Послереволюционная политика советской России в отношении инженерного образования: борьба политических романтиков и социально-экономических прагматиков

Размещено на http://www.allbest.ru/

3

Послереволюционная политика советской России в отношении инженерного образования: борьба политических романтиков и социально-экономических прагматиков

Добрынина М.В.

Аннотация:

Автор настоящей статьи рассматривает основные тенденции реформирования системы инженерного образования в Советской России в 1917-1925 годах. Отмечается, что огромным препятствием для реализации программы воспроизводства кадров оказалась нехватка управленческого и преподавательского состава для укомплектования кадрами самих школ, курсов и училищ. Называются три основных императива развития системы технического образования в этот период: пролетаризация (сопутствующие ей феминизация и коренизация); централизация и политизация управления образованием; пересмотр содержания учебных планов и учебных программ учебных заведений, индоктринация государственно-партийного патернализма. В исследовании отмечается, что экономика государства требовала форсированного восстановления и модернизации, поэтому по окончании Гражданской войны техническое образование оказывается предметом особенно пристального внимания партийно-государственного аппарата управления страной. При этом именно в этот переломный период наметилось и в дальнейшем только укреплялось третье направление реформирования: пересмотр содержания учебных планов и учебных программ технических учебных заведений с позиций государственно-партийного патернализма. Суть политики патернализма в науке, культуре и образовании сводится к тому, что идеологические конструкции, политические ценности и доктрины, оформленные на государственно-партийном уровне в определенный идеологический концепт, переносятся в учебные и научные планы научных и образовательных учреждений, репертуарную и выставочную политику культурных учреждений. Показывается, что политика политического романтизма («скорой победы пролетариата в мировой революции») потерпела поражение. Отмечается, что с середины 20-х годов техническое образование ориентировано на решение прагматических, в первую очередь, экономических целей.

Ключевые слова: патернализм, революция, образовательная система, инженерное образование, военный коммунизм, пролетаризация

нехватка преподавательский состав воспроизводство кадры

В послереволюционный период советское правительство быстро осознало стратегическое значение науки, образования в целом и инженерного образования в частности для преодоления экономического кризиса, укрепления обороноспособности страны, в перспективе, после окончательной «победы над буржуазией» [1, c. 49; 2, c. 470; 3, c. 472; 4, c. 487], - для строительства общества и государства нового типа. Новое руководство государства еще в первые месяцы Гражданской войны пришло к пониманию, что для удержания и укрепления власти необходимо, в том числе, опереться на группу профессионалов, которые смогут в короткие сроки обеспечить решение задач победы большевиков в войне и восстановления разрушенного хозяйства. Поэтому уже в первой Программе ВКП(б) была декларирована экономическая и политическая значимость политехнического образования, развитие которого было провозглашено одной из приоритетных задач партии и государства [5, c. 49].

В Программе, в выступлениях В. И. Ленина и других руководителей партии политехническое образование рассматривалось как апофеоз демократической образовательной политики. Оно противопоставлялось узкопрофессиональному техническому и всем другим видам монообразования, которые, в свою очередь, были отнесены к пережиткам прагматичного буржуазного подхода к просвещению [6, c. 41].

Ленин уже в 1918 году выдвинул идею о преобразовании профессиональных школ в единые трудовые (по сути, средне - предпрофессиональные - предполитехнические) школы, причем руководители Наркомпросса восприняли эту идею не как методологическую основу реформы, а как директиву к исполнению, в связи с чем в стране началась кампания по ликвидации профшкол и созданию на их основе единых трудовых школ [7, c. 322-332; 8, c. 21-22]. Вместе с тем, эта идея находила тем меньше поддержки, чем в более далеких от Москвы районах она осуществлялась: большинство работников, понимающих суть и содержание системы профессионального образования, осознавали, что преобразование -- это, по сути, ликвидация нормально функционирующей системы, когда «здания разрушаются, инвентарь расхищается, портится и утилизируется для других целей, в то время как возобновление его представляет с трудом выполнимую задачу» [9, c. 28]. Отдавая себе отчет, что продолжение процесса с той же интенсивностью неизбежно приведет к уничтожению самой области профтехобразования, активисты по мере своих сил пытались доносить свои опасения до политического руководства всех уровней и противостоять процессу [10; 11; 12, c. 56].

В начале 1919 года Наркомпросс изменил свое отношение к профессиональному образованию: в принятой в апреле «Декларации о задачах профессионально-технического образования в России» подчеркивалось, что нельзя «относиться к техническим школам и профессиональным училищам, унаследованным нами от прошлого, как к чему-то устарелому, подлежащему упразднению для замены их Единой Трудовой Школой» [13]. В документе также отмечалось, что все профессиональные школы способны к развитию и изменению в «горячей атмосфере революции» [13]. Осторожная риторика декларации 1919 года стала еще более решительной в Декларации о профессионально-техническом образовании в СССР, принятой в январе 1920 года [14; 15], с точки зрения акцента на экономическом и политическом потенциале среднего профессионального образования.

Однако огромным препятствием для реализации программы воспроизводства кадров оказалась нехватка управленческого и преподавательского состава для укомплектования кадрами самих школ, курсов и училищ. Доктрина военного коммунизма была идеологическим барьером для привлечения к строительству коммунизма старорежимных кадров, однако реализация этой доктрины и переход к социализму в обозримой перспективе требовала качественного «человеческого материала» уже в настоящем [16, c. 183]. Это противоречие «теории и практики социализма» разрешалось двумя основными путями: «перековка» старых дореволюционных кадров [17, c. 152], форсированная подготовка новой социалистической интеллигенции посредством расширения доступа в высшие учебные заведения широким народным массам [18].

Таким образом, одним из императивов начатой в 1920 году реформы системы технического (инженерного) образования была пролетаризация. Специалисты отмечают, что на раннем этапе осуществления реформы идеология пролетаризации была ориентирована не только и не столько на решение политической задачи создания социалистической интеллигенции нового образца, призванной стать создателем социалистической индустрии, сколько на решение социальной задачи построения неклассового общества посредством открытия каналов горизонтальной и вертикальной мобильности для представителей рабочих и крестьян. Направление на пролетаризацию для решения задачи «пополнения состава учащихся Высших учебных заведений преимущественно лицами, происходящими из пролетариата и трудового крестьянства» [19] было кодифицировано в декрете Совнаркома (СНК) «О правилах приема в высшее учебное заведение РСФСР», Постановлении СНК «О преимущественном приеме в вуз представителей пролетариата и беднейшего крестьянства», Программе РКП(б), принятой на съезде партии в марте 1919 года, «Положении о высших учебных заведениях» 1922 года, которое провозглашало новую целевую установку для всех вузов России -- «распространять научные знания среди широких пролетарских и крестьянских масс, интересы которых во всей деятельности высшего учебного заведения должны стоять на первом плане» [20].

Согласно декрету «О правилах приема в высшее учебное заведение РСФСР» 1918 года, «каждое лицо, независимо от гражданства и пола, достигшее 16 лет, может вступать в число слушателей любого высшего учебного заведения без представления диплома, аттестата или свидетельства (курсив мой. - М. Д.) об окончании средней или какой-либо школы» [21, c. 56]. Однако реализация важного социально и политически значимого решения была осложнена тем, что у крестьянства и пролетариата отсутствовала необходимая общеобразовательная подготовка для обучения в высших учебных заведениях, в связи с чем также в «пожарном порядке» для пролетариата были организованы курсы довузовской подготовки и рабфаки. Политика пролетаризации осуществлялась вплоть до конца 30-х годов за счет применения двух основных технологий: зачисления в вузы классово верных абитуриентов по разнарядке на основе преимущественного права представителей рабочих и крестьян (отсев классово чуждых элементов осуществлялся классовыми комиссиями), а также последующих кадровых чисток (репрессий).

Пролетаризация студентов сопровождалась также пролетаризацией профессорско-преподавательского состава. С. Волков так описывает политическую технологию замещения классово чуждых кадров выдвиженцами и образованцами: «В течение 20-х годов кадры советской интеллигенции хотя и пополнялись активно выходцами из рабочих и крестьян, но еще в своем большинстве дипломированные специалисты формировались в значительной степени из непролетарских слоев» [22; 23, c. 96], поскольку в 20-е годы партия и правительство руководствовались идеями политического прагматизма: знания, опыт и навыки дореволюционной интеллигенции были абсолютно незаменимы в решении задачи удержания власти и обеспечении сохранности основных отраслей экономики. Причем, на том этапе, «когда решался вопрос о самом существовании советской власти, чем выше был уровень работников, тем выше среди них процент старой интеллигенции. В дальнейшем, когда опасность миновала, стали, напротив, выдвигать на самые высшие должности “классово-надежные” элементы, несмотря на их некомпетентность и неспособность» [23, c. 104].

Однако в дальнейшем политика пролетаризации, а также сопутствующие ей коренизация и феминизация образовательной политики интенсифицировались, репрессии стали массовыми и беспощадными, поэтому к концу 30-х годов привели почти к полному уничтожению дореволюционной технической интеллигенции. Согласно переписи квалифицированных специалистов, проведенной на 1.11.1933 г., с 1928 по 1934 г., их количество увеличилось почти в три раза, «старорежимная» интеллигенция, уцелевшая после чисток, потерялась в числе «выдвиженцев» и «образованцев». Уже к 1932 г. советская пресса сообщала, что «специалисты из рабочих и крестьян составляют около 65 %, т.е. вдвое больше, чем в 1929 г.» [24, c. 123-124], а к 50-м годам 3/4 представителей образованного слоя населения были интеллигентами в первом поколении, что привело к побочному социокультурному эффекту стирания грани между рабочим классом и представителями образованных группа населения [25, c. 33]. Соответственно нивелировался статус интеллигенции и падал общественный престиж интеллектуального труда. Негативный социокультурный эффект политики пролетаризации, по некоторым оценкам, может быть преодолен только в настоящее время. К 80-м годам ХХ века социальный статус технической интеллигенции был нивелирован: только четверть представителей инженерной профессии считали свою работу престижной, а оплату своего труда называли достойной только 17,2 % технических специалистов высшей квалификации [23, c. 124].

Вторым направлением реформирования стала централизация и политизация управления образованием. Уже в начале двадцатых годов Наркомпроссом предпринимается попытка создания жесткой централизованной системы управления образованием с единым партийным центром принятия решения, причем жестким авторитарным способом. В этом отношении, система образования оказывается лишь одной из сфер общественной жизни, руководство которой переходит от различных социально-экономических к политическим структурам, поскольку уже вскоре после роспуска Учредительного собрания большевистское правительство было ориентировано на императив, согласно которому «благодаря неписанному закону нашей конституции… партийная организация стоит над советской» [26, c. 123]. Соответственно, «создаваемые управленческие структуры, по мысли их создателей, должны были всецело контролировать проведение в жизнь партийно-государственных решений в сфере образования» [6, c. 45].

В партийных структурах была разработана исключительно политизированная доктрина научного, культурного и социокультурного развития страны. Государственная политика в области образования регулировалась, в первую очередь, исходя и примата идеологических концептов, а исходя из мотивов, зарождавшихся также в высшем партийном руководстве, осуществлялись кадровые назначения и перестановки. Однако исторические источники свидетельствуют, что вновь создававшиеся политизированные структуры администрирования образования не только не встречали поддержки в соответствующих регионах, но и являлись элементами, осложнявшими и без того запутанные межведомственные взаимодействия Наркомпросса, ВСНХ, Советов, партии, профсоюзов и т.п. В итоге, большая часть этих структур расформировывалась, не просуществовав и нескольких месяцев [27].

Процесс централизации управления и переподчинения всех профессиональных учебных заведений Наркомпроссу завершился только в 1920 году, поскольку был осложнен рядом обстоятельств: сопротивлением сотрудников ведомств, которым подчинялись учебные заведения, административная путаница и бюрократия [9, c. 28]. В конечном итоге, в 1920 году был учрежден Главный комитет по профессионально-техническому образованию, в губерниях и уездах были созданы его подотделы. Их полномочия не были четко отделены от полномочий и компетенции губернских и уездных отделов народного образования, что снова вызвало проблемы межведомственного взаимодействия. Противоречивая ситуация была разрешена принятием Положения о губернских комитетах профессионально-технического образования от 11 декабря 1920 года, благодаря чему «новый период совместной работы губпрофобра с наробразом начался в благоприятной атмосфере» [28, c. 16].

Третье направление реформирования оформилось и актуализировалось ближе к 1920 году, когда относительно короткий период недооценки экономической и политической значимости инженерного образования и желания большевистских идеологов заменить среднее профессиональное образование Единой Трудовой школой завершился и сменился «восстановлением в правах» в глазах партийного и государственного руководства среднего и высшего технического образования. В конце 1919 - начале 1920 года в партийном ядре, в котором разворачивалась борьба романтиков революции и прагматиков, окончательную победу одержали прагматики. Несмотря на то, что в более поздней образовательной политике иногда просматривалось желание партийного руководства сделать профессиональное, в частности, техническое образование пространством идеологической борьбы, с этого переломного момента образование преимущественно рассматривалось как один из главных инструментов социально-экономических преобразований и модернизаций.

Дефицит высококвалифицированных технических кадров ощущался во всех без исключения отраслях экономики исключительно остро: «Восемь лет войны и революции не прошли бесследно, уже быстро и верно развертывается кризис образования, который - мы говорим об инженерах и техниках - как раз расползается по всем нашим установлениям. <…> За восемь лет должно было - при мирных условиях - сойти со сцены не менее 1/3 инженеров. А если учесть, сколько техников погибло в политической и гражданской войне, сколько подорвало здоровье и пропало от эпидемий, голода, холода, эмиграции за границу и т.д. - то едва ли можно считать, что у нас осталась даже половина наших сил» [29, c. 2]. Экономика требовала форсированного восстановления и модернизации, поэтому по окончании Гражданской войны техническое образование оказывается предметом особенно пристального внимания партийно-государственного аппарата управления страной.

При этом именно в этот переломный период наметилось и в дальнейшем только укреплялось третье направление реформирования: пересмотр содержания учебных планов и учебных программ технических учебных заведений с позиций государственно-партийного патернализма. Суть политики патернализма в науке, культуре и образовании сводится к тому, что идеологические конструкции, политические ценности и доктрины, оформленные на государственно-партийном уровне в определенный идеологический концепт, переносятся в учебные и научные планы научных и образовательных учреждений, репертуарную и выставочную политику культурных учреждений. Эти социальные институты, в свою очередь, должны транслировать соответствующие идеологемы широким народным массам. Роль образовательной системы в трансляции государственной идеологии является ключевой: в первую очередь, именно образовательная система производит «человеческий материал» по заданным государством параметрам. В 20-е годы ХХ века государственно-партийная идеология представляла собой сочетание элементов идеологии классического и нового марксизма, ценностей эпохи Просвещения (в первую очередь, рационализма) с идеями государственничества и великодержавия.

Соответственно, реформирование учебных планов и учебных программ инженерных учебных заведений, прежде всего высшей ступени, отражало необходимость сочетания двух с трудом совместимых требований: отражение партийно-государственной идеологии, с одной стороны, и максимально быстрое, массовое и качественное удовлетворение запроса вооруженных сил, промышленности и других отраслей хозяйства на квалифицированные инженерные кадры - с другой [30].

Декретом СНК от 4 июня 1920 года «О высших технических учебных заведениях» были унифицированы сроки и продолжительность обучения, а также расписание учебных занятий. Главным императивом высшего и среднеспециального образования объявлялась практикоориентированность на нужды промышленности, а главной целью - выпуск максимального числа работников-специалистов за отведенные - укороченные - сроки обучения [31]. Этот подход был одобрен и Первым партийным совещанием по вопросам народного образования в декабре 1921 года [32, c. 139]. 4 марта 1921 года Совнаркомом был установлен общий для всех вузов минимум общетеоретических естественных наук, который включал четыре дисциплины (химия, биология, физика, космическая физика) по два часа в неделю в течение одного-двух триместров обучения. При этом, согласно постановлениям Совнаркома, в учебные планы необходимо было внести обществоведческие дисциплины, такие как история пролетарской революции, развитие общественных форм, исторический материализм, план электрификации СССР и др. На каждый из этих предметов необходимо было выделить по два часа в неделю в течение двух-трех триместров [33].

Все высшие учебные заведения, в первую очередь университеты и политехнические вузы, столкнулись с необходимостью сокращения теоретической, фундаментальной и гуманитарной частей учебного плана и расширить объем предметов общественного цикла. Однако многие вузы, в том числе, находящиеся в Петрограде все самые именитые инженерные учебные заведения, на первом этапе реформ пытались сохранить содержание и пропорциональное соотношение фундаментальных и прикладных дисциплин в учебных планах, попытавшись «втиснуть» содержание учебных программ общетеоретических предметов в укороченные сроки обучения [33].

В начале 20-х годов система технического образования (как и другие подсистемы образования и социальной сферы) недофинансировалась, причем сокращение наблюдалось как в абсолютных цифрах и составляло не более 60 % от дореволюционных показателей, так и в относительных: если в 1920 году на нужды образования было выделено 10, 2 % бюджета страны, то в 1922 году эта цифра составляла только 4,2 % [34]. В абсолютных цифрах к 1922 году все советское высшее образование содержалось на средства, которые в 1915 году получал из государственного бюджета только один Московский университет. Соответственно, число высших инженерных учебных заведений сокращалось (только за один 1921-1922 год их число сократилось более чем в два раза). И к 1923 году во всем уже огромном Советском Союзе осталось только 24 высших технических учебных заведения [35]. С учетом снижения качества абитуриентов вследствие пролетаризации образования и снижения качества общего среднего образования, качество выпускников, несмотря на все старания руководства и профессорско-преподавательского состава вузов, также резко упало.

Тенденция сокращения числа вузов сопровождалась процессом их объединения. Объединению и укрупнению подвергались чаще всего вузы на губернском уровне. Снижение финансирования технического образования продолжалось: с 1923 года на государственном уровне была провозглашена необходимость сокращения расходов на административные аппараты, прозвучала директива «уменьшать расходы по всем ведомствам, упраздняя и сокращая выходящие из рамок действительной необходимости и финансовых возможностей советские и хозяйственные органы» [36]. Однако фактически началась кампания по упразднению, сокращению и слиянию всех «неэффективных» учебных заведений, курсов, классов и факультетов: старшие курсы ряда технических вузов упразднялись ввиду небольшого количества студентов, студенты распускались или распределялись по другим вузам, профессорско-преподавательский состав сокращался, часть отправлялась на работу в другие населенные пункты и даже регионы, сами вузы объединялись или закрывались [37]. Все эти процессы привели к хаосу в администрировании учебного процесса. В некоторых губернских учебных заведениях и даже в некоторых вузах Москвы и Петрограда с 1923 до 1925-1926 учебных годов не было четко выстроенной идеологии учебного процесса, учебного плана и подчас даже расписания занятий [37].

К 1923-1924 году себя четко обозначило противоречие между необходимостью для вузов заполнения контингента студентами, с одной стороны, и требованием пролетаризации, с другой. В 1923 году классовые комиссии рекомендовали для зачисления на вакантные места меньше представителей рабочего класса, чем требовали постановления о пролетаризации, и на них был объявлен свободный прием. Это обстоятельство привело к снижению необходимого процента пролетариев в числе студентов (по всей стране эта цифра составляла не более 25 %) [38]. Для «выравнивания» классового состава с 1924 года все более активно стали применять чистки.

К 1924-1925 годам в публичных выступлениях руководителей партии и правительства и в СМИ часто появлялись сообщения об успешном завершении процесса пролетаризации высшей школы [39, c. 97; 40, c. 89], однако, по сути, она потерпела неудачу, поэтому был объявлен более гибкий и прагматичный курс на «политическое воспитание студентов в стенах высшей школы» [41, c. 24]. В середине 20-х годов начинается постепенное возвращение процедуры зачисления в вузы к конкурсному принципу и отказ от строгого классового подхода: уже к 1926 году квота поступающих в вузы на основе свободного конкурса была увеличена до 45 %, а 10 июля 1926 году СНК РСФСР уравнял в правах на высшее образование выходцев из рабочих и государственных служащих [42; 43]. Одной из главных причин пересмотра классового принципа стала его неэффективность в решении задачи насыщения экономики кадрами. Народному хозяйству, разрушенному революцией и Гражданской войной, необходимы были высококвалифицированные специалисты, а классовая система комплектования вузов приводила к систематическому недобору, уменьшению контингента обучающихся ввиду слабой подготовки поступивших.

Как уже отмечалось, в борьбе фракций «романтиков» и «прагматиков» внутри партии большевиков, в конечном итоге, окончательную и безоговорочную победу одержали прагматики. Историческую роль этой победы можно оценить следующим образом: «Победа в конце концов “государственников” над “утопистами” выразилась в приоритете стратегии завершения революции, построения завершенного социализма в одной отдельно взятой стране и поставила на повестку дня разработку модернизационного проекта, который позволил бы этому социалистическому государству выжить во враждебном внешнем окружении» [44, c. 51]. Мы не можем не согласиться с этой оценкой. Действительно, уже в середине 20-х годов главным проектом, определившим развитие инженерного образования, стал проект форсированной модернизации.

Литература

1.Ленин В. И. Доклад о деятельности Совета Народных Комиссаров 11(24) января 1918 г. // Ленин В. И. Соч. 4-е изд. М., 1949. Т. 26.

2.Ленин В. И. Речь перед агитаторами, посылаемыми в провинцию // Ленин В. И. Соч. 4-е изд. М., 1949. Т. 26.

3.Ленин В. И. Речь на Всероссийском съезде крестьянских депутатов и земельных комитетов 28 января (10 февраля) 1918 г. // Ленин В. И. Соч. 4-е изд. М., 1949. Т. 26.

4.Ленин В. И. Речь в коммунистической фракции V Всероссийского съезда Советов 3 июля 1918 г. // Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 36.

5.Программа Российской Коммунистической Партии (большевиков) принята 8 съездом партии 18-23 марта 1919 года // Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1983. Т. 2. 1917-1922.

6.Силин А. В. Советская парадигма профессионального образования в 1917-1920 годах: этапы эволюции // Вестник Поморского университета. Серия: Гуманитарные и социальные науки. 2011. №6. С. 41-48.

7.Ленин В. И. О работе Наркомпроса // Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 42.

8.Ленин В. И. - Луначарскому А. В. 29 ноября 1920 // Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 52.

9.Королев Ф. Ф. Из истории народного образования в Советской России (низшие и средние профессиональные школы и высшее образование в 1917-1920 гг.) // Из истории советской школы и педагогики. Изв. АПН РСФСР. М., 1959. Вып. 102.

10.ГАВО (Гос. арх. Вологод. обл.). Ф. 111. Д. 167. Оп. 1. Л. 49об.

11.ГААО (Гос. арх. Арх. обл.). Отдел документов соц.-полит. истории. Ф. 5. Оп. 1. Д. 4. Л. 19.

12.Красавцева С. А. Северо-Двинский губернский Отдел народного образования в 1918-1929 гг. // Ист. краеведение: сб. ст. Вологда, 2003. Вып. 9.

13.ГААО. Ф. 273. Оп. 1. Л. 314. Л. 38(а), 38(е).

14.Вестн. проф.-тех. образования. 1920. № 1. С. 1-5; ГАРФ. Ф. А-1565. Оп. 1. Д. 22. Л. 50-55.

15.ГААО. Ф. 273. Оп. 1. Д. 314. Оп. 1. Л. 66-68об.

16.Бухарин Н. И. Культурные задачи и борьба с бюрократизмом // Бухарин Н. И. Проблемы теории и практики социализма. М.: Политиздат, 1989.

17.Красовицкая Т. Ю. Модернизация России. Национально-культурная политика. М.: ИРИ, 1998.

18.Галевиус Ф. К. Съезду губсовнархозов // Красный Север. 1920. 29 февраля.

19.ГАРФ. Ф. А-1565. Оп. 1. Д. 67. Л. 342.

20.ЦГАИПД СПб. Ф. 16. Оп. 2. Д. 1641. Л. 21.

21.Сборник декретов и постановлений рабочего и крестьянского правительства по народному образованию. Вып. 1. М., 1919.

22.Изменения социальной структуры советского общества. 1921 - середина 1930-х гг. М.: Мысль, 1979.

23.Волков С. Интеллектуальный слой в советском обществе. М.: Некоммерческая орг. фонд «Развитие»: Ин-т науч. информ. по общественным наукам РАН, 1999.

24.Чуткерашвили Е. В. Кадры для науки: Специалисты высшей квалификации в СССР и в капиталистических странах. М.: Высшая школа, 1968.

25.Руткевич М. Н. Сближение рабочего класса и инженерно-технической интеллигенции // СИ. 1980. № 4.

26.Волкогонов Д. Лев Троцкий. Политический портрет // Октябрь. 1991. № 9.

27.ГАВО. Ф. 111. Д. 167. Оп. 1. Л. 49об.

28.Профессионально-техническое образование в России за 1917-1921 гг.: юбилейный сборник / под ред. О. Г. Аникст. М.: Главпрофобр, 1922.

29.Архангельский А. А. Пятилетие Наркомпросса // Народное просвещение. 1922. № 107.

30.Народное просвещение. 1920. № 58-61.

31.Высшая школа РСФСР в период с 1921 по 1925 годы: новые подходы и оценки: (На примере вузов Москвы). М.: Инж. центр «Приборист», 1994.

32.Сафразьян Н. Л. Борьба КПСС за строительство советской высшей школы (1921-1927 гг.) М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977.

33.Купайгородская А. П. Высшая школа Ленинграда в первые годы Советской власти (1917-1925 гг.) / Под ред. В. А. Шишкина. Л.: Наука: Ленингр. отд-ние, 1984. С. 122-132.

34.Народное просвещение. 1923. № 2. С. 15.

35.Народное просвещение. 1923. № 9. С. 12.

36.ГАРФ. Ф. А-1565. Оп. 2. Д. 209. Л. 27.

37.Кабанов Н. Е. Из Читы во Владивосток в далеком 1923 году ехали студенты из одного университета в другой…: воспоминания // Дальневост. ученый. Владивосток, 1990. №13 (март - апрель).

38.ГАРФ. Ф. А-1565. Оп. 2. Д. 209. Л. 30.

39.Луначарский А. О положении высших учебных заведений в республике // Красная молодежь. 1924. №1.

40.Вихирев Н. Итоги и перспективы развития рабфаков // Красная молодежь. 1924. №2. С. 89.

41.Андреев Д. А. «Пролетаризация» советской высшей школы: 1921-1925 годы // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2007. Том 18. Вып. 44. С. 22-26.

42.Красный студент. 1923. № 6. С. 31.

43.Еженедельник народного комиссариата просвещения. 1924. №8(29). С. 3.

44. Захаровский Л. В. Советская система профтехобразования и процесс мобилизационной модернизации в СССР // Научный диалог. 2015. № 5(41). С. 48-76.

Размещено на Allbest.ru