Факты и фактические данные в судебной экспертизе

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Факты и фактические данные в судебной экспертизе

Проблема понимания, оценки и представления факта относится к числу ключевых, достаточно тщательно проработанных и вместе с тем продолжающих вызывать полемику в современной науке [1]. В онтологическом плане фактами являются любые, не зависящие от наблюдателя, длящиеся либо свершившиеся состояния и события как составной элемент структуры объективного мира. Гносеологический анализ фактов подразумевает описание отдельных фрагментов реальной действительности определенными процедурами, в силу чего формируется некая единица достоверного знания. Аксиологическая позиция отражает идеалы и нормы науки на определенном этапе ее развития.

В.Ф. Асмус (1969 г.) рассматривал факт как элемент структуры доказательств [2]. Современные научные позиции по этому вопросу представлены в работах Ю.А. Мелкова [1], В.С. Степина [3] и других ученых. Основой этих научных позиций является выделение понятия «научный факт» как неотъемлемого элемента научного подхода, который трактуется как высказывание в форме суждения, фиксирующее объективный факт и включенное в качестве элемента в ту или иную систему научного знания [4, с. 46].

Собственными характеристиками факта как формы человеческого знания являются [4]:

- достоверность;

- способность служить основой для построения теоретической системы;

- целеположенность;

- представление в форме научной абстракции;

- инвариантность значения в различных теоретических системах;

- предназначенность для решения исследовательских задач.

Научный факт неотъемлемо связан с суждением о нем [1; 4]. М.В. Попович (1980 г.) предлагал отделить две группы понятий: факта как объективного явления и фактического предложения, которое описывает факт, несет сообщение, информацию о нем [5]. Того же мнения придерживается и В.С. Степин, формируя положение о том, что факт фиксируется в языке науки посредством фактофиксирующих высказываний, имеющих особый объективный статус [3]. Категорично в этом отношении высказывался Ч.С. Пирс: «Факт - это та часть реальности, которая отражается в одном высказывании (proposition)» [6, с. 235].

Существенной стороной факта является его субъективная (отражающая неустранимое влияние активной, деятельностной позиции субъекта по восприятию данных) и теоретическая (не существует фактов, не зависящих от теоретических воззрений исследователя) нагруженность [1; 3; 4].

Относительно новой, связанной преимущественно с введением в общенаучный дискурс проблематики гуманитарного знания является проблема источника сведений, формирующих факт [3]. Эту проблематику в определенной мере актуализировал В.Ф. Асмус (1969 г.), указывая на удостоверенность факта как на неотъемлемую его характеристику, по меньшей мере, как элемента аргументации и доказательства [2]. Источники факта рассматриваются как документ, содержащий определенную сумму сведений, включающую и факты, и их интерпретацию, в том числе отражающую субъективную и теоретическую нагруженность факта. Последнее остро ставит проблему достоверности источника, или, как отражение, проблему доверия к источнику.

Подытоживая краткий обзор современной трактовки понятия факта в его научном и прикладном значении, следует отметить, что, несмотря на фундаментальность данного понятия, мнения ведущих специалистов в области философии познания, логики науки хотя и не противоречивы, но все же содержат ряд разночтений. Для дальнейшего анализа значимым является такой общий параметр гносеологического аспекта понятия «факт», как его многосоставность, включающая:

- знание об объективной реальности, инвариантное и достоверное;

- субъективную нагруженность, в том числе и теоретическую;

- источник сведений о факте.

Таким образом, далее понятие «факт» будет использоваться в следующей дистинкции (до формирования итоговой дефиниции применительно к проблеме исследования): инвариантное и достоверное сведение о фрагменте реальности, являющееся неотъемлемым элементом знания о действительности.

В пространстве правового дискурса понятие «факт» связано прежде всего с теорией доказательств как одно из неотъемлемых и ключевых [7; 8; 9; 10; 11; 12]. И хотя в представление о доказательстве вкладывается неодинаковый смысл, он при всем разнообразии в существенной мере отражает поиски наиболее релевантных формулировок исследуемого понятия - факт. Под доказательством предлагается понимать:

- определенные факты, источник фактов, сам процесс доказывания [7, с. 248];

- источник сведений о факте и собственно сам факт, обстоятельство, которое служит основой для выводов о других фактах [8, с. 160].

Данная трактовка, объединяющая в понятии доказательства его содержательную сторону (фактические данные и формальную составляющую) и процессуальное ее оформление, во второй половине ХХ века - начале XXI века получила наибольшую поддержку и развитие [10; 11; 12], равно как и исследование фактических обстоятельств дела, а также логическое и процессуальное обоснование определенного тезиса [13, с. 116].

Представляется знаковым, что в первые послевоенные десятилетия именно понятие «факт» представлялось исследователям ключевым для характеристик доказывания [7, с. 248, 266; 8, с. 159]. Понятие «фактические данные», которое позднее стало основным в использовании, применялось факультативно, в качестве контекстуального синонима, в том числе в таком варианте, как «фактический материал» [8, с. 159]. В некоторых работах отмечается текстово-контекстуальная синонимичность понятий «факт» и «фактические данные» с преимущественным акцентом все же на последнем [10, с. 117, 197]. В настоящее время также иногда используются контекстуальные синонимы, например, «фактические обстоятельства» [13, с. 115]. Можно считать, что такая динамика отражает не столько развитие юридической мысли, сколько движение теории познания от классической к неклассической парадигме знания, которая наиболее интенсивно наблюдалась в военные и послевоенные десятилетия [3]. Отход от использования непосредственно понятия «факт» связан с пониманием ряда обстоятельств:

- невозможность личного восприятия большинства фактов правонарушения (и сопутствующих ему), обусловленных прежде всего временным фактором [9; 10; 12];

- преимущественное получение именно транслируемых сведений о факте [9; 10; 11; 12];

- требование легитимности как источника сведений о факте, так и способа их получения [9; 10; 12].

В данной динамике также достаточно отчетливо просматривается введение фактора инструментов и личности познающего субъекта в процесс получения и передачи фактов, что характерно для неклассической гносеологии. Указанный тезис подтверждается выделением двух путей познания факта в юридической практике:

- первого - опосредованного через протоколы следственных действий в виде фактических данных;

- второго - на основе непосредственного восприятия с последующим закреплением в протоколе следственного действия [9; 10, с. 206-208].

В сравнении с общенаучной трактовкой понятия «факт», особенно современной, обращает на себя внимание особое выделение в юриспруденции источника сведений о факте и требований как к нему, так и к процедуре его использования. При этом в спецификации источника сведений о факте также нет определенности. Обоснованно критикуется существующее положение о том, что понятием источника доказательств «одновременно обозначают разные явления - виды доказательств и носителей доказательственной информации» [12, с. 74]. Скорее всего, указанный аспект отражает преломление специфики юридического доказательственного дискурса в классической парадигме знания. Следует отметить, что с такой позиции детальная проработка правовой наукой требований относительно допустимости, достоверности источника данных о факте существенно обогащает общенаучные положения о субъективной (в том числе и теоретической) нагружен - ности факта.

Концепт «факт» в качестве отдельной теоретической составляющей не нашел в криминалистике существенного отражения. Ответ на вопрос относительно причин такого положения дел, учитывая достаточно тщательную проработанность многих методических и методологических проблем криминалистики за последние десятилетия, очевиден - нет необходимости. Развиваясь, как и всякая прикладная наука, прежде всего с учетом потребностей практики расследования преступлений, криминалистика использует разработанные в правовом дискурсе понятия «факт» и «фактические данные» в рассмотренном выше контексте - через связь с доказательством. «Практическая ценность результатов криминалистических научных исследований зависит от того, насколько глубоко и полно науке удастся проникнуть и в сущность преступления, и в содержание процесса судебного исследования… Предметом судебного исследования является преступление… установление содержания которого составляет одну из задач доказывания. Эта задача может быть решена только с помощью фактических данных о преступлении, т.е. доказательств» [14, с. 22]. Это, конечно же, далеко не первое и отнюдь не единственное высказывание, устанавливающее связь между деятельностью по добыванию фактов в криминалистике и их использованием в установлении истины по делу в процессуальном порядке. Оно по своей сути одно из наиболее релевантных, так как в одном логико-семантическом периоде увязывает и криминалистику, и доказывание (фактически теорию доказательств) именно через факты. Подытоживая краткий обзор учения о фактах применительно к уголовно-процессуальному праву и криминалистике, следует отметить, что с науковедческих пози - ций криминалистику можно рассматривать как науку об извлечении криминальнорелевантных фактов и фактических данных из окружающего мира, а процессуальное право - как науку об использовании их для доказывания виновности искомого лица.

В судебной же экспертизе проблематика факта получает несколько иное звучание. Будучи, подобно криминалистике, праксиологическим обеспечением доказывания, судебная экспертиза использует факты как материал и одновременно формирует новые факты и фактические данные. Учение о фактах составляет существенную методологическую сторону теории судебной экспертизы, так как непосредственно соотносится с понятиями предмета и объекта судебной экспертизы. Исходя из вышеизложенного, можно предположить наличие не менее трех подходов относительно места фактов и фактических данных в экспертном исследовании, которые с учетом точек зрения исследователей выглядят следующим образом:

- факты и фактические данные являются материалом, который исследует судебный эксперт. В этом отношении существенным является вопрос о том, что же является результатом исследования. В доступной литературе такая точка зрения не зарегистрирована, что косвенно подтверждает тезис о связи судебной экспертизы и доказывания. В самом деле, если судебная экспертиза устанавливает нечто иное, нежели факты и фактические данные, то требуется и некая структурная и процессуальная схема, позволяющая использовать эти результаты. Это противоречит не только методологическому принципу редукционизма (известному как «бритва Оккама»), но и принципу допустимости доказательств, так как формирует дополнительные риски искажения информации, полученной от эксперта, в ходе трансляции ее в доказательство;

- факты и фактические данные исследуются в предоставленных эксперту материальных носителях информации и на основе этого исследования устанавливаются новые факты и фактические данные [15, с. 5, 11; 16, с. 7-9; 17, с. 66-75, 84-98; 18, с. 21, 24-26; 19, с. 29, 36; 20, с. 84, с. 90; 21, с. 77, 208]. Отсюда и предмет, и объект судебной экспертизы представлены фактами и фактическими данными, требующими уточнения в каждой дистинкции: предмет - фактические данные, устанавливаемые в результате исследования на основе специальных познаний; объект - «материальные носители информации о фактах и событиях, источники получения фактических данных» [22, с. 8-9], что отражено многими авторами [15, с. 5, 11; 16, с. 9; 17, с. 66-75, 84-98; 18, с. 21,24-26; 19, с. 29, 36; 20, с. 84, 90; 21, с. 77, 208];

- эксперт устанавливает факты и фактические данные. В этом случае значимым является вопрос о том, что он исследует. Р.Д. Рахунов (1953 г.) указывает, что эксперт исследует обстоятельства, «за разъяснением которых к нему обратились органы следствия или суд» [23, с. 12], используя для этого известные науке положения или истины, установленные практикой [23, с. 12], для того чтобы вынести суждение о: происхождении или возникновении известных следствию либо суду фактов; связи фактов; фактах, не известных следствию либо суду; наступивших или возможных последствиях [23, с. 13].

Р.Д. Рахунов таким образом в качестве предмета экспертизы называет факты и фактические данные, а объекта - обстоятельства дела и сведения в области науки, искусства либо ремесла [23, с. 17-33]. М.А. Чельцов и Н.В. Чельцова (1954 г.), высказывая мысль о том, что судебная экспертиза устанавливает значимые для дела факты, в качестве объекта указывают на «обстоятельства дела» [24, с. 17, 21, 23.]. Похожую точку зрения высказывает и А.Р. Шляхов, указывая, что объектом экспертизы являются закрепленные в материалах дела и предусмотренные законодательством источники информации [25, с. 8-9]. Подобное решение предлагал и Г.М. Надгорный (1981 г.): исследование материалов уголовного или гражданского дела для установления фактических данных [26, с. 5]. Отмечено оно и в пособии, подготовленном коллективом авторов в 2002 году [27].

Авторы пособия из Беларуси, изданного в 2006 году, указывают, что эксперт на основе специальных знаний и исследований устанавливает фактические данные (в качестве контекстуальных синонимов указаны факты и обстоятельства), которые и составляют предмет судебной экспертизы, а объектом ее являются материализованные, определенные процессуально источники информации [28, с. 5-7].

Представляется, что такого рода недоопределенность теории факта в судебной экспертизе в своей основе содержит имплицитную позицию авторов относительно наличия и степени созависимости судебной экспертизы и уголовного процесса в доказывании. Прежде всего факты и фактические данные применительно к предмету и объекту судебной экспертизы должны быть разделены на исследуемые экспертом и являющиеся результатом этого исследования. Исследуемые факты и фактические данные характеризуются определенной двойственностью, так как отражены в виде фактических данных в материалах дела и, кроме того, устанавливаются непосредственно и самостоятельно экспертом в ходе проведения исследования. Этот тезис является экспертологическим «зеркалом» ранее выдвинутых аналогичных положений о возможностях познания факта в юридической практике [9; 10, с. 206-208]. Однако применительно к судебной экспертизе это исследование проводится на базе специальных знаний. Структура специальных знаний включает базу сведений, в конечном итоге локализованных в научной, методической, справочной и другой литературе [29; 30]. Отсюда конструкция исследуемых фактов и фактических данных приобретает вид некоей суммы, слагаемыми которой являются: факты и фактические данные, известные эксперту априори, а также предоставленные ему органами следствия либо суда и выявленные им в ходе исследования непосредственно и самостоятельно. В экспертологии подобная структура известна (хотя и недостаточно описана) под названием «исходные данные» [31, с. 86]. Словари основных терминов судебных экспертиз (как общий, так и видовые) указывают на двухкомпонентность исходных данных судебного эксперта: «фактические исходные данные», представленные в материалах дела, указанные в процессуальном документе, инициирующем экспертизу, и различные научные, технические, справочные и другие сведения, необходимые эксперту для проведения исследования и дачи заключения [32, с. 33].

Применительно к рассмотренным положениям возможно определение понятия объекта судебной экспертизы как ее исходных данных. Судебная экспертиза может быть определена как форма использования специальных знаний для целей доказывания наряду с показаниями сторон и свидетелей, документами, вещественными доказательствами и др. При этом понятие «форма» определяется как способ существования содержания, неотделимый от него и служащий его внешним выражением, а также как способ организации чего-либо и одновременно его осуществления, проявления, выражения [33, с. 1429]. Использование фактов и фактических данных для целей доказывания может быть представлено с содержательной стороны именно в различных вышеуказанных формах, заключающих сущность и объективную основу доказательств, так как доказательством является именно оформленное в высказывании содержание. Для нужд внепроцессуального доказывания (бытового, научного и др.) вполне достаточно констатации формы доказательства с указанием источника: со слов определенного лица, по данным определенного справочника и др.

В правовом дискурсе форма доказательства нуждается в дополнительной процедуре, обеспечивающей легитимацию ее содержания. Законодателем это реализовано в понятии «источник доказательства» (применительно как к материальному, так и материализованному объекту). Оформленные соответствующим и надлежащим образом - в виде заключения эксперта - специальные знания обретают самостоятельный процессуальный статус. Судебная экспертиза формирует именно источник доказательств - заключение эксперта [19, с. 29; 20, с. 84; 24, с. 10, 17; 28, с. 5]. Данная точка зрения имеет существенную поддержку со стороны законодателя, в частности в формулировке ст. 84 Уголовного процессуального кодекса Украины (далее - УПК Украины) и комментариев к нему [34; 35]. По мнению законодателя, заключения эксперта являются одним из четырех процессуальных источников доказательств в уголовном процессе наряду с показаниями, вещественными доказательствами и документами.

Значимой эпистемологической составляющей является практически прямая аллюзия к вышеописанной постнеклассической научной структуре факта. С учетом особенностей частнонаучной трансформации теории факта в правовом дискурсе форма доказательств может быть дифференцирована на преимущественно субъективно нагруженные доказательства (например, показания свидетелей) и преимущественно теоретически нагруженные доказательства (заключение эксперта). Такое различение не меняет статус источника доказательства, однако значимо для оценки их формы: теоретическая нагруженность, по определению специальных знаний, менее очевидна, однако потенциально содержит больше возможностей для ошибок (за счет конкурирования теорий и методологий; различий теоретических принципов, заложенных в методику и технику; конфликтов интерпретаций и др.). Это обстоятельство является существенным доводом в пользу постнеклассической парадигмы в теории доказывания.

Отличающиеся точки зрения могут быть систематизированы следующим образом:

- судебная экспертиза рассматривается как самостоятельный вид доказательств, представляющий собой выводы, основанные на исследованиях, анализах и других подобных действиях [18, с. 12; 21, с. 459; 23, с. 9-11]. Согласно семантическому наполнению понятия «вид», это - классификационная единица в систематике, объединяющая разряд предметов, явлений, обладающих одинаковыми признаками, входящая в состав более общего разряда (рода) [33, с. 129]. Понятие вида доказательств предлагается относить к процессуальным источникам доказательств в качестве контекстуального синонима форм доказательств и способов доказывания [34, с. 250; 35, с. 226.]. Однако данный подход касается в первую очередь именно материализованной информации. В случае с судебной экспертизой - заключения эксперта - в соответствии с таксономией источника доказательств ст. 84 УПК Украины. В этой связи употребление понятия «вид доказательства» применительно к судебной экспертизе не вполне корректно, а к заключению эксперта обосновано только в тех случаях, когда речь идет о перечислении, разграничении, систематизации источников доказательств;

- судебная экспертиза - процессуальное действие, итогом которого является формирование средства судебного доказывания [25, с. 7; 37, с. 28]. Семантика понятия «средство» представляет его как прием, метод, образ действия для достижения чего-либо, орудие, инструмент либо приспособление, необходимые для осуществления какой-либо деятельности [33, с. 1256]. Применением понятия «средство доказывания» к судебной экспертизе подчеркивается именно прагма - тически-деятельностный аспект с преимущественным акцентом на ресурсном обеспечении этой деятельности. В силу этого данный термин употребим, скорее, в «техническом» контексте, при описании процедуры формирования системы доказательств, их упорядочивания для наиболее действенного аргументирования, то есть описании деятельности лица, использующего результаты судебной экспертизы. К самой же судебной экспертизе как деятельности и заключению судебного эксперта в качестве ее результата понятие «средство судебного доказывания» малоприменимо;

- судебная экспертиза как способ собирания (создания), исследования и оценки доказательств [15, с. 5-7; 17, с. 66]. Способом принято называть действие либо систему действий, используемых для выполнения определенной деятельности, прием [33, с. 1251]. В этом плане характерно высказывание, описывающее судебную экспертизу как «комплекс действий» [27, с. 3]. В этой концепции актуализируется деятельностный подход в его, пожалуй, наиболее радикальной форме, приводящей к отрыву судебной экспертизы от общеправового здания и обособленности как некоего самостоятельного института. С этим трудно согласиться, так как в качестве самостоятельного познавательного инструмента судебная экспертиза, с точки зрения ее участия в научно-исследовательской деятельности, ничем особенным не выделяется и с легкостью поглощается исследованиями «материнских» наук. С точки зрения онтологической самостоятельности судебная экспертиза, утратив связь с юриспруденцией, оказывается некоей «деятельностью ради деятельности», самовоспроизводящейся и самодостаточной, но лишенной прикладной цели. Существенно, что отличия приводимых суждений в основном касаются формального аспекта представленности судебной экспертизы в доказывании. Само же отношение судебной экспертизы к доказыванию споров не вызывает.

Таким образом, анализ учения о факте в судебной экспертологии приводит к следующему:

- с эпистемологической точки зрения судебная экспертиза представляет собой праксиологию доказывания, формируя как деятельность форму доказательства, а как результат (заключение эксперта) - источник доказательств;

- рассмотрение судебной экспертизы как некоей самостоятельной (отдельной от системы права) конструкции лишено смысла, так как, обретая онтологическую самостоятельность, судебная экспертиза выхолащивается в «деятельность ради деятельности», а гносеологическая независимость приводит к поглощению ее «материнскими науками»;

- используемые контекстуальные синонимы, описывающие преимущественно деятельностный аспект судебной экспертизы, имеют определенные ограничения в использовании: «вид доказательства» применим к заключению эксперта в тех случаях, когда речь идет о перечислении, разграничении, систематизации источников доказательств; «средство доказывания» употребимо при описании процедуры формирования системы доказательств, их упорядочивания для наиболее действенного аргументирования;

- и предмет, и объект судебной экспертизы содержат понятия «факты» и «фактические данные», которые, будучи различными по генезу и содержанию, за счет фонетического и графического единства создают трудности для различения. Эти трудности могут быть преодолены введением уточнений: «устанавливаемые» - для предмета и «исследуемые» - для объекта. Однако более приемлемым вариантом представляется формирование объекта судебной экспертизы через дистинкции, уже содержащие искомые понятия. Таковым представляется понятие «исходные данные», понимаемое как совокупность фактов и фактических данных об обстоятельствах дела, механизме происшествия и объектах исследования, получаемых судебным экспертом в процессуальном порядке, а также о фактических данных и закономерностях науки, техники, искусства либо ремесла, отраженных в соответствующих источниках информации, используемых судебным экспертом в процессе исследования и формирования вывода;

- заключение эксперта с точки зрения эпистемологии факта в значительной мере является теоретически нагруженным, что создает опасность появления трудно выявляемых ошибок, возникающих за счет конкурирования теорий и методологий; различий теоретических принципов, заложенных в методику и технику; конфликтов интерпретаций фактов и т.п.

Дальнейшими направлениями исследований в этой области являются: уточнение характеристик судебной экспертизы как праксиологии доказывания; формирование конвенции относительно дефиниций предмета и объекта судебной экспертизы; разработка процедур выявления и элиминации ошибок, связанных с теоретической нагруженностью факта в судебной экспертиз.

Список использованной и рекомендованной литературы

судебный экспертиза доказывание

1. Мелков Ю.А. Факт в постнеклассической науке / Ю.А. Мелков. - К.: ПАРАПАН, 2004. - 224 с.

2. Асмус В.Ф. Доказательство / В.Ф. Асмус // Избранные философские труды: в 2-х томах. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1969. - Т. 1. - С. 321-336.

3. СтепинВ.С. Теоретическое знание / В.С. Степин. - М.: Прогресс-Традиция, 2003. - 744 с.

4. Логика научного исследования / [отв. ред. П.В. Копнин и М.В. Попович]. - М.: Наука, 1965. - 360 с.

5. Попович М.В. Доказательство и смысл теоретических утверждений / М.В. Попович // Актуальные проблемы логики и методологии науки: сбор. науч. тр.; ответ. ред. М.В. Попович. - К.: Наукова думка, 1980. - С. 50-68.

6. Пирс Ч.С. Рассуждение и логика вещей: лекции для Кембриджских конференций 1898 года / Ч.С. Пирс. - М.: РГГУ, 2005. - 371 с.

7. Чельцов М.А. Уголовный процесс / М.А. Чельцов. - М.: Юрид. изд-во Мин-ва юстиции СССР, 1948. - 624 с.

8. Строгович М.С. Курс советского уголовного процесса / М.С. Строгович. - М.: Изд - во Академии наук СССР, 1958. - 704 с.

9. Белкин Р.С. Собирание, исследование и оценка доказательств: сущность и методы / Р.С. Белкин. - М.: Наука, 1966. - 296 с.

10. Теория доказательств в советском уголовном процессе / [отв. ред. Н.В. Жогин]. - М.: Юрид. лит., 1973. - 736 с.

11. Артамонова Е.А. Основы теории доказательств в современном уголовном судопроизводстве: учеб. пособ. для студ. высш. и сред. юрид. образов. учрежд. / Е.А. Артамонова. - М.: Юрлитинформ, 2010. - 168 с.

12. Шейфер С.А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования: монография / С.А. Шейфер. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Норма: ИНФРА-М., 2014. - 240 с.

13. Михеєнко М.М. Кримінальний процес України: підручник / Михеєнко М.М., Нор В.Т., Шибіко В.П. - 2-е вид, перероб. і доп. - К.: Либідь, 1999. - 536 с.

14. Белкин Р.С. Криминалистика. Общетеоретические проблемы / Р.С. Белкин, А.И. Вин - берг. - М.: Юрид. лит., 1973. - 264 с.

15. Галкин В.М. Соотношение заключения эксперта с другими средствами доказывания в уголовном процессе / В.М. Галкин. - М.: ВНИИСЭ, 1971. - 48 с.

16. Назначение и производство судебных экспертиз (пособие для следователей, судей и экспертов) / [ответ. ред. Г.П. Аринушкин, А.Р. Шляхов]. - М.: Юрид. лит., 1988. - 320 с.

17. Основы судебной экспертизы. Часть I. Курс общей теории / [отв. ред. Ю.Г. Кору - хов]. - М.: РФЦСЭ МЮ РФ, 1997. - 430 с.

18. Орлов Ю.К. Судебная экспертиза как средство доказывания в уголовном судопроизводстве: науч. изд. / Ю.К. Орлов. - М.: Изд-во Ин-та повыш. квалиф. Рос. Федер. центра судеб. эксп., 2005. - 264 с.

19. Россинская Е.Р. Судебная экспертиза в гражданском, арбитражном, административном и уголовном процессе / Е.Р. Россинская. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Норма, 2008. - 688 с.

20. Россинская Е.Р. Теория судебной экспертизы: учебник / Россинская Е.Р., Галя - шина Е.И., Зинин А.М. - М.: Норма, 2009. - 384 с.

21. Аверьянова Т.В. Судебная экспертиза. Курс общей теории / Т.В. Аверьянова. - М.: Норма, 2007. - 480 с.

22. Назначение и производство криминалистических экспертиз (пособие для следователей и судей) / [отв. ред. Аринушкин Г.П., Винберг А.И., Шляхов А.Р.]. - М.: Юрид. лит., 1976. - 296 с.

23. Рахунов Р.Д. Теория и практика экспертизы в советском уголовном процессе / Р.Д. Рахунов. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Госюриздат, 1953. - 263 c.

24. Чельцов М.А. Проведение экспертизы в советском уголовном процессе / М.А. Чельцов, Н.В. Чельцова. - М.: Госюриздат, 1954. - 279 с.

25. Шляхов А.Р. Судебная экспертиза: организация и проведение / А.Р. Шляхов. - М.: Юрид. лит., 1979. - 168 с.

26. Судебные экспертизы (возможности, подготовка материалов, назначение, оценка) / [отв. ред. С.И. Рудик]. - К.: РИО МВД УССР, 1981. - 412 с.

27. Зинин А.М. Введение в судебную экспертизу / Зинин А.М., Омельянюк Г.Г., Пахомов А.В. - М.: Изд-во Моск. психолого-соц. ин-та; Воронеж: изд-во НПО «МОДЭК», 2002. - 240 с.

28. Подготовка и назначение судебных экспертиз (пособие для следователей, судей и экспертов) / [отв. ред. А.С. Рубис]. - Минск: Право и экономика, 2006. - 310 с.

29. Шепитько В.Ю. Проблема использования специальных знаний в уголовном судопроизводстве / В.Ю. Шепитько // Вибрані твори. - Харків: Видавнича агенція «Апостиль», 2010. - С. 491-493.

30. Седнєв В.В. Методологічні проблеми застосування спеціальних знань у судовому провадженні / В.В. Седнєв // Методологічні проблеми криміналістики і судової експертизи: монографія; за заг. ред. О.М. Моісєєва. - Донецьк: Вид-во «Ноулідж» (донецьке відділення). - С. 50-125.

31. Белкин Р.С. Криминалистическая энциклопедия / Р.С. Белкин. - 2-е изд., доп. - М.: Мегатрон XXI, 2000. - 334 с.

32. Словарь основных терминов судебных экспертиз / [ответ. ред. засл. деятель науки РСФСР, докт. юрид. наук, проф. А.И. Винберг, докт. юрид. наук А.Р. Шляхов, докт. юрид. наук А.А. Эйсман]. - М.: ВНИИСЭ, 1980. - 92 с.

33. Большой толковый словарь русского языка / [автор и руководитель проекта, составитель, гл. ред. С.А. Кузнецов]. - СПб.: Норинт, 1998. - 1536 с.

34. Кримінальний процесуальний кодекс України. Науково-практичний коментар: у 2-х т. / [за заг. ред. Тація В.Я., Пшонки В.П., Портнова А.В.]. - Харків: Право, 2012. - Т. 1. - 768 с.

35. Кримінальний процесуальний кодекс України. Науково-практичний коментар / [за заг. ред. професорів Гончаренка В.Г., Нора В.Т., Шуміла М.Є.]. - К.: Юстініан, 2012. - 1328 с.

36. Кримінальний процесуальний кодекс України. Науково-практичний коментар / [відп. ред. Ківалов С.В., Міщенко С.М., Захарченко В.Ю.]. - Харків: Одіссей, 2013. - 1104 с.

37. Майлис Н.П. Руководство по трасологической экспертизе / Н.П. Майлис. - М.: Изд-во «Щит-М», 2010. - 344 с.

Размещено на Allbest.ru