Принцип права "обман наказуем" в российском гражданском праве: сравнительно-правовой анализ

Размещено на http://www.allbest.ru/

2

Принцип права "обман наказуем" в российском гражданском праве: сравнительно-правовой анализ

Семитко А.П.

В работе проводится сравнительный анализ общего принципа права, распространенного в ряде современных правовых систем - принципа, нацеленного на запрет получения каких бы то ни было преимуществ в результате обманного поведения выгодоприобретателя. Отдельные не удачные формулировки, имеющиеся в российском гражданском праве, позволяют сделать вывод, что обман здесь наказуем лишь иногда, а не всегда, как в зарубежном (североамериканском и французском) праве. Автор статьи предлагает внести соответствующие изменения в ГК РФ, тем более, что в некоторых случаях (ст. 10 ГК РФ) подобные изменения уже предложены для рассмотрения Государственной Думой в качестве поправок в ГК РФ.

Ключевые слова: недействительные сделки, нравственные начала права, обман всегда наказуем, обман иногда наказуем, принцип права.

принцип права обманное поведение выгодоприобретатель

Изучая вопрос о разграничении правовых принципов и норм, Рональд Дворкин писал, что принцип запрета на получение выгоды обманным путем, в результате правонарушения, иного противозаконного поступка был сформулирован в деле «Риггс против Палмера», рассмотренного судом штата Нью-Йорк в 1889 году [1, с. 46]. В этом деле суд столкнулся с ситуацией, когда наследник, названный таковым в завещании своего деда, убил последнего, чтобы ускорить получение им - убийцей - наследства. Никакого закона, который запрещал бы переход имущества по наследству к убийце наследодателя, не существовало, но напротив: все законодательство при буквальном его истолковании предписывало отдать имущество убийце. Суд встал перед проблемой: осудить наследника он мог, но в качестве санкции в законе отсутствовало лишение преступника наследства, следовательно, преступление станет средством получения наследником выгоды, ради чего он и совершил убийство. Суду пришлось сформулировать новое принципиальное правило, новый прецедент, в соответствие с которым никто не может получать выгоду в результате неправомерных действий [2].

Во Франции подобный же принцип сформировался также еще в конце ХIХ века и сегодня является неоспоримой, совершенно очевидной правовой аксиомой: обман, злоупотребление правом, правонарушение, которые приводят к получению выгоды нейтрализуют последнюю, то есть никто не может получать выгоду в результате неправомерных действий [3, ст. 281-290]. Например, статья 1116 Французского гражданского кодекса предписывает: «Обман является основанием недействительности соглашения, если образ действий одной из сторон таков, что ясно, что без этих действий другая сторона не заключила бы договор» [4, с. 440-441]. Очевидной является и следующая далее вторая часть указанной статьи, в которой устанавливается, что «факт обмана не может быть презюмируемым и должен быть доказан». Следовательно, когда обман имел место, то есть доказан, тогда он приводит к недействительности соглашения, ибо таким образом констатируется его - соглашения - объективное состояние, а потому у суда нет выбора - признавать или не признавать соглашение недействительным (в отличие от российского гражданского законодательства, которое указывает, что суд может признать, а, следовательно, может и не признать сделку недействительной, о чем и поговорим ниже).

Рассмотренные на примере американского и французского правопорядков требования, сформировавшиеся там в виде принципиальных положений, есть тот необходимый минимум нравственности, который защищается любым цивилизованным обществом и соответствующей ему правовой системой, что представляется сегодня совершенно очевидным, оправданным и необходимым. Кажется, что и обсуждать-то здесь особенно нечего. К сожалению, однако в российском праве мы сталкиваемся с весьма прискорбной ситуацией, когда законодатель не считает столь уж очевидным данное минимальное моральное требование, которое бы действующий закон предъявлял к правовой коммуникации, и поэтому приходится анализировать соответствующие правила более подробно, чтобы попытаться изменить ситуацию в более, как нам представляется (с опорой на зарубежные правопорядки), морально обоснованном направлении.

Итак, пункт 1 ст. 179 ГК РФ [5, ст. 179] устанавливает, что «сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной … может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего (выделено нами - А. С.)». Законодатель дает понять совершенно отчетливо, ясно и недвусмысленно, что не во всех случаях сделка, совершенная при помощи обманных действий, угрозы, злонамеренного соглашения и даже насилия (?!), может быть признана недействительной. Отсюда по правилам буквального, грамматического толкования вытекает, что она может и не быть признана таковой - даже если совершена под влиянием указанных в п. 1 статьи 179 ГК РФ факторов! В данном случае не обсуждается вопрос доказательства указанных действий, так как законодательная формулировка основана на презумпции того, что действия носят именно указанный - обманный, угрожающий, насильственный и т.п. - характер и потому норма относится именно к ситуациям, когда указанный характер действий уже доказан, то есть имел место. Только тогда, когда доказан обманный и прочий характер действий («если» - гипотеза нормы), только тогда наступают последствия (само правило, диспозиция нормы) - сделка «может быть» признана недействительной по иску потерпевшего со всеми вытекающими из этого неблагоприятными для ответчика (обманщика, насильника и другого не благовидного и недобросовестного правового деятеля) последствиями, предусмотренными в п. 2 ст. 179 ГК РФ. Если обманный и прочий злонамеренный характер, под влиянием которого заключена сделка не доказан, последняя должна оставаться в силе (на то она и оспоримая - !). Эта часть проблемы здесь не обсуждается.

Но если взять материально-правовой аспект проблемы (когда установлено, что сделка совершена под влиянием обмана и т.д.), то имеющаяся формулировка п. 1 ст. 179 ГК РФ вызывает серьезные нарекания. Вряд ли законодатель ориентируется на сложившийся в некоторых слоях общества уровень моральных требований к контрагентам правовой коммуникации, не исключающий возможности злонамеренных действий; вряд ли он считает такой уровень моральных притязаний допустимым; вряд ли он согласится с теми выводами, которые вытекают из предложенного здесь нами прочтения законодательного положения ст. 179 ГК РФ, допускающего, что сделка останется в силе (может быть, следовательно может и не быть признана судом недействительной) даже при наличии указанных в статье обстоятельств. Указанные здесь нами предположения, по всей видимости, не могут быть отвергнуты полностью, так как законодательное правило позволяет делать даже такую (вполне абсурдную и аморальную) реконструкцию юридического мотива субъекта правотворчества. Такой подход законодателя (по его невнимательности или умышленно) не вызывает ни доверия, ни поддержки, а потому требует изменения в более морально оправданном направлении, что и нашло отражение в ряде других положений обсуждаемого проекта ГК РФ!

Заметим, что даже советский Гражданский кодекс РСФСР 1964 года в ст. 58 (с таким же названием, как и ст. 179 ГК РФ) [6, ст. 58] исходил из более высокого уровня моральных требований к контрагентам (хотя советская система в целом, как известно, не отличалась особой моральностью и заботой о правах человека), чем современный цивилизованный и ориентированный на демократическое общество действующий Гражданский кодекс РФ. В упомянутой ст. 58 ГК РСФСР устанавливалось, что «сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, а также сделка, которую гражданин был вынужден совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, признается недействительной по иску потерпевшего либо по иску государственной, кооперативной или другой общественной организации (выделено нами - А. С.)».Такая формулировка не оставляла суду места для выбора в ситуации, когда сделка была совершена под влиянием обмана (не «может быть» признана как сейчас, а именно «признается недействительной»).

Первый советский ГК РСФСР 1922 года в ст. 32 [7, ст. 32] вообще не предписывал суду никаких конкретных действий: «Лицо, совершившее сделку под влиянием обмана, угроз, насилия, или вследствие злонамеренного соглашения его представителя с контрагентом, или вследствие заблуждения, имеющего существенное значение, - может требовать по суду признания сделки недействительной полностью или в части». А что уж решит советский суд законодателя того времени, по всей видимости, не интересовало вовсе; достаточно того, что обманутому (и потерпевшему) лицу было предоставлено право «требовать по суду признания сделки недействительной». У суда была широкая перспектива: закон не предписывал ему в обязательном порядке признавать сделку недействительной, но и не запрещал не признавать ее таковой, даже если обман был доказан в ходе судебного разбирательства. В проекте Гражданского уложения Российской Империи [8, ст. 63], подготовленном в 1905 и внесенном в Государственную думу в 1913 году, но так и не ставшем законом в ч. 2 ст. 63 имелась подобная же ныне действующему ГК РФ формулировка: «сделка по требованию потерпевшей стороны могла быть признана недействительною». Видимо, авторы нынешнего ГК РФ, ориентировались на формулировку проекта Гражданского уложения 1913 года, а не на действующее в момент принятия ГК РФ 1994 года советское гражданское законодательство, которое в рассматриваемом в данной публикации отношении формально-юридически было ближе к принципам упомянутых выше зарубежных правопорядков, поскольку было основано, естественно, по исключению, чем по правилу (возможно, что даже чисто демагогически - как практически и все остальное, самое «высокоразвитое» и «передовое» в советское время, хотя эти последние мотивы - будь они демагогическими или нет - не мешают дать сегодня позитивную оценку формулировке ст. 58 ГК РСФСР) на более высоких моральных требованиях, предъявляемых законодателем к правовому общению контрагентов, чем принятый в 1994 году вариант п. 1 ст. 179 ГК РФ.

Не случайно поэтому, но, напротив, вполне закономерно и уместно в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации указывается, что «развитие экономики и становление гражданского общества требуют использовать все возможные меры и средства гражданского законодательства, чтобы обеспечить добросовестное и надлежащее осуществление гражданских прав и исполнение гражданских обязанностей.

С этой целью в Концепции предлагается широкий спектр мер, направленных на укрепление нравственных начал гражданско-правового регулирования, - введение в гражданское законодательство принципа добросовестности в качестве одного из наиболее общих и важных принципов гражданского права, конкретизация лишаемых правовой защиты "иных форм злоупотребления правом", введение в ГК института преддоговорной ответственности по принципу culpa in contrahendo, существенная модификация многих норм о недействительности сделок и др. (выделено нами - А. С.)» [9, с. 26]. Внесенные в Государственную Думу предыдущего созыва (и еще раз в феврале 2012 года - в недавно избранную Думу последнего созыва, которая и приняла их в первом чтении 27 апреля 2012 г.) поправки ГК РФ исходят из указанного постулата - укрепление нравственных начал гражданско-правового регулирования - введение в гражданское законодательство принципа добросовестности в качестве одного из наиболее общих и важных начал гражданского права. Именно по этой причине статью 1 ГК РФ предлагается дополнить двумя пунктами, а именно: п. 4. «При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно» и п. 5 «Никто не вправе извлекать преимущества из своего незаконного или недобросовестного поведения» [10, ст. 1]. Последнее положение в общем плане практически идентично соответствующим принципам права, сложившимся, например, в североамериканской и французской правовых системах. Однако авторы поправок ограничились лишь общими положениями и не потрудились привести в соответствие с указанными принципами отдельные конкретные предписания Гражданского кодекса РФ, которые в рассматриваемой части противоречат предложенным в ст. 1 ГК РФ поправкам.

Речь идет о ст. 179 ГК, в которую предложено ввести два новых пункта, но положения «об обмане» остались практически не тронутыми. И в новой редакции они будут изложены так (предлагаемый в поправках новый пункт 2): «Сделка, совершенная под влиянием обмана, может быть признана судом недействительной по требованию потерпевшего» [10, ст. 179], а может быть, как легко сделать из данной формулировки вывод, и не признана недействительной, не смотря на то, что совершена под влиянием обмана (в обоих случаях выделено нами - А. С.). Собственно, ни о какой добросовестности и хотя бы минимальной моральности, на которой бы настаивал законодатель, здесь и речи быть не может, хотя ст. 1 ГК РФ предложено дополнить очень важными, приведенными выше (пп. 4 и 5), положениями [10, ст. 1].

Заметим далее, что предложенные изменения статьи 179 ГК РФ в системе с другими поправками (в явном противоречии с предлагаемыми нововведениями в ст. 1 ГК РФ - имеются в виду новые пп. 4 и 5) делают ее еще менее морально обоснованной, то есть еще меньше ориентированной на соблюдение принципа добросовестности, поскольку позволяют контрагентам правового общения получать выгоду из своего морально не достойного поведения, ибо поправки разрешают недобросовестной стороне не нести за свои действия в ряде исключительных случаев никакой ответственности), чем даже ныне действующая ст. 179 ГК РФ. Что имеется в виду? А то, что статью 179 ГК РФ предложено дополнить следующим правилом: «если сделка признана недействительной по одному из оснований, указанных в пунктах 1-3 настоящей статьи (в п. 2 речь идет о сделке, совершенной под влиянием обмана - А. С.) применяются последствия недействительности сделки, установленные в статье 167 настоящего Кодекса». Статью 167 ГК РФ («Общие положения о последствиях недействительности сделки») предлагается дополнить пунктом 4, который изложен таким образом: «Суд вправе не применять последствия недействительности сделки (пункт 2 настоящей статьи), если их применение будет противоречить основам правопорядка и нравственности» [10, ст. 167]. Ныне же действующая статья 179 ГК регламентирует ситуацию таким образом, что если суд все-таки признал совершенную под влиянием обмана сделку недействительной (хотя мог бы и не признать ее таковой, что ему позволено законодателем и будет позволено и далее, после внесения в ГК предложенных ныне поправок), то у него не остается выбора в отношении последствий признания сделки недействительной, а именно: «потерпевшему возвращается другой стороной все полученное ею по сделке, а при невозможности возвратить полученное в натуре возмещается его стоимость в деньгах. Имущество, полученное по сделке потерпевшим от другой стороны, а также причитавшееся ему в возмещение переданного другой стороне, обращается в доход Российской Федерации. При невозможности передать имущество в доход государства в натуре взыскивается его стоимость в деньгах. Кроме того, потерпевшему возмещается другой стороной причиненный ему реальный ущерб».

Теперь же (после того как в ГК РФ будут внесены рассматриваемые в данной публикации поправки, предусматривающие широкий спектр мер, направленных на укрепление нравственных начал гражданско-правового регулирования) может быть еще хуже (в тех случаях, когда суд применит указанные нововведения - п. 4 ст. 167): даже если суд признает совершенную под влиянием обмана сделку недействительной у него появится возможность (хорошо еще хоть, что не обязанность, а только возможность) «не применять последствия недействительности сделки…, если их применение будет противоречить основам правопорядка и нравственности». Условно говоря, если, например, экономически слабый обманул экономически сильного, то теперь, при принятии рассматриваемых поправок у суда появляется еще одна дополнительная возможность оставить все «как есть», то есть узаконить обман и недобросовестное поведение, а у обманщика соответственно появляется новая возможность - теперь уже с разрешения закона и суда - воспользоваться результатами обмана своего контрагента, то есть результатами своего не добросовестного поведения.

Правда, следует отметить и некоторый морально-правовой прогресс в сходной с рассматриваемой в данной публикации сфере, а именно то, что соответствующие принципу добросовестности изменения предлагается внести в ст. 10 ГК РФ [10, ст. 10]. Если сегодня действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также злоупотребление правом в иных формах, в том числе действия, направленные на ограничение конкуренции, а также злоупотребление доминирующим положением на рынке, приводили к тому, что суд, арбитражный суд или третейский суд могли (и пока еще могут, до принятия предложенных поправок) отказать лицу в защите принадлежащего ему права, то поправки предусматривают совершенно определенно, что «суд, арбитражный суд или третейский суд, с учетом характера и последствий допущенного злоупотребления, полностью или частично отказывает лицу в защите принадлежащего ему права, а также применяет иные меры, предусмотренные законом (выделено нами - А. С.)». Ранее в нашей публикации «Право и свобода человека поступать плохо» нам уже приходилось высказывать критику в адрес ст. 10 ГК РФ, в частности в отношении положения о том, что в случае злоупотребления правом суд «может» отказать в его защите (а может и не отказывать) и т.д. [11, с. 142-146; 12, с. 156-159]. Либо законодатель и авторы поправок услышали эту критику, либо независимо от нее и сами пришли к подобным же выводам, что, конечно же, не может не радовать. Тогда совершенно не понятно почему, меняя в позитивную сторону ситуацию со злоупотреблением правом (делая санкцию за него не условной, а вполне определенной), в отношении сделок, совершенных под влиянием обмана, они не только ничего не меняют, но с увеличением свободы судебного усмотрения, предусмотренного проектом п. 4 ст. 167 ГК РФ, делают ситуацию еще хуже, еще менее морально обоснованной.

Одним словом, пока, к сожалению, в российском гражданском праве действует принцип «обман иногда наказуем» в отличие от американского и французского правопорядков, где уже более ста лет предпочитают исповедовать принцип «обман всегда наказуем». И обещания авторов упомянутой выше Концепции и соответствующих ей поправок к ГК РФ, направленных на «укрепление нравственных начал гражданско-правового регулирования, - введение в гражданское законодательство принципа добросовестности в качестве одного из наиболее общих и важных принципов гражданского права» оказываются не во всех случаях, то есть не полностью и не до конца реализованными. Если вспомнить дореволюционные традиции правосознания и выражающие их философско-правовые максимы, согласно которым право определялось как «низший предел или определенный минимум нравственности» [13, с. 448], то тогда приходится констатировать, что понимание «минимума», на который ориентируется наш законодатель, отличается в худшую или еще меньшую сторону от «минимума» нравственности в других правопорядках потому, что у нас пока еще вполне достаточно, чтобы обман был хотя бы иногда наказуем, что не может не вызывать сожаления.

Литература

1.Дворкин Р. О правах всерьез. М., 2001.

2.В данной статье не рассматриваются вопросы наследственного права, но лишь указывается, что в описанном выше деле, связанном с наследственным правом, был сформирован новый общеправовой принцип.

3.Adage du droit franзais. 4 йditon. P: Litec, 1999.

4.Французский гражданский кодекс. М.: Проспект, 2008.

5.Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994. № 51-ФЗ (ред. от 06.12.2011, с изм. от 27.06.2012) // Собрание законодательства РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.

6.Гражданский кодекс РСФСР, утв. Верховным Советом РСФСР 11.06.1964 // Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1964. №24. Ст. 406.

7.См.: Новицкая Т.Е. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года. М.:, 2002.

8.. Проект Высочайше учрежденной редакционной комиссии по составлению проекта Гражданского уложения. С.-Петербург, 1905.

9.Концепция развития гражданского законодательства Российской Федерации. М.: Статут, 2009.

10.Проект Федерального закона "О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации" // Российская газета. 14 сентября 2011.

11.Семитко А. П. Право и свобода человека поступать плохо // Словарь-справочник по правам человека: основные понятия и институты. М.: Права человека, 2006.

12.Права человека. Энциклопедический словарь. М.: Норма, 2009.

13.Соловьев В. С. Оправдание добра. Нравственная философия // Соловьев В. С. Сочинения в двух томах. Том 1. М.: Мысль, 1988.

Размещено на Allbest.ru