Восприятие британской политической культуры в России первой четверти XIX века

Размещено на http://allbest.ru

Рязанский государственный университет им. С. А. Есенина

Кафедра всеобщей истории и международных отношений

Восприятие британской политической культуры в России первой четверти XIX века

Андрей Иванович Минаев, д.и.н., доцент

В правление Александра I впервые делаются попытки соединить теорию парламентаризма с российской государственной практикой. В силу традиционности отечественной самодержавно-абсолютистской политической культуры большая часть планируемых нововведений так и не была реализована. Вместе с тем, власть, ее окружение, формируя собственные конституционные представления, проявили очевидный интерес к британской политической системе - «колыбели» европейского парламентаризма.

Разрабатывая свой проект государственных преобразований в России, к британскому опыту внутриполитической эволюции неоднократно обращался М. М. Сперанский. «…Таким образом, - писал он, анализируя историю государственно-правовых форм стран Европы, - приуготовился переход от феодального правления к республиканскому. Англия первая открыла сей новый круг вещей; за нею последовали другие государства: Швейцария, Голландия, Швеция, Венгрия, Соединенные Американские области и, наконец, Франция» [3, с. 96].

Мы не видим противоречия в том, что выдающийся государственный деятель России ставил Англию на первое место в перечне «республиканских» стран. Дело в том, что для него чрезвычайно важным было развитие политической свободы. В этом аспекте, действительно, Великобритания шла впереди. Ее монархическая «форма» сочеталась с республиканской «сущностью». Корона являлась институтом парламентаризма, который, в свою очередь, стал инструментом утверждения политической свободы. Этот процесс, безусловно, протекал в острейшей социально-политической борьбе, но вектор эволюционного развития британской государственности в направлении буржуазной демократии в целом преобладал.

Как известно, основополагающим принципом эффективного функционирования государства М.М. Сперанский полагал разделение властей. Британский опыт и в этом вопросе был для него чрезвычайно важен. «Если бы Англия, - писал он, - не имела других пределов своего правительства, кроме видимого властей ее разделения, она была бы государство деспотическое со всеми своими парламентами и их славными спорами» [11, с. 230].

Рубеж XVIII-XIX вв. стал временем утверждения приоритета кабинета в верхнем эшелоне власти в Великобритании. «…Начиная с 1782 г., - подчеркивал Н. Н. Яковлев, - для политической системы Великобритании характерно начало медленного, сложного процесса ослабления влияния Короны на кабинет и парламент. Тем не менее, институт монархии сохранял исключительно важное значение, оставаясь ядром политической системы. Обусловлено это было как исторической традицией, так и отсутствием сформировавшихся политических партий, сохранением архаичной избирательной системы» [12, с. 240].

Эту особенность подчеркивал, в частности, русский посол в Лондоне граф П. А. Строганов. В одном из своих донесений он писал: «Что же касается господина Питта, то его здоровье значительно ухудшилось, так что ему будет невозможно исполнять все свои обязанности с прежней деятельностью; вот почему в последние месяцы произошел застой в делах, очень убыточный для общественного блага» [9, с. 156].

Наполеоновские войны поставили во главу угла вопрос о военно-политическом союзе между Россией и Великобританией. Монархическая солидарность перед лицом общей опасности стала его немаловажным фактором. П. А. Строгонов в своем рапорте ко двору от 15/27 июня 1806 г. доносил: «Король принял меня милостиво и много говорил о необходимости для обоих государств скрепить больше, чем когда-либо, узы, связывающие две единственные нации, которые еще в состоянии образовать противовес остальной, угнетенной под ярмом, части Европы, что в этом союзе заключается еще остаток свободы континента, в которой не надо отчаиваться, пока звено это будет существовать» [Там же, с. 167].

Приведенный отрывок из документа, наряду с другими подобными свидетельствами, позволяет констатировать важную закономерность британской государственности рассматриваемого периода. Уступив до некоторой степени инициативу кабинету и парламенту во внутриполитической деятельности, корона продолжала сохранять и укреплять свою прерогативу во внешней политике. На ее определяющей роли во многом основывалась активная политика Великобритании на международной арене. В правление Александра I вопросы конституционного развития России вновь стали весьма актуальны.

«Отживающий феодально-крепостнический мир с его патримониальным правом, покорностью богу, царю и помещику, - подчеркивала Н. В. Минаева, - вступал во все большее противоречие с нарождающимися буржуазными элементами в духовной жизни, с такими понятиями буржуазного права, как представительное правление, политическая свобода, незыблемость закона, общественное мнение, буржуазная частная собственность» [5, с. 32]. Стране была необходима эффективная, соответствующая европейским стандартам система управления, которая смогла функционировать в условиях глубокого кризиса феодально-крепостнических отношений.

Как было сказано выше, М. М. Сперанский в своих теоретических построениях самое пристальное внимание уделил британскому парламентаризму и механизму его функционирования. Явные параллели просматриваются в его представлениях об организации законодательной власти и ее взаимодействии с исполнительной. В предложенном им плане преобразований Государственная дума представлялась в виде учреждения, имеющего общие черты с европейскими парламентами. Она должна была собираться один раз в год. Верховная власть могла отсрочить созыв думы на один год, уволить ее членов, назначить новые выборы. Исполнительная власть была представлена в проекте министерствами, губернскими и окружными учреждениями. Особое место отводилось Государственному совету. Он должен был, по мысли Сперанского, обеспечить взаимодействие императора с учреждениями, представлявшими все ветви власти - законодательную, исполнительную и судебную. Члены Государственного совета назначались императором. Как отмечает С. В. Мироненко, совет «…становился, таким образом, своеобразной палатой лордов, где происходит первоначальное обсуждение важнейших государственных дел» [6, с. 32].

В определенной степени ошибкой М. М. Сперанского, по нашему мнению, являлось узкое понимание парламентаризма, под которым, по большому счету, он понимал лишь представительство, встроенное в государственную систему, покоящуюся на разделении властей. На самом деле, представительство лишь венчает собой парламентаризм, в основании которого находятся гражданские свободы, мощное общественное мнение, система политических партий (классическая двухпартийная, как в Великобритании) и т.д. «Реализация плана Сперанского, - отмечает А. Б. Каменский, - должна была превратить Россию в конституционную монархию, где власть, по существу, была бы ограничена двухпалатным законодательным органом парламентского типа, состоящим из Государственной думы и Государственного совета. Некоторые историки считают возможным говорить о переходе в результате осуществления этого плана к “буржуазной монархии”. Однако, даже если и пользоваться этим не слишком проясненным понятием, очевидно, что при сохранении сословной организации общества и, тем более, крепостного права, подобное было невозможно» [8, с. 145].

Настроение той части дворянства, которая выступала против реформ, нашло отражение в составленной в 1810-1811 гг. Н. М. Карамзиным записке «О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях». Обосновывая необходимость сохранения старых порядков, издавна существовавших в России, автор возражал против заимствования западноевропейских правовых и политических форм. Аргументируя свою позицию, Н. М. Карамзин коснулся и Великобритании. «Как живописцы, - писал он,- изображают монарха? Воином и с мечом в руке, не пастушком и не с цветами. В России не будет правосудия, если государь, поручив оное судилищам, не будет смотреть за судьями. У нас не Англия; мы столько веков видели Судию в Монархе и добрую волю его признавали высшим Уставом» [2, с. 102].

Повышенный интерес к западноевропейскому парламентаризму проявился во время конституционного обустройства Финляндии (1809 г.) и Польши (1815 г.). В этой связи, на наш взгляд, следует подчеркнуть три момента. Во-первых, конституции даровались территориям, на которых уже не было крепостного права, что повышало легитимность местных представительных учреждений. Во-вторых, локальные парламентские модели воспринимались либерально настроенными кругами в России, как, своего рода, «экспериментальные площадки» общенационального представительства. В-третьих, наличие «конституционных включений» в некоторой степени приближало Россию к парламентарной Европе.

По мнению А. Н. Медушевского, «…вершиной попыток правительственного конституционализма первой четверти XIX в., а в известном смысле и всех вообще попыток такой политической реформы до начала XX в. …» [4, с. 317] стала Государственная Уставная грамота Российской империи. Составители проекта Н. Н. Новосильцев и П. А. Вяземский, по мнению Е. А. Скрипилева [10, с. 102], наряду с другими источниками в своей работе использовали переведенный И. Татищевым в 1806 г. на русский язык трактат об английской конституции теоретика конституционного права женевца Г. Де-Лолма [1].

При создании важнейшего документа отечественного правительственного конституционализма первой четверти XIX в. мы вновь видим «британский след». «Принцип защиты свободы личности, - подчеркивала Н. В. Минаева, - заимствован авторами Грамоты из классического английского правового свода “Habeas corpus act” - основы буржуазного законодательства, принятого в Англии в 1660-х гг. при Карле II Стюарте… Включение в Уставную грамоту статей, защищающих свободу личности и гарантирующих права гражданства, отражало стремление к установлению в России буржуазного правопорядка» [5, с. 38]. О. А. Омельченко подчеркивает, что в начале XIX в. в стране сложилась весьма благоприятная социально-политическая ситуация для преобразований. «Отличительной чертой начального этапа реформаторской деятельности Александра I, - пишет он, - следует считать наличие определенного консенсуса, который в первые годы правления нового императора установился между властью, передовым обществом и просвещенной бюрократией.

На почве осознания необходимости перемен в характере политического строя и методах управления государством, что во многом обеспечило относительный успех начатых преобразований. Нарушение этого консенсуса (восстание декабристов 1825 г.) стало исторической трагедией России: отсюда берет начало глубокий раскол между обществом и государством, способствовавший отчуждению общества от власти и, в конечном счете, предопределивший крушение российской государственности в 1917 г.» [7, с. 228]. парламентаризм российский политический власть

Однако достигнутый консенсус не был использован властью. Под конституцией Александр I, видимо, понимал современную и эффективную систему управления, опиравшуюся на развитую законодательную базу. Авторы же многочисленных конституционных проектов, используя, в том числе, и британский опыт, шли дальше и конструировали такие схемы государственной власти, которые всякий раз предполагали ограничение абсолютной монархии, к чему последняя была явно не готова

Список литературы

1. Де-Лолм Г. Конституция Англии, или Состояние английского правления, сравненного с республиканскою формою и другими европейскими монархиями. М.: Университет. тип., 1806. Т. 1. 292 с.

2. Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М.: Наука, 1991. 107 с.

3. Коваленко В. И. Михаил Михайлович Сперанский // Вестник Московского университета. Серия 12. Полит. науки. 1999. № 6. С. 92-102.

4. Медушевский А. Н. Демократия и авторитаризм: рос. конституционализм в сравнительной перспективе. М.: РОССПЭН, 1997. 650 с.

5. Минаева Н. В. Правительственный конституционализм в России после 1813 г. // Вопросы истории. 1981. № 7. С. 32-41.

6. Мироненко С. В. Самодержавие и реформы: политическая борьба в России в начале XIX в. / отв. ред. С. С. Дмитриев; АН СССР, Ин-т истории СССР. М.: Наука, 1989. 239 с.

7. Омельченко О. А. История гос. упр. в России. М.: Проспект, 2008. 464 с.

8. Представительная власть в России: история и современность / под общ. ред. Л. К. Слиски. М.: РОССПЭН, 2004. 592 с.

9. Романов Н. М. Граф Павел Александрович Строганов (1774-1817 гг.). Историческое исследование эпохи императора Александра I. Изд-е 2-е. СПб.: Экспедиция заготовления государственных бумаг, 1903. Т. 1. XIII+386 с.

10. Скрипилев Е. А. Государственная уставная грамота Российской империи 1820 г.: из истории правительственного конституционализма // Советское государство и право. 1980. № 7. С. 100-108.

11. Сперанский М. М. Рук-во к познанию законов. СПб.: Наука, 2002. 680 с.

12. Яковлев Н. Н. Британия и Европа. М.: ИВИ РАН, 2000. 294 с.

Аннотация

УДК 93/94

Восприятие британской политической культуры в России первой четверти XIX века. Андрей Иванович Минаев, д.и.н., доцент Кафедра всеобщей истории и международных отношений Рязанский государственный университет им. С. А. Есенина aiminaev@mail.ryazan.ru

Статья посвящена анализу восприятия британской политической культуры в России первой четверти XIX века. Автор полагает, что внимание к зарубежному опыту и, в первую очередь, британскому парламентаризму, безусловно, возрастало и приобретало до некоторой степени практическую направленность. Однако, несмотря на отдельные конституционные эксперименты, власть осталась тверда в своем намерении управлять страной единодержавно.

Ключевые слова и фразы: первая четверть XIX века; Россия; Великобритания; конституционализм; британский парламентаризм; политическая культура.

Annotation

Perception of British political culture in Russia of the first quarter of the XIX ^th century. Andrei Ivanovich Minaev, Doctor in History, Associate Professor Department of General History and International Relations Ryazan' State University named after S. A. Esenin aiminaev@mail.ryazan.ru

The author analyzes the perception of British political culture in Russia in the first quarter of the XIX^th century, supposes that attention to foreign experience and, above all, to British parliamentarianism undoubtedly grew up and acquired a certain degree of practical orientation, and shows that however the government remained firm in its intention to run the country under monocracy despite some constitutional experiments.

Key words and phrases: the first quarter of the XIXth century; Russia; Great Britain; constitutionalism; British parliamentarianism; political culture.

Размещено на Allbest.ru