Социокультурный контекст прав человека: диалог культур "Восток-Запад"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Социокультурный контекст прав человека:

диалог культур "Восток-Запад"

Искакова Г.Л.

д.полит.н., профессор, Казахско-русский международный университет, г. Актобе, Казахстан

Даухаренова З.

студент, Казахско-русский международный университет

Мухамбеткалиева У.

студент, Казахско-русский международный университет

Ключевые слова: права человека, индивид, социум, культура, государство, традиция, социальная трансформация, толерантность.

Keywords: human rights, individual, society, culture, state, tradition, social transformation, tolerance.

Проявлением противоречия между универсальным характером глобальной цивилизации и ее культурной ориентацией стала достаточно напряженная ситуация между универсализмом прав человека и культурными особенностями различных обществ.

В условиях многополярности современного мира остаются достаточно существенными различия между Западом и Востоком в понимании прав человека. Сторонники либеральной концепции прав человека, говоря об определенных универсальных принципах и нормах, относят к важнейшим фундаментальным принципам прав человека принцип универсальности, предполагающий и различие.

Провозглашенные в международно-правовых актах права человека в каждой стране реализуются лишь в конкретно-исторической форме, которая определяется рядом факторов, и прежде всего характером политического режима и политической системы в целом, расстановкой и борьбой в нем общественно-политических сил, традициями и культурой.

На наш взгляд, социокультурные факторы (культура, традиции, история, менталитет и др.) оказывают влияние на понимание и восприятие прав человека в современном обществе, а также на политику западных и восточных государств в области прав человека. В связи с этим важно исследовать понимание и восприятие прав человека западным и восточным обществом с учетом социокультурного контекста; рассмотреть социокультурный контекст прав человека в рамках диалога Восток-Запад; проанализировать политику в области прав человека с учетом социокультурного контекста в западных и восточных государствах.

При обсуждении проблемы универсальности прав человека и развития национальной культуры, ее своеобразия возникают вопросы, над которыми сегодня размышляют политики, исследователи, общественность: «Как могут обеспечиваться права человека в мире и обществе, характеризующемся многообразием культур? Как добиться признания и равного уважения культурного многообразия и целостности в условиях все большей интеграции мирового сообщества?». При поиске ответов на эти вопросы важно учитывать отмеченные нами процессы как глобализации (в форме международно-правовых стандартов), так и регионализации (в форме признания и уважения особенностей региона и образующих его государств).

Представители ряда западных и восточных государств признают универсальность и неделимость прав человека, норм и стандартов Всеобщей декларации прав человека, их непреходящее значение для человечества во всем разнообразии его культур и традиций, другие - отрицают, третьи - высказывают сомнения [2] Политики и ученые ряда восточных стран определяют категорию «права человека» как явление, характерное лишь для западных обществ и не соответствующее национальной культуре и традициям восточных обществ, а значит, права человека относительны, а не всеобщи.

В итоговой Декларации Региональной конференции стран Африки (1993 г.) универсальность любой модели прав человека отвергается вообще. Страны Афро-азиатского региона, критикуя принцип универсальности прав человека, считали, что он отражает лишь европейские ценности и не учитывает национальные, религиозные, исторические особенности каждого государства или группы государств, а Всеобщая Декларация прав человека, представляющая иудейско-христианские традиционные взгляды, не может применяться мусульманами и не соответствует системе ценностей незападных обществ. По их мнению, нельзя считать, что стандарты и модели прав человека, принятые международным сообществом, являются единственными и нельзя требовать, чтобы все страны руководствовались этими моделями. Особо критически к концепции универсальности прав человека отнеслись представители Китая, Кубы, Индонезии, Сирии, Пакистана [3].

Как следствие, различия в правовом статусе личности, выраженные в разных ценностях, декларируемых в странах рыночного Запада и традиционного Востока, лежат в основе противостояния народов Центральной и Восточной Азии внедрению в их жизнь западных ценностей. Если западная культура культивирует стремление человека быть субъектом-организатором деятельности, то в восточных культурах субъектом деятельности чаще всего оказывается целостная группа, которая и является носителем реальных прав, а индивид имеет определенные права, являясь частью этой группы.

Активность человека воспринимается только в ее негативном смысле, как нарушение равновесия и гармонии мира, поэтому не деятельность, а недеяние считалось единственно истинным способом взаимодействия человека и мира. Зависимость человека от своей социальной группы особенно прослеживается в исламском обществе, где в случае социального напряжения возрастает роль кланового сплочения [7]. При снижении уровня жизни и росте социального напряжения в исламских странах (и не только исламских) «жесткие» системы усиливают свою сплоченность, что в свою очередь, питает авторитаризм.

Шариату известны права человека, но главной концепцией мусульманского права является не идея прав человека, а возложенные на него Аллахом обязанности. Основные положения исламской концепции прав человека: правоверные абсолютно равны; каждый мусульманин вправе требовать от государства уважения своих основных прав; взаимная ответственность общества и индивида; индивид не является субъектом международного права в отличие от исламского государства. Государство должно обеспечить права мусульман, которые могут быть ограничены в интересах мусульманской общины, укрепления обороноспособности страны. В конституциях практически всех мусульманских стран наряду с провозглашением равенства граждан часто делается оговорка, что эти нормы должны применяться в соответствии с шариатом.

Со статусом личности связано и основное отличие конфуцианской культуры, распространенной в странах Юго-Восточной Азии, от христианской и демократической культуры Запада [5, 10] . Человек, например, в Китае не имеет статуса, дающего ему право выступать против семьи и социальных групп, с которыми он связан с рождения [10].

В христианстве понятие трансцендентного Бога, чье Слово представляет собой высший источник истины и права, позволяет личности пренебрегать всеми формами социального долга, начиная с семьи и завершая государством.

В современном либерализме христианское понятие универсального Бога, по мнению Ф. Фукуямы, заменено понятием основополагающей человеческой природы, которая служит универсальным основанием справедливости. Либеральные права распространяются на всех людей как таковых. Именно это различие является первопричиной современных расхождений между Западом и Востоком по вопросу политики в области прав человека [5]. Опыт стран Юго-Восточной Азии показал, что обеспечение прав человека осуществляется в каждой стране или регионе путем поиска конкретно и успешно действующих форм, методов сценарного прогноза и менеджмента социальных трансформаций, поддерживающих устойчивое развитие. Ряд стран Юго-Восточной Азии обратились к западным технологиям и собственной инновационной деятельности при сохранении тех своих социокультурных основ, которые всегда рассматривались как препятствие на пути перехода этих стран к современному состоянию [4].

В реальности, укрепляя свои социокультурные структуры, обладающие самоорганизующей и самоподдерживающей способностями к саморазвитию, эти государства добились весьма значительных результатов в модернизации общества. Многие ученые, исследующие конфуцианство, признают его либо недемократичным, либо антидемократичным и в значительной степени преувеличивают характерные признаки, препятствующие распространению демократической политической системы в западном понимании. Ф. Фукуяма, анализируя роль конфунцианства в китайском и японском обществах, говорит о реальной способности конфуцианского общества создать жизнеспособные демократические институты.

Он рассматривает области, где конфуцианство явно не противоречит демократии - традиционная конфуцианская система государственных экзаменов для отбора претендентов на должность в государственном аппарате и система образования. Фактически общий уровень образования общества является, по мнению Фукуямы, важной опорой для демократических институтов. Уровень образования, как правило, напрямую связан с благосостоянием людей, а также с признанием их правосубъектности и политического участия. Как большинство этических систем Азии, конфуцианство отличается относительной терпимостью по сравнению с исламом или христианством.

Конфуцианство, делает вывод Фукуяма, ни в коем случае не санкционирует авторитарную политическую систему. Такие конфуцианские социумы, как Япония и Южная Корея, сумели обеспечить большую степень политического участия и индивидуальной свободы, не поступившись своими основополагающими культурными ценностями. Сингапур также демонстрирует, что конфуцианские ценности могут сочетаться и дополняться западными ценностями. Если экономическая модернизация действительно влечет за собой, по мнению Ф. Фукуямы, потребность в повышении статуса личности, то уже следующее поколение граждан Сингапура должно начать активно выступать за расширение политического участия и личной свободы не потому, что это западные ценности, а потому, что они отвечают интересам образованного среднего класса.

Современные конфуцианские социумы по мере роста их благосостояния будут двигаться в направлении большей политической либерализации. Конфуцианские ценности могут служить и в либеральном обществе (как это и происходит в среде иммигрантов из Азии в Соединенных Штатах), где они играют роль противовеса к атомизации общества в целом.

Произошедшие в Юго-Восточной Азии перемены соответствуют такой смене отношений между ценностями и институтами, когда старые ценности явились источником институтов современности (постсовременности).

Наиболее эффективно процесс модернизации происходит в тех цивилизациях традиционного типа, где в верхней части шкалы общечеловеческих ценностей стоят дисциплина, почитание старших, принадлежность к коллективу, где внешний плюрализм уживается с производственным либерализмом.

Именно такими свойствами обладают многие цивилизации Востока. Например, Япония осуществила успешную модернизацию благодаря эффективному использованию таких традиционных ценностей, как община, семья, труд. Главным препятствием для реформ в Японии считалась община. Японцы показали, что современные демократические цели государства можно провести через общину, обладавшую высокой солидарностью и способную решить такую задачу лучше, чем еще не сформировавшийся индивид и еще не сложившееся гражданское общество [6].

Осуществляя развитие на собственной основе, т.е. без требования предварительной смены идентичности, они создали условия, которые через образование, технологию, новые социальные структуры постепенно меняли людей. Таким образом, опыт государств Юго-Восточной Азии показал, что обеспечение прав человека осуществляется путем поиска успешных форм и методов менеджмента социальных трансформаций, направленных на устойчивое развитие. Основанная на принципах конфуцианства и характеризующаяся меньшей степенью индивидуальной свободы и большей степенью социальной дисциплины, «мягкая» авторитарная система привела к ускорению темпов экономического роста и повышению уровня жизни людей.

Вместе с тем, в большинстве азиатских государств так называемое право на развитие превалирует над обеспечением гражданских и политических прав (это проявилось и в развитии постсоветских государств). Немало исследователей отмечают, например, что культурные различия, как бы ни были они реальны и важны сами по себе, все же не более чем вариации одной и той же темы, заданной исконной человеческой природой и условиями социальной жизни. Несмотря на неустойчивость общего понимания политических явлений между людьми, принадлежащими к различным культурам, отличия между ними существуют лишь в рамках общего. Человек, независимо от социально-экономических, этнокультурных, географических и других факторов, решает в разных условиях одни и те же по сути проблемы.

Сегодня ценности свободы и прав человека признаны на всех континентах и должны рассматриваться не как западные ценности, а как общечеловеческие. В последние годы прдставители и лидеры ООН признавали, что универсальность прав человека, во-первых, не тождественна единообразию; во-вторых, не противоречит, а толерантна к особенностям различных культур; в-третьих, истинно универсальные права прояляются в различных культурах. восток запад право человек

Таким образом, различие в подходах к статусу человека - важнейшая причина современных расхождений между Западом и Востоком по вопросу политики в области прав человека. Если на Западе права человека выступают в роли политической доминанты, то на Востоке - социальной доминанты.

Опыт стран Юго-Восточной Азии и ряда постсоветских государств, осуществлявших поиск разных форм социальных трансформаций, показал, что их национальные ценности могут сочетаться и дополняться западными ценностями, и по мере роста благосостояния эти общества способны обеспечить большую степень индивидуальной свободы и политической либерализации.

К сожалению, ряд западных государств практически не прислушиваются к мнениям, отличным от своего. В этих условиях, например, ислам, не получив равного конструктивного голоса в диалоге конфессий современного мира, становится идеологией протеста против доминирования западной цивилизации и культуры [12]. Глобализация, политические и социально-экономические процессы в мире диктуют необходимость корректировки западной концепции прав человека, в т.ч. с учетом опыта восточных государств, особенно полиэтничных [13].

В странах Запада (Франция, Италия, Великобритания и др.) заметно возросло количество мусульманского и другого (неевропейского) населения, которое, с одной стороны, все громче требует развития собственной культуры, а с другой стороны, стремится познавать и рефлексивно оценивать иной образ жизни, иные подходы к организации политической и экономической жизни общества. Встречная направленность Запада от индивидуализма в сторону коллективизма и незападных обществ от коллективизма к индивидуализму создает возможности для осмысления и формулирования оптимального баланса интересов индивида и общества.

Таким образом, восточные общества на основе укрепления социокультурных структур, обладающих самоорганизующейся и самоподдерживающей способностями к саморазвитию, добились весьма значительных результатов в модернизации общества. Восточные общества продемонстрировали опыт реализации прав человека через эффективное использование таких традиционных ценностей, как община, семья, труд. Современные конфуцианские социумы по мере роста их благосостояния будут двигаться в направлении большей политической либерализации.

Обеспечение прав человека в ряде современных восточных обществ осуществляется путем поиска успешных форм и методов менеджмента социальных трансформаций, направленных на устойчивое развитие. Сочетание ценностей восточного общества с западными ценностями, и рост благосостояния населения способны постепенно обеспечить большую степень индивидуальной свободы и политической либерализации. Ценности, свободы и права человека признаются на всех континентах и должны рассматриваться не как западные ценности, а как общечеловеческие. Встречная направленность Запада от индивидуализма в сторону коллективизма и незападных обществ от коллективизма к индивидуализму создает возможности для осмысления и формулирования оптимального баланса интересов индивида и общества.

Список литературы

1. Евменов Л.Ф. Проблемы международной идеологии прав человека: принципы и императивы // Международное право. Белорусский журнал международного права и международных отношений. - М., 1998. - № 5. - С. 24-36.

2. Бахмин В.И. Вторая Всемирная конференция по правам человека // Московский журнал международного права. - М., 1993. - № 1. - С. 17-21.

3. Право быть человеком: Всемирная конференция по правам человека - Вена, 1993. - 244 с.

4. Федотова В.Г. Типология модернизаций и способов их изучения // Вопросы философии. - М., 2000. - № 4. - С. 31-37.

5. Фукуяма Ф. // Русский журнал. - М.,1997.

6. Китахара А. Реальность и идеальный образ общины (Япония и Таиланд) // Философские науки. - Минск, 1996. - № 1. - С. 16-22.

7. Гусева И.И. Философия «ухода»: уроки культуры и современность // Диалектика. Перестройка. Человек. - Минск, 1989. - С. 56-62.

8. Права человека. Основные международные документы. - М.: Международные отношения, 1989. - 157 с.

9. Sokol J. Tolerance, pluralism and postmodernism // Democracy. 1999.

10. Sartori G. Pluralismus, multikulturalismus a pшistмhovalectvi. Esejo multikulturni spoleиnost. - Praha, 2005.

11. Нысанбаев А. Философия взаимопонимания. -Алматы, 2000. - 568 с.

12. Rorty R. Nahodilost, ironie, solidarita. - Praha, 1999. - S. 213.

13. Taylor Ch. Zkoumani politiky uznani. Multikulturalismus. - Praha, 2004.

Размещено на Allbest.ru