Кауза сделки в гражданском праве: историко-компаративный анализ и перспективы развития

Размещено на http://www.allbest.ru/

Пермский государственный национальный исследовательский университет

КАУЗА СДЕЛКИ В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ: ИСТОРИКО-КОМПАРАТИВНЫЙ АНАЛИЗ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ

Пестов Михаил Михайлович

В научной литературе традиционно принято выделять каузу сделки как один из её элементов. При этом в отсутствии законодательного определения каузы сделки доктринальные представления о ней весьма сильно отличаются друг от друга.

Прежде всего, нет единства в понимании каузы как цели сделки. Некоторые ученые склонны полагать, что целью сделки является её типичный хозяйственный результат, достигаемый сторонами при её совершении [16, 86-87]. Другие исследователи считают, что цель может быть индивидуализирована в зависимости от отдельных предположений стороны, которые были явно выражены ею в оферте и акцептованы контрагентом [11, 95-96].

Существует расхождение в понимании каузы как цели сделки и каузы как основании обязательства. При этом если дореволюционные юристы рассматривали каузу как цель сделки [18, 36], то советская цивилистика склоняется к термину «основание». Так, М.М. Агарков отмечает, что наряду с исполнением и ответственностью за неисполнения обязательства необходимо исследовать основание его возникновения [4, 297-299]. О.С. Иоффе говорит об основании сделок, для большинства из которых основанием служит плановое предписание, а для других - приобретение права на встречное удовлетворение, либо безэквивалентное наделение правом [9, 208].

Отсутствие единства в научной литературе не устраняется и судебной практикой, в которой данный термин либо вовсе не используется, либо используется в совершенно разных значениях [3].

В подобной ситуации представляется важным провести ретроспективный анализ зарождения и развития термина «кауза» в гражданском праве, дабы впоследствии определить перспективы его дальнейшего существования в современных правовых системах. Для достижения поставленной цели нам представляется важным проанализировать значение термина «кауза сделки» в римском праве, в эпоху деятельности средневековых глоссаторов, а также современные представления о каузе сделки в работах зарубежных цивилистов.

В римской юриспруденции термин causa использовался по-разному. Ф.М. Дыдынский насчитывал 11 разных значений данного термина [8, 84-86]. Например, под каузой нередко понималось дело - судебный процесс: In propia causa nemo jundex (Никто не может быть судьей в собственном деле), causa cognita (после личного изучения дела). Весьма активно данный термин использовался и в вещном праве при определении основания владения (causa possessions), передачи вещи (causa traditionis), приобретательной давности (causa usucapionis). Для целей нашей работы термин causa будет исследоваться в границах обязательственного права.

Первые упоминания о каузе сделки можно встретить лишь в Дигестах Юстиниана. В древнеримских памятниках права более раннего времени данный термин отсутствует. Р.О. Халфина объясняет это тем, что в период законов XII таблиц и даже ранней республики строгий формализм римского права требовал для обязательности договора лишь соблюдение установленной торжественной формы, тогда как воля сторон и цель договора значения не имели [19, 166].

При этом и в Дигестах Юстиниана термин causa используется в разных значениях. На наш взгляд, все представления римских юристов о каузе сделки можно с определенной долей условности поделить на представления о каузе в объективном смысле и в субъективном смысле.

Кауза сделки в объективном смысле представляет собой механизм, определяющий характер, а также существование тех или иных обязательств. Прежде всего это касается непоименованных реальных контрактов. Ульпиан, рассуждая о непоименованных договорах и ссылаясь на мнение Ариста Цельса, делает вывод, что, даже если соглашение сторон не подпадает ни под один из поименованных контрактов, но у него остается сущность (subsit tamen causa), то имеется и само обязательство [9, 261]. В этом же фрагменте юрист делает исключение в отношении абстрактных, «голых» обещаний (пактов): «Но если не существует никакого основания, то в силу соглашения, конечно, не может быть по цивильному праву установлено и обязательство». По мнению Р. Циммерманна, кауза в этом контексте может быть связана с характеристикой элемента непоименованного реального контракта, а именно с исполнением (передачей или совершением действий) одной из заинтересованных сторон, которое дает основание требовать встречного предоставления [25, 550].

Аналогичную позицию занимает и А.С. Кривцов, который приходит к выводу, что causa непоименованных реальных контрактов обозначает предположение эквивалента, имеющего решающее значение для стороны. Это явление он объясняет тем, что стороны, заключая подобный договор, не подчиняют свои отношения определенной юридической категории. Под такой категорией ученый понимал все поименованные договоры, в которых для сторон заранее известна их единая правовая цель договора, вследствие чего их личные предположения об эквиваленте отходят на второй план, тогда как на первый выступает все основанное договором правоотношение [13, 122].

Не меньшее значение кауза сделки имела применительно к действительности вербальных контрактов, наиболее ярким примером которых выступала стипуляция. Здесь кауза означала основную цель обещания, которая, хотя и необязательно, могла упоминаться сторонами. Но даже в том случае, если она не была упомянута, должник имел возможность возразить в суде о недобросовестности кредитора (exceptio doli)ЃCтребующего исполнения обязательства в отсутствие его основания. С развитием римского общества вербальная форма стипуляции со временем заменилась на документарную. В обороте сделалось обыкновением составлять документ, свидетельствовавший об имевших место вопросе и ответе (instrumentum). При этом в постклассическую эпоху, после издания в 476 г. конституции императора Льва, стало возможно давать стипуляционное обещание любыми словами, выражающими существо соглашения. Таким образом, кауза стипуляции стала фиксироваться в самом документе, и процессуальное заявление о возражении перестало иметь прежнее значение. Как отмечает Р. Циммерман, с уменьшением значимости формальной процедуры, возражение потеряло своё техническое предназначение как процедурный механизм и приобрело новый смысл в обозначении термина материального права. Как следствие, различие между недействительностью в силу закона и отклонение требований истца путем обращения к суду было размыто [25, 551]. кауза сделка гражданский право

Цель стипуляции устанавливалась через уяснение характера обязательства, лежащего в её основе. По мнению Либе, стипуляция устанавливала не самостоятельное обязательство в отношении промиссора, а лишь такое, которое тесным образом связано с предшествующими отношениями сторон. Поэтому она должна быть дополнена юридическим элементом, связующим её с материальными отношениями. Этот элемент выражается в одном из трех разрядов действий, к которым сводятся все имущественные приобретения: дарения, встречное исполнение, исполнения с целью приобретения права требования [22, 524]. Очевидно, что и в этом случае вопрос о действительности стипуляции в конечном счете сводился к вопросу о наличии или отсутствии эквивалента за принятое стипуляционное обещание.

Таким образом, основной функцией каузы сделки применительно к непоименованным и вербальным контрактам являлось определение существования обязательства на стороне должника, а также обоснованность требования кредитора о его исполнении. Реализация данной функции осуществлялась посредством установления между сторонами правоотношения синаллагматической связи или сознательного и добровольного отсутствия таковой.

Кауза сделки в субъективном смысле выступает как основополагающий внутренний мотив, определяющий само существо отношений между сторонами контракта. В этом случае можно выделить несколько видов кауз, среди которых: iusta causa, то есть правомерное основание, falsa causa (ложное основание), а также iniusta causa (незаконное основание) и turpem causa (безнравственное, постыдное основание).

Совершаемые с безнравственной целью сделки единогласно признавались римскими юристами не имеющими юридической силы. Титул пятый книги двенадцатой Дигестов Юстиниана полностью посвящен кондикции в случае постыдного или неправомерного основания (turpem vel inustam causam). Следует при этом отметить, что римские юристы не разграничивали turpem causa и iniusta causa, а в самом титуле приведены фрагменты, в которых содержатся примеры лишь «постыдных» действий. Единственным исключением из этого является суждение Ульпиана о предоставлении взятки судье. В этом случае юрист выражает сомнение о возможности применения кондикции, поскольку взяткодатель совершил преступление, пусть взятка и была дана, чтобы судья провозгласил решение по «хорошему», то есть не по «постыдному» делу [7, 97].

По вопросу о ложном намерении стороны, вступившей в сделку, единого мнения достигнуто не было. Однако можно увидеть попытки сформулировать и более обобщенное правило о falsa causa. Так, Помпоний, проводя различие между предоставлением в силу основания и предоставлением в силу дела (damus aut ob causam aut ob rem), отмечает, что, даже в случае предоставления в силу ложного основания, кондикция не будет иметь места, тогда как при предоставлении в силу дела она возможна [7, 129].

Последствия исполнения обязательства лицом, заблуждавшимся в его основании, также различались в зависимости от конкретной ситуации. По общему правилу считалось, что тот, кто уплатит деньги, не являющиеся его долгом, тем самым заключает некоторую сделку. Однако юристы допускали исключение из этого правила, допуская возможность истребовать по кондикционному иску переданное по ошибке. Однако в случае, если это было передано сознательно, то передача считалась дарением.

Таким образом, римские юристы не оставляли без внимания пороки в волеизъявлении лица, вступающего в сделку. Однако римское право признавало за уплатившим недолжное лицом право требовать возврата полученного только в том случае, если он докажет iusta causa erroris (уважительное основание заблуждения) [17, 521]. А.С. Кривцов, анализируя применение кондикции в римском праве, делает вывод, что в случае falsa causa должен применяться принцип инерции, согласно которому «ломать сложившиеся отношения из-за ошибки известного лица возможно только при наличности какого-либо особого оправдания такой ошибки». Однако и дарение к безосновательному исполнению обязательства может применяться, лишь когда налицо не только убеждение в отсутствии долга, но и практическая уверенность в возможности отразить требования мнимого кредитора об осуществлении несуществующего обязательства [13, 173].

Таким образом, кауза сделки в субъективном смысле определяла, во-первых, существование сделки и, как следствие, обоснованность требований лица, требующего возврата ранее предоставленного им блага. Во-вторых, её роль заключалась и в определении действительности сделки с позиции справедливости и добрых нравов.

Значение объективной и субъективной каузы сделки различалось в зависимости от того, имелись ли в каузе пороки (неправомерность, ложность, безнравственность) или нет. Порочность или же отсутствие каузы в целом, как правило, являлось основанием для предъявления кондикционных требований. Д.В. Новак классифицирует виды кондикционных исков в зависимости от недостатков каузы сделки, полагая, что каждый из них можно объединить в юридическую конструкцию общего значения: condictio sine causa generalis. Вместе с тем, как отмечает исследователь, в Древнем Риме конструкция такого генерального иска, скорее всего, отсутствовала, а condictio sine causa (specialis) являлся лишь субсидиарным (восполнительным) иском [15, 58-61].

Действительно, римское право связывало пороки каузы сделки и с иными последствиями. Как уже было отмечено ранее, требование кредитора в отсутствие правомерной каузы давало должнику право блокировать иск посредством возражения об умысле. В случае, если требование кредитора было исполнено должником, последний мог в течение года заявить actio doli - штрафной иск, по которому пострадавший могу получить утраченное обратно.

Правомерность каузы являлась одним из условий, при соблюдении которого сторона в процессе, недовольная судебным решением, могла просить у претора restitutio in integrum, т.е. уничтожения наступивших юридических последствий и восстановления в первоначальное положение [12,71].

Таким образом, анализ представления римских юристов о каузе, позволяет сделать следующие выводы. В Древнем Риме не сформировалось единое представление о каузе сделки. Думается, что причина этого кроется, во-первых, в многообразии самого термина «causa», а во-вторых, в несформированном учении о сделках и договорах. Условно все значения каузы сделки можно свести в две группы: кауза в объективном смысле, представляющая собой механизм, определяющий характер, а также существование тех или иных обязательств; кауза в субъективном смысле, являющаяся основополагающим внутренним мотивом, определяющим само существо отношений между сторонами контракта. Пороки в основании сделки, как правило, порождали право заинтересованной стороны заявить иск о возврате ранее предоставленного исполнения. Кроме этого, понуждаемый к исполнению обязательства в отсутствие правомерной каузы мог заявить возражение об умысле, а исполнив такое требование - предъявить штрафной иск о возврате полученного. Наконец, наличие правомерной каузы служило один из условий для заявления реституционных требований.

Как известно, с падением Римской Империи дальнейшая судьба римского права как бы разделяется на две части: восточную и западную. На Востоке его активное развитие прекращается ещё в VIII веке. В Западной же Европе, наоборот, с водворением вестготов (410 г. н.э.) оно на долгое время забывается, чтобы вновь привлечь к себе внимание правоведов уже в XI веке. В это время среди ученых господствовали схоластические учения церковных догматов. Это неизбежным образом повлияло на рецепцию римского права, в том числе на представление о каузе сделки. Средневековыми юристами было воспринято учение церкви, в частности Фомы Аквинского, о происхождении вещей. Согласно данному учению всякая вещь имеет свою причину: формальную, материальную, действующую и конечную. «И если каждая вещь, - пишет Р. Циммерман, - имеет свою причину, то договоры тем более» [25, 551]. Таким образом, было решено сразу несколько задач. Во-первых, взгляды римских юристов были согласованы с современными взглядами средневековых юристов. Во-вторых, вследствие такого учения о причинности понятие каузы было значительным образом расширено.

При этом следует отметить, что последнее обстоятельство, на наш взгляд, предопределило начало постепенного уменьшения роли каузы сделки, о чем мы упомянем в третьем нашего исследования. Пока что отметим, что расширительное толкование данного термина было обусловлено практическими соображениями. Средневековым глоссаторам предстояло решить, что лежит в основе (какова причина) стипуляции и реальных непоименованных контрактов. Выход был найден в представлении о каузе непоименованных контрактов, лежащей извне, в то время как остальные контракты содержат её внутри себя. Так, Бальдо де Убарис пишет: «стипуляция - это договор, который должен получить причину на основании каких-то других вещей, поскольку она [причина] не фиксируется в других отдельных договорах, как то происходит при договоре аренды и купли-продажи, которые являются основанием самих себя» [20, 551].

Таким образом, кауза могла больше не ограничиваться предоставлением вещи или совершением действия или же тем, что предшествовало сделке. Такой внешней причиной могло быть любое внешнее обстоятельство, что, в конечном счете, послужило представлением о causa impulsiva, которая «не связывает, а убеждает», т.е. о разумном мотиве в отличие от ранее существовавшего обязательства. Таким разумным мотивом стало, по представлению, средневековых глоссаторов, серьезное намерение сторон установить между собой договорное правоотношение.

В конечном счете, это же правило о серьезном намерении распространилось и на голые пакты (nuda pacto). И хотя принцип о том, что голые пакты не имеют силу, по-прежнему поддерживался глоссаторами, установление обоюдного волеизъявления сторон вступить в договор придавало юридическую силу и этим пактам. Вследствие этого данный принцип со временем заменился другим: серьезность и намеренность порождают соглашение (serio et deliberate initum).

Дальнейшее развитие общества и возрастание автономии личности в итоге привели к принципу, согласно которому всякое правомерное соглашение является действительным. Так, среди немецких авторов 17-18 веков, как термин, так и сама теория каузы исчезли из дефиниций контракта, и проблема того, действительно ли стороны всерьез и намеренно вступили в правоотношения, перешла в область процесса и доказывания. Впрочем, во Франции, под влиянием учения Потье, полагавшего, что «каждое обязательство должно иметь честную причину» [25, 553], кауза сделки была включена в Французский гражданский кодекс в качестве необходимого для действительности сделки элемента.

Таким образом, в эпоху средневековья произошло расширение понятия каузы с имущественного предоставления, вытекающего из характера сделки, до обдуманного намерения сторон вступить в договорные правоотношения. Это было обусловлено схоластическим учением о причинности всякой вещи (в том числе сделки), а также необходимостью усиления стабильности гражданского оборота. Это позволило средневековым глоссаторам приравнять к каузальным договорам стипуляцию и голые пакты, которые ранее считались абстрактными сделками. По мере дальнейшего развития общества и утверждением принципа действительности всякого правомерного соглашения учение о каузе сделки, выработанное средневековыми глоссаторами, стало играть меньшую роль. При этом если в Германии термин «causa» практически исчезает из научного лексикона, то во Франции, напротив, кауза сделки получает законодательное закрепление как обязательного элемента сделки.

Уменьшение роли каузы сделки в обеспечении стабильности гражданского оборота неизбежным образом привело к тому, что в научных работах зарубежных исследователей всё чаще можно встретить критическое отношение к исследуемому нами предмету. При этом учение о каузе сделки подвергается сомнению представителями как континентального, так и общего права.

Впервые антикаузальная теория появилась в первой половине 19 века. Её последователи того времени полагали, что представление о каузе как о цели сделки слишком широкое и охватывает в том числе внутренние мотивы сторон, которые также иногда могут служить непосредственной целью или конечным основанием. Представление же о каузе как об основании обязательства, по их мнению, создает порочный круг, в котором основанием одного обязательства служит другое обязательство, имеющее своим основанием первое обязательство. Наконец, ими было подвергнуто сомнению, что каузой безвозмездных договоров может быть намерение дарителя проявить щедрость, поскольку такое намерение является психическим элементом и относится к воле стороны [5, 121-123].

Кауза сделки подвергается критике и современными авторами. Так, Э. Лоуренс, полагает, что в действительности учение о каузе не определимо, и что сам термин «causa» включает в себя множество понятий, которые также могут быть выявлены из сущности юридического акта и соображений справедливости [23, 646].

Д. Стоянов отмечает, что кауза сделки и английское предоставление хоть и повлияли на развитие принципа автономии воли, однако вряд ли найдут своё место в будущей кодификации европейского частного права [24, 265].

Д. Доусон, анализируя практику французских судов, связанную с договором дарения, приходит к выводу, что доктрина каузы не имеет никаких значимых функций. Кроме того, она, по мнению ученого, позволяет избежать обязательной нотариальной формы для договоров дарения путем включения условия или какой-либо обязанности для одаряемого, что иногда рассматривается судами как встречное предоставление [22, 115].

Доктринальная критика не остается без внимания иностранного законодателя. Так, Постановлением Правительства Франции от 10.02.2016 №2016-131 были внесены поправки в Гражданский кодекс Франции, вступившие в силу 01.10.2016 [2]. Одной из данных поправок стало исключение из §1108 каузы как существенного условия для заключения сделки. Как следует из пояснительного доклада к Президенту Франции, данное решение было обусловлено трудностью в квалификации данного термина, которое плохо определимо и имеет множество значений. При этом, не смотря на упразднение данного термина, все функции каузы, которыми её наделила судебная практика, будут соединены в законе в едином комплексе [14, 81].

Таким образом, на сегодняшний день в иностранной доктрине весьма часто можно встретить негативное отношении к теории каузы сделки. Это обусловлено, во-первых, её слишком широким пониманием как цели сделки. Во-вторых, логическим противоречием представлением как основания обязательства. В-третьих, в невозможности использования применительно к безвозмездным договорам. Аргументы противников каузальной теории были восприняты французским законодателем, вследствие чего кауза сделки была исключена из Гражданского кодекса Франции в качестве существенного условия сделки, отсутствие которого влекло её недействительность.

Проведенный нами анализ позволяет сделать вывод, что современные правопорядки постепенно отказываются от использования термина «кауза» как в доктрине, так и в нормативно-правовых актах. Представляется, что причиной тому служит укрепление и развитие в правосознании общества идеи о свободе договора, проявляющейся в возможности заключать любые как поименованные, так и непоименованные договоры. Ранее средневековые глоссаторы и французские реформаторы XVIII в. видели роль каузы в очертаниях некоторых пределов свободы заключать любые, в том числе совершенно несправедливые договоры, не отражающие «серьезность намерений сторон». Однако с конца XVIII и по конец XIX вв. доктрину каузы вытеснили волевые теории, согласно которым сделка рассматривалась как результат совпадения воль. И если ранее кауза сделки позволяла обеспечить некоторую эквивалентность обмена, то «развитие экономической теории, - отмечают А.Г. Карапетов и А.И. Савельев, - подорвало веру в саму возможность выявления эквивалентности на основе объективной оценки стоимости благ» [10, 107].

Конечно, это не означает, что с утверждением волевых начал всякое, даже самое несправедливое соглашение, воспрепятствует защите прав и законных интересов экономически более слабой стороны договора. Однако современные правопорядки знают иные механизмы, позволяющие обеспечить баланс интересов. Так, Гражданский кодекс Российской Федерации (далее - ГК РФ) [1] признает недействительными кабальные сделки (ст. 179 ГК РФ), позволяет изменять обременительные условия договора присоединения (ст. 428 ГК РФ), приостанавливать исполнение встречного обязательства при отсутствии исполнения со стороны контрагента (ст. 328 ГК РФ), предусматривает иные защитные меры.

Таким образом, современный правопорядок унаследовал от доктрины каузы сделки главное, что она могло дать для любого общества: принцип взаимообусловленности, выражающийся в экономической и правовой эквивалентности обязательств в возмездных договорах.

Список литературы

1. Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая): Федеральный закон от 30.11.1994 №51-ФЗ (в ред. от 29.12.2017) // Росс. газ. №238-239. 1994

2. Постановление Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 22.05.2014 по делу №А33-14502/2013 //. - Режим доступа СПС «КонсультантПлюс»; Определение Высшего арбитражного суда Российской Федерации от 01.08.2013 №ВАС-6560/13 //. - Режим доступа: СПС «КонсультантПлюс».

3. Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. В 2-х т. - М.: «Центр ЮрИнфоР», 2002. - Т. I. - 489 с.

4. Годэме Е. Общая теория обязательств. - М.: «Юрид. изд-во МЮ СССР», 1948. - 511 с.

5. Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. I. - М.: «Статут», 2008 - 544 с.

6. Дигесты Юстиниана / Перевод с латинского; Отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. III. - М.: «Статут», 2003 - 780 с.

7. Дыдынский Ф.М. Латинско-русский словарь к источникам римского права: По изданию 1896 г. - М.: «Спарк», 1998. - 560 с.

8. Иоффе О.С. Советское гражданское право // Избранные труды. В 4-х т. - М.: «Пресс», 2004. - Т. II. - 544 с.

9. Карапетов А.Г., Савельев А.И. Свобода договора и её пределы. Т. 2: Пределы свободы определения условий договора в зарубежном и российском праве. - М.: «Статут», 2012. - 453 с.

10. Кашанин А.В. Кауза сделки в гражданском праве: дис. ... канд. юрид. наук. - Москва, 2002. - 210 с.

11. Краснокутский В.А. Римское частное право: Учебник / под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского. - М.: «Юриспруденция», 1999. - 508 с.

12. Кривцов А.С. Абстрактные и материальные обязательства в римском и современном гражданском праве. - М.: «Статут», 2003. - 312 с.

13. Маковская А.А. Реформа договорного права во Франции. Новые положения Гражданского кодекса Франции // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. - 2016. - №8. - С. 76 - 101.

14. Новак Д.В. Неосновательное обогащение в гражданском праве. - М.: «Статут», 2010. - 416 с.

15. Новиков К.А. Абстрактные и каузальные сделки // Закон. 2010. - №11. - С. 81-89.

16. Памятники римского права: Законы XII таблиц. Институции Гая. Дигесты Юстиниана. - М.: «Зерцало», 1997. - 608 с.

17. Победоносцев К.П. Курс гражданского права: В трех томах. / Под редакцией В.А. Томсинова. - М.: «Зерцало», 2003. - Том 3. - 608 с.

18. Халфина Р.О. Договор в английском гражданском праве / отв. ред. Орловский П.Е. - М.: «Изд-во АН СССР», 1959. - 319 с.

19. Baldus. Commentaria in Codicem ad generaliter. / цит. по: R. Zimmerman. Op. cit.] // Yale University Press. 1980.

20. Liebe. Die Stipulation. Braunschweig, 1840. / цит. по Ф.К. Савиньи. Обязательственное право. - СПб. «Юридический центр Пресс», 2004. - 576 с.

21. Zimmermann R. The law of obligations: Roman Foundations of the Civilian Tradition. - Capetown; Wetton; Johannensburg,1990. - 1312 p.

Аннотация

В настоящей статье исследуется доктрина каузы сделки. Рассматривается её появления и развитие в Римском праве. Проводится анализ её осмысления в работах средневековых глоссаторов. Отмечается постепенное уменьшение роли каузы в современном европейских правопорядках. Анализируется значение доктрины каузы в российском праве. Даются перспективы её дальнейшего существования в гражданском праве.

Ключевые слова: кауза, сделка, цель, римское право, обязательство.

This article explores the doctrine of causa of contract. Considered occurrence and development of causa in Roman law. Analyzes interpretation of causa in the works of medieval glossators. The article notes a gradual decrease in the role of the causa and reveals the meaning of doctrine of causa in Russian law. Provides the prospects of its further existence in civil law.

Key words: a causa, a contract, a purpose, the Roman law, an obligation.

Размещено на Allbest.ru