Тюремное заключение в средневековой Англии

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Тюремное заключение в средневековой Англии

Тюремное заключение в средневековой Англии реже исполняло функцию уголовного наказания в отличие от исполнения другой своей функции - функции предварительного заключения, обеспечивавшей судебный процесс. Хотя с каждым столетием это соотношение изменялось в пользу наказания. Нечастое применение тюремного заключения как уголовного наказания объясняется медленным развитием самих тюрем, их феодальным происхождением, а также характером английского права. Каким целям служило и какие функции выполняло тюремное заключение в средневековой Англии? Согласно Р. Пью, «тюремное заключение может быть подвергнуто анализу согласно цели, которой оно предназначено служить: содержание заключенного до тех пор, пока не станет возможным его судить, наказание его после того, как он осужден, или сделать жизнь такой неприятной для него, чтобы он уступил воле того, кто держит в неволе (капера). В первом случае это будет содержание под стражей, во втором применение наказания, в третьем принуждение» [Pugh, р. 1].

В отсутствии государственной политики в отношении тюрем до середины XII в., было невозможно целенаправленное строительство тюрем как значительного инструмента принуждения в системе уголовного права. «Тюремное заключение, - пишут Ф. Поллок и Ф. Мейтленд, - встречается в англосаксонских законах только как средство временной изоляции» [Pollock, Maitland, р. 49]. Однако при них все же существовали темницы или нечто подобное им, хотя вряд ли их часто использовали. Довольно часто использовались не тюрьмы, а колодки, о чем свидетельствуют многочисленные англосаксонские рисунки. Применение колодок, как способа наказания, объясняется тем, что тюремным заключением у англосаксов считалось не заключение в тюрьму, а лишение свободы тела, т.е. оно являлось телесным наказанием. Таким образом, закованный в колодки человек был лишен свободы действий с помощью двух деревянных брусов, налагавшихся на одну или две ноги, для которых в этих брусах проделывались узкие отверстия, и являлся объектом насмешек и издевательств. Руки сковывались намного реже. На одном из рисунков можно заметить, что руки у двух преступников прикреплены к колоннам общественной постройки, предположительно для отправления правосудия, с помощью веревки или цепей. «В древние времена колодки использовались как способ наказания нарушителей закона», но «точная дата, когда они были впервые применены в этой стране неизвестна» [Andrews, р. 120-121]. Однако в англосаксонских законах они упоминаются не столь часто, всего два раза, как в рисунках. В правде Альфреда говорится о незаконном заковывании в колодки [Attenborough, р. 78-79], а в светском законе Кнута как о мере, обеспечивающей поручительство обвиняемого, ожидающего ордалию, поскольку он не способен его предоставить [Robertson, 1925, р. 194-195]. Колодки также как тюрьмы использовались и как способ наказания и как предварительное заключения в отсутствие поручительства для обеспечения судебного процесса или ордалии. В отличие от тюрем колодки как любое телесное наказание являлось исключительно публичным, поэтому закованных в них не прятали, а выставляли напоказ. Обычным местом для их размещения были обочина большой дороги и городские ворота, иногда открытые постройки, где проводились собрания, суды и ордалии. В англо-нормандский период тюремное заключение своего предназначения не изменило, поскольку также включало в себя также колодки. С конца XII в. колодки заменяются тюрьмам, которые становятся повсеместным явлением, что делало колодки «уже неадекватным средством» [Pollock, Maitland, р. 516]. Однако стоит отметить, что в 1351 г. в правление Эдуарда III во втором статуте о рабочих, наказанием для непослушных работников было именно заковывание их в колодки. А вскоре, т.е. «несколько лет спустя, а именно в 1376 г., палата общин призывала, чтобы колодки могли устанавливаться в каждой деревне» [Andrews, р. 122]. В некоторые можно было заковывать до шести или семи человек одновременно, а в 1391 г. в Стаффорде был построен «гигантский и громоздкий инструмент», рассчитанный на 32 ноги [Pugh, р. 370]. Интерес к подобному виду наказания связан с королевским запретом на строительство частных тюрем без специального разрешения, которое не каждый городок и деревня могли получить. Развитие колодок в XIV в. подтолкнула борьба короля с иммунитетными правами феодалов.

В средневековой Англии тюремное заключение как государственная мера принуждения, по-видимому, появляется в IX в. в правление короля Альфреда, который в одной из своих литературных работ высказал мысль о том, что все короли должны иметь тюрьму [Douglas, Greenaway, р. 845]. Таким образом, Альфред подразумевал, что назрела необходимость государственного контроля над этим видом наказания, которое уже активно применялось частными лицами, практиковавшими его, вероятнее всего, уже с VIII в. [Thorpe, р. 335]. Поэтому он в своей правде требовал, чтобы тот, кто пытается доказать лживость своего поручительства, «смиренно отдал свое оружие и свое имущество на сохранение своим близким (freondum) и отправился на 40 ночей в королевскую темницу» [Хрестоматия, с. 72], а если у него нет родственников, которые бы кормили его в тюрьме, то «королевский надзиратель должен обеспечить его этим» [Attenborough, р. 62-63]. В законах Этельстана срок тюремного заключения мог вырасти с 40 дней до 120 дней, если вина была доказана с помощью тройной ордалии [Attenborough, р. 126-131]. Однако «тюремное заключение рассматривалось в те древние времена, как бесполезное наказание; оно не утоляет жажду мести», а только удерживает преступника от совершения преступления, и поэтому является довольно дорогим наказанием для государственной казны [Pollock, Maitland, р. 516]. Поэтому нет сомнений в том, что «тюремное заключение всегда было дорогим для того, кто держит в неволе (капера), и в примитивном обществе существовало сильное искушение навязать линию поведения стороне, не выполняющей обязанностей, с помощью поручительств и платежей, а не содержания под стражей его тела» [Pugh, р. 2]. Однако тюремное заключение как при англосаксонских, так и при англо-нормандских королях, все же продолжало выполнять функцию наказания, так как англо-нормандские короли использовали не только тюрьмы, доставшиеся им от англосаксонских королей, но и тюрьмы, которые построили они сами. Строительство замков при нормандских королях увеличивало количество тюрем, так как большинство тюрем располагалось в замках. Но замки строили и бароны, где также были свои тюрьмы. Расцвет строительства частных замков пришелся на правление Стефана, которое считается временем анархии, что привело к заточению в казематы замков множества людей. Как правило, тюремное заключение в англо-нормандский и анжуйский период до правления Эдуарда I не являлось обычным наказанием, однако ему подвергались враги и мятежники, которые по той или иной причине не были приговорены королями к смертной казни [Pollock, Maitland, р. 516]. Такой причиной, вероятнее всего, была близость к королю, а скорее родство с королем, так как родственников короля часто заключали в тюрьмы различных королевских замков, например, в начале XII в. Элеонору Бретонскую содержали в тюрьме Глостерского замка [Pugh, р. 79]. В то же время в период анархии и гражданской войны в тюрьме, как правило, содержали не только могущественных врагов, но и простых людей [Ibid., p. 3], срок заключения которых мог исчисляться многими годами, так как в этот период очень редко проводились судебные процессы, а говорить о законности содержания в тюрьме вообще не приходилось.

Однако развитие тюрем, предназначенных для заключения под стражу или наказания преступников, по-прежнему, шло медленно, а шерифы, ответственные за привод подозреваемых в тяжких преступлениях на судебное заседание, а, следовательно, и за содержание их под стражей и за исполнение наказаний, наложенных судом на виновных. Возникшая потребность в королевских тюрьмах постоянно росла и требовала немалых расходов на их строительство и содержание. В 1166 г. Кларендонской ассизой было установлено, что с этого момента в каждом графстве должна быть тюрьма, а там, «где нет тюрем они должны быть сооружены в бурге или каком-нибудь замке короля на деньги короля и из его дерева» [Петрушевский, с. 58-59]. Однако до эпохи правления Генриха III и трактата Брактона, т.е. до середины XIII в., в Англии основной целью тюремного заключения являлось содержание заключенного до тех пор, пока не станет возможным его судить [Glanvill, р. 21, 171-172]. Другие цели применялись реже, иногда в деле о долге и неисполнении обязательств [Fitz Nigel, р. 21, 117]. Тюремное заключение как наказание преступников после их осуждения судом встречается и во время правления Генриха II, так как его главный юстициарий Р. Гленвиль в своем трактате не исключал такого наказания. Он писал: «Если присяжные официально признаны виновными в лжесвидетельстве, или сознались в этом суду, тогда… Помимо этого (конфискации) их должны посадить в тюрьму и держать там, как минимум в течение года» [Glanvill, р. 36]. В то же время Брактон в своем трактате неоднократно подчеркивал, что «тюрьма должна использоваться для содержания людей под стражей, а не для их наказания» [Bracton, р. 299, 345]. Данное высказывание Брактона о том, что тюремное заключение не может являться наказанием, а только временным содержанием людей под стражей, является ничем иным как отголоском римской правовой доктрины. Однако даже при простейшем анализе его же текста можно заметить, что оно находит весьма слабое подтверждение. И в этом смысле с ним действительно трудно согласиться, так как он сам ранее пишет, что одно из наказаний, налагаемых на преступников, влечет за собой «телесное ограничение, то есть тюремное заключение, на срок или пожизненно» [Ibid.]. По всей видимости, под словом наказание Брактон имел в виду дополнительные наказания помимо заключения и содержания под стражей, потому что после этого высказывания признал, что власти превратили запрещенные законом действия в обычную практику, т.е. наказывали заключенных, заковывая их в цепи и причиняя им боль. Это замечание о запрещенных общим правом действиях восходит к временам Великой хартии вольностей, где требовалось прекратить аресты и заключение в тюрьму и другие наказания кроме «как по законному приговору равных его (его пэров) и по закону страны» [Петрушевский, с. 106-107]. Таким образом, можно предположить, что под наказанием в данном высказывании Брактон имел в виду то, что телесные ограничения не должны сопровождаться телесными наказаниями и пытками заключенных, которые были запрещены, а вернее «никогда не были юридически признаны общим правом Англии» [Скотт, с. 121]. Следовательно, замечание Брактона о том, что такие случаи нарушения права становились обычной практикой, являлось осуждением незаконных действий властей, которые они всячески пытались «оправдывать, камуфлировать и выдавать за меры наказания или воспитания». Так, например, в 1310 г. король санкционировал применение пыток в отношении тамплиеров, заключенных в тюрьму [Там же, с. 121, 123].

То, что тюремное заключение являлось наказанием на срок не трудно заметить, если обратиться к лесному праву. Еще в Лесной ассизе Генриха II, которая датируется 1184 г., запрещалось охотиться «на зверей ночью в пределах заповедного леса и вне их… под страхом тюремного заключения в течение года…» [Петрушевский, с. 86-87]. А в Лесной хартии Генриха III, которая датируется уже 1217 г., также предусматривалось наказание в виде тюремного заключения на один год и один день для преступников нарушивших лесное законодательство [Stubbs, р. 341]. Эти санкции вряд ли можно рассматривать просто как временное содержание под стражей, так как годичный срок заключения кроме как наказанием на срок, иначе назвать и нельзя. В середине XIII в. продолжительность тюремного заключения за нарушение лесного законодательства могла вырасти за счет предварительного заключения подозреваемого до суда. Порой срок содержания под стражей подозреваемого до суда был выше, чем само наказание в виде тюремного заключения, предусмотренное лесными хартиями. Иногда оно достигало двух и двух с половиной лет [Pugh, р. 21], следовательно, общий срок тюремного заключения, включавший наказание и содержание под стражей до суда, мог составлять более трех лет. В этом случае можно предположить, что временное содержание под стражей рассматривалось как неотъемлемая часть наказания. Это подтверждает в своем трактате Брактон, а именно когда тяжесть преступления того требует, временное содержание под стражей рассматривается как наказание: если передача преступника на поруки не возможна, то он должен «понести наказание тюремным заключением и лишением свободы» [Bracton, р. 349-350]. Таким образом, в средневековой Англии тюрьму (carcer) часто рассматривали не только как место для временного содержания под стражей, даже когда преступника там держали до суда, но как реальное наказание (pena). Еще одним свидетельством этого служит довольно высокая смертность в тюрьме, причем некоторые заключенные, не дождавшись суда, умирали по разным причинам. Обычно это случалось при невыясненных обстоятельствах [Maitland, р. 17], но если обстоятельства были известны, то заключенные умирали от голода, холода, болезней, а также от дурного обращения или проявлений жестокости со стороны тюремщиков или их помощников, которые могли забить или замучить до смерти своих заключенных [Pugh, р. 104, 106, 132, 183-184, 319, 327, 331], и это несмотря на то, что закон запрещал все то от чего, на самом деле, умирали заключенные [Whittaker, Maitland, р. 52].

Тюремное заключение на определенный срок не рассматривалось как наказание по общему праву, так как во многих случаях его относили к числу наказаний, происхождение которых исходит из положений законодательных актов: статутов, ассиз, ордонансов и хартий. Это связано с тем, что тюремное заключение как наказание налагалось за мелкие преступления, которые, в большинстве своем, не были преступлениями по общему праву, а являлись преступлениями по статутному праву. Поэтому не только лесные ассизы и хартии, но и другие законодательные акты английских королей и парламента предписывали судам назначать тюремное заключение на определенный срок в отношении преступников, совершивших преступления по статутному праву. В первых парламентских законах Эдуарда I, в ряду других значительных изменений в различных областях права [Pollock, Maitland, р. 517], вводятся различные сроки тюремного заключения, (а именно 40 дней, один год, один год и один день, а также два и три года) за различные преступления, такие как злоупотребление служебным положением, взяточничество, лесные правонарушения, посягательства на субъективные права человека и даже за изнасилование [Вестминстерские статуты, с. 13, 15, 20, 24, 25, 26, 51, 69]. Сроки тюремного заключения не превышал трех лет, даже когда срок продлевался за неимением возможностей у заключенного заплатить штраф. «А если у него нет чем заплатить после трехлетнего заключения, он также должен найти поручителей, а если он не может их найти, он должен покинуть королевство» [Там же, с. 20]. Выше трехлетнего срока может быть только пожизненное тюремное заключение [Там же, с. 80]. Таким образом, с началом правления Эдуарда I и принятием ряда статутов произошел качественный скачок и ситуация в отношении тюремного заключения изменилась. После Эдуарда I в статутах попрежнему в качестве наказания предписывали тюремное заключение на определенный срок [Statutes of the Realm, vol. 1, p. 315, 369, vol. 2, p. 8, 18, 65]. А в XIV в. в правление Эдуарда III и Ричарда II появляется тюремное заключение без права выкупа и взятия на поруки или поручительства до истечения срока [Ibid.]. Авторы трактатов Britton и «Зерцало судей» видимо опираясь на статуты Эдуарда I также включили в число наказаний тюремное заключение [Nichols, р. 87, 89, 123-124; Whittaker, Maitland, р. 23-24, 52, 132, 142]. А главным лейтмотивом таких фраз как «тюремное заключение в качестве наказания за незаконное тюремное заключение» или «тюремное заключение за тюремное заключение» являлось злоупотребление должностных лиц или неправомерные действия частных лиц, которые незаконно удерживают людей в тюрьме. Тюремное заключение на определенный срок сохранило традицию, существовавшую еще в англосаксонский период, поскольку тюремное заключение на срок 40 дней «рецидивирует не только в законодательстве Эдуарда I и в рабочем законодательстве конца XIV в., но даже столь поздно в 1495 г.» [Pugh, р. 30].

Тюремное заключение в средние века весьма активно используется церковью, которая «признает тюремное заключение как наказание, также как средство превентивного заключения» [Plucknett, р. 96]. Как наказание тюремное заключение «в XIII в., возможно было с большей готовностью признано», благодаря именно церкви, поскольку «такое тюремное заключение было неотъемлемой частью церковного наказания» [Pugh, р. 17]. Наказание применялось как в отношении клириков, так и мирян, за духовные и светские преступления, которые относились к юрисдикции церковных судов [Pugh, р. 18; Plucknett, р. 96-97]. Подобная трактовка церковью тюремного заключения исходит от епитимьи, которая также налагалась на определенный срок, и порой на очень длительный, и такие приговоры обладают поразительным «сходством с древними покаянными книгами с их фиксированными сроками епитимий» [Plucknett, р. 97]. Это связано с тем, что церковное право приспособило к своим нуждам тюремное заключение, развив его «из идеи о епитимьи и… из покаянных книг, которые могли преследовать довольно ясно духовную цель, а именно ограничение свободы человека, с тем, чтобы он побыл один на один со своей совестью, не отвлекаясь на обычную жизнь» [Ibid., 96]. Насколько влияние церкви в вопросах тюремного заключения затрагивало мирянина, настолько оно явно недооценивалось, и поэтому есть разумное начало в предположении того, что «прочная традиция продолжает существовать, когда тюрьма была хорошим и надлежащим наказанием» [Pugh, р. 18]. Влияние на светскую власть епитимий и церковного опыта в вопросах тюремного заключения проявляется в правовых трактатах и в решениях, принимаемых судьями. Очевидность некоторых из них не вызывает никаких сомнений, так, например, епитимья, где говорится о пищевых ограничениях или о необходимости содержать, совершившего грех, на хлебе и воде, прямо влияла как на решения, выносимые судьей, подобно следующему: «Тюремщик отведи этого человека обратно в тюрьму. Давай ему мало еды и без питья; пусть он не пьет в день, когда он ест, и не ест в день, когда он пьет» [Kaye, р. 18], так и на авторов правовых трактатов, подобно автору трактата Britton: «и пусть их епитимья будет такой, чтобы они были босыми, со снятым поясом и с непокрытой головой, в самом плохом месте в тюрьме, на голой земле непрерывно, ночь и день, чтобы они ели только хлеб, сделанный из ячменя и отрубей, чтобы они не пили в день, когда они едят, и не ели в день, когда они пили, и пили только воду» [Nichols, р. 26-27]. Во многом влияние церкви на тюремное заключение определяло, прежде всего, ее интересы. Оно могло заменить клирику светское наказание, которое могло опозорить его духовный сан, но в то же время оно очень близко к образу жизни духовенства, в особенности отдаленных монастырей, и вот тут появляется противоречие между представлением об исправлении грешника и о его наказании, на которое не обращало внимания духовенство и к которому было обращено пристальное внимание светской власти и всех мирян. Именно поэтому, как правило, тюремное заключение значит «для церкви много больше, чем для светской власти», поскольку духовенство ограниченно в своих действиях, в особенности обитатели монастырей, так как их жизнь регламентирована, даже их скудное питание и одежда тоже находились под пристальным корпоративным надзором церкви [Plucknett, р. 96]. В этом смысле условия содержания в епископской тюрьме полностью соответствует жизни монахов, а мечты заключенного о еде, тепле, свете и мошне полной денег [Dean, р. 123-124] мало, чем отличалась от того, о чем мечтали простые монахи, на которых была наложена епитимья. Примечательная однородность в отношении тюремного заключения, создаваемая общим и каноническим правом во всей Англии, в значительной степени помогла формированию преемственности в английской правовой системы, которая по праву считается «одной из значительных правовых систем современного мира» [Peters, р. 33].

Таким образом, несмотря на то, что тюремное заключение служило более чем одной цели и выполняло более чем одну функцию, тем не менее, наказание стало как раз той из них, которая постоянно укрепляла свои позиции среди других. Несмотря на краткосрочность «средневековой версии» тюремного заключения, - пишет профессор Т. Дин, - оно, тем не менее, являлось «растущей составляющей в арсенале уголовных наказаний» [Dean, р. 122]. С 1270 г. число преступлений, наказываемых тюремным заключением, стремительно нарастало [Peters, р. 31]. Аскетические или даже суровые условия содержания в тюрьме в средние века, расценивались как поддержание традиций, которые определяли условия для покаяния грешников. Однако использование тюремного заключения в качестве наказания преступников, признанных виновными в преступлениях по статутному праву, не предполагало, что его срок будет продолжительным и даже угроза пожизненного заключения могла в итоге превратиться приблизительно в один год тюремного заключения или в ближайшие несколько лет вылиться в смерть от болезней, от которых даже материальное благополучие, как правило, не спасало [Pugh, р. 331]. В отличие от современных представлений о тяжести наказания, когда несколько дней тюрьмы считается очень мягким наказанием, для средневекового человека тюремное заключение считалось невыносимым, даже если он попадал в тюрьму всего на две недели, и этим обуславливается его краткосрочность во всех статутах [Dean, р. 122], и, как уже говорилось выше, оно не превышало трех лет.

Список литературы

средневековый тюрьма судебный заключение

1. Вестминстерские статуты. М., 1948.

2. Петрушевский Д.М. Памятники истории Англии XI-XIII вв. М., 1936.

3. Скотт Д.Р. История пыток. М., 2002.

4. Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы. М., 1961.

5. Andrews W. Old-Time Punishments. London, 1890.

6. Ancient Laws and Institutes of England Comprising Law Enacted under the Anglo-Saxon Kings / ed. B. Thorpe. London, 1840.

7. Bracton H. On the Laws and Customs of England. Cambridge, 1968. Vol. 2.

8. Britton / ed. F.M. Nichols. Oxford, 1865. Vol. 1.

9. Dean T. Crime in Medieval Europe 1200-1550. London, 2001.

10. English Historical Documents / ed. D.C. Douglas, G.W. Greenaway. London, 1955. Vol. 1 (500-1042).

11. Fitz Nigel R. Dialogus de Scaccario / ed. Ch. Johnson. Oxford, 1983. Leges Henrici Primi / ed. L.J. Downer. Oxford, 1972.

12. Peters E.M. Prison before the Prison: The Ancient and Medieval Worlds // The Oxford History of the Prison: The Practice of Punishment in Western Society. N.Y. and Oxford, 1998.

13. Placita Corone or La Corone Pledee devant Justices / edited J.M. Kaye. London: Selden Society, 1966. Supplementary series.

14. Vol. 4.

15. Pollock F., Maitland F.W. The History of English Law before the Time of Edward I. Cambridge, 1923. Vol. 2.

16. Plucknett T.F.T. Edward I and Criminal Law. Cambridge, 1960.

17. Pugh R.B. Imprisonment in Medieval England. Cambridge, 1968.

18. Select Charters and Other Illustrations of English Constitutional History from the Earliest Times to the Reign of Edward the First / ed. W. Stubbs. Oxford, 1870.

19. Select Pleas of the Crown, 1200-1225 / ed. F.W. Maitland. London: Selden Society, 1888. Vol. 1. Statutes of the Realm. London, 1810. Vol. 1.

20. The Laws of the Earliest English Kings / ed. F.L. Attenborough. Cambridge, 1922.

21. The Law of the Kings of England from Edmund and Henry I / ed. A.J. Robertson. Cambridge, 1925.

22. The Treatise on the Laws and Customs of the Realm of England Commonly Called Glanvill. Oxford, 1998.

23. The Mirror of Justices / ed. W.J. Whittaker and F.W. Maitland. London: Selden Society, 1893. Vol. 7.

24. The Deeds of Hereward // Medieval Outlaws. Ten Tales in Modern English / ed. T.H. Ohlgren. Stroud, 1998.

Размещено на Allbest.ru