К вопросу о формах вины подстрекательской деятельности

Размещено на http://www.allbest.ru/

К вопросу о формах вины подстрекательской деятельности

Российское уголовное право на настоящем этапе основывается на принципе субъективного вменения (ст. 5 УК РФ), согласно которому лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина.

Признаки, характеризующие форму вины того или иного преступления, могут вытекать непосредственно из самого текста закона, либо их можно определить, опираясь на различные приемы толкования диспозиций уголовно-правовой нормы. Определенные трудности в установлении признаков, характеризующих субъективную сторону преступления, вызывает совершение преступления в соучастии.

В соответствии со ст. 32 УК РФ «Соучастием в преступлении признается умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления». В отличие от ранее существовавшего законодательное определение дополнено термином «умышленное». Мы видим, что указанный термин повторен в определении два раза: применительно к совместному участию и к преступлению. Таким образом, законодатель реализовал доктрину умышленного соучастия, и пресек какую-либо возможность неосторожного соучастия (Дело в том, что до настоящего времени в учении о соучастии ведется полемика о приемлемости неосторожного соучастия. Несмотря на всю спорность проблемы, победителем в этой дискуссии стала доктрина умышленного соучастия, которая и закреплена в ст. 32 УК РФ 1996 г. Согласно этому определению соучастие невозможно как при неосторожном участии в умышленном преступлении, при неосторожном участии в неосторожном преступлении, так и при умышленном участии в неосторожном преступлении.).

Вместе с тем, по мнению А.П. Козлова, закрепление доктрины умышленного соучастия как главной фикции учения о соучастии не привело и не могло привести к исключению мысли о неосторожном соучастии и к изъятию таких случаев из судебной практики вообще, поскольку приемлемого решения спорных случаев неосторожной совместности действий не существует до сих пор [Козлов А.П. 2001: 17.].

Тем не менее, несмотря на такую позицию законодателя, теория уголовного права, рассматривая субъективную сторону преступлений, совершенных в соучастии ставит ряд проблемных вопросов. К числу таковых, на наш взгляд, следует отнести вопрос о видах умысла, которыми может характеризоваться деятельность соучастников.

Применительно к институту соучастия вина, а точнее, умысел, является тем самым объединяющим началом психического отношения исполнителя и других соучастников (в нашем случае - подстрекателя) к совместно содеянному.

Основное место среди категорий, характеризующих вину, занимает содержание вины. Вина представляет собой определенное психическое отношение, которое находит свое проявление в конкретном преступном деянии.

Такое психическое отношение представляет собой единство интеллектуальных и волевых моментов, различные комбинации которых образуют различные конструкции вины. Следует отметить, что интеллект и воля лишь тогда составляют содержание вины, когда они отображают объективные признаки преступления и выражают определенное к ним отношение. Таким образом, содержание вины можно определить как единство и взаимосвязь интеллектуальных и волевых моментов, которые отображают объективные признаки преступления и выражают определенное отношение лица к этим признакам.

Сознание субъекта, совершающего преступление, может отражать множество разнообразных обстоятельств своего поведения. Вместе с тем уголовно-правовое значение будет иметь лишь отражение в сознании лишь тех обстоятельств, которые носят объективный характер и являются юридически значимыми, то есть «являются необходимыми условиями его наказуемости или влияют на степень этой наказуемости. Иными словами, это - объективные признаки состава преступления, а также объективные обстоятельства преступления, отягчающие или смягчающие ответственность виновного» [Дагель П.С., Котов Д.П. 1974: 58].

Справедливым следует признать утверждение А.И. Рарога о том, что содержание интеллектуального момента вины зависит от способа законодательного описания преступления [Рарог А.И. 2001: 16].

Компонентами интеллектуального элемента могут являться осознание характера объекта посягательства, фактического содержания преступного поведения. В составах преступлений, называемых материальными, в содержание интеллектуального момента вины входит предвидение общественно опасных последствий. Кроме того, в содержание данного элемента вины может входить и осознание смягчающих или отягчающих обстоятельств. В тех случаях, когда закон включает в состав преступления дополнительные признаки (например, характеризующие место, время, способ совершения преступления и т.д.), то осознание этих признаков также является составляющим интеллектуального элемента вины.

Волевой момент содержания вины также определяется особенностями конструкции конкретного состава преступления. Его предметом являются обстоятельства, которые определяют юридическую сущность деяния. При этом необходимо выделять волевое отношение к тому объективному признаку состава преступления, в котором отражается общественная опасность совершаемого преступления. Именно волевое отношение к этому признаку позволяет подразделять вину на формы.

Уголовный закон России, соответственно в ст. 25 и ст. 26 содержит определение двух форм виновного поведения: умысла и неосторожности. В свою очередь, каждая из этих форм подразделяется на виды: умысел на прямой и косвенный, а неосторожность на легкомыслие и небрежность. Этим формам вины присуще определенное соотношение интеллектуальных и волевых элементов. Таким образом, умысел и неосторожность имеют свое, характерное только для них содержание.

Как мы указывали ранее, законодательное определение соучастия исключило возможность такой формы вины как неосторожность, но о видах умысла при соучастии учеными высказываются различные мнения.

Большинство отечественных криминалистов допускает возможность соучастия, как с прямым, так и с косвенным видом умысла [Лохвицкий А. 1871: 140; Шнейдер М.А. 1958: 47-48; Гришаев П.И., Кригер Г.А. 1959: 146; Пионтковский А.А. 1966: 573; Дурманов Н.Д. 1966, № 12: 10-13; Тельнов П.Ф. 1974: 42 - 47; Российское уголовное право 2001: 259; Уголовное право Российской Федерации 2005: 158; Абакаров З.А. 2006: 107].

По мнению, А.А. Толкаченко, в большинстве случаев соучастники преступления совершают деяние с прямым умыслом. Однако в соучастии возможно совершение преступлений и с косвенным умыслом. Он считает, что «такая позиция вытекает из законодательного определения соучастия: подчеркивая умышленный характер действий соучастников, ст. 32 УК РФ не ограничивает их определенным видом умысла, допуская тем самым оба его вида». Таким образом, желание соучастников действовать совместно при совершении преступления не означает, что соучастие возможно только в преступлениях с прямым умыслом [Уголовное право Российской Федерации 2005: 161].

Не последовательную, с нашей точки зрения, позицию в этом вопросе занимает Ф.Г. Бурчак, который пишет: «Вопрос о характере умышленной вины исполнителя преступления, совершаемого в соучастии, и о характере умысла подстрекателя и пособника нужно решать, исходя из общего понимания института соучастия. Выше уже подчеркивалось, что соучастников объединяет общность цели, их намерений. Такая общность возможна только в преступлениях, совершаемых с прямым умыслом. Из этого следует, что и соучастие возможно только в преступлениях, совершаемых с прямым умыслом» [Бурчак Ф.Г. 1969: 120]. При этом, он допускает возможность подстрекательства с косвенным умыслом в отдельных, сравнительно редких случаях, когда «подстрекатель видит свой интерес только в том, чтобы исполнитель совершил общественно опасное деяние, к общественно же опасным последствиям он относится безразлично» [Бурчак Ф.Г. 1969: 123].

Однако ряд авторов придерживаются мнения, согласно которого соучастие возможно лишь при наличии прямого умысла [Ковалев М.И. 1962: Т.5., 88; Пинчук В.И. 1966: 8-10; Загородников Н.И. 1975: 127; Левицкий Г.А. 1981: 42; Пушкин А.В. 1995: 11; Рарог А.И. 2001: 120-122; Уголовное право Российской Федерации 2004: 241-242; Комментарий к уголовному кодексу Российской Федерации 2004: 93; Наумов А.В. 2005: 50.].

Так, по мнению М.И. Ковалева: «Субъект, сознавая, что его действия вызывают в другом лице решимость совершить преступление, или укрепляют эту решимость, или содействуют ее проявлению вовне, действует так, а не иначе только потому, что он хочет так действовать. Как бы субъект внутренне отрицательно ни относился к деятельности исполнителя, сознательно содействуя преступлению, он желает этого содействия» [Ковалев М.И. 1960: Т.3, 277].

По отношению к виду умысла конкретно при подстрекательстве в доктрине уголовного права также нет единого мнения. Так, точки зрения В.С. Комиссарова, волевой момент умысла подстрекателя характеризуется чаще всего желанием наступления в результате действий (бездействия) исполнителя общественно опасного последствия (прямой умысел), в отдельных случаях он сознательно допускает его наступление или безразлично относится к нему (косвенный умысел) [Курс уголовного права. 2002: Т.1, 406.]. А.В. Галахова, напротив, считает, что подстрекательство совершается только с прямым умыслом. Подстрекатель осознает, что его поведение направлено на возбуждение у лица решимости совершить конкретное преступление, предвидит возможность или неизбежность наступления общественно опасного преступного последствия от совместных преступных действий и желает его наступления (в материальных составах) либо желает осуществления того конкретного преступления, к которому склоняет исполнителя (в формальных составах) [Комментарий к уголовному кодексу Российской Федерации 2004: 93]. А.Г. Кибальник утверждает, что подстрекатель всегда действует с прямым умыслом [Уголовное право России 2004: 101, 104].

Для уяснения вида умысла, которым характеризуется деятельность подстрекателя нам необходимо проанализировать интеллектуальный и волевой моменты его вины.

Деятельность подстрекателя сводится к тому, чтобы возбудить желание у другого лица совершить определенное преступление. Следовательно, подстрекатель, вовлекая исполнителя в совершение преступления, должен осознавать, что он совершает преступление (претворяет в жизнь задуманное) чужими руками, т.е. формирует у другого лица желание совершить задуманное им деяние. Он осознает, что втягивает в совершение преступления и, следовательно, в конфликт с обществом другого человека, а, значит, и формирует преступника, а задуманное им деяние опосредованно, через другое лицо нарушает нормальное функционирование общественных отношений.

Таким образом, интеллектуальный момент умысла подстрекателя состоит из: а) осознания общественной опасности собственных действий (в том числе, осознание способа воздействия на исполнителя), направленных на возбуждение желания у лица совершить определенное преступление; б) осознания общественно опасного характера действий вовлеченного (в том числе, предвидения возможности наступления общественно опасных последствий как результата преступных действий вовлеченного); в) предвидения того, что преступление совершается исполнителем именно в результате его подстрекательских действий. Кроме того, в интеллектуальное содержание вины подстрекателя может входить осознание места, времени, обстановки совершения преступления и т.д. При этом не будет иметь значения, входят эти признаки в число признаков конкретного состава преступления или нет. И если они не будут учтены при квалификации содеянного, то в некоторых случаях они могут быть учтены при назначении наказания.

Другой не менее важной составляющей в вопросе определения вида умысла при подстрекательстве является волевой момент.

Для определения волевого содержания умысла подстрекателя, прежде всего, необходимо определить, что служит волевым отношением в умысле подстрекателя - преступный результат деяния, совершаемого исполнителем, или сам факт объединения его подстрекательских действий с действиями исполнителя.

По мнению А.Ф. Зелинского, вид умысла при соучастии определяется отдельно применительно к совершаемым исполнителем действиям и наступившим в результате этих действий преступным последствиям [Зелинский А.Ф. 1971: 9-11].

Нам более импонирует точка зрения, Д.А. Безбородова, который считает, что при определении волевого момента умысла соучастников необходимо, прежде всего: а) определить волевое отношение соучастника (организатора, подстрекателя, пособника) к своим действиям; б) выявить отношение его к действиям предполагаемого исполнителя преступления и в) установить его отношение к общественно опасному результату, наступившему в результате действий исполнителя преступления [Безбородов Д.А. 2004: 9].

Представляется, что волевой момент умысла подстрекателя по отношению к своим действиям характеризуется исключительно желанием совершения своих собственных действий, поскольку в противном случае о проявлении воли вообще нельзя вести и речи. Подобному утверждению вряд ли найдется возражение.

При определении же волевого отношения подстрекателя к действиям исполнителя, по мнению некоторых авторов, в зависимости от характера участия в совершении преступления может иметь место как прямой, так и косвенный умысел. Так, например, Д.А. Безбородов утверждает, что, возбуждая желание совершить определенное преступление, подстрекатель может желать, а может сознательно допускать или безразлично относиться к тому, будет это преступление совершено или нет [Безбородов Д.А. 2004: 10]. С такой позицией не согласен А. Арутюнов, который полагает, что подстрекатель не может убеждать другое лицо в необходимости совершить преступление и не желать в то же время видеть преступление совершенным. При этом не имеет значения, какими побуждениями виновный руководствуется [Арутюнов А.А. 2002: 123]. Мы солидарны с такой точкой зрения и считаем, что если лицо вовлекает другое лицо в совершение конкретного преступления, он именно желает, чтобы вовлекаемый выполнил преступные действия.

Говоря об отношении подстрекателя к общественно опасному результату деяния, совершенного непосредственно исполнителем, нельзя не согласиться с возможностью в данном случае как прямого, так и косвенного умысла.

Однако, при определении волевого составляющего умысла подстрекателя, необходимо помнить, что специфика состава преступления, выполняемого в соучастии, обусловлена тем, что деятельность подстрекателя примыкает к деятельности исполнителя, в силу чего она также приобретает преступный характер. Именно поэтому следует согласиться с позицией Г.Л. Злобина и Б.С. Никифорова, которые полагают, что разграничение прямого и косвенного умысла по волевому отношению к преступному результату не может быть признано существенным для решения вопроса об ответственности за соучастие [Злобин Г.Л., Никифоров Б.С. 1972: 88].

А.И. Рарог считает ошибочным мнение ряда авторов, полагающих, что соучастие возможно и с косвенным умыслом, поскольку они механически используют законодательную формулу умысла для раскрытия содержания вины при соучастии, не учитывая качественной специфики соучастия как особой формы преступной деятельности. По его мнению, основной недостаток этой конструкции заключается в том, что она не отражает психического отношения к главному признаку соучастия, выражающему специфическую особенность этого института, а именно: к факту объединения нескольких лиц для совместного совершения одного и того же преступления. Таким образом, заключает А.И Рарог, вид умысла при соучастии определяется волевым отношением не к последствиям преступления, а к факту совместности совершения преступления, и может проявляться только в желании [Рарог А.И. 2001: 121-122]. Мы полностью поддерживаем такую позицию, и считаем, что вид умысла подстрекателя должен определяться волевым отношением к факту объединения преступных действий, т.е. к факту, выражающему юридическую сущность соучастия. Поэтому волевой момент умысла подстрекателя может заключаться только в желании именно избранным способом принять участие в совместном совершении данного преступления.

Таким образом, проведенный нами анализ позволяет сделать вывод о том, что действия направленные на вовлечение других лиц в совершение преступления могут совершаться лишь с прямым умыслом.

вина преступление психический

Список использованной литературы

1.Абакаров З. А. Ответственность за подстрекательство по российскому уголовному праву: Дисс... канд. юрид. наук. - Саратов, 2006. - С. 107. и др.

2.Бурчак Ф. Г. Учение о соучастии по советскому уголовному праву. - Киев, 1969. - С. 120.

3.Гришаев П. И., Кригер Г. А. Соучастие по советскому уголовному праву. М., 1959. - С. 146

4.Дагель П. С., Котов Д. П. Субъективная сторона преступления и ее установление. - Воронеж, 1974. - С. 58.

5.Дурманов Н. Д. Виды соучастников и их ответственность // Советская юстиция. - 1966. - № 12. - С. 10-13.

6.Загородников Н. И. Советское уголовное право. Общая и Особенная части. - М., 1975. - С. 127.

7.Ковалев М. И. Соучастие в преступлении: Ч.2. Виды соучастников и формы соучастия в преступлении. / Ученые труды Свердловского юрид. ин-та. Том. 5 - Свердловск, 1962. - С. 88.

8.Ковалев М. И. Соучастие в преступлении: Ч.1. Понятие соучастия. / Ученые труды Свердловского юрид. ин-та. Том. 3 - Свердловск, 1960. - С. 277.

9.Козлов А. П. Соучастие: традиции и реальность. - СПб., 2001. - С. 17.

10.Комментарий к уголовному кодексу Российской Федерации / Отв.ред. В.М. Лебедев 3-е изд., доп. и испр. (Автор главы - А.В. Галахова) - М., 2004. - С. 93.

11.Левицкий Г. А. Квалификация преступлений. - М., 1981. - С. 42.

Размещено на Allbest.ru