Политика переселения населения в России начала ХХ века — методология вопроса

Культурная ситуация в обществе, массовые настроения открывали возможность описания ситуации в стране на языке конфликта. Попытка подавления раскола силой, создание идеологизированной картины конфликта требовали постоянных человеческих жертв. Народ в ситуации раскола воспроизводил в качестве руководителей ту группу людей, которая говорила на понятном ему глубоко архаичном языке подавления Других, Чужих. Идеология позволяла в соответствии с политическими стремлениями власти быстро менять границы между полюсами «Мы -- Они». В сложном обществе эта формула, оставаясь неизменной, могла постоянно интерпретироваться как меняющая свое конкретное содержание, т.е. «назначение» тех, кто, какие группы, народы, страны относятся к Мы, кто -- к Они. Одновременно особенно архаичный вариант этой культуры сохраняет неприятие культуры с преобладанием взаимопроникновения, т.е. диалога. Эти люди не могли выбрать в начальство, например, либералов, который выдвигали на первый план диалог, развитие демократических институтов. Новая утопическая власть верила по Ленину в безграничное творческую способность людей управлять страной, либо, по Сталину, в безграничное непрерывное насилие власти. В этой ситуации новая власть, как, впрочем, и все общество, которое ежедневно воспроизводило эту власть, попала в абсурдную ситуацию. Проблема стихийно решалась, на основе получившего развитие к этому времени массового умеренного утилитаризма, т.е. культурной основы решений, опирающихся на уверенность, что любой элемент окружающего мира (включая культуру, самих людей) может служить средством для сложившихся целей. Это открыло путь к отказу от рассмотрения культуры как самоценности, что привело к ее превращению в средство для любых целей. Идеологи использовали это формирование вариантов идеологии, могущих служить средством интеграции общества (во всяком случае, так могло казаться). Советские идеологи добивались этого простым путем. Единство могло существовать в изменяющемся мире при непрекращающемся господстве традиционализма в результате особой способности идеологов постоянно корректировать идеологию, нацеленную на сохранение целостности при постоянно изменяющихся условиях, средствах, целях. Абсолютно необходимым условием хотя бы ограниченного успеха было принятие значительной части населения соответствующей версии идеологии как якобы своей давно существующей культуре. Идеология -- это обман, но совершенно особый. Он опирался на интерпретацию массовых архаичных ценностей, пользующихся массовой поддержкой, изложенных на языке псевдонауки, развившейся под влиянием идеологии.

Идеология постоянно формировалась через интерпретацию марксизма, приспособления к российским условиям западной экстремистской версии спасения человечества. Анализ показывает, что каждый тезис марксизма существенно интерпретировался Лениным и после него. Например, если у Маркса сами рабочие как особый класс, группа, носитель особых интересов по аналогии с третьим сословием интерпретировался как особая партия, то в ленинизме партия -- это особая, не совпадающая с классом, группа, часть класса, в той или иной форме организационно противостоящая классу, что потенциально содержало возможность насилия партии над рабочими.

Что же могут сделать идеологи в надежде на то, что их интерпретация идеологии сможет быть принята властью, возможно как обязательная для всех?

Для ответа на этот вопрос следует помнить, по крайней мере, во-первых, что в обществе господствуют опасный для нее раскол, дезорганизация, угрожающая катастрофой. Во-вторых, стремление превратить культуру в предмет манинулирования, что теоретически позволяет смещать фокус раскола, замещать одну форму раскола другим, возможность маскировать реальный раскол (в России -- это прежде всего раскол между обществом и государством) иллюзорными идеологизированными формами, чтобы отвлечь общество от опасности реального раскола, например, культивируя его раскол между социальными и этническими группами.

Исследователи страны недостаточно обращали внимание на постоянное стремление манипулировать формами раскола, попытки переводить его из одной формы в другую. Это мешало осознать опасность того, что рано или поздно при очередной идеологической инверсии количество людей, относящих власть к опасной общности Они, может превысить критическую массу, т.е. привести к очередной национальной катастрофе. Вместе с тем, способность власти навязывать обществу в идеологических целях формы раскола, т.е. переводить реальный раскол, например, между народом и властью, в иллюзорный, например, в формы раскола между государством и постоянно меняющимися социальными, этническими группами фольклорных злодеев ограничена. Понимание этого механизма невозможно без понимания того, что октябрьский переворот получил в основу интеграции общества возможность сменять друг друга идеологические конструкции вариантов раскола. В советский период можно выделить семь сменяющих друг друга господствующих форм идеологии. Они одна за другой последовательно терпели крах, т.е. не отвечали поставленной задаче отвести опасность раскола между народом и властью в безопасное русло, но возможно, давая кратковременную отсрочку ценой дальнейшего ухудшения жизнеспособности народа, разрушения культуры, умножения врагов, попавших в список злодеев, «врагов народа». Идеология всегда «раскрывала глаза», «открывала истинную сущность» вчерашних друзей и наоборот, чтобы назавтра вновь сменить картину.

Важная для советской системы опора на архаичные силы, не способные к интенсификации труда, не могла обеспечить строительство государства. Это потребовало использования образованной части общества, способной включиться в государственную жизнь, в перестройку административно-бюрократической системы. Но само существование этих людей свидетельствует о двух взаимоисключающих тенденциях развития различных групп. С одной стороны, из древности пришло стремление к застою, архаике, догосударственным ценностям, с другой -- стремление к развитию, модернизации, использованию мировых достижений, полученных на основе либеральной культуры, нацеленной на развитие. Специфика российской истории заключалась в том, что в стране не сложилась достаточная способность к поиску компромиссов, поиску меры синтеза между этими тенденциями. Слабость диалога означала, что взаимоотталкивание между людьми разных культур было сильнее, чем их взаимопроникновение.

Массовая ориентация на насилие способствовала таким явлениям, как рост монополизма -- структуро-формирующего фактора общества, как фактора подавления творчества, самой основы человеческого существования. События Октября 1917 года не породили это насилие, но значение Октября в том, что он подхватил, активизировал, абсолютизировал соответствующее наследие, уничтожил противоположные тенденции, пытался как бы прочитать историю страны под углом зрения ценностей исторического опыта с позиций Ивана IV.

События Октября 1917 года, следовательно, были результатом достигшего наивысшего напряжения взаимоотталкивания противоположностей расколотых частей общества, что могло перерасти в гражданскую войну. Она шла между, с одной стороны, силами архаики и умеренного утилитаризма, с другой - либерализмом и развитым утилитаризмом. В войне победило большинство, т.е. архаика и умеренный утилитаризм, что поставило общество в исключительно сложную ситуацию, так как сама способность к формированию функциональной государственности и развитию, прогрессу уничтожалась, изгонялась вместе с побежденными. Страна в результате окончания гражданской войны попала во власть дезорганизации, безответственности, против которой использовалось насилие в чудовищных масштабах, что подрывало само существование общества, разрушало культуру, исчезало осознание ценности собственной и чужой жизни.

Раскол может приобретать бесконечное количество форм. Особенно он силен между обществом и государством, культурой и социальными отношениями, народом и отдельными его группами, прежде всего, носителями интеллектуального труда, интеллигенции. Во времена большевизма он, прежде всего, окрашивался в классовые цвета. Но уже тогда он приобретал национальные, этнические, религиозные формы. Сегодня именно эти идеологические формы раскола набирают силы среди экстремистских групп. Сегодня они сильнее, чем большевизм до начала своего господства, для которого были характерны попытки зажечь массовую вражду демагогами, параноиками, поиски все более изощренных культурных конструкций раскола на пустом месте, что находит поддержку у обиженных, разоренных, потерявших свои корни носителей душевной пустоты.

События Октября 1917 года позволили большевикам взять на вооружение практику раскола, насилия как основополагающий принцип жизни и практики, что могло доводить его до беспрецедентных в России масштабов саморазрушения.

Не можем не обратить внимание на удивительную и одновременно трагическую особенность нашей реальности. Эта массовая смертность от внешних причин. В этой сфере нашей жизни «вырисовывается генеральная тенденция? постоянное ухудшение ситуации. Ни одна страна не знает ничего подобного -- в большинстве цивилизованных стран смертность от внешних причин снижается». Причины этого не могут быть редуцированы к природным, биологическим процессам. Дело обстоит глубже. Причины лежат в сфере культуры, точнее в культурных последствиях октябрьского переворота (что не снимает необходимость его рассмотрения как результата истории, пусть одностороннего) для значительной массы людей, прежде всего для носителей архаичной культуры, попавшей в жесткую ситуацию советского общества, которое могло существовать лишь постоянно ее разрушая, как, впрочем, и любую другую значимую культурную последовательность. Люди, пришедшие к власти, не знали другого пути управления большим обществом, кроме фундаментального насилия, т.е. насилия, включающего разрушение культуры этих людей. Истинная трагедия России заключалась в том, что массовая попытка адаптации к идеологии, апеллирующей к самым низменным формам жизни, означала распад, нравственную деградацию личности. В России имеет место весьма неблагоприятный вариант последствий давления на архаичную культуру. Эта проблема не может не перемещаться в центр нашего внимания. Очевидно, что невозможно не оценивать результат и суть событий Октября 1917 года без связи с тем, что жизнь, сложившаяся в стране, приводит к трагическому вымиранию. Дело слишком серьезное, чтобы игнорировать связь этого вымирания с разрушением культуры, редуцировать его до второстепенных факторов.

После событий Октября 1917 года каждый человек стал собственностью государства, которое рассматривает его как средство для любых своих целей, включая и совершенно утопические. В этом обществе не было необходимых для выживаемости механизмов, отличающих утопические и обоснованные цели. Общественная система, построенная на такой основе, вытесняет людей, особенно тех, культура которых накопила опыт, не адекватный социокультурной реальности, например, умением отличать утопии, не соглашаться с ними или наоборот, соглашаться деградировать, умирать вместе с ними. Вспомним умиление Сталина терпением народа. Он явно был удивлен и обрадован своими безграничными возможностями.

Постсоветский период -- результат краха советского наследия, что изменяет предпосылки дальнейших решений. Существует возможность изменения содержания культурных ценностей развития, что требует, однако, массового осознания культурного содержания, ценностей событий Октября 1917 года.

Библиография

миграция колонизация столыпинский реформа

1. Алексеенко Н.В. Взаимосвязи казахского и русского населения в Восточном Казахстане (XVIII -- первая половина XIX в.). Усть-Каменогорск, 2003. 139 с.

2. Алексеенко Н.В. Изучение истории населения Казахстана в XVIII-XX вв. Усть-Каменогорск, 2003. 84 с.

3. Алексеенко Н.В. Население дореволюционного Казахстана (численность, размещение, состав, 1870-1914 гг.). Алма-Ата, 1981. 111 с.

4. Анфимов А.М. Российская деревня в годы первой мировой войны. М., 1962. С. 72.

5. Аргынбаев Х. Историко-культурные связи русского и казахского народов и их влияние на материальную культуру казахов в середине XIX и начале XX веков // Труды института истории, археологии и этнографии Академии наук Казахской ССР. Т.

6. Алма-Ата, 1959. С. 19-90. 6.Архипов Н.Б. Дальневосточный край. М.-Л. 1929. С.23-24.

7. Ахиезер А.С., Давыдов А.П., Шуровский М.А., Яковенко И.Г., Яркова Е.Н. Социокультурные основания и смысл большевизма. Новосибирск, 2002. 608 с.

8. Баляскин С. История Приморья (краткий очерк) // Советское Приморье. Владивосток, 1940. С. 27-28.

9. Бекмаханов Е.Собрание сочинений в семи т. Т.3. Присоединение Казахстана к России. Павлодар, 2005. 531 с.

10. Бекмаханова Н.Е. Формирование многонационального населения Казахстана и Северной Киргизии. Последняя четверть XVIII -- 60-е гг. XIX века. М., 1980. 280 с.

11. Белявская Л.Б. К вопросу о социально-экономических последствиях переселенческой политики Столыпина на Дальнем Востоке // Народы советского Дальнего Востока в дооктябрьский период истории СССР. Владивосток, 1968. С.67.

12. Богдановский А. Общество и закон о переселениях // Северный вестник. № 5. СПб., 1892. С. 34, 38.

13. Брянский А.М. Сельское хозяйство в Дальневосточной области в годы революции (1917-1923 гг.). Хабаровск, 1925. С. 4.

14. Венецкая В.И. К вопросу о переселенческом движении: Автореф. …д-ра эк. наук. М., 1953. С.6-7.

15. Вишневский А., Зайончковская Ж. Миграция из СССР: четвертая волна. М., 1991. С. 30.

16. Галузо П.Г. Аграрные отношения на юге Казахстана в 1867-1914 гг.. Алма-Ата, 1964. 378 с.

17. Гинс Г.К. Переселение и колонизация. Вып. 2. СПб., 1913. С. 7

18. Головачев Д.М. Заметки о русской колонизации Сибири // Земледелие: периодическое издание Географического отделения. М., 1895. С. 29-58.

19. Гольц Г.А. Культура и экономика России за три века, ХVIII-ХХ вв. Т. I. 2002. С. 528-530.

20. Демографическая модернизация России / Под ред. А.Вишневского. М., 2006. С. 343.

21. Дубинин С.М. Столыпинская земельная реформа. М.,1963. 420 с.

22. Дубровский С.М. Столыпинская аграрная политика. Л., 1925. 599 с.

23. Дубровский С.М. Очерки русской революции. Вып.1. Сельское хозяйство. М., 1923. 404 с.

24. Завалишин И. Описание Западной Сибири. М., 1862. Т. 1. 414 с.

25. Зайончковская Ж. Демографическая ситуация как фактор эмиграции из СССР // Миграция населения. М.1992. С. 10, 21, 23.

26. Кабузан В.М. Эмиграция и реэмиграция в России в XVIII -- начале XX в. М., 1998. 270 с.

27. Карпов Н. Аграрная политика Столыпина. Л., 1925. 238 с.

28. Кауфман А.А. Переселение и колонизация. СПб., 1905. С. 16

29. Ключевский В.О. Курс русской истории. Соч., т. II, ч. 2. М.: Госполитиздат, 1957. С. 314

30. Колбин Н. Форпост социализма // Советское Приморье. Владивосток, 1940. С.81.

31. Кольцова Н.К. Переселение крестьян в уссурийский край накануне первой русской революции // Из истории революционного движения на Дальнем Востоке в годы первой русской революции. Владивосток, 1956. С. 130-131, 143-144.

32. Коровин А.Г. Очерк заселения Приморья // Приморье. Его природа и хозяйство. Владивосток, 1923. С. 168.

33. Ленин В.И. Значение переселенческого дела. ПСС. Т. 23. М., 1973 С. 103.

34. Ленин В.И. К вопросу об аграрной политике (общей) современного правительства. ПСС. Т. 23. М., 1973. С. 142.

35. Ленин В.И. Развитие капитализма в России. ПСС. Т. 3. М., 1973. С. 233-234, 244-246, 595, 629.

36. Нерсесов М.Н. Экономические очерки Дальнего Востока. М.-Л, 1926. 123 с.

37. Описание земель, предназначаемых для переселения. Вып.2. М., 1925. 64 с.

38. Осипов Ю.Н. Крестьянская колонизация и развитие сельского хозяйства Приморской области (1906-1917 гг.) // Восьмая конференция молодых ученых Дальнего Востока. Владивосток, 1965. С.55.

39. Осипов Ю.Н. Ход русской земледельческой колонизации Дальнего Востока в конце XIX -- начале ХХ века // Вопросы истории, философии, географии и экономики Дальнего Востока. Владивосток, 1968. С. 203, 205.

40. Покшишевский В.В. Заселение Сибири / Ист.-геогр. очерки / Под ред. В.А. Кротова. Иркутск: Иркутск. обл. гос. изд., 1951. С. 136-137, 184, 200-201.

41. Рашин А.Г. Население России за 100 лет. М., 1956. С.71.

42. Розенталь И.С. Большевики и российское общество // Политические партии и общество в России 1914-1917 гг. М., 2000. С. 11.

43. Россия. Полное географическое описание нашего отечества. СПб., 1903. Т. XVIII. 478 с.

44. Россия. Полное географическое описание нашего отечества. СПб., 1913. Т. XIX. 861 с.

45. Рыбаковский Л.Л. Региональный анализ миграций. М.: Статистика, 1973. С. 38

46. Рябов Н.И. Штейн М.Г. Очерки истории русского Дальнего Востока XVII -- начало XX века. Хабаровск, 1958. С. 113-114.

47. Скляров Л.Ф. Переселение и землеустройство в Сибири в годы столыпинской аграрной реформы. Л., 1962. 588 с.

48. Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. СПб., 1906. Т. III. 526 с.

49. Тюкавкин В.Г. Влияние переселения крестьян на развитие капиталистических отношений в Восточной Сибири (1906-1917 гг.) // Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1961. С.152.

50. Тюкавкин В.Г. Переселение крестьян в Сибирь в период столыпинской реформы: Автореф. …канд. ист. наук. Иркутск, 1958. 16 с.

51. Тюкавкин В.Г. Сибирская деревня накануне Октября. Иркутск, 1966. С. 29.

52. Узилевский А. Переселенцы // Советское Приморье. Владивосток, 1940. С. 140-142.

53. Чермак Л. Переселенцы в Степном крае // Сибирские вопросы. 1907. № 3-4. С. 23-30.

54. Шелегина О.Н. Адаптация русского населения в условиях освоения Сибири. Социокультурные аспекты. XVIII -- начало XX в.: учебное пособие. М., 2002. Вып. 2. 160 с.

55. Ядринцев Н.М. Из наблюдений над переселенцами в Западной Сибири летом 1892 г. // Земледелие. М., 1895. С. 58-84.

56. Ядринцев Н.М. Сибирь как колония. СПб., 1882. С. 130, 133, 140, 146-147.

57. Ямзин И.Л., Вощинин В.П. Учение о колонизации и переселениях. М.-Л., 1926. С. 4, 36

58. Д.Ю. Горохов Актуальные правовые аспекты совершенствования миграционной политики России. // Административное и муниципальное право. - 2011. - 3. - C. 5 - 8.

59. С. В. Кодан Политико-юридическая методология в исследовании истории модернизации государственно-правовой системы России (XIX - начало XX вв.) // Политика и общество. - 2012. - 3. - C. 106 - 118.

60. Волох В.А., Суворова В.А. Концепция государственной миграционной политики России - основа миграционной безопасности страны // NB: Национальная безопасность. - 2013. - 3. - C. 1 - 16. URL: http://www.e-notabene.ru/nb/article_713.html

61. Бочарников И.В. О государственной идеологии России // Международные отношения. - 2013. - 1. - C. 22 - 27. DOI: 10.7256/2305-560Х.2013.01.3.

Размещено на Allbest.ru