Принцип добросовестного исполнения международных обязательств в практике российско-европейских отношений

Размещено на http://www.allbest.ru/

Принцип добросовестного исполнения международных обязательств в практике российско-европейских отношений

А.С. Остапенко,

канд. юрид. наук, доцент кафедры конституционного, административного и финансового права

юридического факультета Хабаровской государственной академии экономики и права

Performance of norms of International law and International treaties of Russia is provided by keeping the generally accepted principle of International law the principle of performing international obligations in good faith.

Keywords: Russian Federation, Constitution of the Russian Federation, International Treaties, International Law, European Court on human rights.

Часть 4 ст. 15 Конституции России провозгласила общепризнанные принципы и нормы международного права, а также международные договоры России составной частью её правовой системы. Пункт 1 ст. 5 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» повторяет положение Конституции. Исполнение норм международного права и международных договоров России обеспечивается соблюдением общепризнанного принципа международного права - принципа добросовестного исполнения международных обязательств, согласно которому «каждое государство обязано добросовестно выполнять свои обязательства в соответствии с международными соглашениями, имеющими силу согласно общепризнанным принципам и нормам международного права».

В соответствии со ст. 31 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» международные договоры Российской Федерации подлежат добросовестному выполнению в соответствии с условиями самих международных договоров, нормами международного права, Конституцией России и настоящим законом, иными актами законодательства Российской Федерации. Статья 32 вышеуказанного Закона, а также ст. 21 Федерального конституционного закона «О Правительстве Российской Федерации» предусматривают, что Президент и Правительство Российской Федерации принимают меры, направленные на обеспечение выполнения международных договоров.

Казалось бы, что описанный принцип не нуждается в обосновании и должен действовать как международно-правовая аксиома. Однако периодически возникающие проблемы на российско-европейском пространстве в связи с применением Конвенции о защите прав человека и гражданина и Протоколов к ней, а также исполнением решений Европейского суда по правам человека как контрольного механизма Конвенции доказывают, что этот, по сути, теоретический вопрос имеет весьма практическое значение.

Вступая в Совет Европы в 1996 г., наша страна взяла на себя ряд обязательств, мониторинг исполнения которых осуществляют органы Совета Европы (Комитет министров и Парламентская ассамблея).

Ряд обязательств Российская Федерация выполнила в первые годы своего членства в Совете Европы (например, связанные с ратификацией договоров Совета Европы, признанием юрисдикции Европейского суда по правам человека, приведением законодательства России по отдельным вопросам европейским стандартам). И в Резолюции Парламентской ассамблеи Совета Европы (далее - ПАСЕ) № 1277 (2002) «О выполнении Российской Федерацией своих обязательств», и в частично повторяющей её Рекомендации № 1553 (2002), адресованной Комитету министров, были отмечены достижения России в деле укрепления демократии в стране через осуществление позитивных реформ.

Однако претензии к властям Российской Федерации также остались. В частности, претензии касались ситуации в Чеченской республике, разрыва между хорошими законами и практикой их применения, законодательной отмены смертной казни и др. Анализируя реалистичность поставленных задач, многие юристы теоретики и практики считали, что для России крайне важно, чтобы мониторинг был снят с России к концу 2004 года. Между тем в 2005 г. ПАСЕ была принята очередная Резолюция № 1455 «О выполнении обязанностей и обязательств Российской Федерацией», в которой вновь было указано на неисполнение отдельных принципиальных обязательств нашей страной. В Резолюции сказано, что было очень мало сделано для отмены де-юре смертной казни, привлечения к ответственности виновных в нарушении прав человека. Также ПАСЕ призвала безоговорочно сотрудничать с Европейским судом и в полном объёме выполнять его постановления. В числе названных в Резолюции зафиксирован ещё ряд проблемных вопросов и невыполненных обязательств. Результатом стало заключение ПАСЕ о продолжении мониторинга выполнения Россией своих обязательств.

Мониторинг продолжается и в настоящее время. Периодически ПАСЕ и Комитет министров принимаю резолюции, которыми констатируются невыполнение Россией своих обязательств по выполнению решений Европейского суда по правам человека. В их числе документы Комитета министров CM/Inf/DH(2006) 45 от 1 декабря 2006 г. и CM/Inf/DH(2006) 19rev3 от 4 июня 2007 г. (касающиеся неисполнения внутренних решений суда в России). В Резолюции 1516 (2006) об исполнении постановлений Европейского суда, принятой 2 октября 2006 г., ПАСЕ отметила с серьёзной озабоченностью продолжающееся существование в нескольких государствах основных структурных недостатков, которые вызывают множество повторяющихся установлений нарушений Конвенции и представляют серьёзную опасность верховенству права. Важно отметить, что Федеральным законом от 30 марта 1998 г. «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» Российская Федерация в соответствии со ст. 46 Конвенции признала ipso facto (в силу самого факта) и без специального соглашения юрисдикцию Европейского суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней. Кроме того, согласно ст. 2 названного Федерального закона, мы приняли ещё одно обязательство: в федеральном бюджете начиная с 1998 г. увеличить расходы на содержание федеральной судебной системы и пенитенциарной системы, органов юстиции Российской Федерации, органов прокуратуры Российской Федерации и органов внутренних дел Российской Федерации в целях приведения правоприменительной практики в полное соответствие с обязательствами Российской Федерации, вытекающими из участия в Конвенции и Протоколах к ней.

Одним из краеугольных камней в российско-европейских отношениях остаётся вопрос о ратификации Протокола № 6, касающегося отмены смертной казни в мирное время.

История вопроса такова. Изначально, ратифицируя Европейскую конвенцию и Протоколы к ней, Российская Федерация ограничилась подписанием Протокола № 6, в том числе и потому, что уголовное законодательство нашей страны предусматривает пять составов преступлений, за которые можно казнить.

Это п. 2 ст. 105 Уголовного кодекса России (убийство при наличии отягчающих вину обстоятельств). Три вида посягательств на жизнь должностных лиц также могут повлечь за собой казнь: речь идёт о посягательстве на жизнь государственного или общественного деятеля по ст. 277, попытке лишить жизни лицо, осуществляющее правосудие или предварительное расследование (ст. 295), а также о посягательстве на жизнь сотрудника правоохранительного органа, что предусмотрено ст. 317. Также, согласно законодательству РФ, смерти заслуживает виновный в геноциде (ст. 357).

А это значит, что ратификация Протокола № 6 неизбежно должна повлечь необходимость приведения внутреннего законодательства европейским стандартам.

2 февраля 1999 г. Конституционный Суд России вынес Постановление № 3-П, согласно п. 5 резолютивной части которого «с момента вступления в силу настоящего Постановления и до введения в действие соответствующего федерального закона, обеспечивающего на всей территории Российской Федерации каждому обвиняемому в преступлении, за совершение которого федеральным законом в качестве исключительной меры наказания установлена смертная казнь, право на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей, наказание в виде смертной казни назначаться не может независимо от того, рассматривается ли дело судом с участием присяжных заседателей, коллегией в составе трёх профессиональных судей или судом в составе судьи и двух народных заседателей».

В настоящее время суды с участием присяжных заседателей действуют на всей территории Российской Федерации, в том числе и в Чеченской Республике, где они начали функционировать с 1 января 2010 г.: с этого момента, согласно п. 5 ст. 8 Федерального закона от 18 декабря 2001 г. № 177-ФЗ «О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации», в Чеченской Республике введён в действие п. 2 ч. 2 ст. 30 УПК Российской Федерации, закрепляющий право обвиняемого на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей, в том числе по обвинению в преступлении, в качестве исключительной меры наказания за которое предусмотрена смертная казнь.

В ноябре 2009 г., в преддверии введения судов присяжных в Чеченской Республике, Верховный Суд Российской Федерации обратился в Конституционный Суд РФ с просьбой разъяснить предписание п. 5 резолютивной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. № 3-П, поскольку полагал, что оно может породить противоречивую правоприменительную практику по вопросу о возможности назначения наказания в виде смертной казни после введения судов с участием присяжных заседателей на всей территории Российской Федерации.

В определении от 19 ноября 2009 г. № 1344-О-Р Конституционный Суд РФ указал, что в Российской Федерации на основе Конституции Российской Федерации и конкретизирующих её правовых актов смертная казнь как наказание уже длительное время не назначается и не исполняется. В результате столь продолжительного по времени действия моратория на применение смертной казни, элементом правовой основы которого является Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 г. № 3-П во взаимосвязи с другими его решениями, сформировались устойчивые гарантии права не быть подвергнутым смертной казни и сложился легитимный конституционно-правовой режим, в рамках которого с учётом международно-правовой тенденции и обязательств, взятых на себя Российской Федерацией, происходит необратимый процесс, направленный на отмену смертной казни как исключительной меры наказания, носящей временный характер («впредь до её отмены») и допускаемой лишь в течение определённого переходного периода, то есть на реализацию цели, закреплённой ст. 20 (ч. 2) Конституции Российской Федерации. Таким образом, введение в России последнего суда присяжных в Чеченской Республике не открывает возможность применения смертной казни, в том числе по обвинительному приговору, вынесенному на основании вердикта присяжных заседателей.

По мнению Председателя Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькина, данным Определением Конституционный Суд РФ «ввёл, по сути, бессрочный мораторий на смертную казнь».

Возникает вопрос: можно ли данное решение и сформулированную в нём правовую позицию государства считать добросовестным исполнением обязательства? Обратимся к Венской конвенции о праве международных договоров.

В соответствии со ст. 18 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. государство обязано воздерживаться от действий, которые лишили бы договор его объекта и цели, если: a) оно подписало договор или обменялось документами, образующими договор, под условием ратификации, принятия или утверждения до тех пор, пока оно не выразит ясно своего намерения не стать участником этого договора; b) оно выразило согласие на обязательность для него договора до вступления договора в силу и при условии, что такое вступление в силу не будет чрезмерно задерживаться.

Таким образом, Российская Федерация связана требованием ст. 18 Венской конвенции о праве международных договоров не предпринимать действий, которые лишили бы подписанный ею Протокол № 6 его объекта и цели до тех пор, пока она официально не выразит намерение не быть его участником. Поскольку основным обязательством по Протоколу № 6 является полная отмена смертной казни, включая изъятие из законодательства данного вида наказания за все преступления, за исключением «действий, совершённых во время войны или при неизбежной угрозе войны», и отказ от его применения за тем же исключением, в России с 16 апреля 1997 г. смертная казнь применяться не может, то есть наказание в виде смертной казни не должно ни назначаться, ни исполняться.

В итоге, по логике Конституционного Суда, смертную казнь не применяем, значит, и международное обязательство выполняем. Таким образом, учитывая, что мораторий из временной меры превратился в бессрочную, ратификация сама собой отпадает.

Известный правозащитник Анатолий Кучерена в числе многих других считает, что решение Конституционного Суда свидетельствует о стремлении России выполнить взятые на себя международные обязательства: «Мораторий на запрет применения смертной казни в РФ остаётся до ратификации протокола номер шесть Европейской конвенции о защите прав человека, запрещающего применение смертной казни. В любом случае мы от этого не уйдем, так как связаны международными обязательствами и обязаны их выполнить». На взгляд автора настоящей статьи, и позиция Конституционного Суда России и правозащитников подтверждает устоявшееся в нашей стране правило: «Нет ничего более постоянного, чем временное». Между тем обязательство России заключалось не во введении бессрочного моратория, а в намерении «подписать в течение одного года и ратифицировать не позднее чем через три года после вступления в Совет Европы Протокол № 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, касающийся отмены смертной казни в мирное время, и установить со дня вступления в Совет Европы мораторий на исполнение смертных приговоров». Именно на основании данного обязательства Парламентская ассамблея Совета Европы рекомендовала Комитету министров Совета Европы пригласить Россию стать членом Совета Европы (пп. «ii» п. 10 заключения Парламентской ассамблеи Совета Европы от 25 января 1996 г. № 193 по заявке России на вступление в Совет Европы).

Следующий проблемный вопрос в российско-европейских отношениях - исполнение решений Европейского суда по правам человека. Проблема новой не является, и достаточно часто она становится предметом рассмотрения правоприменителями и представителями науки.

Своими корнями данная проблема уходит в содержание ст. 46 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, в соответствии с которой «Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются исполнять окончательные постановления Суда по делам, в которых они являются сторонами». Контроль за исполнением постановлений Европейского суда по правам человека осуществляют Комитет министров и Парламентская ассамблея. Как верно отмечает Л.М. Чуркина, «государство имеет обязательство результата по исполнению постановления, но оно свободно в выборе средств исполнения».

В некоторых государствах-членах Совета Европы механизм контроля (судебного, парламентского и исполнительного) за исполнением постановлений Европейского суда предусмотрен на законодательном уровне. Исполнение решений ЕСПЧ в Украине регламентируются Конвенцией, Регламентом ЕСПЧ, Законом «Об исполнении решений и применении практики Европейского суда по правам человека», Законом «Об исполнительном производстве», Гражданским процессуальным кодексом, Кодексом административного судопроизводства и некоторыми другими нормативно-правовыми актами.

В 2006 г. парламент Италии принял Закон (Azzolini law), наделяющий премьер-министра и парламент особой функцией по контролю за исполнением постановлений Европейского суда по правам человека. В соответствии с Законом премьер-министр обязан контролировать действия Кабинета по исполнению постановлений Европейского суда, вынесенных в отношении Италии. Закон также предусматривает подготовку ежегодного отчёта об исполнении постановлений Европейского суда Италией и передачу его в парламент.

Интересна практика осуществления контрольных функций парламентом в Соединённом Королевстве. С марта 2006 г. в этом государстве применяется практика ежегодных докладов об исполнении постановлений Европейского суда, вынесенных в отношении Королевства. Доклады готовит Объединённый комитет по правам человека и представляет в парламент. Доклад анализируется членами парламента, рекомендации, сделанные Комитетом, ставятся на голосование. В результате принимается решение об одобрении рекомендаций и применения их на практике или отклонении.

В Российской Федерации процесс осуществления контроля за исполнением постановлений Европейского суда по правам человека не урегулирован, что приводит к отсутствию в органах власти объективного и оперативного анализа вынесенных против России постановлений, что, в свою очередь, влечёт существенную задержку в принятии общих мер и увеличение количества жалоб от российских граждан.

Такая ситуация осложняется ещё и тем, что, как уверяет Председатель Конституционного Суда России, «внедрение многих подходов и позиций Европейского суда в ткань российского правового пространства происходит непросто, большинство правоприменителей просто не готовы вот так, напрямую, этими подходами и позициями руководствоваться как обязательными. Этому есть причины и содержательного, и технического свойства. Не будем забывать и о том, что официальный перевод постановлений ЕСПЧ в России отсутствует».

По мнению В.Д. Зорькина, в этой ситуации Конституционный Суд выступает своего рода посредником, адаптируя подходы и позиции ЕСПЧ к реалиям нашей сегодняшней жизни. В своей практике Конституционный Суд активно использует правовые позиции Страсбургского суда.

Мало того, Конституционный Суд активно использует решения Европейского суда. Так, например, 20 ноября 2007 г. Конституционный Суд принял постановление № 13-П о положениях Уголовно-процессуального кодекса, не позволявших лицам, к которым применяются принудительные меры медицинского характера (по заключению психиатров), лично участвовать в уголовном процессе и судебном заседании, знакомиться с материалами дела, заявлять ходатайства и обжаловать принятые решения.

Конституционный суд признал не соответствующими Конституции РФ эти положения статей УПК в той мере, в какой они по смыслу, придаваемому им сложившейся правоприменительной практикой, не позволяли гражданам реализовывать свои процессуальные права.

По существу, данное решение Конституционного Суда можно рассматривать как исполнение постановления ЕСПЧ от 20 октября 2005 г. по делу «Романов против России». Именно в нём было указано, что присутствие заявителя в судебном заседании является необходимым условием для того, чтобы судья лично мог убедиться в его психическом состоянии и принять справедливое решение. Данная правовая позиция была воспроизведена Конституционным Судом. Таким образом, Конституционный Суд, рассматривая вопрос о конституционности ряда норм УПК, одновременно разрешил вопрос о приведении его в соответствие с европейскими стандартами.

Своего рода исполнением постановлений ЕСПЧ по делу «Рябых против России», «Волкова против России», «Засурцев против России» и другим следует считать постановление Конституционного Суда № 2-П от 5 февраля 2007 г., в котором федеральному законодателю предписано реформировать надзорное производство. Конституционный Суд указал, что не только положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, но и решения ЕСПЧ в той части, в какой ими исходя из общепризнанных принципов и норм международного права даётся толкование содержания закреплённых Конвенцией прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права.

Такая практика взаимоотношений между Европейским судом по правам человека и Конституционным Судом Российской Федерации является, по мнению В.Д. Зорькина, показателем конструктивного диалога со Страсбургским судом, желанием разумным образом сопрягать наднациональное и национальное, а также стремлением исправлять дефекты российского закона, указанные Европейским судом. Однако ситуация существенно изменилась когда Европейский суд принял Постановление от 7 октября 2010 г. по делу «Константин Маркин против России» (CASE KONSTANTIN MARKIN v. RUSSIA), жалоба № 30078/06.

Заявитель является военнослужащим. Заявитель развёлся с женой в день рождения их третьего ребёнка в сентябре 2005 года. Несколькими днями позже они заключили соглашение, согласно которому трое их детей будут жить с заявителем. Заявитель обратился к начальнику его воинской части с просьбой о предоставлении отпуска по уходу за ребёнком до достижения возраста трёх лет, однако ему было отказано, так как такой отпуск может быть предоставлен только военнослужащим-женщинам. Ему был предоставлен трёхмесячный отпуск, но несколькими неделями позже он был отозван из отпуска на службу. Заявитель обжаловал отзыв из отпуска, но в апреле 2006 г. его жалоба была отклонена военными судами. В марте и апреле 2006 г. военные суды также отказали в удовлетворении требования заявителя о предоставлении трёхлетнего отпуска по уходу за ребенком.

В октябре 2006 г. начальник воинской части предоставил заявителю отпуск по уходу за ребёнком до сентября 2008 г., а 8 декабря 2006 г. военный суд вынес частное определение в адрес начальника воинской части за игнорирование судебных решений. В августе 2008 г. заявитель обратился в Конституционный Суд РФ, оспаривая неконституционность законоположений, касающихся трёхлетнего отпуска по уходу за ребёнком, однако определением Конституционного Суда РФ от 15 января 2009 г. было отказано в принятии к рассмотрению жалоб заявителя. Ссылаясь на ст. 14 Конвенции о защите прав человека и основных свобод во взаимосвязи со ст. 8 Конвенции, заявитель пожаловался в ЕСПЧ на отказ предоставить ему отпуск по уходу за ребёнком, утверждая, что отказ является дискриминацией по признаку пола. Позиция Европейского суда по правам человека:

- хотя ст. 8 Конвенции не включает право на отпуск по уходу за ребенком, Суд подчёркивает, что если государство решило создать программу отпусков по уходу за ребенком, это надо делать недискриминационным способом;

- Суд не убедили аргументы Конституционного Суда РФ о том, что разное отношение к военнослужащим-мужчинам и военнослужащим-женщинам в части предоставления отпуска по уходу за ребёнком оправдано особой социальной ролью матерей в воспитании детей. В отличие от отпуска по родам отпуск по уходу за ребёнком связан с последующим периодом и предназначен дать возможность заботиться о ребёнке дома. В отношении этой роли оба родителя находятся в сходном положении, а военная служба требует непрерывного исполнения обязанностей, следовательно, массовое получение военнослужащими-мужчинами отпусков по уходу за ребёнком окажет негативное воздействие на боеготовность Вооружённых Сил. В самом деле, отсутствуют экспертные оценки или статистические исследования числа военнослужащих-мужчин, которые могут претендовать на получение трёхлетнего отпуска по уходу за ребёнком и которые хотели бы его получить. Таким образом, Конституционный Суд РФ обосновал своё решение на чистом допущении.

ЕСПЧ счёл, что непредоставление военнослужащим-мужчинам права на отпуск по уходу за ребёнком, в то время как военнослужащим-женщинам такое право предоставлено, разумно не обосновано. ЕСПЧ шестью голосами против одного постановил, что была нарушена ст. 14 Конвенции во взаимосвязи со ст. 8 Конвенции.

Председатель Конституционного Суда констатировал, что «впервые Европейский суд в жёсткой правовой форме подверг сомнению решение Конституционного Суда РФ». Кроме того, В.Д. Зорькин заявил, что «лучшее знание национальными властями своего общества и его потребностей означает, что эти власти, в принципе, занимают приоритетное положение, в отличие от международных судов, для оценки того, в чём состоит публичный интерес».

Приводя данную точку зрения, В.Д. Зорькин апеллирует к принципу субсидиарности, который, по его мнению, состоит в том, что национальные власти занимают приоритетное положение по отношению к международным судам. Между тем это не совсем корректное понимание данного принципа. И в тексте Европейской конвенции, и в решениях Европейского суда содержится иное его понимание. Согласно принципу субсидиарности, Конвенция доверяет каждому из государств задачу обеспечить внутри себя пользование всеми правами и свободами, которые она гарантирует. Безусловно, национальные власти свободны в выборе мер, которые считают необходимыми в рамках, установленных Конвенцией. Контроль со стороны Суда касается только соответствия таких мер требованиям Конвенции.

На взгляд автора настоящей статьи, в деле Маркин против России Европейский суд указал, что установленные правила и меры, принимаемые для их исполнения, ведут к дискриминации между мужчиной и женщиной военнослужащими, что не соответствуют требованиям Конвенции.

Немаловажный интерес вызывает ещё одна позиция руководителя конституционной юстиции нашей страны: «Каждое решение Европейского суда - это не только юридический, но и политический акт. Когда такие решения принимаются во благо защиты прав и свобод граждан и развития нашей страны, Россия всегда будет неукоснительно их соблюдать. Но когда те или иные решения Страсбургского суда … затрагивают национальный суверенитет, основополагающие конституционные принципы, Россия вправе выработать защитный механизм от таких решений. Именно через призму Конституции должна решаться и проблема соотношения постановлений КС и ЕСПЧ».

Иными словами, можно сказать, что В.Д. Зорькин увидел в этом решении Европейского суда угрозу нарушения конституционных принципов. Вместе с тем последний, мотивируя невозможность исполнения данного решения Европейского суда, указывает, что монополия на толкование Конституции России принадлежит исключительно Конституционному Суду. А учитывая, что ч. 4 ст. 15 Конституции России закрепляет приоритет международных договоров над законами страны, но не над Конституцией, то и истолкование Конституции, данное высшим судебным органом государства, не может быть преодолено путём толкования Конвенции, поскольку её юридическая сила все-таки юридическую силу Конституции не превосходит.

Вот и защитный механизм от исполнения решений Европейского суда по правам человека.

Более того, Президент нашей страны Д.А. Медведев узрел в данном решении Европейского суда угрозу национальному суверенитету. Так, на встрече с судьями Конституционного Суда Д.А. Медведев сказал: «Мы прежде всего должны исходить из того, что мы передавали Европейскому суду в качестве соответствующих полномочий при заключении соответствующих соглашений и при подписании соответствующих законов со стороны Российской Федерации…мы всё-таки никогда не передавали такую часть своего суверенитета, суверенитета России, которая позволяла бы любому международному суду или иностранному суду выносить решения, изменяющие наше национальное законодательство».

Вызывает интерес и позиция заместителя председателя Конституционного Суда РФ Сергея Маврина по этому вопросу. Поддерживая своего руководителя, Сергей Маврин обращается к положениям Преамбулы Конституции России, в которой сказано, что она была принята многонациональным народом России, исходя из ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями, и в том числе в целях обеспечения благополучии и процветания России. Эта запись в тексте Российской Конституции недвусмысленно означает, что любые действия российского законодателя, предпринятые им пусть даже и в каких-то благих целях, но в ущерб обеспечению благополучия России и без должной меры ответственности, a priori являются неконституционными и в силу этого недопустимыми.

Иными словами, предоставление мужчинам-военнослужащим наряду с женщинами-военнослужащими права на получение отпуска по уходу за ребёнком до достижения возраста 3-х лет нарушило бы положение преамбулы Конституции России, поскольку такая постановка вопроса действовала бы против блага России.

С. Маврин пишет: «Большинство военнослужащих-женщин в РФ выполняют свои воинские обязанности исключительно на должностях вспомогательного состава, условно говоря, вне боевых подразделений; а большая часть мужчин-военнослужащих выполняет свои обязанности в составе расчётов, находящихся в состоянии несения боевого дежурства в различных местах дислокаций. В таких подразделениях не всегда имеется возможность заменить военнослужащего, желающего в течение 3-х лет воспитывать своих детей. Незапланированное оставление места службы военным без замены вряд ли можно рассматривать как акт, имеющий совершенно нейтральное отношение к безопасности России, её благополучию и процветанию». Таким образом, исполнение решения Европейского суда невозможно.

Безусловно, подобные заявления в общественной и научной среде были подвергнуты критике. Так, известная правозащитная организация «Сутяжник» окрестила фразу Президента России о том, что «ЕСПЧ не вправе изменять наше национальное законодательство», высказанную также на встрече 11 декабря 2010 г. с судьями Конституционного Суда, как возвращение к Вышинскому. «Что бы это ни было - совершенно точно, что это возвращение во времена Вышинского, законодателя юриспруденции 30-х и 40-х, категорически возражавшего против юрисдикции Международного суда ООН по толкованию Устава ООН в связи с тем, что такое толкование ограничивало суверенитет государств, и настаивавшего на приоритете советского закона над международным правом (см.: Вышинский А.Я. Международное право и международная организация // Советское государство и право. 1948. № 1)».

В заключение, несколько перефразировав, хотелось бы привести слова Елены Лукьяновой, члена Общественной палаты РФ, доктора юридических наук, с которыми автор настоящей статьи полностью согласна. Если решения Европейского суда будут субъективно оцениваться как «затрагивающие национальный суверенитет» или «основополагающие конституционные принципы», а критерием такой оценки станет принцип «лучшего знания национальными властями своего общества и его потребностей», то тогда нам действительно лучше честно признать неспособность выполнения взятых на себя международных обязательств и бежать подальше от общеевропейского позора.

добросовестное исполнение международное обязательство

Литература

1. О международных договорах: ФЗ от 15.07.1995 г. № 101-ФЗ (в ред. от 01.12.2007 г.) // Российская газета. 1995. 21 июля.

2. Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций: принята 24.10.1970 г. Резолюцией 2625 (XXV) на 1883-м пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН // Международное публичное право: сб. документов. - М.: БЕК, 1996. Т. 1. С. 2 - 8.

3. О Правительстве Российской Федерации: ФКЗ от 17.12.1997 г. № 2-ФКЗ (в ред. от 30.12.2008 г.) // СЗ РФ. 1997. № 51. Ст. 5712.

4. Parliamentary Assembly. Resolution 1277 (2002) Honouring of Obligations and commitments by the Russian Federation. Text adopted by the Assembly on 23 April 2002 (11-th Sitting).

5. Parliamentary Assembly. Recommendation 1553 (2002) Honouring of Obligations and commitments by the Russian Federation. Text adopted by the Assembly on 23 April 2002 (11-th Sitting).

6. Энтин, М. Соотношение обязательств, принятых Россией при вступлении в Совет Европы, и обязательств, вытекающих из членства в организации / М. Энтин // Конституционное право: восточное обозрение. 2003. № 1. С. 141 - 147.

7. О выполнении обязанностей и обязательств Российской Федерацией: резолюция Парламентской ассамблеи Совета Европы № 1455 (2005), принята 22.06.2005 г. Резолюцией № 1455 (2005) на 21-м заседании // СПС «КонсультантПлюс».

8. Бурдов против России (No. 2): постановление Европейского суда по правам человека от 15.01.2009 г. // Режим доступа: http://sutyajnik.ru/

9. О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней: ФЗ № 54-ФЗ от 30.03.1998 г. // Российская газета. 1998. 7 апреля.

10. Уголовный кодекс Российской Федерации: ФЗ от 13.06.1996 г. № 63-ФЗ (в ред. от 29.12.2010 г.) // СЗ РФ.1996. № 25. Ст. 2954.

11. По делу о проверке конституционности положений статьи 41 и части третьей статьи 42 УПК РСФСР, пунктов 1 и 2 Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 16 июля 1993 года «О порядке введения в действие Закона Российской Федерации «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР», Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях» в связи с запросом Московского городского суда и жалобами ряда граждан: постановление Конституционного Суда РФ от 02.02.1999 г. № 3-П // Российская газета. 1999. 10 февраля.

12. О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: ФЗ от 18.12.2001 г. № 177-ФЗ // Российская газета. 2001. 22 декабря.

13. О разъяснении пункта 5 резолютивной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 2 февраля 1999 года № 3-П по делу о проверке конституционности положений статьи 41 и части третьей статьи 42 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, пунктов 1 и 2 Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 16 июля 1993 года «О порядке введения в действие Закона Российской Федерации «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР «О судоустройстве РСФСР», Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР и Кодекс РСФСР об административных правонарушениях: определение Конституционного Суда РФ от 19.11.2009 г. № 1344-О-Р // Собрание законодательства РФ. 2009. № 48. Ст. 5867.

14. Зорькин, В. Д. Предел уступчивости / В. Д. Зорькин // Российская газета. 2010. 29 октября.

15. Венская конвенция о праве международных договоров от 23.05.1969 г. // Международное публичное право: сб. документов. - М.: БЕК, 1996. Т. 1. С. 67 - 87.

16. Конституционный Суд РФ вынес по делу о казни бессмертный приговор // РИА «Новости». 2009.19 ноября.

17. Parliamentary Assembly. Opinion No. 193 (1996) on Russia's request for Membership of Council of Europe. Text adopted by the Assembly on 25 January 1996 (7-th Sitting).

18. Чуркина, Л. М. Роль принципа добросовестного выполнения международных обязательств в процессе контроля их соблюдения / Л. М. Чуркина // Современное право. 2010. № 7. С. 24.

19. По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С.Г. Абламского, О.Б. Лобашовой и В.К. Матвеева: постановление Конституционного Суда РФ от 20.11.2007 г. № 13-П // Российская газета. 2007. 28 ноября.

20. Романов (Romanov) против Российской Федерации (жалоба № 63993/00): постановление ЕСПЧ от 20.10.2005 г. // СПС «КонсультантПлюс».

21. Рябых (Ryabykh) против Российской Федерации (жалоба № 52854/99): постановление ЕСПЧ от 24.07.2003 г. // Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2003. № 12.

22. Волкова (Volkova) против Российской Федерации (жалоба № 48758/99): постановление ЕСПЧ от 05.04.2005 г. // Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2006. № 11.

23. Засурцев (Zasurtsev) против Российской Федерации (жалоба № 67051/01): постановление ЕСПЧ от 25.04.2006 г. - 27.04.2006 г. // Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2007. № 3.

24. По делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ «Нижнекамскнефтехим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан: постановление Конституционного Суда РФ от 05.02.2007 г. № 2-П // СЗ РФ.2007. № 7. Ст. 932.

25. Константин Маркин против России: постановление Европейского Суда по правам человека от 07.10.2010 г. // Режим доступа: http://www.eurolawco.ru/practicenews/EuroCourt/2010/10/07/

26. Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Маркина Константина Александровича на нарушение его конституционных прав положениями статей 13 и 15 Федерального закона «О государственных пособиях гражданам, имеющим детей», статей 10 и 11 Федерального закона «О статусе военнослужащих», статьи 32 Положения о порядке прохождения военной службы и пунктов 35 и 44 Положения о назначении и выплате государственных пособий гражданам, имеющим детей: определение Конституционного Суда РФ от 15.01.2009 г. № 187-О-О // СПС «КонсультантПлюс».

27. Микеле де Сальвиа. Европейская конвенция по правам человека. - СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 72 - 73.

28. Встреча с судьями Конституционного Суда 11 декабря 2010 г. // Режим доступа: http://www.kremlin.ru/transcripts/9792

29. Маврин, С. Решения Европейского суда и российская правовая система / С. Маврин // Режим доступа: http://www.infosud.ru/judicial_analyst/20101118/251057007.html

Размещено на Allbest.ru