Институализации безопасности государства: историографический ракурс теоретического анализа

Размещено на http://www.allbest.ru/

Институализации безопасности государства: историографический ракурс теоретического анализа

Головня Александр Иванович

доктор юридических наук, кандидат педагогических наук, профессор Московского государственного университета приборостроения и информатики

Аннотация. Статья посвящена исследованию интегральных основ разработки, провозглашения, формализации и реализации государственных устремлений в сфере обеспечения безопасности страны. В ней предложен авторский взгляд на теоретико-познавательные корни феномена, объединяющего собой эти процессы.

Ключевые слова: безопасность государства, историография, институциональный дизайн, методология историографического исследования.

Institutionalizations of safety of the state: historiographic foreshortening of the theoretical analysis. Golovnya Alexander Ivanovich

Summary. Article is devoted to research of integrated bases of development, declaration, formalization and realization of the state aspirations in the sphere of safety of the country. In it the author's view of epistemo-logical roots of the phenomenon, uniting by itself these processes is offered.

Keywords: safety of the state, historiography, institutional design, methodology of historiographic research.

Феномен государственной политики в сфере обеспечения безопасности был и остается в центре постоянного внимания исследователей. Опираясь на общепризнанные систенции гуманизма, многие из современных обществоведов справедливо считают состояние защищенности жизненно важных интересов личности и общества фундаментальными началами бытия, абсолютной исторической необходимостью, порожденной естественными правами граждан Российской Федерации.

Очевидно, что доминанты гуманистических начал безопасности личности и общества действительно лежат в самой природе развивающегося социума и позволяют понять существо элементов его институционального дизайна, как в их предельно общей конфигурации, так и в предметно- историографических трактовках.

Их совокупность принято называть институциональным дизайном, полагая под данной категорией сложившуюся совокупность элементов социальной инфраструктуры, обеспечивающую эффективное функционирование органов, организаций и учреждений определенного предназначения [7. с.6-14.].

На этот счет в современной теории представлены различные точки зрения. Но практически все они опираются на понимание институализации безопасности государства как реальности, результирующей соответствующие усилия, и учитывающую опыт властвующих элит.

Указанный тезис справедлив, прежде всего, в отношении историографических оценок. Причина этого заключается в их уникальности профильной оценочной позиции.

Как известно, в современной предметной эвристике под историографией обычно понимают либо историческую науку вообще, если говорят, например, о тенденциях ее развития, либо круг источников определенного вида, когда речь ведут о содержательном фундаменте какой- либо частной проблемы. Но, вне зависимости от ракурса предлагаемых оценок, объектом историографического анализа всегда выступает информация, преломленная в историческом контексте и оформленная в виде исследовательских концепций, научных школ или стратагем. Именно это обстоятельство образует собой внутреннюю логику предметного анализа.

Соответствующим образом ориентированная историография, являясь своеобразным вектором нахождения научных истин, таким образом, всегда является частью процесса познания, средством постижения исторических реалий, инструментом накопления необходимых знаний [26].

Важнейшими задачами историографии в ее утилитарном (в нашем случае - институциональном - А.Г.) контексте, являются: усвоение закономерностей развития исторической науки через изучение многообразия характеризующих ее источников, точек зрения, сложившихся теорий, устоявшихся оценочных суждений, творчества конкретных исследователей; постижение принципов и методов историографического анализа как средств ориентации в различных направлениях научной мысли [15.с.23]; формирование бережного отношения к историческим традициям, опыту проведенных исследований, достижениям и результатам реализации оформившихся оценок, мнений и описаний значимых фактов (т.н. нарративов) [19.с.39]. институализация безопасность государство

Опираясь на указанные характеристики, методологию познания соответствующих реалий целесообразно базировать на:

изучении результатов накопления знаний об анализируемом событии,

процессе или явлении; логике и направленность развития профильной терминосистемы, устоявшиеся мнения, оценки, заключения;

необходимости, оптимальности и целесообразности введения в научный оборот ранее неизвестных источников,

анализе сложившихся доктрин, концепций и научных школ,

понимании противоречия, возникающие в указанной связи, методике исторически корректной трактовки фактов,

осознании диалектики разрешения возникающих противоречий, их хода и результатов,

фундаментализации наиболее важных аспектов исследуемой проблематики, смене акцентов в исторических исследованиях; результатах актуального научного дискурса, характеризующего исследовательское (факторное) пространство профильного назначения. Принципиально важным является тот факт, что все перечисленные подходы применимы и к исследованию институциональных реалий.

Общеизвестно, что термин «институт» происходит от латинского слова «institutum», означающего «установление, учреждение, обычай». Исторически слово «институции» (лат. institutio, institutiones) касалось понятия «установления», «образца должного и дозволенного», «оптимального режима реализации властных велений» [21;с 24].

В сфере регулирования общественных отношений наиболее известными были институции римского юриста Гая (середина - вторая половина II века), действительно представлявшие собой наставление в четырех книгах. Впоследствии словом «Institutiones» («Институции», 533 г.) была названа одна из четырех частей, свода действовавшего тогда римского права, который приблизительно в XII веке стали именовать «Corpus iuris civilis» («Свод гражданского права», 529-533 гг.)

За прошедшие столетия категории «институции», «институты» и производное от них понятие «институализация» претерпели значительные изменения. Они эволюционировали и по предметам ведения, и по масштабу интегрированных в них реалий.

Однако и сегодня, в каком бы смысле ни использовались указанные категории, они непременно сохраняют в себе отголоски тех, условно говоря, исходных значений, которые придавались им в латинском языке, в римской науке и теоретической историографии [5.с.8-9; 11.с.185-233].

Не сложно заметить, что объединяющим началом названных категорий считаются этические и ценностные основы бытия. Такой подход предполагает рассмотрение исследуемых нами реалий в виде некоей совокупности исторически сложившихся идеалов, целей и норм, которые вырабатывали, постулировали и закрепляли субъекты реальной политики в интересах достижения общественно значимых устремлений [1;4.с.128-148; 17].

Соответственно, складывающиеся организационные формы реализации таких устремлений должны закрепляться надлежащим порядком - то есть - институироваться.

Налицо - исходный постулат о единстве в институализации исторических, социальных, кратологических и правовых начал, их глубокой взаимной интеграции. Это - важнейшая содержательная предпосылка понимания рассматриваемого нами феномена, его смысловая основа.

Но подобные трактовки имеют как сильные, так и слабые стороны. Их достоинство состоит в опоре на гуманистические идеалы, высшие нравственные начала бытия. В то же время такой подход основывается на чрезмерно многозначном и не всегда определенном понимании общественного блага. Отсюда возникает объективная потребность в артикуляции и формализации многих явлений, напрямую касающихся понимания природы и эволюции социальных реалий сложно структурированного типа, необходимости их адекватного понимания и отражения в виде общедоступных истин.

К категории таких реалий справедливо отнести безопасность государства, личности и общества. Институированная специальным порядком, она имеет собственное предназначение, матричную инфраструктуру, собственные теоретико-познавательные корни, логику развития и совершенствования.

Реализация историографического контекста познания институциональных реалий безопасности позволяет: определить пределы проблемного пространства знаний о ходе и результатах институализации указанного предназначения, типа и свойства, структурировать целесообразным порядком методологические и логические проблемы философии истории в их отношении к исследуемым институциональным реалиям, получить, обработать и использовать данные о методах, подходах, процедурах профильного системного анализа, обозначить проблемы значимости институализации, получить необходимые и достаточные сведения о ее базовых сущностях и терминосистеме, уточнить основные характеристики институализации, определиться в оценочных подходах к ее осуществлению, ценности сложившихся теоретических парадигм и концепций, осуществить отбор информационных массивов, исторических источников и материалов, касающихся институализации прямым либо фоновым порядком; обосновать теоретико-познавательную полноту институциональных пространств, моделей, схем и обществоведческих парадигм, интегрированных в указанные информационные массивы; подтвердить достаточность и эффективность эвристического инструментария, используемого в интересах познания институциональных реалий [10].

Учитывая очевидный потенциал институционального подхода, перечисленные возможности следует считать условными векторами познания соответствующих реалий, некими эвристическими трендами их уяснения и использования.

В этом случае институализацию следует рассматривать в качестве исторически сложившегося способа закрепления властных решений, инструмента их осуществления государственными структурами, характеристикой упорядочения сложившихся общественных связей и взаимодействий [6.с.131; 10; 16]

Не будет ошибкой трактовать институализацию системообразующим интегральным образованием качественного свойства, имеющего четко выраженную историческую природу.

Предлагаемая статья имеет целью подтвердить данный тезис, некоторым - предельно предварительным порядком - проверить гипотезу о его справедливости и обоснованности, устранить тот очевидный содержательный пробел, который сложился в настоящее время в характеристике феномена институционализации.

Ведь, как ни парадоксально, в отечественном обществознании до настоящего времени не сложилось единого понимания существа научных терминов, характеризующих рассматриваемый процесс, равно как и производные от него образования.

Тем не менее, анализ профильных информационных массивов показывает, что и понятийно-категориальный аппарат, и терминосистема, сложившиеся в отношении институализации, содержательно весьма аморфны.

В этом несложно убедиться при ознакомлении, к примеру, с трактовками институализации, предложенными в «Кратком терминологическом словаре» под ред. А.В. Гринева [12].

Составителям данного словаря рассматриваемое нами явление видится как «… относительно устойчивый комплекс процедур закрепления различных государственных органов и организаций, учреждений и комитетов, наделенных особыми функциями».

Не сложно заметить, что эта текстуальная формула далеко не безупречна. В ней несколько «перетяжелена» детализирующая составляющая: очевидно излишне указание на некие «учреждения и комитеты» (?); не корректен оборот: «… наделенные функциями (наделить можно только полномочиями, а функции должны реализовываться в рамках предоставленных полномочий - А.Г.).

Остается не ясным, что имеют в виду авторы данной трактовки, говоря о неком «комплексе» учреждений, организаций и пр. Отечественное обществоведение не знает такого «комплекса».

Определенные смысловые дефекты имеются и в словаре-справочнике под редакцией Е.Д. Погорелого, К.В. Филиппова и В.Б. Фесенко В.Ю. [18]

Категорию «институт» названные специалисты трактуют как «…элемент политической системы, существующий в виде организаций, учреждений, объединений граждан и выполняющий специальные функции в политической жизни общества».

Соответствующим порядком они формулируют и категорию институализации, видя в ней «…функционал структурирования учреждений и ведомств…» по их предназначению и месту в политической системе общества.

В отличие от предыдущих толкований, здесь доминирует организационный контекст, но по-прежнему страдает определенность. Потому как из понятия политического института авторами неоправданно устранены политические нормы и все, что с ними связано.

Сами того не замечая, авторы разрушают собственную смысловую конструкцию, опираясь на утверждении о том, что политические институты - суть элементы политической системы. Ведь, если нет устоявшихся общепринятых норм, значит, нет и основания для системных построений, потому как именно норма - первичное звено всякого систематизированного порядка [2]. И никак иначе.

Достойны внимания уточнения ряда современных специалистов о том, что в современной науке различают традиционную институализацию, основанную на жестких нормах и правилах (ритуалах, традициях, обычаях) деятельности и общения, и т.н. «неоинституализацию», в которой нормы и правила более гибки и подвижны, менее зависимы от системы моральных предписаний.

Такой подход позволяет расширить спектр предъявляемых доказательств и утверждать, что « … по характеру своего функционала институализация может быть сугубо формальной, когда деятельность регламентируется юридически закрепленными нормами и правилами, и неформальной, когда осуществляемая деятельность основывается на личных отношениях и контролируется устоявшимися традициями, моральными нормами, предпочтительными поведенческими установками….»

Даже весьма щадящая оценка предложенной трактовки не может свидетельствовать о ее научной точности. Почему, коль авторы ведут речь о градации политических институтов « …по характеру организации (?) предлагая, при этом, лишь основания формальности, либо неформальности? Разве только формальность или неформальность свидетельствуют о характере организации?

Почему уточнение т.н. «юридической формализации» они сводят только к нормам и правилам, забывая при этом о правовых механизмах, процедурах, установлениях, правоприменительных алгоритмах, юридических прецедентах и многом ином?

Примеров ошибок, терминологических неточностей, дилогизмов и очевидных смысловых дефектов можно приводить еще немало. Все они свидетельствуют о том, что в энциклопедической трактовке категории «социальный (общественный, политический и т.п.) институт», равно как и производная от них категория «институализация» определены весьма поверхностно, а зачастую откровенно ошибочно.

Формулировки, предлагаемые современными исследователями, будут проанализированы и ниже, но в интересах придания предметной определенности проводимому исследованию предлагается авторский вариант анализируемого понятия.

С учетом высказанных ранее оценок, указанный феномен следует считать исторически сложившимся, нормативно закрепленным, организационно оформленным и регулярно воспроизводимым процессом разработки, провозглашения и юридического закрепления отношений, непосредственно связанных с осуществлением законной политической власти, общественным управлением социальными процессами конкретного свойства и предназначения.

Очевидный диалектизм приведенной трактовки позволяет сделать некоторые выводы предельно общего характера и утверждать, что, являясь сугубо процессуальной категорией, институализация представляет собой сложное и динамичное историко-социальное образование. Ее внутреннее развитие - всегда результат разрешения противоречий между объективными условиями формирования профильного того или иного политического института и субъективными факторами использования его возможностей.

В указанной связи нельзя не заметить и того, что институализация практически всегда является прерогативой государства. Именно оно, посредством предметной либо целевой регламентации, постулирует свою волю, используя для этого возможности идеологии, политики и права, иногда -- делегируя собственные полномочия отдельным структурам.

Но в статике она может существовать только как теоретическое понятие, конечно же, обоснованное историографическим образом.

Результатом институализации становятся решения, формализованные в правовые акты различной юридической силы, ненормативные установки, рекомендации, требования, предписания, регламенты и распоряжения. Суммарно перечисленные акты и документы образуют собой содержательный субстрат институализации, позволяют увидеть системные недостатки ее трактовки.[21]

Наступившие со второй половины XIX века изменения коренным образом повлияли на ситуацию в стране: отечественная обществоведческая наука стала едва ли не самой авторитетной в мире, была учреждена демократическая судебная система, осуществлена кодификация законодательства и его сближение с законодательством континентальной Европы. Все это стало свидетельством нормативной стабилизации политических институтов, их органичного включения в социальную среду.

Хотя остававшийся главенствующим формально-догматический подход к историческим реалиям до определенного времени ограничивал собой доступ к исследованию тех его сфер социальной действительности, которые непосредственно связывали государственное управление с жизнью страны. Такие ограничения постепенно утрачивали свой деструктивный потенциал.

Очевидное различие оценочных суждений не остановило развития теории институализации. Своеобразно и весьма творчески оценивал указанный феномен авторитетный российский обществовед

О.В. Тарановский. В своей трактовке рассматриваемых явлений он обращал внимание на необходимость выделения интегральной категории, которая бы освобождала обществоведение от узких рамок нормативистских воззрений, и позволяла увидеть свойства и функции политики в максимально объемном плане их общественного признания [23].

О.В. Тарановский доказывал, что значительная часть социальных контактов осуществляется на основе общего понимания власти, ее концептуальных оценок, суждений, мнений, деклараций. Это облекает общественное взаимодействие в сугубо процессуальную форму- то есть - в форму институирования.

В целом соглашаясь с высказанными суждениями, нельзя не видеть чрезмерно постулативного уровня предлагаемых обобщений. Их все-таки нельзя назвать абсолютно справедливыми хотя бы потому, что исходный субъект оценок названного ученого далеко не всегда генерирует собой появление определенного им предиката. То есть наличие различных мнений, оценок и суждений социального свойства далеко не всегда институируется, ведь, как уже утверждалось раньше, для этого нужна четкая и определенная позиция государства.

О.В. Тарановский несколько неоправданно игнорировал это обстоятельство, обращая свое внимание на иные факторы, зачастую весьма фоновые (к примеру - он практически абсолютизировал авторитет Российского Императора - А.Г).

Применительно к изучаемой проблеме заслуживает внимания работа А.А. Кролика, в которой предложено обоснование мотивационной стороны институализации [14.с.48].

Устремления, установки и цели государственного управления, по мнению А. А. Кролика, проявляются в виде сложной системы психологических воздействий на человека и общество в пользу социально детерминированного поведения. Необходимость такового ученый называл историческим предназначением власти, утверждая, что «…главной побудительной силой в выборе направленности регулируемого поведения является долг или эмоции долга с императивно-атрибутивным характером» [14.С.49].

Проблемам понимания алгоритмов и форм закрепления властной воли государства посвятил свои исследования и известный отечественный историк и обществовед Н.А.Гредескул. Вопрос об осуществлении властных предписаний, писал он, «…является настоящей пустыней, или, вернее сказать, страной, куда еще почти не заглядывали глаза исследователя, и которая кажется нам полой по нашему неведению. В эту неизведанную страну надо проникнуть и надо ее понять…» [9.с.40].

Суммируя приведенные аргументы, можно определенно утверждать, что в ретроспективном плане определяющим при исследовании характеристических свойств институализации является ее инструментальный характер. Именно он может рассматриваться в качестве ее предназначения, базового функционального критерия. А в плане анализа исторических реалий этот подход должен учитываться как определяющий общие оценки.

Необходимость такого учета диктуется следующим. Традиционно с глубокой древности политическая мысль базировалась нанормативном постулировании, которое не утратило своей значимости и в наши дни. Оно предполагает выяснение значения происходивших явлений для общества и личности, их оценку с точки зрения общего блага, справедливости, свободы, уважения человеческого достоинства и других ценностей.

Подобный подход ориентирует исследователей на понимание идеала политического устройства и путей его практического воплощения - то есть на определение конечных и целевых результатов институирования.

Соответствующий поиск требовал анализа должного и дозволенного, желаемого и достигнутого и только в соответствии с его результатами оказывалось возможным оценить достоинства и недостатки процессов, связанных с институализацией.

Указанный подход подвергался учеными неоднократной критике за оторванность от реальности, умозрительность многих построенных на его основе общественных проектов и конструкций. Но при этом исследователи не отрицали определенной относительности ценностных суждений о природе институализации, зависимости этих суждений от мировоззрения, социального положения и исторических особенностей того или иного временного периода.

Объединяющей оценкой здесь выступало понимание институализации, которая, в указанной связи становилась инструментом закрепления государственных велений средствами смысловых и функциональных установлений. Практически всегда названный процесс становился результатом: изучения реальной политической обстановки в государстве, исторической логики ее развития, доминирующих целей и средств достижения, определения задач, необходимых для разрешения противоречий, возникающих при реализации властных функций, анализа арсенала сил и средств, имеющихся в распоряжении лидирующих политических сил, при достижении ими своих властных устремлений, формирования позитивного по отношению к предполагаемым новациям общественного мнения, социальных настроений, устремлений и целей, разработки и последующего применения мер, обеспечивающих использования управленческих новаций в векторах, избранных идеологами государственной политики.

Такое - условно говоря - интерпретационное понимание институализации, базировалось на осознании ее исторической ценности как сущностного верификатора, отображавшего собой переход политических возможностей в действительность [3; 8.с.12-20; 20].

С отмеченной тоски зрения институализацию безопасности государства справедливо понимать условной совокупностью желаемого и возможного, выраженной формулами предписанного и жестко регламентируемого. В подобной внутренней гармонии существует институализация безопасности государства, становясь реальностью, концентрирующей в себе интересы общества.

Институализация безопасности государства может и должна рассматриваться в качестве своеобразного показателя результативности усилий, предпринимаемых государством для блокирования им нежелательных воздействий, парирования угроз и нейтрализации вызовов.

Это своеобразный оценочный императив предмета осуществляемого анализа.

Подводя краткий итог исследованию феномена институализации, следует признать, что изысканиями отечественных ученых может считаться доказанным тезис о том, что провозглашение и закрепление государственной политики происходит посредством психологических, партиципаторных, технологических и технократических механизмов включения регулирующих оснований в общественные системы.

Несмотря на то, что и сама институализация, и специфичность её воспроизводства в тех или иных пространственно-временных континуумах постоянно находятся в поле зрения обществоведов, в российском научном дискурсе до настоящего времени ощущается некоторый дефицит понимания ее исторической природы. В частности, без должного внимания ученых остаются: процессы, связанные со становлением и развитием самой базовой дефиниции названного явления (т.е. «институализации государственной политики» и ее смысловых аналогов -- А.Г.), ретроспективный анализ теоретических моделей институализации, исследования апробированных алгоритмов; трактовки особенностей институализации государственной политики в конкретных сферах социальных контактов и взаимодействий (включая сферу обеспечения безопасности -- А.Г.) логика внедрения в исторический и историографический анализ элементов научной герменевтики, позволяющих рассматривать процессы институализации в хронологической последовательности их формирования; опыт использования отраслевых регулятивных сценариев для определения закономерностей институализации в конкретных сферах общественной жизни, в частности -- в сфере защиты интересов государства на границе, в пограничных пространствах и на путях международных сообщений.

Устранение названных пробелов - интеллектуальный долг историков, предметная задача их целенаправленных поисков.

Литература

1. Алексюк Р.П. Аппарат управления и власти как общесоциологическая категория. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1974.

2. Антанович Н.А.Теория политических систем.--Мiнск: Асвiта, 2008, --208 с.

3. Астахов В.И. Курс лекций по русской историографии: (До конца XIX в.). Харьков, 1965.

4. Батурин Ю.М. Власть и мера (“точные методы”) [Текст] // Власть: Очерки современной политической философии Запада / Отв. ред. В.В. Мшевениерадзе. -М.: Наука, 1989. -С.128-148.

5. Быченков В.М. Институты. Сверхколлективные образования и безличные формы социальной субъектности. -М., Наука, 1996. -С.8-9.

6. Власть и личность: Из истории русской мысли: Сборник. [Текст] / Сост. А. В. Поляков, И. Ю. Козлихин. -Л.: Лениздат, 1990., -С.131.

7. Голосов Г.В., Лихтенштейн А.В. «Партии власти» и российский институциональный дизайн: теоретический анализ. [Текст] / Полис.2001, - № 1. - С.6-14.

8. Городецкий Е.Н. Историография как специальная отрасль исторической науки. [Текст] //История СССР. 1974 г. -№4., -С.12-20.

9. Гредескул Н. А. К учению об осуществлении права. - Харьков, 1900. -С. 40.

10. Историография истории СССР. Эпоха социализма. [Текст] [Текст] [Текст] / Под ред. И.И. Минца. -М.: Высшая школа, 1982., -335 с.

11. Ключевский В.О. Лекции по русской историографии [Текст]// Ключевский В.О. Сочинения: в IX тт. -М.: Мысль, 1989. -Т. VII., -С. 185-233.

12. Краткий терминологический словарь. -СПб, 2004.

13. Кролик А.А. Идеи законодательного творчества и законодательного развития права в новейшей истории. -Спб, 1913. -С.79- 80.

14. Кролик А.А. Введение в методологию исторической науки. -М.: Зерцало., 2000. С.48.

15. Нора П. Между памятью и историей: проблематика мест памяти [Текст] // В сб.: Франция-память / П. Нора, М. Озуф, Ж. де Реюмеж, М. Винок. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 1999 . -С. 23.

16. Очерки истории исторической науки. М.,1985. -Т.5., - 605 c.

17. Питерс Б. Г. Политические институты: вчера и сегодня [Текст] // Политическая наука: новые направления. -М., 1999.

18. Политологический словарь-справочник. [Текст] /Под ред. Е.Д. Погорелого, К.В. Филиппова и В.Б. Фесенко В.Ю. -М.: Феникс, 2010, --318 с.

19. Прайс М. Чтение ради сюжета: цель и смысл в нарративе. [Текст] // В сб. Историографическое наследие. -Донецк.: Кальмиус, 1999. - С. 39.

20. Сахаров А.М. Некоторые вопросы методологии историографических исследований. [Текст] // В сб.: Вопросы методологии и истории исторических исследований. М., 1977.

21. Словарь иностранных слов. М. Энциклопедия. 1982.

22. Словарь иностранных слов - on-line версия - [Текст] - [Электронный ресурс] - URL http://hghltd. yandex net/yandbtm?fmode.( дата обращения к ресурсу: 11.09.2012 г.)

23. Тарановский О.В. Учебник по энциклопедии права - Юрьев, 1917., -С.262.

24. Философский терминологический словарь. Русская версия. Вена. 1978 г.

25. Цивилистические записки: Межвузовский сборник научных трудов: Вып. 3. К 80--летию С.С. Алексеева. -Саратов., 2004., -46 с.

26. Яушев А.В. Эвристический потенциал историографического концепта - [Текст] -[Электронный ресурс] - URL - http://www.ibl.ru/konf/151211/evristicheskij-potencial-istor- koncepta.html (дата обращения к ресурсу- 11.12.2012 г.)

Literature

1. Aleksyuk R.P. Management personnel and authorities as all-sociological category. Voronezh: Publishing house Voronezh. un-that, 1974.

2. Antanovich N.A.Teoriya of political systems. -- Мiнск: Асвiта, 2008 -- 208 pages.

3. Astakhov V. I. Course of lectures on the Russian historiography: (Until the end of the XIX century). Kharkov, 1965.

4. Baturin Yu.M. Vlast and measure ("exact methods") [Text]//Power: Sketches of modern political philosophy of the West / Otv. edition of V. V. Msheveniyeradze. - M.: Science, 1989. - Page 128-148.

5. Bychenkov V. M. Institutes. Supercollective educations and impersonal forms of social subjectivity. - M, Science, 1996. - Page 8-9.

6. Power and personality: From history of the Russian thought: Collection. [Text] / Sost. A. V. Polyakov, I. Yu. Kozlikhin. - L. : Lenizdat, 1990. - Page 131.

7. Golosov G.V.Liechtenst ein A.V. "parties in power" and Russian institutional design: theoretical analysis. [Text] / Polis.2001, -№ 1. - Page 6-14.

8. Gorodetsky E.N. Istoriografiya as special branch of historical science. [Text]//History USSR. 1974 -№4. - Page 12-20.

9. Gredeskul N. A. To the doctrine about right implementation. - Kharkov, 1900. - Page 40.

10. History USSR historiography. Socialism era. [Text] [Text] [Text] / Under the editorship of I.I. Mintz. - M.: The higher school, 1982. -335 pages.

11. Klyuchevsky V. O. of lecture on the Russian historiography [Text]//Klyuchevsky V. O. of the composition: in the IX vol. - M.: Thought, 1989. - T. VII. - Page 185-233.

12. Short terminological dictionary. - SPb, 2004.

13. Krolik A.A. idea of legislative creativity and legislative development of the right in the contemporary history. - SPb, 1913. - Page 79-80.

14. Krolik A.A. introduction in methodology of historical science. - M.: Zertsalo. 2000. Page 48.

15. Nora. Between memory and history: perspective of places of memory [Text]//On Saturday. : France memory / Item. Hole, M. Ozuf, Zh. de Reumege, M.Vinok. - SPb. : St.Petersburg State University publishing house, 1999. - Page 23.

16. Sketches of history of historical science. M., 1985 . - T.5. - 605 with.

17. Piters B. G. political institutes: yesterday and today [Text]//Political science: new directions. - M, 1999.

18. Politological dictionary reference. [Text] / Under the editorship of E.D. Pogorelogo, K.V. Filippova and V. B. Fesenko V. Yu. - M.: Phoenix, 2010 -- 318 pages.

19. M price. Reading for the sake of a plot: the purpose and sense in нарративе. [Text]//On Saturday. Historiographic heritage. - Donetsk. : Kalmius, 1999

20. Saharov A.M. Some questions of methodology of historiographic researches. [Text]//On Saturday. : Questions of methodology and history of historical researches. M, 1977.

21. Dictionary of foreign words. M . Encyclopedia. 1982 .

22. The dictionary of foreign words - on-line the version - [Text] - [An electronic resource] - URL http://hghltd. yandex net/yandbtm? fmode. (date of the appeal to a resource: 11.09.2012)

23. Taranovsky O. V. the textbook according to the right encyclopedia - Yuryev, 1917. - Page 262.

24. Philosophical terminological dictionary. Russian version. Vienna. 1978.

25. Civil notes: Interuniversity collection of scientific works: Vyp. 3 . To 80 - to S. S. Alekseev's anniversary. - Saratov. 2004. -46 pages.

26. Yaushev A.V. Evristichesky the potential of a historiographic concept - [Text] - [An electronic resource] - URL - http://www.ibl.ru/konf/151211/evristicheskij-potencial-istor- koncepta.html (date of the appeal to a resource - 11.12.2012)

Размещено на Allbest.ru

...