"Двигатели делопроизводства": руководители аппаратов судов на Урале и в Западной Сибири в конце XVIII – первой половине XIX вв.: социальная и профессиональная характеристика

Размещено на http://www.allbest.ru/

2

«Двигатели делопроизводства»: руководители аппаратов судов на Урале и в Западной Сибири в конце XVIII - первой половине XIX вв.: социальная и профессиональная характеристика

Воропанов В.А.

В статье анализируется состав высших должностных лиц в канцеляриях местных судов общей юрисдикции в период возникновения и становления региональной группы имперской судебной бюрократии.

Ключевые слова: Российская империя, судебная бюрократия.

бюрократия канцелярия суд российская империя

Изучение вопросов эволюции российской имперской бюрократии составляет самостоятельное направление историко-социологических исследований. Анализ личного состава государственных органов XVIII - первой половины XIX вв. охватывает как их коллегиальное руководство («членов присутствий»), так и штаты делопроизводителей («приказнослужителей»). Ключевой фигурой в аппарате государственного органа («канцелярии присутственного места»)оставались секретари или «правители» - «двигатели делопроизводства» [1].

Должность секретаря являлась классной[2]. В XVIII в. назначение, перевод и увольнение секретарей, как и протоколистов, санкционировал Правительствующий Сенат[3]. Указы требовали проводить объективный отбор компетентных и добросовестных лиц («не по страстям, или прихотям»[4]). В 1801-1803 гг. право выбора кандидатов на должность руководителей канцелярий было делегировано уездным органам, наделение их полномочиями - губернской администрации[5]. Именной указ от 18 ноября 1846 г. последовательно изменил порядок назначения секретарей в губернские суды, возложив подбор кандидатов на губернское руководство, их утверждение в должности на министра юстиции[6].

Указом от 31 октября 1812 г. Сенат предписал губернскому правлению увольнять чиновника с должности секретаря в суде после подтверждения фактов, изложенных в представлении судей, посредством служебной проверки. Указ предусматривал ответственность за необоснованные обвинения руководителя аппарата суда, освобождая его от необходимости «безмолвно исполнять» распоряжения судей, фактически «лишаясь прав должности»[7]. Закон предоставлял всем канцелярским работникам защиту служебного статуса и личного достоинства[8]. Так, в 1817 г. Пермская уголовная палата оштрафовала дворянского заседателя (члена) Чердынского уездного суда Г.И. Иванова, отправившего служителей в острог и оскорбившего секретаря «произнесением разных неблагопристойностей… достоинство его опорочивающих», на сумму 25 руб., перечисленных в фонд приказа общественного призрения, и 200 руб. в пользу начальника канцелярии[9].

Секретарь являлся ответственным за содержание докладной записки по каждому делу, представленному для рассмотрения судей, заключая их формулой: «Сия записка из дела учинена правильно и узаконения приличныя означены все, и больше приличных узаконений не имеется, в чем и подлежу ответственности по законам за всякую неисправность». В обязанности секретаря входили доклад и дача разъяснений судьям по делу, а также напоминание в ходе судебного разбирательства норм законодательства. Судей, не владевших русским правописанием, секретарь заменял при внесении резолюции в настольный реестр. Законодатель учитывал важность служебной независимости секретаря, нёсшего равную с судьями ответственность за неправое решение дела после подписания протокола: его предложения, не получившие согласия судей, вносились в «журнал» - повседневную записку о деятельности суда. Наконец, секретарь подписывал решение, вынесенное судом по делу, - «скреплял» протокол[10]. Пользоваться правами секретаря иным канцелярским служащим строго запрещалось[11].

В государственных органах конца XVIII в. вакансии «правителей» преимущественно замещались людьми, имевшими длительный опыт работы в качестве приказнослужителей. Из 28 лиц, известных по спискам 1784-1785 гг., составленным в Уфимском наместничестве, карьера 19 началась в канцелярии. В то же время из 13 классных чиновников 6 являлись бывшими военнослужащими, включая старшего из руководителей - губернского секретаря, бывшего писаря и аудитора, уволенного из вооружённых сил в чине подпоручика; 14 имели канцелярские звания и занимали должности «за уряд». Из 23 секретарей Тобольского наместничества конца 1780-х - начала 1790-х гг. один перешёл в статскую службу прапорщиком и 15 не успели выслужить табельных чинов[12]. Из 10 известных секретарей Колыванского наместничества 1796 г. 8 носили чины XIII-XII классов, канцелярией надворного суда руководил коллежский секретарь, верхней расправы - вахмистр[13].

Продолжительность карьеры, чины служащих объективно росли. Статистика формулярных списков свидетельствует о планомерности кадрового отбора. Практический опыт судебных секретарей учитывался в период реформы 1797 г.: канцелярских начальников часто переводили из упразднённых в действующие органы, как, например, в Пермской губернии[14, с. 101-118].

В 1804 г. средний возраст секретарей уездных судов Вятской[15], Пермской[16] и Оренбургской[17] губерний составил 35 лет. 9 из 10 вятских служащих находились в чинах XIV-XII классов, один являлся коллежским секретарём. Среди южноуральских секретарей числились 10 чиновников XIV-XII классов и двое - X класса. Все кадры прошли основательную стажировку, более половины - изначально на судебно-канцелярской работе. В частности, длительную практику имели 5 вятских секретарей (от 5 до 23 лет), из 5 остальных лиц двое оставались в должности по 4 года, один - 9 лет. Высокую квалификацию демонстрировал контингент секретарей Оренбургской губернии, систематически пополнявшийся судебными делопроизводителями[18]. Так, М.Е. Южаков, отработавший в 1782-1791 гг. в Белебеевской нижней расправе, в 1795-1807 гг. возглавлял канцелярию Челябинского уездного суда[19]. С.С. Шестаков до назначения секретарём с 1782 г. служил в губернских и уездных судах[20]. Л.В. Черемисинов добросовестно трудился в канцеляриях с 1784 г. и в 1802 г. был целенаправленно командирован в Троицкий суд, где фактически восстановил действие инструкций, разобрал текущий архив, подготовил доклады по делам с нарушенными сроками производства «и весь канцелярский порядок привел в лучший вид»[21].

Уральские списки канцелярских начальников 1804 г. не сообщают о дисциплинарных взысканиях. Исключением стал секретарь Яранского уездного суда М.А. Мухачев, в 1780-1796 гг. служитель верхней расправы, в 1796-1800 гг. - секретарь нижнего земского суда, привлекавшийся к суду по обвинению во взяточничестве и вновь судимый за утрату денег[22].

В 1810-х гг. обновление кадров вызывало естественное омоложение состава секретарей. В 1814 г. средний возраст вятских руководителей составил 31 год, 6 были моложе 30 лет. Девять находились в чинах XIV-XII классов. Правитель канцелярии Орловского суда являлся старшим среди коллег как по возрасту (около 46 лет), так и по чину (коллежский секретарь). Шесть служащих длительно отработали в судах, ещё 4 оставались в должностях от 3 до 5 лет[23]. Коллежский регистратор Я.Г. Мяхков дважды за время карьеры подвергался взысканиям - содержался на хлебе и воде 2 месяца за нарушение правил секретного делопроизводства и неделю за утрату ружья из архива[24]. Средний возраст секретарей 11 уездных судов и 2 магистратов Пермской губернии 1815 г. составил 32 года, моложе 35 лет числились 9 лиц. Шесть служащих находились в чинах XIV-XII классов, двое - X, двое - IX. Исключительной стала карьера 19-летнего секретаря Красноуфимского суда, принятого в 1806 г. в штат уголовной палаты, возглавившего в 1811 г. отделение («повытье») в уездном суде, в 1813 г. - аппарат суда, имея звание канцеляриста. 11 из 13 служащих обрели делопроизводственный опыт в судебной канцелярии, в 7 случаях стаж не прерывался[25].

В 1828 г. средний возраст секретарей вятских уездных судов составил около 30 лет, магистратов - 37; 8 лиц указывали чины XIV-XII классов, 6 - X. Все служащие имели опыт работы в судах, 10 из 16 - непрерывный, 2 опытных делопроизводителя возглавили аппараты судов в звании канцеляристов. Восемь секретарей привлекались к административной и уголовной ответственности, один был наказан[26]. Так, секретаря Вятского уездного суда И.А. Лапатина в 1820 г. освободили из-под следствия «со строжайшим подтверждением чтобы в исполнении начальственных предписаний был внимательнее», и вновь объявили подозреваемым «за показанные на него поселянами подарки»[27]. Секретарь Яранского суда оказался под судом вместе с членами присутствия «за допущенные по делу о долгах мещанки Хлебниковой безпорядки»[28]. Секретарь Уржумского магистрата штрафовался за мелкие проступки[29].

Средний возраст известных секретарей уездных судов Пермской губернии составил в 1828 г. 31 год, магистратов - 41, средний стаж их судебно-канцелярской деятельности - 19 лет. В 3 случаях служащие назвались титулярными советниками, в 5 - коллежскими секретарями, в 8 - носили чины XII-XIII классов. Максимальный срок, 40 лет, работал в ведомстве Министерства юстиции титулярный советник И.А. Лепешкин, с 1789 г. в штате совестного суда, позднее уездного, наконец, уголовной палаты, где с 1808 г. исполнял обязанности протоколиста, с 1811 г. - член судейской коллегии, с июля 1812 г. - секретарь Соликамского магистрата. Только в списке А.А. Пермякова сообщалось о дисциплинарном взыскании - «строжайшем подтверждении», полученном в первый год службы за проявленную невнимательность[30].

Тогда же в Оренбургской губернии средний возраст секретарей достиг 36 лет, 8 из 15 известных канцелярских руководителей судов и магистратов указывали возраст менее 35 лет. Семь имели чины XIV-XII классов, 3 - X, 4 - IX. Кадры готовились в судах. Служба правителей стабильно продлевалась[31]. Так, Е. Михайлов с 1787 г. отработал в уездном и губернских судах на вакансиях от копииста до протоколиста, в 1807 г. возглавил канцелярию Челябинского суда, где оставался до начала 1820-х гг.[32] Н.Г. Вежливый до назначения в должность в 1807 г. продолжал непрерывную деятельность в Бузулукском суде с 1793 г., в 1826 г. по поручению губернатора исполнял обязанности члена присутствия[33]. Писцами Челябинского магистрата с 1801-го не менее чем до 1836 г. управлял мещанин И. Рышков, взятый в штат 1 апреля 1782 г.[34]

Посильным подбором кадров занимались органы губернской администрации в Западной Сибири. В 1814 г. средний возраст канцелярских руководителей уездных судов Тобольской и Томской губерний составлял 32 года, 10 из 15 секретарей были моложе 33 лет. Девять лиц носили чины XIV-XII классов, 5 - X. «За уряд» должность в Омском суде занимал 18-летний канцелярист П.А. Каргополцов, замеченный начальством после 3 лет стажировки в гражданской палате. В целом, 7 служащих предварительно в сроки от 3 до 18 лет получили навыки судебного делопроизводства, еще 7 оставались в должностях от 4 до 18 лет. Единственный представитель офицерского корпуса коллежский секретарь Я.М. Ивохин возглавил канцелярию Курганского суда после отставки из армии в 1806 г. Секретарём Каинского суда в августе 1814 г. стал бывший служитель губернского правления (1796-1809 гг.) и секретарь нижнего земского суда. Два служащих подверглись дисциплинарному взысканию совместно с членами присутствий «за разные по делам беспорядки и упущения». Секретарь Туринского суда И.В. Скорбеев ранее был уволен с должности частного комиссара за проступки, выявленные уголовной палатой[35]. Вакантную в 1814 г. должность правителя канцелярии в Ишимском суда с 1809 г. замещал губернский секретарь Ф.С. Сорокин, отставной офицер и бывший аудитор[36].

В 1825 г. в 6 судах первой инстанции, переименованных в ходе реформы местного управления в Западной Сибири в окружные, должности секретарей оставались вакантными. Средний возраст правителей составил 34 года, 7 из 9 не превышал 31 год. Восемь служащих носили чины XIV-XII классов, один - X. Пять продолжали карьеру в ведомстве юстиции 10-14 лет, судебно-канцелярский стаж 30-летнего руководителя канцелярии Тобольского суда, приезжего чиновника, насчитывал шестой год. Ещё двух чиновников поощрили переводом из органов уездной администрации. Старший из секретарей по возрасту (около 42 лет) В.Х. Лешенцов являлся коллежским регистратором, в 1799-1814 гг. отработал в Оренбургской межевой конторе, в 1823 г. был причислен к Томскому губернскому правлению. Секретарь Тюменского суда В.С. Пуртов имел взыскание за случай в часы дневальства. Карьера В.Х. Лешенцова, вероятно, прервалась после оставления его «в сильном подозрении» за незаконную выдачу документов. За указание в деле мещанина дворовым человеком В.Х. Лешенцов получил «строжайший выговор».

Руководство аппаратами губернских судов поручалось наиболее компетентным чиновникам, как правило, имевшим многолетний практический опыт и хорошо зарекомендовавшим себя на службе. Секретари судебных палат Вятской губернии 1804, 1814, 1828 гг. и Оренбургской губернии 1804, 1828 гг.[37] являлись высококвалифицированными специалистами судебного делопроизводства, совершавшими стабильную карьеру в сфере юстиции. Из 9 служащих 4 прошли подготовку в канцелярии палат; 6 носили чины X-IX классов. Молодым людям руководящие должности доверялись в виде особого исключения: в 1804 г. обязанности секретаря Вятской гражданской палаты временно исполнял коллежский регистратор С.А. Сведенцов, работавший в штате с 1788 г.; в 1814 г. канцелярию Вятской уголовной палаты временно возглавлял канцелярист С.А. Мильчаков, служивший с декабря 1803 г. писцом, с января 1812 г. протоколистом. Секретарями Пермских судебных палат в 1815 г. являлись чиновники, переведённые из губернского правления и казённой палаты, в 1828 г. - бывшие канцеляристы губернского правления, отработавшие 11 и 6 лет в должностях члена уездной полиции и городового магистрата[38].

Карьера 3-х из 4-х известных секретарей губернских судов Западной Сибири 1804-1814 гг. проходила в судах. В частности, в 1814 г. канцелярию Тобольской уголовной палаты возглавлял коллежский асессор В.А. Данилов, с 1782 г. - делопроизводитель верхней расправы, с 1789 г. - казённой палаты, поощрённый в 1791 г. чином XIV класса «за особливую прилежность искуство и успех в порученных делах и доброе поведение», в 1804-1811 гг. - уездный стряпчий, отмеченный губернским прокурором «за справедливость и деятельное отправление должности» как образцовый чиновник «пред всеми по губернии стряпчими с тем, дабы и они служили и отправляли должности свои подобно Данилову». Делами гражданской палаты управлял титулярный советник И.П. Якимов, переведённый в 1803 г. из Адмиралтейств-коллегии «с похвальным аттестатом» в томскую губернскую администрацию, где был награждён первым табельным чином. В октябре 1806 г. И.П. Якимова «из кандидатов» определили секретарём в Тобольский уездный суд, в сентябре 1810 г. - в губернский. Секретарские должности в Томском губернском суде на момент составления списков в 1814 г. оставались вакантными[39].

Секретарей в реорганизованные после 1822 г. суды назначили из успешных делопроизводителей. Титулярный советник А.И. Васильев с 1804 г. работал в канцелярии Тобольского уездного суда, с 1806 г. - уголовной палаты, где получил табельный чин «не за простое прехождение службы а за отличьныя труды и подвиги в приведении в порядок старых архивных дел». В 1818 г. А.И. Васильев возглавил стол, в 1823 г. занял должность протоколиста, в 1824 г. - правителя канцелярии. Коллежский регистратор П.Л. Титов был принят в штат Томского губернского суда в 1818 г. копиистом, в 1823-1824 гг. служил протоколистом[40]. Компетентное руководство осуществлялось в Томском губернском суде в конце 1820-х - первой половине 1830-х гг.[41, с. 273-274]

Секретари, определявшиеся из канцелярской среды, происходили из разных сословий. Согласно уфимским спискам 1784 г. 12 или 43 % руководителей были связаны с канцелярией наследственно, 6 или 21 % указали на шляхетское происхождение, 6 являлись детьми нижних воинских чинов. Остальные лица вышли из семей священнослужителя, учителя и иностранца. Один из секретарей неясной принадлежности, вероятно, относился к группе потомственных приказнослужителей. Схожая статистика складывалась за Уралом: 16 из 23 вышеуказанных тобольских секретарей являлись потомственными служащими (70 %), 6 - «солдатскими» детьми (26 %), один - купеческим сыном (4 %). По двое колыванских чиновников 1796 г. происходили из семей приказнослужителей, дворян, духовенства, купцов и нижних воинских чинов.

В первой четверти XIX в. участие чиновников, связанных происхождением с доминирующим сословием, оставалось малозаметным. Вместе с тем, пополнение его рядов личными и потомственными дворянами через государственную службу не останавливалось. В 1804 г. 4 вятских секретаря назывались семинаристами и еще 3 вышли из духовного сословия, 3 потомственно служили в канцелярии и 2 были крестьянами. В 1814 г. среди вятских секретарей числились 4 наследственных служащих, 2 дворянских и обер-офицерский сыновья, 2 выходца из духовного сословия и один из крестьянского. Происхождение ещё одного секретаря осталось неизвестным. В 1810-х-1820-х гг. статистика продолжала меняться: в 1828 г. канцеляриями судов и магистратов руководили 9 потомственных служащих, 4 лица духовного происхождения, 2 купеческого и по одному обер, штаб-офицерского и наследственного дворянского.

В составе пермских секретарей 1804 г. находились 6 потомственных служащих, по 2 представителя горнозаводской группы и духовного сословия, по одному лицу крестьянского, солдатского, обер-офицерского и дворянского происхождения. Происхождение одного секретаря осталось неясным. В 1815 г. среди известных секретарей числились 10 потомственных приказнослужителей, 2 сыновей мастеровых, духовного чина и штаб-офицера, в 1828 г. - 9 потомственных служащих и 4 из обер-офицерских семей, 2 дворян и 2 разночинца (дети лекаря и переплётчика), а также сын солдата.

В 1804 г. из секретарей 12 уездных судов и судебных палат Оренбургской губернии, Уфимского и Челябинского магистратов 6 назывались наследственными канцелярскими служителями, 4 дворянами и 2 обер-офицерскими детьми, по одному происходили из семей таможенного досмотрщика, унтер-офицера, священнослужителя и мещанина. В 1828 г. из 16 секретарей уездных судов, магистратов и палат на Южном Урале 4 вакансии занимали дворянские сыновья, по 3 потомственные служащие, дети обер-офицеров и духовных лиц, а также мещанина, унтер-офицера и «губернский школьник».

Закономерно выравнивались социальные ряды сибирских чиновников. В 1814 г. в судах Тобольской и Томской губерний работали 6 потомственных служащих, 7 обер и 2 штаб-офицерских детей, 1 сибирский дворянин и 1 представитель купеческого сословия. В 1825 г. в судах числились 4 наследственных служащих и 7 обер-офицерских детей.

Образованность служащих оставалась в первой трети XIX в. неудовлетворительной. В 1820-х гг. в формулярных списках канцеляристов Оренбургской губернии однообразно отмечалось: «российской грамоте читать и писать знает, а другим наукам не обучался». Секретарь Бугурусланского суда (1828 г.) окончил семинарию. В период 1830-1850-х гг. статистика положительно изменилась. Из списков 1849 г. следует, что 5 % канцелярских служителей в судах Вятской губернии имели свидетельства о получении среднего образования (6 чел.) и 51 % - начального (62 чел.), ещё 22 % работников не завершили обучения в средних образовательных учреждениях и 13 % не окончили начальной школы (27 и 16 чел.). Удельный вес подготовленных работников в Пермской губернии составил в 1851 г. около 74 % (76 из 103-х известных), 24 % получили среднее образование; 13 % вступили в службу, прервав обучение. На Южном Урале в 1853 г. около 40 % известных служителей выпустили из училищ, один аттестат был выдан семинарией; не окончили классов начальной и средней школы 22 % лиц. Наконец, в штате Тобольского губернского суда в 1851 г. 6 служащих из 11 сообщали о полном освоении учебных программ - в уездном училище (1 чел.), семинарии (1 чел.), гимназии (3 чел.); губернский секретарь мещанского происхождения имел высшее юридическое образование. Три чиновника покинули гимназии после 2, 5 и 6 классов. Из 19 известных служителей окружных судов аттестат был только у одного.

Распространение аттестатов позволило губернскому начальству учитывать образовательный критерий при отборе руководящих кадров. Так, обязанности секретарей в Пермском и Челябинском уездных судах в начале 1850-х гг. исполняли молодые канцеляристы, выпускники семинарии и гимназии, несмотря на наличие в штате табельных служащих с чинами до XII и IX классов[42]. В Тобольском губернском суде в должность секретаря «по гражданской части» в декабре 1850 г. был допущен 25-летний губернский секретарь В.А. Андроников, окончивший юридический факультет Казанского университета[43]. В целом, из 64 известных секретарей губернских, совестных, уездных (окружных) и городовых судов Вятской[44], Пермской[45], Оренбургской[46] и Тобольской[47] губерний 1846-1853 гг. 33 имели свидетельства об окончании учебных заведений, 10 - семинарий и гимназий; 10 лиц начали службу, не завершив обучения (5 оставили классы средних образовательных учреждений).

Нехватка образованности по-прежнему компенсировалась профессиональными навыками и исполнительностью делопроизводителей. Средний срок пребывания в судебной канцелярии вятских и сибирских руководителей составил 9 лет. Из 36 служащих 14 обладали чинами IX-X, 21 - XII-XIV классов. Средний возраст секретарей в вятских уездных судах достигал 30 лет (от 23 до 39), в магистратах - 38 (от 26 до 48), в окружных судах - 32 лет (от 24 до 45), городовых - 35 лет (от 29 до 45). 11 из 16 сибирских чиновников ранее стажировались в органах губернской администрации. В частности, секретарём «по уголовной части» в Тобольском губернском суде с 1845 г. работал Ф.О. Попов, выпускник семинарии, бывший учитель, чиновник общего губернского управления, член Комитета, занимавшегося систематизацией правовых обычаев коренного населения Западной Сибири. Карьерный рост большей части кадров с вакансий судебных писцов демонстрировали формулярные списки пермских и оренбургских начальников канцелярий.

Из 20 вятских секретарей только Я.Д. Веснин, входивший в 1836 г. в штат городнического правления, подвергся 14-дневному аресту. Из 16 сибирских руководителей наказывались в продолжение службы 3. Секретарь Тобольского городового суда М.А. Фролов имел предупреждение «за сорвание платка с поселенки Моториной» с пожеланием «вести себя на будущее время благородно». Секретарь Ишимского окружного суда А.П. Танашевич получил вместе с членами присутствия «строгий выговор» за несвоевременную высылку подсудимых. Наконец, с секретаря Тюменского суда Г.В. Дмитриева взыскивали соразмерно окладу сумму штрафа на 9000 рублей за приговор ссыльных к 45 ударам кнутом в 1841 г., отменённый в порядке ревизии губернской инстанцией. Коллежский секретарь Г.В. Дмитриев являлся одним из наиболее опытных судебных чиновников, начав карьеру в октябре 1822 г. копиистом в штате Туринского суда, занимал с 1829 г. пост столоначальника по уголовной части, с 1835 г. - секретаря, исполнял по поручению начальства обязанности стряпчего и заседателя, в 1837 г. был перемещён в Тюменский окружной суд, в феврале 1841 г. получил официальную благодарность за успешное решение дел, командировался аудитором в военно-судную комиссию[48].

Секретари Вятской, Пермской и Тобольской губерний середины XIX в. вышли из семей духовенства (35 %), личных (35 %) и потомственных (12 %) дворян, а также наследственных служащих. Среди пермских чиновников потомственные дворяне отсутствовали.

Таким образом, для замещения классной должности секретаря, призванного руководить делопроизводством и оказывать юридическую помощь наименее компетентным членам сословного суда, в конце XVIII - первой половине XIX вв. проводился систематический отбор кадров. Привлечение к управлению штатами писцов в судах Уфимского наместничества начала 1780-х гг. отставных офицеров объяснялось общей малочисленностью табельных служащих. В Тобольском наместничестве высшая администрация приняла альтернативное решение, поручив обязанности секретарей канцеляристам. К началу XIX в. все «правители» имели табельные чины, их выслуга стабильно росла. Кадровый состав регулярно обновлялся успешными, преимущественно судебно-канцелярскими, служащими. Администрация в Сибири компенсировала нехватку специалистов переводом служащих из губернского аппарата, назначением приезжих чиновников, а также отставных офицеров, вызвавших доверие деловыми качествами и уровнем общей подготовки. В 1825 г. 6 из 15 должностей в окружных судах Тобольской и Томской губерний были вакантными. Руководители губернского уровня отбирались из числа наиболее подготовленных чиновников и канцелярских служителей. Квалифицированность служащих снижало длительное отсутствие образования, однако развитие системы учебных заведений повысило значение аттестата в формальном конкурсе на замещение ответственной должности. Более 50 % известных секретарей Вятской, Пермской и Тобольской губерний конца 1840-х - начала 1850-х гг. имели свидетельства об окончании полного курса начальной или средней школы. Единственный обладатель высшего образования возглавлял штат губернского суда. Взысканиями оказались отмечены документы вятских и сибирских секретарей. Число наказанных лиц, в целом, оставалось незначительным, их правонарушения не стали препятствием в дальнейшей карьере и, очевидно, фактором сбоев в установленном порядке делопроизводства.

Социальное представительство секретарей обусловливалось местными особенностями рекрутирования кадров. В Оренбургской губернии укреплялась тенденция смены в качестве преобладающей группы наследственных канцелярских работников членами дворянских семей. В Вятской и Пермской губерниях в 1800-1820-х гг. закономерно рос удельный вес потомственных гражданских служащих и детей духовенства, вытеснявших иных лиц с недворянскими корнями. В середине XIX в. канцеляриями на территории Северного Приуралья управляли, преимущественно, сыновья личных дворян, духовных лиц и канцелярских работников. В Западной Сибири члены семей духовенства составляли очевидную конкуренцию потомству личных и природных дворян.

Литература

1.Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан. Ф. 102. Оп. 1. Д. 2913. Л. 85.

2.Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. Т. VII. № 4449; Т. XV. № 11510; Т. XXII. № 16187. Ст. 92. П. 21.

3.Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. Т. XI. № 8550; Т. XII. № 8956; Т. XVIII. № 12465, 12665; Т. XVIII. № 13128; Т. XXII. № 16528; Т. XXVII. № 20314; Российский государственный архив древних актов. Ф. 286. Оп. 1. Д. 757. Л. 444.

4.Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. Т. XII. № 8865.

5.Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. Т. XXVI. № 20004. Ст. 7. П. 6; Т. XXVII. № 20608. П. 7.

6.Полное собрание законов Российской империи. Собр. второе. Т. XXI. № 20618; СЗ РИ. Т. II. Ч. I. Ст. 2390.

7.Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. Т. XXXII. № 25255.

8.Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. Т. VI. № 3534. Гл. LIV; Т. XX. № 19283. Ст. 429-434; Свод законов Российской империи. Т. II. Ч. I. Ст. 103.

9.Государственный архив Пермской области. Ф. 177. Оп. 1. Д. 977. Л. 1, 79; Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 77. Ч. 1. Л. 237 об.-240.

10.Свод законов Российской империи. Т. II. Ч. I. Ст. 136, 143, 144, 155, 159. Примеч., 167, 178.

11.Полное собрание законов Российской империи. Собр. первое. Т. XXXIII. № 26055.

12.ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 341. Оп. 1. Д. 159. Л. 36-323.

13.Центр хранения архивного фонда Алтайского края. Ф. 1. Оп. 2. Д. 56. Л. 8 об.-84 об., 529 об.

14.Капустин М. Сто лет назад. Штаты служащих Пермской губернии / М. Капустин. // Труды Пермской ученой архивной комиссии. - Вып. 3. - Пермь, 1897. - С. 101-118.

15.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 63. Л. 53 об.-91.

16.Государственный архив Пермской области. Ф. 36. Оп. 1. Д. 19. Л. 17-145 об.

17.Государственный архив Оренбургской области. Ф. 6. Оп. 2. Д. 902. Л. 135-155; Оп. 6. Д. 1342. Л. 112 об.-149.

18.Государственный архив Оренбургской области. Ф. 6. Оп. 5. Д. 11615/5. Л. 10; Д. 11615/7. Л. 20 об.

19.Объединенный государственный архив Челябинской области. Ф. И-15. Оп. 1. Д. 713. Л. 1-1 об.

20.Государственный архив Оренбургской области. Ф. 6. Оп. 2. Д. 1860/11. Л. 21; Д. 11615/7. Л. 10.

21.Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан. Ф. 1. Оп. 1. Д. 820 (листы без нумерации).

22.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 63. Л. 68.

23.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Д. 89. Л. 55 об.-89.

24.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Д. 89. Л. 63 об.-65.

25.Государственный архив Пермской области. Ф. 36. Оп. 2. Д. 198. Л. 7-293.

26.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 83. Л. 174 об.-381.

27.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 83. Л. 174 об.-175.

28.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 83. Л. 206 об.-207.

29.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 83. Л. 381.

30.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 77. Ч. 1. Л. 108 об.-345.

31.Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан. Ф. 1. Оп. 1. Д. 820 (листы без нумерации); Д. 924. Л. 136, 400, 419, 475.

32.Объединенный государственный архив Челябинской области. Ф. И-15. Оп. 1. Д. 382 (листы без нумерации).

33.Государственный архив Оренбургской области Ф. 6. Оп. 2. Д. 1860/11. Л. 21 об.

34.Объединенный государственный архив Челябинской области. Ф. И-15. Оп. 1. Д. 118. Л. 26-27; Д. 713. Л. 3; Д. 1379. (листы без нумерации); Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан. Ф. 1. Оп. 1. Д. 1261. Л. 97.

35.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 94. Л. 55 об.-128; Д. 111. Л. 105 об.-281.

36.ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 329. Оп. 19. Д. 2. Л. 130-131 об.

37.Государственный архив Оренбургской области Ф. 6. Оп. 5. Д. 11615/7. Л. 15 об.; Оп. 6. Д. 1342 (листы без нумерации); Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 63. Л. 28 об.-30, 36 об.-37; Д. 83. Л. 107 об.-109, 120 об.-121; Д. 89. Л. 30 об.-31; Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан. Ф. 1. Оп. 1. Д. 820 (листы без нумерации).

38.Государственный архив Пермской области. Ф. 36. Оп. 2. Д. 198. Л. 7-8, 20-21; Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 77. Ч. 1. Л. 138 об.-139, 223 об.-224.

39.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 94. Л. 154 об.; Д. 111. Л. 69 об.-70, 88 об.-94; ГБУТО «ГА в г. Тобольске». Ф. 329. Оп. 19. Д. 1. Л. 26 об.-28; Д. 2. Л. 34 об.-35, 75-76.

40.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 4. Д. 163. Л. 162 об.-166; Д. 177. Л. 179 об.-181.

41.Туманик Е.Н. Кадровый состав Томского губернского суда в середине 1830-х гг. / Е.Н. Туманик // От Средневековья к Новому времени: этносоциальные процессы в Сибири XVII - начала XX вв. Новосибирск, 2005. С. 273-274.

42.Государственный архив Пермской области. Ф. 36. Оп. 2. Д. 236а. Л. 277; Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан. Ф. 1. Оп. 1. Д. 2836. Л. 1316.

43.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 5. Д. 6306. Л. 65-68.

44.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 5. Д. 7918. Л. 27-35, 127-133, 249-537, 551-564.

45.Государственный архив Пермской области. Ф. 36. Оп. 2. Д. 236а. Л. 34 об.-610.

46.Центральный государственный исторический архив Республики Башкортостан. Ф. 1. Оп. 1. Д. 2836. Л. 891-1619; Д. 3070. Л. 387, 862, 960.

47.Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 5. Д. 6282. Л. 247-436, 1029-1061; Д. 6306. Л. 59-68; Д. 7752. Л. 348-1144.

48. Российский государственный исторический архив. Ф. 1349. Оп. 5. Д. 6282. Л. 301-304; Д. 7752. Л. 503-507.

Размещено на Allbest.ru