Общественная опасность деяния как предмет деятельности законодательных органов и научных исследований в истории российского уголовного права

2

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 340

Краснодарского университета МВД России

Общественная опасность деяния как предмет деятельности законодательных органов и научных исследований в истории российского уголовного права

Хамтаху Рустам Шихамович

В истории мировой цивилизации нормы уголовного права в современном его понимании всегда определяли преступность и наказуемость деяний. Но в древности общественная опасность деяний, которых государство стремилось не допускать, устанавливая угрозу наказанием в случае их совершения, определялась без научных исследований (в России таковые стали появляться лишь со второй половины ХУ111 в.), то есть эмпирическим путем. В этом смысле Россия не является исключением.

Так, в договорах русских князей - Олега, Игоря и Святослава - 907, 912, 945 и 971 гг. [1] ясно видны уголовные воззрения, свойственные первобытному народу, в частности, относительно убийства. Например, договор Олега (ст. 4) постановляет, что «убийца должен умереть на том же месте, где совершит убийство»; договор Игоря (ст. 13) изменяет и дополняет это так: «убийцу должны держать родственники (ближние) убитого, чтобы потом убить его». Здесь, в силу неразвитости права, еще нет речи об общественной опасности, но очевидно, что убийство представляло собой общественно опасное деяние, которое вкупе с виновностью и наказуемостью представляло собой преступление (опять же, в современном его понимании - здесь и далее мы употребляем термины «преступление», «вина», «наказание» и другие, несмотря на , что их еще не было в законодательных актах, поскольку без этого невозможно объективно оценивать тенденции развития рассматриваемого института общественной опасности деяния).

В Русской Правде [2] наблюдается уже более разнообразный спектр составов преступлений; соответственно, шире и перечень общественно опасных деяний. Если иметь в виду тот же состав преступления (убийство), то устанавливаются штрафы за убийство княжеских слуг, начиная от высших, определяются штрафы за кражу и порчу княжеского имущества. Статья 19 говорит о наиболее знатных княжеских слугах - огнищанине и подъездном княжи. В ней устанавливается повышенная вира за их убийство - 80 гривен, которые поступают в пользу князя. Чтобы сделать наказание более суровым, закон запрещал общине помогать преступнику в уплате штрафа [3]. В статьях 22, 23, 24, 25, 26, 27 (Краткой Правды) перечислены штрафы, взимаемые за убийство княжеских слуг, а также людей, находящихся в зависимости от князя.

Здесь пока еще уровень обобщения и придания казусам нормативности сравнительно невысокий. И такое положение будет сохраняться довольно долго, вплоть до Соборного Уложения 1649 г. [4] - это уже весьма объемный, систематизированный (разделенный на главы), охватывающий множество вопросов нормативный документ. По существу, это универсальный гражданскоуголовный (одновременно материальный и процессуальный) кодекс. Значение Соборного уложения многократно усиливается тем, что оно принималось на Земском соборе с участием представителей разных сословий, что позволяло более четко определять общественную опасность тех или иных деяний и определять соответствующие наказания за их совершение.

В частности, в главе XXI (“О разбойных и татиных делах”) в 104 статьях сформулированы составы деяний против личности (посягательства на жизнь и здоровье) и против имущества; то есть, здесь общественная опасность указанных деяний разграничивается, о чем свидетельствуют разные меры наказания. В целом же государство весьма жестко и решительно относится к преступным посягательствам. Так, согласно ст. 16 Уложения «а будет приведут разбойника, и его пытать. Да будет он с пытки повинится, что он розбивал впервые, а убийства не учинил, и у того разбойника за первой разбой после пытки отрезать правое ухо да в тюрьме сидеть три годы, а животы его отдать в выть исцом, а ис тюрьмы выимая его посылать в кайдалах работать всякое изделье, где государь укажет. А как он в тюрьме три года отсидит, послать в украинные городы, где государь укажет, и велеть ему в украинных городех быть, в какой чин пригодится, и дать ему по тому же писмо за дьячечью приписью, что он за свое воровъство в тюрьме урочные годы отсидел и ис тюрьмы выпущен».

Еще более суровое наказание ждало разбойника при втором разбое - согласно ст. 17 Уложения он подлежал смертной казни. Тем самым разбой как преступное посягательство впервые на законодательном уровне четко получает квалифицированный признак в виде повторности. В ст. 18 Уложения содержится довольно интересное с точки зрения квалификация разбоя положение. Здесь указывается, что в случае, если разбой совершен первый раз, но был сопряжен с «убивством или поджогом двора или хлеба», то наказание - «казнить смертью». Применительно к рассматриваемому периоду историк права В.И. Сергеевич отмечал, в частности, что «в разбое, как и в грабеже, есть угроза насилия и самое насилие, но для наказуемости разбоя важно не насилие, а то, что разбой есть промысел» [5]. Как видно, законодатель уже дифференцирует общественную опасность деяния таким вот образом. Но до нормативного определения понятия преступления, а вместе с ним, и общественной опасности, дело еще не дошло.

В контексте рассматриваемых вопросов следующим наиболее значимым уголовным законом являлось Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. Однако, здесь существенным было то обстоятельство, что принятию этого акта предшествовали первые опубликованные исследования российских криминалистов, в том числе, касавшиеся общественной опасности деяния, причем данная категория рассматривалась сквозь призму категории преступления. Истоком теоретического осмысления можно считать, очевидно, известный Наказ Екатерины II [6], где понятие «преступление» истолковывалось, в целом, с материальной точки зрения, поскольку основным признаком преступного посягательства называлось «вредное или каждому особенно, или всему обществу». При этом, самым тяжким преступлением считалось то, которое посягает на государство, а вообще, отмечалось в Наказе, законодатель по своему усмотрению вправе решить, что вредно и что не вредно для государства. опасность уголовный правовой преступление

В начале Х1Х в. стали появляться специальные уголовно-правовые сочинения. Так, И.Е. Нейман полагал, что преступлением следует считать деяние, которым «общая безопасность нарушается в такой степени, что законодатель почёл необходимым сопрягать с ним физическое зло и наказание» [7]. По мнению другого известного российского криминалиста того времени О.И. Горегляда, преступлением является противозаконное, умышленное, вредное для государства и частным людям деяние [8]. По мнению Г.И. Солнцева, преступление как внешнее, свободное, положительными законами воспрещённое деяние, против политического равенства и свободы целого государства или частных граждан, устремляемое и правомерное наказание за собою влекущее, или иначе, преступление есть внешнее, свободное, положительными законами воспрещаемое деяние, безопасность и благосостояние государства или частных его граждан, посредственно или непосредственно, нарушающее и правомерное наказание за собою для преступника влекущее [9]. В совокупности, как видно, в указанных позициях обозначены, по сути, все признаки преступления, которые и в настоящее время содержатся в ч.1.с.14 Уголовного кодекса Российской Федерации [10] (далее, УК РФ); и хотя сам термин «общественная опасность деяния» еще не выделяется, однако сама эта категория обозначена вполне явственно.

И в этом контексте А.В. Петровский, который, исследуя данный период развития российского уголовного права, отмечает, что появление признака общественной опасности (вредности) как категории преступного поведения во многом связано с принятием государством на себя обязанности по защите своих подданных, то есть членов того союза, который и создал это образование. Такая защита была возможна за счёт создания определённого миропорядка, детерминирующего законы. Поэтому преступление изначально посягает на этот сложившийся миропорядок, нарушая и разрушая систему, которую государство создаёт. Преступление опасно не проявлениями в деяниях или субъекте, а в том, что это деяние нарушает созданную иерархию ценностей. Оставляя безнаказанным общественно опасное деяние, государство может превратиться в недееспособного «субъекта», показав общественному союзу, да и другим системам, свою слабость. Поэтому к тому времени в российской мысли стало ясно, что без определения сущности общественной опасности и вредности деяния невозможно криминологическое понимание уголовно-правового деликта и трудно определиться с нормой и патологией [11]. С этим нельзя не согласиться.

Тем не менее, российское уголовное законотворчество пошло по пути германского уголовного права и не стало в нормативное понятие преступления включать материальный признак общественной опасности. Так, в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. [12] понятие преступление являлось формальным и имело следующий вид: «Всякое нарушение закона, через которое посягается на неприкосновенность прав власти верховной и установленных ею властей или же на права и безопасность общества или частных лиц». Аналогичное положение имело место и в Уголовном уложении 1903 г.

Вместе с тем, нужно иметь в виду, что со второй половины Х1Х в. наука уголовного права в России стала довольно интенсивно развиваться; более детально исследовались признаки преступления, в том числе, ставился вопрос об отграничении преступлений от иных правонарушений, и уже тогда общественная опасность определялась, при этом, ведущим критерием. Так, Н.Д. Сергиевский обосновывал целесообразность материального понятия преступления, считая общественную опасность важнейшим признаком понятия «преступление», полагая при этом, что формальное определение преступления не несет в уголовное право никакого содержания [13]. П.П. Пусторослев отмечал, что в форме постановлений закона государство указывает более или менее определенно, как обязан или имеет право поступать человек при тех или иных условиях. Под правонарушением этот ученый понимал несоблюдение правил объективного права, то есть правового порядка, указывая на разделение уголовных правонарушений на более опасные для правового порядка и менее опасные для правового порядка [14]. Вместе с тем, общественная опасность, которая должна была разделять указанные уголовные правонарушения, относилась не к деянию, а к исполнителю преступного действия (здесь, вероятно, сказывалось влияние Ч. Ломброзо).

После Октябрьской революции 1917 г. наука уголовного права в советском государстве продолжала активно развиваться, но уже с учетом классовой идеологии, которая директивно была установлена в стране. Так, М.А. ЧельцовБебутов в 1925 г. писал, что, в отличие от формального буржуазного уголовного права, определяющего преступление формально, советский законодатель определяет преступление материально, по существу, а именно со стороны его вредоносности, опасности правопорядка [15]. К тому времени уже действовал УК РСФСР 1922 г. [16], где преступление определялось довольно подробно.

Указывалось, в частности, что преступление есть как опасное для строя рабочих и крестьян действие, как нарушение порядка общественных отношений, охраняемых уголовным правом, как действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений, вызывающее необходимость борьбы государственной власти с совершающими такие действия или допускающими такое бездействие лицами (преступниками). Такое понимание общественной опасности было вызвано задачами уголовного права того периода [17]. Так, в ст. 5-а УК РСФСР говорилось, что Уголовный кодекс РСФСР имеет своей задачей правовую защиту государства трудящихся от преступлений и от общественно - опасных элементов и осуществляет эту защиту путем применения к нарушителям революционного правопорядка наказания или других мер социальной защиты.

На этом этапе, таким образом, теоретико-политическая трактовка понятия «преступление», а вместе с ним и общественной опасности деяния, соединилась с законодательным ее закреплением. Такой подход существовал весь период советского государства. При этом, категория общественной опасности находила свое подробное развитие в научных трудах. Так, В.Н. Кудрявцев рассматривал общественную опасность как ключевой признак преступления, поскольку именно в связи с ней преступление запрещается уголовным законом и наказуемо, а из всей массы различных правонарушений преступлением именуются только такие, которые могут причинить существенный вред интересам общества, то есть, которые представляют общественную опасность. При этом, общественная опасность преступления, как и сам перечень преступных действий (бездействий), носит классовый характер, то есть выражает интересы господствующего в данном обществе класса [18]. Данная позиция являлась доминирующей.

После распада СССР и наука, и законодатель освободились от необходимости подгонять все правовые категории под классовый, идеологический знаменатель. Кроме того, на современном этапе отечественная наука уголовного права довольно подробно исследует содержание общественной опасности деяния как признака преступления, что свидетельствует, в целом, о преемственности и последовательном развитии в нашей стране уголовного права, по крайней мере, в части толкования понятия преступления.

Литература

1. Владимирский-Буданов М.В. Хрестоматия по истории русского права. СПб., Киев, 1899. С. 257

2. Русская Правда // Хрестоматия по истории СССР. М., 1980. С. 12-19.

3. Российское законодательство X-XX веков. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М.: Юрид. лит., 1984. С. 58-59

4. Соборное Уложение 1649 года. Текст. Комментарии. М.: Наука, 1987.

5. Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПб., 1903. С. 426.

6. Наказ императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового Уложения 1764 г. / Под ред. Н.Д. Чечулина // Памятники русского законодательства. 1649 - 1832гг., издаваемые императорской Академией Наук. СПб, 1907.

7. Нейман И.Е. Начальные основания уголовного права. СПб., 1814. С. 4.

8. Горегляд О.И. Опыт начертания российского уголовного права. Часть Первая. О преступлениях и наказаниях вообще. СПб., 1815. С. 2.

9. Солнцев Г.О. Российское уголовное право. Казань., 1820. С. 7.

10. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13. 06. 1996 № 63-ФЗ (ред. от 03. 02. 2014 г.) // Справочно-правовая система «Консультант +» (дата обращения - 20. 03. 2014 г.).

11. Петровский А.В. Истоки материального взгляда на определение преступления в работах правоведов ХУ111 - начала Х1Х вв. // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2011. № 3. С. 16.

12. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. // Российское законодательство Х-ХХ веков. Т.6. 1988. С.174.

13. Сергиевский Н.Д. Русское уголовное право. Пг., 1914. С. 38.

14. Пусторослев П.П. Анализ понятия о преступлении. М., 1892. С. 38.

15. Чельцов - Бебутов М.А. Преступление и наказание в истории и в советском уголовном праве. Харьков., 1925. С. 84 - 85.

16. УК РСФСР 1922 г. М., 1924.

17. Епифанова Е.В. Общественная опасность как научная категория, законодательная дефиниция: история и современность. М., 2012. С. 13.

18. Кудрявцев В.Н. Что такое преступление. М., 1959. С. 6-7.

Аннотация

В статье представлен анализ развития категории «общественная опасность» на различных этапах истории российского уголовного права. Автор выявляет основные тенденции законодательного регулирования общественной опасности и научного осмысления данной уголовно-правовой категории на различных этапах развития Российского государства. Особое внимание в данной статье уделяется анализу представлений, сложившихся в правовой науке о преступлении, где общественная опасность является важнейшим его признаком.

Ключевые слова: Русская Правда, уложение, наказ, кодекс, преступное посягательство, общественная опасность преступного поведения, классовый признак, преемственность развития уголовного права.

The analysis of development of category of public danger at various stages of history of the Russian criminal law is presented in article. The author reveals the main tendencies of legislative regulation of public danger and scientific judgment of this criminal and legal category. The special attention is paid to concept of a crime where public danger is its major sign.

Keywords: Russian However, code, order, code, criminal encroachment, public danger of criminal behavior, class sign, continuity of development of criminal law.

Размещено на Allbest.ru