Уголовная ответственность за присвоение найденного имущества в советском социалистическом уголовном праве

2

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Уголовная ответственность за присвоение найденного имущества в советском социалистическом уголовном праве

Нарушевич Антон Станиславович

адъюнкт кафедры уголовного права и криминологии

Краснодарского университета МВД России

подполковник внутренней службы

В социалистическом уголовном законодательстве нормы Особенной части советского уголовного права впервые были приведены в систему с изданием Уголовного кодекса РСФСР 1922 г. Однако отдельные нормы особенной части советского уголовного права были заложены уже в первых декретах Советской власти[1].

С 1 июня 1922 г. на всей территории РСФСР был введен в действие первый социалистический Уголовный кодекс с Общей и Особенной частями[2]. С момента вступления его в силу было отменено действие всех иных норм, устанавливавших до момента его введения основания и размеры уголовных наказаний[3]. Данному кодексу был присущ классовый подход к определению оснований уголовной ответственности, была закреплена защита основ советского строя и правопорядка, установленного рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени.

В соответствии с данным кодексом уголовной ответственности за присвоение найденного имущества не предусматривалось. Ст. 185 УК РСФСР 1922 г. была предусмотрена уголовная ответственность за присвоение, которое определялось, как самовольное удержание с корыстной целю (т.е. для обращения в свою собственность), а также растрата имущества, вверенного для определённой цели, учиненная частным лицом, она каралась тем же наказанием, что и кража.

Вместе с тем, как отмечал Э.Я. Немировский, в данном Уголовном кодексе «отсутствует упоминание о присвоении вещи забытой или найденной[4], таким образом не вверенной, но чужой. Казалось бы, что это не препятствует распространению и на эти случаи ст. 185 по аналогии. Правда, здесь нет нарушения доверия, но есть обращение чужого имущества в свою пользу без всякого основания; если вещь забыта, то ее собственник может быть известен, и невозвращение ее - имущественное преступление, подходящее к присвоению. Если, однако, вещь забыта в месте, находящемся в фактическом господстве ее владельца, напр., на арендуемом им заводе, то взятие вещи есть и нарушение владения и составляет кражу; но последняя устраняется ошибкой взявшего, полагавшего, например, что вещь принадлежит случайному посетителю завода»[5].

Согласно п. «п» ст. 1 Конституции СССР 1924 г., к ведению законодательных органов СССР относилось установление основ уголовного законодательства Союза[6]. В порядке исполнения этого положения Конституции СССР в октябре 1924 г. ЦИК СССР были приняты «Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик»[7]. К основам был отнесен ряд наиболее важных положений Общей части, включенных в Основные начала, а из Особенной части - преступления государственные и воинские[8].

В соответствии с Постановлением Всероссийского ЦИК с 1 января 1927 г. был введен в действие Уголовный кодекс РСФСР 1926 г., разработанный в соответствии с Основными началами 1924 г.[9]

В соответствии со ст. 1 УК РСФСР 1926 г. уголовное законодательство имело своей задачей охрану социалистического государства рабочих и крестьян и установленного в нем правопорядка от общественно-опасных действий (преступлений) путем применения к лицам, их совершающим, указанных в кодексе мер социальной защиты.

В соответствии со ст. 168 УК РСФСР 1926 г. к преступным деяниям относились: по ч. 1 «Присвоение[10]», предусматривающее санкцию в виде лишение свободы на срок до 2 лет; а по ч. 2 «Присвоение находки», предусматривающее санкцию в виде лишение свободы до одного месяца.

Данная ч. 2 ст. 168 УК РСФСР 1926 г. предусматривала специфический вид присвоения - присвоение находки, т.е. случаи, когда лицо, нашедшее чужую вещь, не сдавало ее органам власти, а обращало в свою собственность. По обстоятельствам совершения данного преступления и незначительной степени его социальной опасности была предусмотрена более мягкая мера социальной защиты по сравнению с обычным присвоением.

Доктринальным толкованием рассматриваемой нормы права того времени отмечалось, что «при применении 2 ч. ст. 168 УК РСФСР 1926 г. следует иметь в виду следующие два момента. Во-первых, присвоение находки, как всякое присвоение является преступлением умышленным и корыстным; поэтому ни в коем случае недопустимо принять ч. 2 ст. 168 УК РСФСР 1926 г. к случаям, когда обвиняемый лишь не сдал своевременно находку, но не установлено, что данное лицо имело прямое намерение обратить находку в свою пользу; в этом случае нет присвоения, как уголовно-наказуемого действия. Во-вторых, наказуемость присвоения находки впервые установлена лишь в УК РСФСР 1926 г., следовательно, уголовное преследование за присвоение находки может быть возбуждено лишь за действия, учиненные после 1 января 1927 г. Факты же присвоения находки, учиненные ранее этого срока, подлежат разрешению лишь в порядке гражданского судопроизводства»[11].

Советский закон провозгласил общественную собственность священной и неприкосновенной основой социалистического строя. Исходя из чего, Советским правительством был издан закон от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности»[12].

ЦИК и СНК СССР отмечали, что общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) являлась основой советского строя, она священна и неприкосновенная, и люди покушающиеся на общественную собственность, должны были быть рассматриваемы как враги народа, ввиду чего решительная борьба с расхитителями общественного имущества являлась первейшей обязанностью органов советской власти[13].

Закон от 7 августа 1932 г. пользовался понятием «хищения», которое охватывало различного рода посягательства на социалистическую собственность, направленные на незаконное обращение государственного и общественного имущества в собственность виновного. Поэтому всякое хищение государственного или общественного имущества, независимо от формы его совершения, - кража, грабеж, разбой, присвоение, мошенничество и т.д., - могло повлечь за собой уголовную ответственность по данному закону.

Издание закона от 7 августа 1932 г. поставило перед судебной практикой вопрос о его взаимоотношении со статьями Особенной части уголовных кодексов союзных республик, предусматривавших ответственность за отдельные формы хищения государственного и общественного имущества - кражу, присвоение, грабеж, мошенничество и т.д. Судебной практикой этот вопрос был разрешен в том смысле, что закон от 7 августа 1932 г. применялся к лицам, совершившим хищение государственного или общественного имущества в крупных размерах или систематически, или организованной группой, или совершившим особо злостное хищение[14].

Стоит отметить, что грань между хищением, которое должно было быть квалифицировано по закону от 7 августа 1932 г., и хищением, которое необходимо было квалифицировать по соответствующим статьям УК отдельных союзных республик, являлась крайне условной.

Изданный Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 июля 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственной и общественного имущества» устранял данные недостатки. Данный Указ преследовал цель установления единства законодательства об уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества и усиления борьбы с этими преступлениями.

При применении данного Указа иногда возникал вопрос о возможности привлечения к уголовной ответственности за обращение в свою собственность имущества, брошенного владельцем, как не представляющего для него ценности.

Для советского уголовного права имело значение определение имущества, никому не принадлежащего, которое не могло быть объектом хищения. Обращение в свою собственность такого бесхозного имущества, поскольку собственником его признавалось государство, могло рассматриваться как неосновательное обогащение. При этом всегда оставалась возможность в случае необходимости на указанном основании предъявить к лицу, обратившему такое имущество в свою собственность, иск о возвращении имущества государству[15].

4 июня 1947 г. был принят Указ «Об усилении охраны личной собственности граждан», который устанавливал уголовную ответственность не за все виды хищения личного имущества граждан, а лишь за кражу и разбой. Поэтому присвоение личного имущества граждан влекло за собой уголовную ответственность по соответствующим статьям кодексов отдельных союзных республик.

Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. предусматривал ответственность за присвоение отдельным лицом вверенного ему личного имущества граждан в ч. 1 ст. 168, а во второй части той же статьи говорилось об ответственности за присвоение находки. Так же были построены соответствующие статьи уголовных кодексов Армянской ССР, Азербайджанской ССР, Грузинской ССР, Таджикской ССР и Туркменской ССР. Уголовные кодексы Украинской ССР, Белорусской ССР и Узбекской ССР выделяли уголовную ответственность за присвоение находки в специальную статью[16].

Стоит отметить, что согласно советскому гражданскому законодательству, лицо, нашедшее потерянную вещь, обязано было немедленно уведомить об этом лицо, потерявшее вещь, если оно ему известно, или же передать найденные предметы в милицию или в сельсовет (ст. 68-а ГК). Нашедший чужое личное имущество в случае его сдачи в установленном порядке получал вознаграждение в размере 20 % от стоимости найденного имущества. За возвращение же имущества, принадлежащего государству, вознаграждение не выплачивалось. При этом, в соответствии с Постановлением ЦИК и СНК СССР от 3 января 1930 г.[17] лицу, указавшему и передавшему финансовым органов зарытые в земле или иным способом скрытые драгоценные камни, жемчуга, дореволюционные золотые или серебряные монеты, благородные металлы (золото, серебро, платина и металлы платиновой группы) в слитках, в изделиях и ломе, а равно иностранную валюту, собственник которых неизвестен или в силу закона утратил на них право, Министерство финансов СССР выдавало не позднее недельного срока после передачи ценностей вознаграждение в размере 25 % от их стоимости.

После издания Указа от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» присвоение клада квалифицировалось как присвоение государственного имущества. Как хищение государственного имущества квалифицировалось и присвоение найденных на государственных приисках самородков благородных металлов, так как они являлись государственной собственностью.

Присвоение находки понималось как обращение в свою собственность случайно обнаруженного чужого имущества, вышедшего из фактического владения других лиц.

Объектом присвоения находки являлось чужое имущество, вышедшее из фактического владения собственника имущества или другого лица, им владевшего (например, выпавший из кармана кошелек; чемодан, оставленный пассажиром поезда и т.п.).

В тех случаях, когда имущество не вышло из владения лица, но лишь временно прервалось фактическое держание его этим лицом, нельзя при обращении такого имущества другим лицом в свою собственность было говорить о присвоении находки. При этом лицо, нашедшее данное имущество и обратившее его в свою собственность, совершало кражу личной собственности, а не присвоение находки. Как кражу, а не присвоение следовало квалифицировать обращение в свою собственность чужого имущества, заведомо оставленного на время в купе вагона без присмотра[18].

Так данный случай нашел свое разрешение в определении Железнодорожной коллегии Верховного суда СССР от 30 мая 1949 г. по делу Д. Линейный суд признал Д. виновной в том, что она взяла в купе вагона кем-то оставленный костюм. Несмотря на то, что ей было предъявлено обвинение в краже по ч. 1 ст. 1 Указа от 4 июня 1947 г. «Об усилении охраны личной собственности граждан», суд переквалифицировал ее действия на ч. 2 ст. 168 УК РСФСР 1926 г.

В дальнейшем данную переквалификацию признали необоснованной, поскольку, из материалов дела было видно, что пассажир Иванов раньше зашел в вагон чем Д. Он занял своей место, положил свои вещи, в том числе и костюм, а сам вышел в коридор. Когда при подходе поезда к станции Иванов зашел в купе, он не обнаружил своих вещей. Воспользовавшись его отсутствием, Д. взяла вещи Иванова, а придя домой, Д. костюм спрятала, впоследствии передав его сестре сказав, что она его купила. Д. обратила чужое временное оставленное без присмотра имущество в свою собственность, тем самым изъяв его из чужого владения. Она совершила кражу личной собственности Иванова, а не присвоение находки[19].

С объективной стороны присвоение находки выражалось в незаконном обращении в собственность найденной вещи, то есть в обращении с нею, как своей собственной. Сам факт несообщения о найденной вещи собственнику, если он известен, или органам милиции или сельсовету, уже могло служить доказательством того, что лицо обращает найденную чужую вещь в свою собственность. Обращение в собственность найденной вещи могло быть выражено различными способами, например ее утайкой, потреблением, продажей, дарением и т.д.

С субъективной стороны присвоение находки являлось умышленным преступлением. Виновный при этом осознавал, что обращает в свою собственность найденную им и вышедшую из чужого владения вещь. В тех случаях, когда он полагал, что вещь принадлежит отдельному лицу, он подлежит ответственности по ч. 2 ст. 168 УК РСФСР. В тех случаях, когда вещь была государственным или общественным имуществом, но это не сознавалось им, все совершенное также квалифицировалось по ч. 2 ст. 168 УК РСФСР.

Примером может служить определение Железнодорожной коллегии Верховного суда СССР от 5 января 1949 г. по делу Б. и других. Коллегия не нашла состава преступления соучастия в краже государственного имущества в действиях А., который нашел в колхозном поле в яме спрятанный радиоприемник, взяв его себе и продал за 800 руб. Коллегия признала неправильным осуждение А. за соучастие в хищении государственного имущества (радиоприемник был похищен другими обвиняемыми по делу из железнодорожного вагона) и переквалифицировала его действия на ст. 232-1 УК Узбекской ССР (ч. 2 ст. 168 УК РСФСР)[20].

В тех случаях, когда вещь была государственным или общественным имуществом и это осознавалось виновным, или же данная вещь была заведомо похищена другим лицом из государственного или общественного учреждения или предприятия, все совершенное надлежало квалифицировать по Указу от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества».

Так был разрешен этот вопрос в Железнодорожной коллегии Верховного суда СССР от 14 февраля 1949 г. по делу Д., осужденных линейным судом по ч. 2 ст. 168 УК РСФСР 1926 г. Д.А., Д.И. и Д.Н. было первоначально предъявлено обвинение по ст. 2 Указа от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». Они обвинялись в том, что подобрали в полосе железнодорожного отчуждения 23 пары дамских туфель и 16 пар детских ботинок, заведомо для них выброшенных из вагона проходившего поезда другими лицами, похитившими их из железнодорожного груза. Линейный суд переквалифицировал совершенное ими присвоение на ч. 2 ст. 168 УК РСФСР 1926 г.

Коллегия признала, что их действия должны были рассматриваться как хищение железнодорожного груза и квалифицироваться по Указу от 4 июня 1947 года «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», и отменила приговор линейного суда. Обстановка, при которой были найдены вещи, и их количество явно свидетельствовали, что они являлись частью похищенного железнодорожного груза.

В соответствии с постановлением Пленума Верховного суда СССР от 11 сентября 1953 г. по делу Т., осужденного за хищение колхозного имущества по ст. 4 Указа от 4 июня 1947 года «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества». Т. был признан виновным в том, что обнаружив у принадлежащего ему стога сена 587 кг. колхозной пшеницы в ворохе, прикрытом сеном, он дал распоряжение возчику перевезти ночью эту пшеницу к нему домой. Привезенную пшеницу он спрятал у себя в бане и сарае, где она была обнаружена. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда СССР переквалифицировала действия Т. на ч. 2 ст. 168 УК РСФСР, указав, что по делу нет данных, свидетельствующих о том, что Т. похитил пшеницу[21].

Пленум Верховного суда СССР признал, что определение Коллегии являлось ошибочным. Как было видно из материалов дела, Т. сознавал, что сложенная у его стога пшеница принадлежит колхозу. Это обстоятельство подтверждалось и тем, что стог сена находился на расстоянии всего лишь нескольких сот метров от колхозного массива пшеницы. При этих условиях, как признал Пленум Верховного суда СССР, присвоение Т. пшеницы, о принадлежности которой колхозу он заведомо знал, не может рассматриваться как присвоение находки, поскольку заведомое присвоение государственного или общественного имущества должно было рассматриваться как хищение, независимо от местонахождения этого имущества. Действия Т. были квалифицированы судом как хищение колхозного имущества, однако размер похищенного и отсутствие других квалифицирующих признаков не давали суду основания для осуждения его по ст. 4 Указа от 4 июня 1947 г. Пленум Верховного суда СССР признал, что в действиях Т. имелся состав преступления, предусмотренный ст. 3 этого Указа[22].

Советское уголовное право охраняло установленный Конституцией СССР советский общественный порядок и государственный строй, социалистическую систему хозяйства и социалистическую собственность, гарантированные Конституцией СССР политические, трудовые, жилищные и другие личные и имущественные права и интересы граждан, права и охраняемые законом интересы государственный учреждений, предприятий, колхозов, кооперативных и иных общественных организаций[23].

В системе Особенной части социалистического уголовного права на первом месте были помещены преступления, которые посягали на основы общественного и государственного устройства[24].

В 1958 году в период так называемой хрущевской оттепели были приняты Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик. Соответственно во всех союзных республиках в 1959-1961 годы были приняты новые Уголовные кодексы.

УК РСФСР 1960 исходил из принципов и общих положений, установленных Основами уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик.

Введенным в действие с 1 января 1961 г. УК РСФСР 1960 г.[25] была предусмотрена уголовная ответственность за присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного государственного или общественного имущества (ст. 97).

Состав преступления, предусмотренного ст. 97 УК РСФСР 1960 г. определял под находкой присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного ценного имущества, заведомо принадлежащего государству или общественной организации.

Объектом данного посягательства являлась государственная или общественная собственность. Рассматриваемое преступление являлось одним из видов посягательств на социалистическую собственность. Предметом данного преступления, было не любое, а лишь ценное имущество. Вопрос о ценности имущества разрешался судом в каждом конкретном случае отдельно, но прежде всего имелось в виду присвоение имущества на значительную сумму[26]. Данное имущество должно было быть ценным, т.е. представляющим значительную материальную ценность или являющимся ценным как исторический памятник, произведение культуры, искусства и т.п.[27].

С объективной стороны преступление выражалось в присвоении, т.е. завладении виновным государственным или общественным имуществом, которое было им найдено или случайно у него оказалось[28].

Найденным (находкой) считалось такое имущество, которое, будучи государственной или общественной собственностью, по тем или иным причинам вышло из ведения государственных или общественных организаций или лиц, которым оно было вверено, и находилось в безнадзорном состоянии. Согласно советскому гражданскому законодательству, лицо, нашедшее потерянное социалистическое имущество (в том числе пригульный скот), обязано было его возвратить соответствующей организации или сдать органам государственной власти (ст.ст. 144, 147 ГК РСФСР). Это относилось и к находке клада, который считался собственностью государства. Лицо, нашедшее клад, обязано было его сдать финансовым органам; в этом случае выдавалось вознаграждение в размере 25 % стоимости сданных ценностей (ст. 148 ГК РСФСР). Присвоение клада являлось одним из видов присвоения найденного социалистического имущества и квалифицировалось по ст. 97 УК РСФСР 1960 г. независимо от того, частично или целиком он был присвоен[29].

При присвоении находки социалистическое имущество являлось явно безнадзорным - потерянным, находящимся вне сферы производственной деятельности данного учреждения, предприятия, оказавшимся безнадзорным в результате стихийного бедствия и т.п.

Ст. 97 УК РСФСР 1960 г. охватывало также и случаи присвоения социалистического имущества, случайно оказавшегося у виновного, в результате, например, ошибки кассира при выдаче заработной платы или иных платежей, вследствие неправильного адресования почтовых отправлений и т.п. Если ошибка была обнаружена получающим деньги или имущество до получения или в момент получения и он умолчал об этом, он совершил хищение путем мошенничества (ст. 93 УК РСФСР). По ст. 97 УК РСФСР 1960 г. квалифицировалось присвоение, если в момент, когда имущество оказалось в распоряжении лица, у него не было умысла на завладение этим имуществом.

Примером присвоения найденного имущества принадлежащего государству, является дело Б.,З. и П. которые украли из магазина товары на сумму 6926 рублей и спрятали их в сарае, расположенном на берегу реки. Часть краденных вещей З. и П. продали, а часть оказалась в воде, поскольку в связи с наводнением на реке, сарай был снесен водой. Жена Б. обнаружила эти вещи в матраце после спада воды и сказала об этом мужу. Он привез эти вещи домой и продал их на ранке. Б. не отрицал, что по характеру самих вещей он понял, что это государственное имущество и тем не менее присвоил его.

Иными подобными обстоятельствами могут быть действия материально ответственного или иного должностного лица, по ошибке вручившего социалистическое имущество виновному, завладение оброненным имуществом, если отсутствовала возможность тотчас же вернуть его владельцу и т.п. Примером присвоения имущества, случайно оказавшегося у виновного вследствие ошибки должностного лица, может служить дело З. Кассир К. по ошибке передал З. сумму заработной платы вместе 50 рублей отдал 500 рублей. Действия З., присвоившего 450 рублей, были квалифицированы по ст. 97 УК РСФСР. Примером завладения оброненным имуществом может служить дело Д., который подобрал и присвоил баранью тушу, упавшую с грузовой автомашины, шедшей с большой скоростью.

Примером присвоения имущества, оказавшегося у виновного по иным случайным обстоятельствам, служит дело Б., которому К. и Ф. принесли чемодан и попросили разрешения оставить его до вечера. Вечером К. и Ф. за чемоданом не зашли, так как были задержаны. Открыв через несколько дней чемодан, Б. обнаружил там несколько отрезов дорогих шерстяных тканей с ярлыками и другое имущество, ассортимент которого не оставлял сомнений в том, что оно похищено из промтоварного магазина. Чемодан с содержимым был присвоен Б. Его действия были квалифицированы по ст. 97 УК РСФСР 1960 г.[30].

Характерной особенностью анализируемого состава преступления является то, что имущество оказалось у виновного в правомерном владении, а незаконным являлся сам факт присвоения этого имущества. По этому признаку рассматриваемое преступление отличалось от хищения путем кражи, грабежа, разбоя, для которых был обязателен момент незаконного изъятия либо иного незаконного завладения.

Присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного имущества отличалось от хищения путем присвоения или растраты тем, что при хищении виновный присваивал имущество, вверенное ему, и в силу этого находящегося у него в правомерном владении.

Присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного имущества отличалось от хищения путем мошенничества, тем, что при совершении рассматриваемого преступления завладение имуществом происходило, минуя всякое (действительное или мнимое) волеизъявление лица, у которого ранее находилось данное имущество. При мошенничестве же, завладение имуществом хотя и носило внешне законный характер, но было основано на волеизъявлении потерпевшего, введенного в заблуждение[31].

Оконченным рассматриваемое преступление считалось с момента, когда виновный, завладев имуществом имел возможность сообщить о случившемся собственнику, владельцу или органам власти, не делал этого, намереваясь обратить в свою пользу[32]. Само же завладение еще не являлось противоправным[33].

Субъектом преступления могло быть любое не должностное лицо, достигшее возраста 16 лет.

С субъективной стороны преступление являлось умышленным. Виновный осознавал, что он безвозмездно и незаконно присваивал найденное или случайно оказавшееся у него государственное или общественное имущество, и желал этого. Для рассматриваемого преступления было характерно, что умысел на безвозмездное присвоение возникал уже после установления владения над имуществом[34]. Преступление характеризовалось прямым умыслом. Если лицо не знало о принадлежности имущества, ответственность по ст. 97 УК РСФСР 1960 г. Исключалась[35]

Наказание по ст. 97 УК РСФСР 1960 г. предусматривало лишение свободы до 6 месяцев или исправ. работы, либо к виновному могли быть применены меры общественного воздействия[36].

В 1982 г. из санкции за совершение данного преступления исключили лишение свободы, а оставили исправительные работы на срок до одного года или штраф до четырехсот рублей либо применение мер общественного воздействия[37].

В 1985 г. ст. 97 УК РСФСР 1960 г. дополнили ч. 2 предусматривающей уголовную ответственность за совершение деяния, причинившего крупный ущерб государству или общественной организации, которое наказывалось лишением свободы на срок до трех лет, или исправительными работами до двух лет, или штрафом от ста до пятисот рублей[38].

Изначально в советский период в отечественном уголовном законодательстве уголовной ответственности за присвоение находки предусмотрено не было. Уголовная ответственность за данное деяние была предусмотрена с введением в действие УК РСФСР 1926 г.

С принятием УК РСФСР 1960 г. законодателем была предусмотрена уголовная ответственность за находку, т.е. присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного ценного имущества, заведомо принадлежащего государству или общественной организации. При этом, уголовной ответственности за находку имущества, принадлежащего гражданам предусмотрено не было.

Тем самым отчетливо было продемонстрировано, что в социалистическом уголовном праве приоритетное значение отдавалось охране общественного и государственного устройства, социалистической системы хозяйства и социалистической собственности.

Под присвоением находки понималось обращение в свою собственность случайно обнаруженного чужого имущества, вышедшего из фактического владения его собственников.

До вступления в действие УК РФ 1996 г. в отечественном законодательстве до 1 января 1997 г. предусматривалась уголовная ответственность за присвоение находки, что было определено статьей 148.4 УК РСФСР[39] «Присвоение найденного или случайно оказавшегося у виновного чужого имущества». С принятием же нового УК РФ данное деяние было декриминализовано.

Нами отмечалось, что в правоприменительной практике для обеспечения принципа неотвратимости наказания и выполнения задач, возложенных на правоохранительные органы, определенную проблему представляют отдельные вопросы, связанные с определением сущности находки, непосредственного разграничения хищений от присвоения найденного имущества (находки), определения вида юридической ответственности за присвоение найденного имущества[40], в связи с чем представляет интерес ретроспективный анализ опыта привлечения к уголовной ответственности за присвоение найденного имущества по советскому уголовному праву.

Литература

уголовный ответственность присвоение найденный

1. Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д. Курс советского уголовного права: особенная часть. Том 1. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1955. С. 42.

2. СУ РСФСР 1922 г., № 15, ст. 153.

3. Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д. Указ. Соч. С. 52.

4. Находка не переходит в собственность нашедшего (разъяснение НКО Вест. Сов. Юст., 1923 г., № 6).

5. Немировский Э.Я. Советское уголовное право: части общая и особенная. Пособие. Одесса., 1924. С. 282.

6. Собрание Узаконений 1923 года, № 81, ст. 782.

7. СЗ СССР 1924 г. № 24, ст. 205.

8. Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д. Указ. соч. С. 54.

9. Собрание Узаконений 1926 года № 80, ст. 600.

10. То есть удержание с корыстной целью чужого имущества, вверенного для определенной цели, или растрата этого имущества.

11. Карницкий Д., Рогинский Г., Строгович М. Уголовный кодекс РСФСР: постатейный комментарий: издание пятое, М.: Советское законодательство. 1932. С. 131-132.

12. СЗ СССР 1932 г. № 62, ст. 360.

13. Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д. Указ. соч. С. 356.

14. Там же. С. 358.

15. Там же. С. 396.

16. Там же. С. 763.

17. СЗ СССР 1930 г. № 5, ст. 48.

18. Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д. Указ. соч. С. 773.

19. Там же. С. 774.

20. Там же. С. 774.

21. Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д. Указ. соч. С. 775.

22. Пионтковский А.А., Меньшагин В.Д. Указ. соч. С. 776.

23. Якубович М.И., В.Ф. Кириченко Советское уголовное право (Общая и Особенная части): учебник под ред. В.Д. Меньшагина, М.: Государственное издательство юридической литературы, 1958. С. 9.

24. Там же. С. 14.

25. Ведомости Верховного Совета РСФСР, 1960, № 40, ст. 591.

26. Научный комментарий к Уголовному кодексу РСФСР: учебное пособие под ред. М.И. Ковалева, Е.А. Фролова, М.А. Ефимова, Свердловск: Уральский рабочий, 1964. С. 235.

27. Советское уголовное право: часть особенная. Под ред. В.Д. Меньшагина, Н.Д. Дурманова, Г.А. Кригера. М.: 1964. С. 125.

28. Советское уголовное право: часть особенная. Под ред. В.Д. Меньшагина, Н.Д. Дурманова, Г.А. Кригера. М.: 1964. С. 124.

29. Комментарий к уголовному кодексу РСФСР: издание второе, доп. и пер.): отв. ред. Ю.Д. Северин. М.: Юридическая литература, 1984. С. 228.

30. Научный комментарий к Уголовному кодексу РСФСР: учебное пособие под ред. М.И. Ковалева, Е.А. Фролова, М.А. Ефимова, Свердловск: Уральский рабочий, 1964. С. 236.

31. Там же. С. 236.

32. Комментарий к уголовному кодексу РСФСР: издание второе, доп. и пер.): отв. ред. Ю.Д. Северин. М.: Юридическая литература, 1984. С. 229.

33. Научный комментарий к Уголовному кодексу РСФСР: учебное пособие под ред. М.И. Ковалева, Е.А. Фролова, М.А. Ефимова, Свердловск: Уральский рабочий, 1964. С. 235.

34. Советское уголовное право: часть особенная. Под ред. В.Д. Меньшагина, Н.Д. Дурманова, Г.А. Кригера. М.: 1964. С. 125.

35. Научный комментарий к Уголовному кодексу РСФСР: учебное пособие под ред. М.И. Ковалева, Е.А. Фролова, М.А. Ефимова, Свердловск: Уральский рабочий, 1964. С. 236.

36. Советское уголовное право: часть особенная. Под ред. В.Д. Меньшагина, Н.Д. Дурманова, Г.А. Кригера. М.: 1964. С. 125.

37. В ред. Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 3.12.1982. - Ведомости Верховного Совета РСФСР, 1982, № 49, ст. 1821.

38. В ред. Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 29 ноября 1985 г. - Ведомости Верховного Совета РСФСР, 1985, № 49, ст. 1697.

39. См.: Уголовный кодекс РСФСР (утв. ВС РСФСР 27 октября 1960 г.) (ред. от 30 июля 1996 г.) // Ведомости ВС РСФСР. 1960. № 40. Ст. 591.

40. См., напр.: Нарушевич А.С. О некоторых вопросах разграничения кражи и находки / Россия в XXI веке: экономические, правовые и социально-культурные перспективы развития: материалы ХI Международной научно-практической конференции. М.: РУДН, 2016. С. 172-176.; Нарушевич А.С. Понятие и сущность находки в отечественном законодательстве // Вестник Краснодарского университета МВД России, 2015, № 3, С. 36-40.

Размещено на Allbest.ru