К вопросу о проблемах законотворчества в современной России

Размещено на http://www.allbest.ru/

Воронежский Институт МВД России

Кафедра уголовного права и криминологии

К вопросу о проблемах законотворчества в современной России

преподаватель Шебанов Дмитрий Валерьевич

начальник кафедры Долгих Игорь Петрович

Аннотация

В статье рассматриваются актуальные проблемы законодательства Российской Федерации. Автор анализирует недостатки современного законотворчества и предлагает способы его оптимизации.

Ключевые слова: законодательство, законотворчество, административное право, уголовное право, административно-деликтный закон.

Abstract

The article discusses topical issues in the legislation of the Russian Federation. The author analyzes the shortcomings of modern legislation and proposes ways to optimize it.

Keywords: law, legislation, administrative law, criminal law, administrative law and tort.

Одним из важнейших элементов внутренней политики любого государства является обеспечение безопасности личности, общества и государства. В первом десятилетии двадцать первого века в России продолжает развиваться поразивший её в 90-е годы двадцатого столетия всеобъемлющий социальный и духовно-нравственный кризис. Вне всяких сомнений, одним из главных проявлений этого кризиса является рост правонарушений как административного, так и уголовного характера, повышается степень их общественной опасности. Активизация процесса правотворчества в уголовном и, особенно, административном законодательстве на современном этапе, мягко говоря, настораживает. Реалии настоящего времени таковы, что последние нововведения перестали основываться на глубокой криминологической проработке, о проведении объемной экспертизы и о комплексном подходе к процессу законотворчества забыли напрочь.

Основным направлением установления контроля над противоправными проявлениями является воздействие на причины и условия, которые обусловлены несовершенством современного административного и уголовного законодательства [1]. Нечеткость закона не лучшим образом сказывается на практике его применения: ученые теоретики и правоприменители вынуждены искать объяснения погрешностям закона, предлагая свое видение решения вопроса, иногда достаточно дискуссионное.

Административная политика любого государства представляет собой властную организацию противодействия административным правонарушениям, реализуемого на основе административно-деликтного законодательства. Важнейшим правовым средством осуществления административной политики в Российской Федерации являются положения главы третьей Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, устанавливающие исчерпывающий перечень видов административных наказаний. Несмотря на то, что за последние годы в нашей стране претворен в жизнь целый комплекс мер по оптимизации административно-деликтного законодательства, говорить о его совершенстве и безукоризненности, увы, не приходится.

Отечественное законодательство об административных правонарушениях можно считать относительно молодым, учитывая тот факт, что первый кодифицированный административно-деликтный правовой закон появился в нашей стране лишь в 1984 году. Да и ныне действующий основной юридический акт, регулирующий вопросы административной ответственности в стране, вступил в силу совсем недавно - 1 июля 2002 года. Тем не менее, мы можем констатировать неутешительный факт: за прошедшие с момента принятия КоАП РФ двенадцать лет сформулированные ведущими отечественными административистами идеи, касающиеся весьма ощутимых веяний, разрушающих сущность административного закона, учтены должным образом не были.

Первое, что сразу же бросается в глаза человеку, взявшему в руки нынешний административный кодекс - это несвойственная отечественной юридической технике, а по мнению многих видных российских юристов, просто крайне неудачная нумерация статей, в значительной степени осложняющая работу правоприменителя.

Реалии сегодняшнего дня, выражающиеся, в первую очередь, в безудержном росте числа административных правонарушений, свидетельствуют об отставании законотворческих процедур от потребностей общества. Неслучайно все громче звучат голоса в поддержку идеи создания нового кодифицированного административно-деликтного закона. Причем инициатива в этом вопросе исходит не только от ученых-административистов, но и от практиков и законодателей.

В свете сказанного абсолютно закономерным выглядит проведение 3 марта 2014 года в Государственной Думе Федерального Собрания Российской Федерации «круглого стола» на тему «Законодательство об административных правонарушениях: проблемы и перспективы развития», где депутаты нижней палаты российского парламента, представители Администрации Президента и Правительства России, профильных министерств и ведомств, судейского сообщества, органов законодательной и исполнительной власти субъектов Российской Федерации, а также юристы из 75 регионов страны практически единогласно высказались за кардинальное реформирование нынешнего административного законодательства [2].

О несовершенстве Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях красноречиво свидетельствует тот факт, что за сравнительно небольшой период действия этого кодифицированного закона рассмотрено или находится на рассмотрении свыше одной тысячи законопроектов. Из них принято более трех с половиной сотен законодательных актов и около пятисот было отклонено. По нашему мнению, даже своевременно отслеживать ежемесячно вносимые в КоАП РФ изменения и простому обывателю, и профессионалу юристу весьма сложно. Что уж говорить об их осмыслении и применении на практике.

Нам кажется, что постоянные, зачастую не до конца проработанные правовые инновации не способствуют повышению уровня административно-деликтного законодательства, а по сути - дискредитируют его. Если нынешняя тенденция сохранится, то уже в самое ближайшее время КоАП РФ превратится в многотомник.

Во многом сегодняшние проблемы административно-деликтного законодательства были заложены ещё в начале «нулевых» годов, когда КоАП РФ принимался. К сожалению, законодатель не прислушался к мнению ученых-юристов, ратовавших за нормативное разделение закона на Кодекс об административной ответственности (Кодекс об административных правонарушениях) и Административно-деликтный процессуальный кодекс (Административно-процессуальный кодекс). Первый должен был закрепить общие положения административной ответственности, а также содержать перечень противоправных деяний, которые на федеральном уровне являются административными правонарушениями. Второй - определять процедуру производства по делам об административных правонарушениях.

Описанная идея существовала не один десяток лет, а о способах ее воплощения в жизнь говорили не только ученые-административисты, но и представители других научных отраслей [3, с. 28]. Тем не менее, здравая мысль о раздельном, самостоятельном существовании кодифицированных материальных и процессуально-правовых норм так и осталась нереализованной. Однако даже в нынешнем виде КоАП РФ может быть вполне работоспособным и не вызывать столь массовых нареканий со стороны гражданского общества при условии его существенной оптимизации.

Показателем недостаточно выверенной юридической техники является и наличие в Кодексе статей, имеющих более десяти частей. Например, в ст. 7.30 КоАП РФ на сегодняшний день действует 19 (!) частей. Кроме того, к упомянутой статье имеется два примечания. Насколько оправдана подобная дифференциация составов? Вопрос, думается, риторический.

Законодателю следует отказаться от практики расточительного использования нормативного материала, приводящей к необоснованному увеличению специальных норм Особенной части Кодекса. К примеру, три десятка частей в статье 19.5 КоАП РФ абсолютно не изменяют содержание правового запрета, закрепленного в части первой упомянутой статьи, а лишь указывают на тот или иной контрольно-надзорный орган, за невыполнение законного предписания которого предусмотрена административная ответственность.

Большую озабоченность у должностных лиц, реализующих административно-правовые нормы на практике, вызывает отсутствие в действующем административном законе института «неоконченного административного правонарушения». Подобный пробел в законодательстве способствует тому, что лица, совершившие правонарушения, но не сумевшие довести их до конца по независящим от собственной воли причинам, уходят от ответственности, что в конечном итоге не способствует достижению целей административной деятельности органов исполнительной власти. Так, на практике нередки случаи, когда правонарушитель, пытаясь совершить хищение на сумму, не превышающую одну тысячу рублей (то есть мелкое хищение), не успевает вынести незаконно изъятый товар за пределы предприятия или организации и обратить его в свою собственность. Как известно, хищение чужого имущества является противоправным деянием с материальным составом, в объективную сторону которого в качестве обязательного признака входят общественно вредные (или общественно опасные) последствия. Они выражаются в причинении вреда общественным отношениям собственности, то есть общественным отношениям, существующим по поводу владения, пользования и распоряжения тем или иным имуществом. И в теории, и на практике хищение (и мелкое хищение - в том числе) признаётся оконченным деликтом с момента фактического изъятия чужого имущества и наличия у виновного реальной возможности пользоваться или распоряжаться им по своему усмотрению как своим собственным. Отсутствие же у субъекта реальной возможности пользоваться или распоряжаться изъятым имуществом не образует состав оконченного хищения. законотворчество российский административный уголовный

В уголовном законе существует институт «неоконченного преступления», позволяющий в подобных случаях квалифицировать преступные действия виновного как покушение на хищение чужого имущества [4]. Подобная норма в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях, как уже было сказано выше, на сегодняшний день отсутствует. На невозможность привлечения при таких обстоятельствах виновного лица к ответственности за незавершенный административный деликт указывал в своем постановлении и Верховный Суд Российской Федерации [5]. Существует единственно возможный вариант решения указанной проблемы - безотлагательное принятие закона, вносящего изменения в КоАП РФ, позволяющие привлекать к ответственности лиц, противоправная деятельность которых прервана на стадии покушения на административное правонарушение. Подобная норма известна законодательствам об административных правонарушениях ряда европейских стран (например, Республики Беларусь [6]) и на практике доказала свою состоятельность.

Ещё одной проблемой отечественного законодательства об административных правонарушениях является несовершенство института административного расследования. На сегодняшний день, в соответствии с нормами, содержащимися в статье 28.7. КоАП РФ, административное расследование проводится в случаях, когда после выявления административного правонарушения в области антимонопольного, патентного законодательства, законодательства о естественных монополиях, законодательства о рекламе и ряда других осуществляются экспертиза или иные процессуальные действия, требующие значительных временных затрат. Таким образом, законодатель ограничил перечень объектов административно-правовой охраны, в случае посягательства на которые возможно проведение административного расследования. Этот перечень является исчерпывающим и расширительному толкованию не подлежит.

Необходимо закрепить в КоАП РФ норму, позволяющую привлекать к ответственности лиц, противоправная деятельность которых прервана на стадии покушения на административное правонарушение [7], что позволит существенным образом сократить количество субъектов, совершивших правонарушение, но не сумевших довести его до конца по независящим от собственной воли причинам.

Требуют существенной корректировки положения Кодекса, указывающие на возможность привлечения к ответственности лиц, в отношении которых протоколы по делам об административных правонарушениях не составлялись, как не в полной мере отвечающие требованиям законности при осуществлении административных производств [8, с. 97].

Необходимы принципиальные изменения ст. 28.7 КоАП РФ, которые смогли бы позволить проводить административное расследование во всех необходимых правоприменителю случаях, без привязки к конкретным объектам административно-правовой охраны [9].

В свое время доктор юридических наук, профессор Алексей Прокофьевич Коренев охарактеризовал административный штраф как материальное воздействие на нарушителя, которое выражается в денежном взыскании за неправомерный поступок [10, с. 33]. То есть в понимании отечественных административистов советского периода штраф должен выступать, в первую очередь, способом профилактического воздействия на правонарушителя в целях недопущения совершения им новых правонарушений. Аналогичным образом сформулирована цель административного наказания в нынешнем кодифицированном административном законе (ч. 1 ст. 3.1 КоАП РФ). Однако характер изменений, вносимых в изрядном количестве в последние годы в КоАП РФ, заставляет ученых и практиков усомниться в правдивости декларируемых законодателем целей. Если проанализировать материалы, в которых органы исполнительной власти отчитываются по результатам своей работы, без особого труда можно заметить, что суммы взыскиваемых административных штрафов в большинстве случаев имеют гораздо более существенное значение, чем все возможные иные показатели.

Создается впечатление, что, к примеру, Федеральная служба Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков создана не для того, чтобы сократить количество наркоманов в стране, а исключительно в целях собирания штрафов за правонарушения в сфере оборота наркотических средств и психотропных веществ.

Мы прекрасно понимаем, что административные штрафы в своей совокупности не только составляют значительную часть поступлений в бюджеты различных уровней, но и прямо предусмотрены планами работы различных субъектов административной юрисдикции. Но, согласитесь, вопиющей и крайне показательной является ситуация, возникшая в начале 2014 года в Московской области в связи с выходом из строя 130 (из 149) автоматических камер фото - и видеофиксации, контролирующих все федеральные трасы в Подмосковье. Никто из государственных мужей не высказал сожаления по поводу возможного роста числа дорожно-транспортных происшествий и связанных с этим последствий для жизни и здоровья людей. Даже «Российская газета», являющаяся официальным печатным органом Правительства Российской Федерации, отметилась статьей, смысл которой сводился к одному - бюджет области недосчитался более полутора миллионов рублей [11]. Возникает резонный вопрос: заинтересованы ли вообще должностные лица органов, осуществляющих производство по делам об административных правонарушениях, в улучшении правопорядка и законности? Ответ на этот кощунственный вопрос лежит на поверхности. Нет, не заинтересованы. Ведь, чем меньше правонарушений, тем меньше штрафов, а, значит, меньше поступлений в бюджет. Какая уж тут законность?!

Как нам кажется, для того, чтобы вырваться из этого порочного круга, необходимо безотлагательное осуществление верховной властью страны ряда жёстких и непопулярных мер. Во-первых, надо в значительной степени сократить число органов исполнительной власти, имеющих право рассматривать дела об административных правонарушениях. Во-вторых, следует вернуться к норме, четко устанавливающей верхние пределы административных штрафов для граждан, должностных и юридических лиц, без каких-либо исключений, являющихся, по сути своей, питательной почвой для злоупотреблений коррупционного характера. В-третьих, было бы весьма эффективным связать политику штрафов с материальным положением лица, в отношении которого осуществляется производство по административному делу. В-четвертых, необходимо стремиться к минимизации выплат для тех лиц, которые добровольно и в кратчайшие сроки погашают задолженности по штрафам.

Ну и, наконец, надлежит в самое ближайшее время отказаться от такой «средневековой» нормы, как дифференциация размеров административных штрафов в зависимости от того, на территории какого субъекта Российской Федерации совершено правонарушение. Ведь по Конституции РФ все республики, автономные и территориальные образования, входящие в состав России, равны, то есть имеют юридически равные права и равные обязанности. Соответственно, и российские граждане, проживающие или пребывающие на соответствующих территориях, должны иметь равные права и обязанности. Однако, к примеру, правонарушение, предусмотренное ч. 1.1 ст. 12.17 КоАП РФ влечет за собой более строгую ответственность, если лицо совершает его на территории Москвы или Санкт-Петербурга. Извините, а чем хуже, скажем, Казань или Нижний Новгород? Или в этих городах упомянутое правонарушение в меньшей степени посягает на общественные отношения в области дорожного движения?

Подобный волюнтаристский подход к нормам административно-деликтного права дискредитирует всю отрасль и явно не способствует поддержанию ее авторитета среди рядовых граждан страны. А без этого говорить об уважении со стороны населения России к праву в целом, и к законодательству об административных правонарушениях, в частности, не приходится. Конечно, это всего лишь маленькая толика возможных изменений, цель которых ликвидировать бессистемность формирования законодательства об административных правонарушениях и приблизить его к насущным потребностям государства и общества.

Рассматривая с этой точки зрения инновации уголовного закона, нельзя не вспомнить о сразу шести составах мошенничества, появившихся в кодексе в 2012 году.

Единственной нормой из введенных в Уголовный кодекс Российской Федерации статей 159.1-159.6, существенным образом отличающейся от традиционных норм статьи 159 УК РФ, является «Мошенничество в сфере компьютерной информации». Но и тут в процессе законотворчества не обошлось без казуса. Если указанная выше статья дает определение мошенничества, и диспозиции введенных в кодекс Федеральным законом от 29 ноября 2012 года №207ФЗ статей 159.1-159.5 в той или иной мере соответствуют этому определению, то объективная сторона «компьютерного мошенничества» принципиально разнится с данным понятием, так как содержит абсолютно иной способ совершения хищения.

Напомним, согласно диспозиции ст.159 УК РФ обязательным признаком мошенничества является способ: «...путем обмана или злоупотребления доверием». В норме, предусмотренной ст.159.6 указанный признак отсутствует, и появляется абсолютно новый способ совершения хищения: «…путем ввода, удаления, блокирования, модификации компьютерной информации либо иного вмешательства в функционирование средств хранения, обработки или передачи компьютерной информации или информационно - телекоммуникационных сетей».

Как видим, ни о каком обмане либо злоупотреблении доверием в диспозиции рассматриваемой статьи речи не идет. И это логично - ведь обмануть машину, то есть бездушную вещь, лишенную психики, невозможно. Чем, прежде всего, отличалось традиционное мошенничество - прямым или виртуальным, но обязательно контактом с живым лицом. В предложенной законодателем норме это становится неактуальным. Гораздо большее сходство данная статья имеет место с нормами, предусмотренными главой 28 УК РФ. Однако, неслучайно (как хочется верить) законодатель поместил ее в другую главу, подчеркнув тем самым важность такого объекта посягательства, как собственность.

Рассматривая в данном контексте статью 159.6 УК РФ, можно сделать довольно необычный, но логичный вывод: практически любое хищение (кража, мошенничество, присвоение или растрата), совершенное вышеуказанным способом, подпадает под действие этой уголовно-правовой нормы. Если это не так, и мы придерживаемся традиционного определения мошенничества, то смысла в введении ст.159.6 как отдельной нормы УК РФ абсолютно нет, поскольку и следственная, и судебная практика показывает, что мошенничества, совершенные с использованием компьютерных технологий, довольно успешно расследовались и рассматривались в судах и по 159 статье УК РФ. Если же мы все-таки примем новый подход, то невооруженным глазом видна необходимость исключения из названия и диспозиции части первой термина «мошенничество». В противном случае возможна громадная неразбериха в деятельности органов предварительного следствия и суда.

С одной стороны определение - мошенничество (дано в ст.159 УК РФ), с другой - новый способ совершения хищения. Вчитайтесь внимательно и вдумайтесь в диспозицию ст. 159.6 УК РФ и вы поймете, о чем идет речь. Раскрывая все понятия, дословно там можно прочесть следующее: хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием в сфере компьютерной информации, то есть хищение чужого имущества или приобретения права на чужое имущество путем ввода, удаления, блокирования, модификации компьютерной информации либо иного вмешательства в функционирование средств хранения, обработки или передачи компьютерной информации или информационно-телекоммуникационных сетей. Каково?!

Говоря современным языком, два в одном. То есть в одной диспозиции - два разных определения способа совершения преступного деяния. Конечно, на это можно взглянуть и с другой стороны, представив, что законодатель дал нам новое определение мошенничества. Но и тогда получается довольно необычная картина. В одной главе уголовного закона - два разных определения преступления, называемого мошенничеством [12]. Поэтому мы все-таки предлагаем оптимизировать терминологию в рассматриваемой статье, назвав последнюю просто - «Хищения в сфере компьютерной информации». То есть по аналогии со ст. 164 УК РФ «Хищение предметов, имеющих особую ценность», где объективная сторона включает в себя все формы хищения. На наш взгляд, это не только устранит неразбериху в определении мошенничества, но и поспособствует гораздо лучшему раскрытию и уж тем более расследованию преступлений в данной сфере, так намного упрощается процесс квалификации.

Вернемся к тому, что мошенничество подразумевает обязательный (прямой или виртуальный) контакт преступника с жертвой [13]. Как тогда быть в случае, если в результате тайного вмешательства в чью-либо компьютерную информацию (опять-таки очень тайно) совершается хищение имущества (неважно - деньги с расчетного счета, активы, имеющие соответствующий денежный эквивалент и т.п.)? Кража? Согласно традиционному подходу - да. Как квалифицировать действия лица, которое совершает хищение указанного выше имущества с помощью компьютерной информации, но если это имущество было ему вверено? Присвоение или растрата? Опять же, традиционно - да. Но для чего тогда вводилась статья, где в диспозиции прямо указывается «…хищение чужого имущества или приобретения права на чужое имущество путем ввода, удаления, блокирования, модификации компьютерной информации либо иного вмешательства в функционирование средств хранения, обработки или передачи компьютерной информации или информационно-телекоммуникационных сетей»? По нашему мнению, для облегчения квалификации, расследования и судебного разбирательства различных форм хищений, совершенных в сфере компьютерной информации. Однако, предлагая название «Хищения в сфере компьютерной информации», мы упускаем из вида один немаловажный момент. Как быть, если с помощью компьютерной информации (например, путем ее блокирования), в целях получения имущественной выгоды происходит банальный шантаж?

Легального определения шантажа в нашем уголовном законодательстве нет, о чем мы уже говорили в статье «О некоторых спорных аспектах определения вымогательства» [14]. Вышеуказанные преступные действия можно было бы квалифицировать по ч.2 ст.272 УК РФ, если бы не одно большое «но». Объект. Преступник в нашем случае, прежде всего, посягает на собственность. Да, с помощью блокирования компьютерной информации, шантажируя этим самым жертву, но все-таки именно собственность потерпевшего выступает в данном случае в качестве основного объекта посягательства.

Сегодня, в угоду правовой конъюнктуре, основанной на описании все новых и новых частных случаев преступлений различной направленности, нам предлагается все большее число частных норм, то есть смежных с уже существующими составов, отличающихся от последних лишь незначительными деталями - признаками объективной стороны [15].

К глубокому сожалению, подобные законотворческие казусы далеко не единичны. Например, несмотря на весьма внушительный перечень видов уголовных наказаний, реально применяются лишь штраф да лишение свободы на определенный срок. Остальные мертвы, поскольку в современной России нет реальных условий для их исполнения.

8 марта 2006 года Российская Федерация ратифицировала Конвенцию ООН против коррупции (UNCAC). Однако за прошедшие с тех пор восемь с половиной лет не удосужилась криминализировать в отечественном законодательстве норму о незаконном обогащении (ст. 20 Конвенции), которая применяется во всех странах, позиционирующих себя в качестве цивилизованных. Главным препятствием для применения названной статьи является её противоречие со статьей 49 Конституции РФ, содержащей общеправовой принцип «презумпции невиновности» («Обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность»). Однако статья 65 Конвенции, регламентирующая вопросы осуществления антикоррупционных механизмов, вводит требование для государств-участников принимать необходимые решения, в том числе в рамках законодательства, то есть оптимизировать российские правовые нормы, направленные на борьбу с коррупцией. Серьезной работы в этом направлении пока что-то замечено не было.

Данный перечень законотворческих, мягко говоря, казусов можно продолжать практически до бесконечности. Все изложенное выше определенно доказывает, что процесс законотворчества на современном этапе продолжает оставаться актуальной проблемой.

По нашему глубокому убеждению, современное уголовное и административно-деликтное законотворчество требует существенной оптимизации, в основу которой должны лечь следующие постулаты.

Во-первых, необходим постоянный мониторинг не только социальных, но и политических, экономических и многих других факторов, в которых находят свое отражение общественные потребности в законодательной регламентации той или иной совокупности общественных отношений.

Во-вторых, прежде, чем стать руководством к действию, упомянутые факторы должны быть тщательно проанализированы на предмет направленности их действия как по отношению друг к другу, так и по отношению к целям законопроекта, после чего появляется насущная необходимость выявления суммарного результата действия этих факторов;

И, наконец, обязательным условием современного законотворчества в демократическом, правовом государстве является рассмотрение различных вариантов решения проблемной ситуации и, соответственно, поиск оптимального решения.

Литература

1. Грибанов Е.В. Предупреждение преступлений как форма контроля государства над преступностью // Деятельность правоохранительных органов в современных условиях: Материалы XVIII Международной научнопрактической конференции, посвященные 20-летию образования института. - Иркутск: ФГКОУ ВПО "Восточно-Сибирский институт МВД России", 2013. - С. 33-35

2. Официальный сайт Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации [Электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: http://www.duma.gov.ru/news/273/622454/?sphrase_id=1253662 (дата обращения: 17.10.2014).

3. Дугенец А.С. Проект российского административно-процессуального кодекса заслуживает внимания // Проблемы укрепления законности и правопорядка: наука, практика, тенденции. 2009. №2, С. 27-34.

4. Уголовный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 13 июня 1996 года №63-ФЗ//Собрание законодательства РФ. 1996. №25. Ст. 2954.

5. Постановление Верховного Суда РФ от 09.02.2006 г. №38-ад05-1 [Электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: www.base.consultant.ru (Дата обращения: 17.10.2014).

6. Кодекс Республики Беларусь об административных правонарушениях от 21.04.2003 г. №194-З [Электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: www.pravo.by (Дата обращения: 17.10.2014).

7. Долгих И.П., Черняев Г.М. Крупные проблемы мелкого хищения // Universum: Экономика и юриспруденция : электрон. научн. журн. 2014. № 1(2). URL: http://7universum.com/ru/economy/archive/item/828 (дата обращения: 17.10.2014).

8. Долгих И.П. К вопросу о содержании протокола об административном правонарушении и процессуальных сроках его составления // Фундаментальные и прикладные исследования в современном мире. 2013. Т. 3. №04(04), С. 96-99.

9. Долгих И.П., Черняев Г.М. О некоторых проблемах административного расследования // Universum: Экономика и юриспруденция : электрон. научн. журн. 2014. № 2 (3) . URL: http://7universum.com/ru/economy/archive/item/929 (дата обращения: 17.10.2014).

10. Коренев А.П. Убеждение и принуждение в деятельности советской милиции//Труды Высшей школы МООП РСФСР. М., 1965. Вып. 11.

11. «Российская газета» http://www.rg.ru/2014/01/16/kameri.html (дата обращения: 17.10.2014).

12. Иванченко Р.Б., Малышев А.Н. Проблемы квалификации мошенничества в сфере компьютерной информации. // Вестник Воронежского института МВД России. - 2014. - №1. С.194-201

13. Шебанов Д.В., Терещенко Л.С. О некоторых проблемах квалификации мошенничества в сфере компьютерной информации. // Теория и практика общественного развития. 2014. № 4. С. 240-242.

14. Терещенко Л.С., Шебанов Д.В. Некоторые проблемы квалификации хищений // Пробелы в российском законодательстве. 2013. № 6. С. 163-166.

15. Густова Э.В. К вопросу о качестве изменений, вносимых в Уголовный Кодекс РФ // Вестник ВИ МВД РФ. 2013. №2. С. 91-96.

Размещено на Allbest.ru