные между ними отношения. Различие же в том, что при втором методе эти отношения устанавливаются не судом, а заранее закреплены в норме права. Законодатель связывает с определенными юридическими фактами исчерпание или критическое занижение интереса против объема благ, которое предоставляло бы определенное субъективное право, если бы оно сохранило силу.

По мнению В.Л. Вольфсон «Например, в соответствии со ст. 477 ГК РФ продавец, не обнаруживший недостаток товара в течение разумного срока, который в любом случае не может превышать двух лет со дня передачи товара, лишается правомочия на приобретение к продавцу требований, связанных с обнаруженным недостатком» [5.c.10].

Также высказываниями В.Л. Вольфсон являются «Если бы закон сохранял возможность предъявления такого требования, уровень удовлетворения интереса покупателя явно бы превышал меру его удовлетворения, которая в данном случае ничтожна:

? любое лицо может считаться заинтересованным в предъявлении требований, связанных с ненадлежащим исполнением, лишь тогда, когда оно могло бы считаться заинтересованным в надлежащем;

? если такая презумпция, безусловно, закреплена за покупателем в момент получения товара и сохраняется в течение указанных в ст. 478 ГК РФ сроков, по их истечении, по-видимому, невозможно предполагать заинтересованным в получении товара без недостатка покупателя, который оставался до сей поры настолько безразличен к связанным с недостатком проблемам, что в течение крайне длительного времени не удосужился даже обнаружить этот недостаток».

При методе препятствование мера насыщения интереса в обоих этих случаях не только укладывается в уровень насыщения, предоставляемого правом, однако оказывается и ниже его; в свою очередь, интерес в материальном благе оказывается ниже, чем минимальная норма, необходимая для поддержания права на это материальное благо. Именно поэтому право или его часть прекращаются в силу судебного решения или в силу механизма нормативного противодействия. Напротив, мера насыщения интереса субъекта не укладывается в уровень насыщения, уделяемый правом, выше его. Гораздо чаще встречается, когда интерес остается без законного насыщения.

Проблема защиты неправомерных интересов является в определениях права неверным понятием. Неправомерный интерес мы понимаем не только как лишенный юридического выражения (защиты) прямым указанием закона. Неправомерным также является интерес, чьи внешние проявления не выразились в действиях, которым закон придает значение обязательных, правовых фактов для прописанных значений минимальной нормы предполагаемого интереса.

В таких случаях, говорится о недейственность правовой нормы, о низком уровне законодательства, которое не обращало внимание на нуждающиеся в правовом выражении интересы, однако принимать их в расчет для создания способов их выражения в данном праве, в том числе путем запрещение злоупотреблению своими интересами противоположной стороны, методически невозможно.

В.Л. Вольфсон «Так, интерес арендодателя в расторжении договора аренды с арендатором, несколько раз, но не подряд допускавшего просрочку во внесении арендной платы, мы могли бы считать хотя и разумным и, вероятно, нуждающимся в законодательной защите, однако, безусловно, неправомерным и ни при каких обстоятельствах не учитываемым для целей расторжения договора в связи с неаккуратностью внесения арендной платы, ибо ст. 619 внятно определяет, какие именно внешние проявления интереса арендодателя принимаются как свидетельство достаточной этого интереса силы для его предположительного прописанния в целях признания права на расторжение договора, что означает также и то, что все прочие интересы, не отвечающие данным критериям, недостаточны для появления такого права у арендодателя» [5.c.11].

Но существуют интересы, которые, не будучи признанными законным, отнюдь не могут квалифицироваться как неправомерные: таковыми, например, в силу принципа дозволительности, являются все юридически индифферентные урегулированному нормами права правоотношению интересы. Вопрос только в том, посчитает ли этот интерес суд достаточным для признания за субъектом этого интереса субъективного права, этот интерес выражающего и способного его защитить, для чего суд должен оценить этот интерес как соответствующий минимальной квоте, определенной им для конструируемого правоотношения.

Само собой разумеется, что данную задачу может выполнить только суд, поскольку предстоит квалификация на первый взгляд суждений. Можно также отметить, что решение судом должно выноситься на основании доктрины аналогии права или в подлежащих случаях аналогии закона.

Имеющий правовую силу прямым указанием закона или же судебным признанием интерес, назовем этот интерес законным, всегда выражается не иначе, как в соответствующем субъективном праве или правомочии, в связи, с чем обособленное обращение категории «правовой интерес» бессмысленный.

По мнению В.Л. Вольфсон «В отечественной науке, а также в ряде положений законодательства такого рода интерес традиционно именуется законным или охраняемым законом, что, на наш взгляд, неверно, поскольку такой термин создает ложное представление, будто интерес этот априори признан законом, тогда как в действительности, как только что было сказано, интерес этот только может быть признан, и только судом, причем условно признан, или, что то же самое, охарактеризованный достаточным для того, чтобы стать основанием субъективного права» [5.c.12].

Такое ошибочное, по мнению автора «Словоупотребление, можно, например, обнаружить в ст. 177 ГК РФ: в числе лиц, чей интерес может быть признан судом как достаточный для признания права на преодоление негативных для них последствий сделки, названы лица, «чьи охраняемые законом интересы нарушены такой сделкой»» [5.c.12].

Охрана какого бы то ни было интереса правовыми методами может осуществляться не иначе, чем посредством соответствующего ему субъективного права (или правомочия).

Поэтому слова «охраняемые законом интересы» в тексте этой нормы без ущерба для содержания регулируемого правоотношения и с пользой для единообразия легальной лексики могли бы быть заменены на слова «права» и «правомочия».

В многочисленных случаях, законодатель вынужден оговаривать возможность законности интереса для определенных групп отношений. Это необходимо делать в случаях, когда допустимый метод работать не может в силу того, что область правомерных интересов уже определена ограничительно, для целей признания какого-либо субъективного права, как это было показано выше, в частности, на примере ст. 619 ГК РФ.

Следовательно, необходимо оговаривать исключение: допустить, что, несмотря на непризнание всех интересов, внешние проявления которых не прошли квалификацию как прописанные значения минимальной нормы предположительного интереса, среди этих непризнанных есть категория и таких интересов, которые суд может признать достаточными для обоснования ими субъективного права. При этом также могут оговариваться прописанные значения минимальной нормы.

По мнению В.Л. Вольфсон «Так, ст. 31 Жилищного кодекса РФ в виде общего правила исключает признание достаточности интереса в статусе члена семьи у любых других лиц, кроме родственников или супруга собственника» [5.c.13].

Однако оговаривается исключение: суд может признать членом семьи и другого гражданина при соблюдении следующих параметров минимальной нормы интереса: во-первых, вселен такой гражданин может быть только в качестве члена семьи, во-вторых, это должен быть "исключительный случай".

Совершенно очевидно, что в данном случае речь идет именно о предписании судам самостоятельно оценивать степень достаточности интереса для признания гражданина членом семьи, хотя дословно это и не сказано.

Однако есть нормы, где слово «интерес» - в интересующем нас контексте указания оценивать его для целей конструирования соответствующего права - употребляется.

Так, ст. 1267 содержит правило, допускающее в оговоренных случаях осуществление охраны авторства, имени автора и неприкосновенности произведения «другими заинтересованными лицами», причем не оговаривается, что этот интерес является «законным» [1].

Таким образом, для того чтобы осуществление данного права стало возможным, суд прежде должен признать этих лиц достаточно заинтересованными в такой охране, т.е. легитимировать интерес этих лиц.

По мнению В.Л. Вольфсон «Для иллюстрации оговорки о возможности легитимации при отсутствии указаний на внешние значения минимальной нормы используем правило ст. 166 ГК РФ. Однако стоит отметить, что это отнюдь не тот интерес, признание которого возможно в режиме дозволительности, чем и объясняется включение данной оговорки в текст ст. 166. Отсутствие же ее могло быть истолковано как признание заинтересованными в применении последствий ничтожной сделки только сторон такой сделки» [5.c.14].

Пожалуй, наиболее известным случаем легитимации интереса является удовлетворение требования об изменении условий договора в связи с существенным изменением обстоятельств. Правовой режим этого института состоит в первую очередь из общих норм ст. 451 ГК РФ, а также специальных норм обязательственного права (например, правило п. 5 ст. 709 ГК РФ) [1]. интеллектуальный добросовестность злоупотребление право

Интерес стороны, находящей для себя крайне невыгодным сохранение прежних условий договора в принципиально новых обстоятельствах, не является неправомерным, но и не является признанным правом.

Он нуждается в легитимизации посредством судебного решения, причем не в режиме дозволительности - без специальной оговорки о такой возможности действовало бы классическое правило договоры должны соблюдаться.

Не менее очевидным является то, что придание этому интересу правовой силы оговаривается сразу четырьмя группами условий - прописанный значений минимальной нормы интереса: право пересматривать добровольно, исходя из разумно понимаемых собственных нужд принятые условия договора его сторона может получить только в самых исключительных ситуациях.

Приведем и пример легитимации интереса в режиме дозволительности. Федеральный закон «О приватизации жилых помещений» не определяет критерии окончательности волеизъявления гражданина, на приватизацию принадлежащего ему жилого помещения, что при наличии всех прочих оснований для заключения с ним соответствующего договора при указанных обстоятельствах обязательного для уполномоченного государственного органа оставляет без ответа вопрос о судьбе этого помещения в случае, если гражданин умер после такого волеизъявления и до заключения договора, которое стороны согласились перенести на более поздний срок, до наступления которого гражданин умер, интересы наследников такого гражданина во включении жилого помещения в наследственную массу не могут квалифицироваться как неправомерные, даже, несмотря на то, что закон их не только не учитывает, но и не содержит оговорки о возможности их легитимации [5.c.15].

Такой вывод основан на том, что все установленные в законе основания передачи жилого помещения в собственность в порядке приватизации, или, что тоже самое, значения минимальной нормы интереса гражданина для возникновения соответствующего права, в данном случае имеют место. В том числе следует признать надлежащим и состоявшееся волеизъявление гражданина, если принять это волеизъявление как окончательное, т.е. такое, которое он подтвердил бы, если бы оставался в живых в момент, когда стороны условились заключить договор.

Однако наше законодательство не содержит квалификации такого волеизъявления или, в терминах нашей работы, прописанных значений минимальной нормы предположительного интереса, достаточного для признания этого волеизъявления окончательным.

Таким образом, это пробел в законодательстве, а не квалификация данного интереса как неправомерного. Поэтому для легитимации этого интереса судом нет необходимости в оговорке, изымающей такой интерес из непризнаваемых.

Суд, действуя на основании принципа дозволительности, вправе легитимировать такой интерес. И, как всегда, для положительного ответа на вопрос, может ли данный интерес быть защищен правом, нужно убедиться в том, что мера его удовлетворения не была бы ниже уровня удовлетворения, предоставляемого правом, или что сам этот интерес не ниже минимальной нормы, определяемой судом для данного права.

По мнению В.Л. Вольфсон «Речь, поэтому в данном случае пойдет о том, чтобы считать гражданина, уже выразившего путем официальной подачи заявления в орган по приватизации жилых помещений заявления о передаче ему в собственность занимаемого им жилого помещения, но по договоренности с этим органом согласившимся заключить договор позднее, т.е. еще раз подтвердить свое намерение приватизировать жилье, достаточно заинтересованным в том, чтобы первый акт его волеизъявления расценивался бы как в отсутствие свидетельств иного, по умолчанию окончательный, т.е. как указание на готовность заключить договор в соответствующий срок и приобрести собственность на жилое помещение» [5.c.16].

Такой вывод, конечно, подразумевает, что в случае невозможности заключения договора по причине смерти договор, тем не менее, должен считаться в отсутствие свидетельств иных намерений гражданина заключенным, а жилое помещение - подлежащим включению в наследственную массу.

Известно, что именно такую квалификацию, по нашему мнению, обоснованную, волеизъявления граждан в описанной ситуации дал Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 24 августа 1993 г. Оставляя в стороне вопрос о признании постановления Пленума Верховного Суда РФ источником позитивного права, можно без колебаний утверждать, что суды общей юрисдикции при разрешении конкретных дел по данной категории споров следующие правовой позиции Верховного Суда РФ будут узаконить интерес, что, в нашем понимании, является формированием субъективного права [4].

Не вызывает сомнений, что судебные решения по легитимации незащищенного правом интереса, в том числе во всех описанных случаях, предотвращают злоупотребление правом. Ведь невыраженность или недостаточная выраженность правомерного интереса в субъективном праве означает не что иное, как недостаточность или даже полное отсутствие обязанности у того лица, на материальное благо которого этот правомерный интерес направлен.

Таким образом, это последнее лицо злоупотребляет выгодами своего положения. И, как и в случае злоупотребления, правом в буквальном значении, противодействие ему может осуществляться не только судебным решением, но и нормативным методом, т.е. через соответствующие положения позитивного права, легитимирующие интерес и соответственно устанавливающие или увеличивающие обязанность и тем самым пресекающие злоупотребление.

Однако более подробно механизм злоупотребления правовыми благами, и в том числе недостаточностью обязанности, мы рассмотрим во втором параграфе нашей работы.

Наконец, для содержательной полноты исследуемого понятия необходимо еще одно уточнение.

По мнению В.Л. Вольфсон «Оценка соответствия извлекаемых субъектом правового блага выгод той мере удовлетворения интереса, которая определяет масштаб подлежащего сохранению блага, или, если использовать противоположные заданные значения этого несложного уравнения, оценка соответствия подлинного интереса субъекта оправдывающей благо минимальной квоте его интереса, т.е. проверка права на избыточность или же обязанности - на недостаточность, не будет эффективным тестом на злоупотребление, если та или другая переменная, т.е. либо мера удовлетворения интереса, либо минимальная его квота не будут учитывать соответственно меру лишения блага или квоту интереса противоположной стороны»[5.c.17].

Нельзя допустить, чтобы уровень удовлетворения интереса приобретающей выгоду стороны оказался бы выше не только, чем мера удовлетворения собственного интереса первой стороны, но и чем мера удовлетворения интереса второй стороны; или, используя другую переменную, нельзя допустить, чтобы при заданном объеме извлекаемой выгоды уровень интереса в этом объеме выгоды первой стороны оказался бы ниже, чем интерес второй стороны в сохранении этой выгоды.

По мнению В.Л. Вольфсон «Разумеется, и выгода, о которой говорится в этой формуле применительно к такой стороне, - это выгода, на которую она вправе правомерно рассчитывать. Так, продавец, передавший покупателю товар ненадлежащего качества, не может, конечно, считаться заинтересованным в том, чтобы избежать санкций за нарушение своего обязательства передать контрагенту качественный товар, коль скоро и такое обязательство, и согласованные в договоре или вытекающие из нормы закона санкции за его неисполнение были им на себя приняты добровольно».

Описанный принцип противодействия злоупотреблению правом в западной юриспруденции устойчиво именуют принципом «баланса интересов». Его практическое применение можно проиллюстрировать методом разрешения спора о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью малолетним гражданином, который на момент рассмотрения дела уже является полностью дееспособным, а законные его представители умерли или не имеют достаточных средств для возмещения (п. 4 ст. 1073)[1].

В этом случае суд, во-первых, должен определиться с мерой удовлетворения интереса управомоченной стороны, учитывая его имущественное положение, а также другие обстоятельства, однако не может довольствоваться тем, что размер возмещения, на котором настаивает истец, не превышает эту меру.

Необходимо также удостовериться в том, что уровень возмещения, т.е. уровень удовлетворения интересов истца и соответственно размер взыскиваемых с причинителя вреда средств, не будет превышать меру удовлетворения интересов последнего. Эта мера также должна определяться судом с учетом его имущественного положения и «других обстоятельств».

Список литературы

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 N 51-ФЗ (ред. от 03.07.2016) (с изм. и доп., вступ. в силу с 02.10.2016)

2. Жилищный кодекс Российской Федерации" от 29.12.2004 N 188-ФЗ (ред. от 06.07.2016)

3. Закон РФ от 04.07.1991 N 1541-1 (ред. от 16.10.2012) «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации»

4. Постановление Пленума Верховного Суда от 24 августа 1993 г. N 8 "О некоторых вопросах применения судами Закона Российской Федерации «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации».

5. Вольфсон В.Л. Противодействие злоупотреблению правом в российском гражданском законодательстве: монография. -- «Проспект», 2015 г.

Аннотация

Статья посвящена одной из наиболее спорных категорий юридической науки - злоупотреблению правом. Современное гражданское законодательство содержит много оценочных норм права. Толкование и конкретизация оценочных понятий является сложным интеллектуальным процессом. Злоупотребление правом это следствие процесса толкования оценочных норм. Закон не допускает осуществление гражданских прав с намерением нанести вред иному лицу, а также злоупотребление правом в иных формах, в том числе в форме обхода закона.

Автор рассматривает как уже известные проблемы применения принципа недопустимости злоупотребления правом, так новые в связи с внесением изменений в Гражданский кодекс РФ.

В частности, исследован принцип добросовестности как основополагающий принцип для гражданского права. В статье исследуются вопросы о сущности и правовой природе злоупотребления правом, а также понятия обхода закона с противоправной целью как формы злоупотребления правом. На основе проведенного исследования предлагается авторское понятие злоупотребления правом. Делается вывод, что правильная интерпретация категорий «субъективное вещное право» и «охраняемый законом интерес» является ключевым моментом для понимания сущности злоупотребления правом.

Добросовестность, равно как и разумность являются пределами надлежащего правомерного поведения субъекта гражданского правоотношения, нарушения которых позволяет определить признаки злоупотребления субъективным гражданским правом.

Ключевые слова: обход закона; злоупотребление правом; судебное усмотрение; границы субъективных гражданских прав; отказ в защите прав; добросовестность участников гражданских правоотношений

The article is devoted to one of the most disputable categories of jurisprudence - abuse of rights. Modern civil legislation contains many of the assessment law.

Interpretation and specification of evaluative concepts is a challenging intellectual process. Abuse of right is a consequence of the process of interpretation of appraisal standards. The law does not allow the exercise of civil rights with the intent to harm another person, as well as abuse of rights in any form, including in the form of circumvention of the law.

The author regards as the already known issues with the application of the principle of the inadmissibility of abuse of the right, so new in connection with the amendments to the Civil code of the Russian Federation. In particular the principle of good faith is investigated as a fundamental principle for civil rights. The article is devoted to the question on the essence and the legal nature of circumvention of the law, as well as the notion of circumvention of the law with unlawful purpose as a form of abuse of right. On the basis of the study presents the author's notion of circumvention of the right. The authors have made a conclusion that the correct interpretation of the categories of "subjective property law and protected by law interest" is the key to understanding the notion of abuse of right. The conscientiousness of participants of civil relations, as well as the intelligence is the proper limits of lawful behavior of the subject civil relationship, the breach of which allows detecting the signs of abuse of subjective civil law.

Keywords: circumvention of law; abuse of rights; judicial discretion; border subjective civil rights; denial of rights protection; conscientiousness of participants of civil relations

Размещено на Allbest.ru