Моральное удовлетворение в уголовно-исполнительной практике

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Моральное удовлетворение в уголовно-исполнительной практике

Ю.В. Соколов

Уголовно-исполнительная система, в отличие от многих других государственных структур, выполняет функции, которые, с точки зрения большинства людей, обладают определенным нравственным значением. Главным образом это проявляется в том, что исполнение наказаний отвечает нравственному принципу справедливости, и удовлетворяет тем самым моральные потребности общества. На проблеме морального удовлетворения в пенитенциарном аспекте хотелось бы остановиться поподробнее.

Общепринято мнение, провозглашенное еще древнегреческими гедонистами, что основным стимулом человеческой деятельности является стремление к удовольствию (счастью). Более прагматичные философы-утилитаристы говорят о пользе как основном нравственном принципе. Обе концепции благополучно дожили до XXI века, и разделяются значительным числом людей. Для любого философа-мизантропа или обывателя не склонного к оправданию собственных поступков высокими нравственными идеалами кажется очевидным, и вполне подкрепленным фактами, что людьми движут лишь эгоистичные интересы. Против этой концепции выступали еще древние моралисты, в частности, Аристотель: рассматривая в русле эвдемонистического дискурса счастье, в качестве морального основания человеческой деятельности, он придавал этой концепции качественно антигедонистическое содержание, утверждая, что подлинное удовольствие можно получить совершая нравственные поступки. В Никомаховой этике Аристотель определяет счастье как «добродетель или как какую-то определенную добродетель, потому что добродетели как раз присуща деятельность сообразно добродетели» [1]. И ниже, развивая далее свою мысль, он пишет, что «поступки сообразные добродетели (kaf' areten) будут доставлять удовольствие сами по себе» [2].

Иными словами, помимо наслаждения и материальных благ люди стремятся к особо рода удовольствию - моральному удовлетворению. Само существование этого термина в обиходной, ненаучной речи, свидетельствует о том какое значение придает совершению нравственных поступков обыденное сознание.

Рассмотрим, какое значение имеет моральное удовлетворение в деятельности уголовно-исполнительной системы. Как мы указывали выше, деятельность эта направлена, прежде всего на практическую реализацию нравственного принципа справедливости. Принцип справедливости нарушается лицами, преступающими закон, и восстанавливается, если преступная деятельность пресекается и преступник подвергается соответствующему его деянию наказанию. Нам могут возразить, что, поскольку борьба с преступностью осуществляется государственными структурами а не гражданами лично, она не может вести к моральному удовлетворению каких-либо лиц, кроме, разве что самих сотрудников соответствующих органов. Разумеется, осознание важности своих профессиональных обязанностей и, как следствие, удовлетворение от выполненной работы - профессионально значимая характеристика индивидуального морального сознания сотрудников УИС. Однако справедливо вынесенный приговор удовлетворяет моральному сознанию и других людей: во-первых, потерпевших, во-вторых, самих преступников.

Начнем с первого утверждения. Хотя потерпевшие граждане не всегда довольны приговором суда, для большинства цивилизованных людей справедливое наказание на основании решения суда, является вполне достаточным и заглушает жажду мести. Напомним, что жажда мести - чувство индивидуализированное, связанное с тем, что потерпевший рассматривает действия преступника направленные в первую очередь против него лично, а не против общества в целом. Чувство справедливости, напротив, основано на представлении о том, что ущерб нанесен в лице потерпевшего всему обществу. Естественно в жизни эти стремления переплетаются, и жажда справедливости окрашивается индивидуализированными переживаниями. Случаи когда преступник воспринимается потерпевшим как личный враг, а не враг государства, связаны, как правило с тяжелыми преступлениями - прежде всего убийствами: в этом случае, у лиц с неразвитым моральным сознанием жажда мести может оказаться значительнее чем чувство справедливости. В прочих случаях, вынесение справедливого приговора и его исполнение приводит к моральному удовлетворению.

Переходим ко второй, более спорной части нашего утверждения. Может ли осужденный преступник, подвергнутый за совершенное им деяние соответствующему наказанию, осознавать справедливость этого наказания, можно ли говорить о моральном удовлетворении в данном случае. По-крайней мере теоретически такое предположение вполне допустимо.

Кант полагал, что человек не совсем лишенный нравственных чувств, должен осознавать справедливость своего наказания (включая и такую крайнюю форму как смертная казнь): «наказуемый, когда дело уже решено и он не видит в перспективе никакой милости, кроющейся за этой суровостью, все-таки сам должен сознаться, что с ним поступили справедливо и что его участь вполне соразмерна его поведению» [3].

Кант не придавал большого значения моральному удовлетворению, так как для него оно было не возможной причиной добродетельных поступков, а особенностью присущей нравственной личности: «Надо по-крайней мере быть уже наполовину честным человеком, чтобы иметь хотя бы только представление об этих ощущениях» [4]. Безусловно, моральное удовлетворение, ни в коей мере не служит основой нравственного развития личности. Однако его наличие или отсутствие может оказать существенное влияние на характер этого развития. Ясно, что преступник, способный осознавать и переживать свою виновность имеет большие шансы исправиться и стать достойным членом общества. Настоящую социальную проблему представляют люди, которые в силу тех или иных причин не считают себя справедливо наказанными.

Профессор А.А. Гусейнов в своих работах утверждает что наказание преступника государством не является формой насилия; подобный род отношений он характеризует как «правовое (легитимное, справедливое) принуждение»: преступник, по его мнению, в качестве гражданина является соучредителем законов и тем самым дал согласие быть наказанным в случае их нарушения[5]. Однако практика говорит нам о том, что значительная часть осужденных преступников считает себя жертвами насилия репрессивного аппарата государства. В этом случае, можно говорить уже не о моральном удовлетворении а об остром чувстве несправедливости или даже фрустрации, приводящей в дальнейшем к тяжелым последствиям в ходе последующего нравственного развития этих лиц (здесь и далее, мы имеем в виду что среди упомянутых лиц могут находиться, в силу несовершенства судебной системы и ошибочно осужденные; однако переживание несправедливости приговора оказывает разрушительное воздействие не только на них но и на настоящих преступников, которые в силу особенностей их индивидуального морального сознания не считают свой приговор справедливым). Процесс воспитания, как известно не является пассивным и строится, прежде всего, на системе самовоспитания. Изначально негативная установка осужденного приводит к отрицательной стимуляции процесса воспитания, нивелирует педагогический аспект наказания и обессмысливает его. Наказание, призванное исправлять граждан, вставших на преступный путь, приводит к тому, что осужденные возвращаются в общество обозленными, зачастую закоренелыми преступниками. Вот почему, на наш взгляд чувство морального удовлетворения заслуживает большего внимания, равно как и его противоположность. Если мы и не способны, не прибегая к манипуляции сознанием вызвать моральное удовлетворение, то следует найти противоядие от морального разочарования. Решение этой проблемы возможно только после выхода за рамки бинарных оппозиций «справедливое наказание - несправедливое наказание», «моральное удовлетворение - моральная неудовлетворенность». Такой выход осуществляется в христианской этике, где на смену моральному удовлетворению приходит покаянное чувство.

Литература

моральный удовлетворение уголовный справедливость

1. Аристотель. Никомахова этика, М., 1997, А 9.

2. Там же.

3. Кант И. Сочинения в 4-х томах на немецком и русском языках. Подготовлены к изданию Н. Мотрошиловой (Москва) и Б. Тушлингом (Марбург). Том III. «Основоположение к метафизике нравов» (1785). «Критика практического разума» (1788). Подготовлены к изданию Э. Соловьевым и А. Судаковым (Москва), Б. Тушлингом и У. Фогелем (Марбург). М.: Московский философский фонд, 1997.-- 784 с. ISBN 5-85133-028-7, стр. 375.

4. Там же.

5. Гусейнов А.А. Возможно ли моральное обоснование насилия? // Вопросы философии, 2004. № 3. С. 19-28.

Размещено на Allbest.ru