Принцип стратегического распределения регулятивных единиц в состязательном дискурсе судебной защиты

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ульяновский государственный университет

Принцип стратегического распределения регулятивных единиц в состязательном дискурсе судебной защиты

О.В. Желтова

г. Ульяновск

THE PRINCIPLE OF STRATEGIC DISTRIBUTION OF REGULATORY UNITS IN COMPETITIVE DISCOURSE OF JUDICIAL PROTECTION

O.V. Zheltova

Ulyanovsk state University, Ulyanovsk

Общая перспектива стратегического развития диалога создается в процессе обмена репликовыми шагами, в котором связанность последовательных шагов-цепочек формируется определенными типами стратегий участников акта общения в соответствии с их представлением о фреймовой организации выбранного типа взаимодействия, а также необходимостью использования того или иного приема аргументации при вновь возникающих фактологических данных (Романов, 1988).

Речевая (коммуникативная) стратегия представляет собой некий тип поведения одного из партнеров в конкретной ситуации диалогического общения, который обусловлен и соотносим с планом достижения коммуникативных (глобальных) целей в рамках того или иного типа взаимодействия (Романов, 1988; 2006; 2008). Поэтому функциональное представление иллокутивного типа (типа взаимодействия) выступает как иерархия целевого образования, где выделяются глобальная (т.е. стратегическая) и подчиненные (т.е. тактические - этапные, фазовые) цели. Отметим, что сущность регуляции, в какой бы сфере она не проводилась, сводится к достижению желаемого результата (цели) (о сущности регулятивной деятельности в диалоге см.: Романов, 1988; 2006; 2007; 2008. Для отдельных этапов регулятивного процесса глобальная цель порождает «локальные цели» (Шрейдер, Шаров, 1986: 16) или множество целей этапных периодов в процессе интеракции.

Как тип речевого поведения стратегия может быть представлена в виде набора некоторых конституентов - действий, соотносимых с планом, целями и условиями их достижения (подробно см.: Романов, 1988; 2006; 2008). Поэтому стратегию следует рассматривать как некоторую проспекцию того, как глобальная, а на уровне функционально-семантического представления того или иного иллокутивного типа и локальная цели должны быть достигнуты и какой набор конститутивных действий необходим для этого (Романов, 1988).

Весь объем стратегий, реализуемых в общении, А.А. Романов разделяет на группы, которые соответствуют трем уровням: 1) уровню социальной интеракции; 2) иллокутивно-тематическому уровню; 3) уровню организации речевого общения (Романов, 1988: 105; Романов, 2006: 203-215).

Соотношение глобальной и тактической стратегий определяется реализуемым в конкретный момент типом взаимоотношения или иллокутивного фрейма. Так, для реализации иллокутивного фрейма ЗАЩИТА (ОПРАВДАНИЕ) необходимо, чтобы иллокутивный потенциал его базировался на условиях фактуальной непричастности адресата к сложившемуся в момент взаимодействия положению дел, а глобальная стратегия при общении в рамках такого иллокутивного фрейма должна отразить поиск говорящим (защитой или подсудимым в зависимости от того, кто в конкретный момент осуществляет защиту) факта непричастности его или адресата к содержанию ОБВИНЕНИЯ и констатацию такой непричастности, чтобы осуществился акт защиты, а не какой-либо другой акт, например извинение и т.п.

Наблюдается два основных вида отношений между стратегиями тактического порядка: сотрудничество и противодействие (Романов, 1988: 104; 2008). Сотрудничество стратегий начинается с создания участниками общей платформы для совместных действий на этапах универсального порядка (вхождения в диалог и установления социально-ролевого статуса, привлечения внимания) и развивается дальше по стадиям общения.

На следующем этапе интеракции вступают в действие стратегии, направленные на выяснение отношения партнера к теме сообщения, и если расхождения в представлениях о теме сообщения не наблюдаются, им на смену приходят другие стратегии (солидарности, искренности, доверия и т.п.)

Использование коммуникантами тех или иных стратегий распределения регулятивных средств зависит во многом от того, какую роль выполняет коммуникант на том или ином участке общения - в процессе взаимодействия участники постоянно меняются ролями автора и слушателя. Отметим, что стратегии адресата находятся в комплиментарной корреляции со стратегиями инициатора, и независимо от этапа взаимодействия в рамках выбранного сценария и степени связи с инициатором адресат использует, как правило, два основных вида стратегий - объединяющие и сдерживающие стратегии. В первом случае закрытие инициирующих шагов происходит в плане кооперации и осуществляемые речевые действия ведут к развитию глобальной стратегии, во втором - противодействия, когда не удается придерживаться принципа кооперации, солидарности, соблюдать такт и вежливость по отношению друг к другу. В этом случае действия адресата направлены либо на полное прекращение, либо существенное изменение хода общения.

По этой причине может возникнуть момент рассогласования. Тем больше такая ситуация усугубляется полярным докоммуникативным положением сторон, суть которого в том, что государственное обвинение и защита в рамках судебного разбирательства отстаивают противоположные интересы.

Причины возникновения рассогласований в институциональном пространстве судопроизводства лежат в нескольких плоскостях:

- целевых установок и мотиваций защиты и обвинения;

- статусно-ролевых проявлений;

- межличностных отношений (личных симпатий и антипатий).

Несмотря на то, что целью судебного разбирательства является установление истины по делу, и участники процесса - судьи, прокурор, адвокат, суд присяжных - призваны приложить все усилия для того, чтобы её выполнить, представления прокурора и адвоката о правильном и справедливом решении зачастую не совпадают. Защита видит свою задачу в смягчении наказания, оправдании своего подзащитного или иной квалификации преступления, в котором тот обвиняется. Прокурор же, участвуя в судебном заседании, обеспечивает обвинение человека, чья вина, по его мнению, является доказанной вследствие расследования, по результатам которого и инициируется судебное разбирательство; в противном случае он тогда бы не представлял государственное обвинение в суде. Вследствие этого возникает противоречие целевых установок сторон обвинения и защиты. Ср. следующий фрагмент диалога:

(1) Обвинение: Убив молодую женщину, он вышел на дорогу и поймал там машину. Поэтому обвинение хотело бы пригласить свидетеля - водителя той самой машины…

Защита: Возражаю, Ваша честь, вина моего подзащитного ещё не доказана. Потому я прошу обвинение воздержаться от подобных преждевременных заявлений.

Обвинение: Докажем - это вопрос времени.

Судья: Возражение принято. Уважаемый обвинитель, впредь будьте внимательнее.

В представленном речевом эпизоде, целевые установки сторон прослеживаются достаточно четко: прокурор ставит своей задачей доказать вину подсудимого, и допускает в своих репликах осуждение в адрес подсудимого, в то время как сторона защиты активно этому сопротивляется, предпринимает попытку устранить возможность настроить участников процесса против своего подзащитного, делая акцент на том, то подсудимый не может считаться виновным в совершении преступления до вынесения соответствующего решения судом.

В процессе реализации своих профессиональных задач, вследствие занимаемой должности выполняемых обязанностей, принадлежности более старшей возрастной категории, чем сторона-оппонент, а также вследствие стремления к влиянию, лидерству и инициативности, возникают противоречия статусно-ролевых проявлений участников судебного процесса:

(2) Обвинение: Свидетель, нас не интересуют ваши личные привязанности и предпочтения. Поэтому ближе к делу.(1)

Защита: (обращаясь к обвинению и суду) Краткость - может и сестра таланта, но, Ваша честь, согласно УПК РФ, Суд должен изучить взаимоотношения людей, причастных…(1а) Поэтому, Ваша честь, я прошу дать моему свидетелю возможность высказаться. (1а')

Судья: Не возражаю. (1-1)

В данном примере, сторона обвинения приняла на себя часть функций, выполнять которые призван суд, а именно координацию проведения судебного процесса (1), и тем самым вышла за рамки своих полномочий. Представитель защиты же воздержался от прямых возражений в адрес прокурора и, оставаясь в пределах реализации свой статусной позиции, обратился за защитой интересов вызванного им свидетеля к судье (1a'), подчеркнув тем самым его (судьи) приоритетное положение в решении подобных вопросов, и косвенно, через ироническое замечание (1a), дал понять обвинению, что оно возложило на себя функцию, несоизмеримую с занимаемым им в процессе положением.

Наблюдения за коммуникативным поведением в суде сторон обвинения и защиты позволили нам сделать вывод о том, что в случае возникновения ситуации, когда возможно рассогласование между этими участниками процесса (толчком может послужить критическое замечание в адрес другой стороны), она может развиваться по двум основным сценариям: 1) сценарий, при котором сторона, в чей адрес направлено замечание, предпринимает попытки устранить возможный дискомфорт и сохранить “положительную” тональность интеракции. Этот сценарий может выглядеть так: Я побуждаю тебя к изменению поведения или эмоционального состояния, чтобы ослабить или устранить вероятные негативные последствия твоих действий, и выражаю при этом свое положительное отношение к тебе, потому что хочу помочь тебе (и другим); 2) сценарий, при котором сторона “ответчик”, не заботится об эмоциональном и психологическом состоянии адресата и использует конфликтные формы общения. Его формула следующая: Я побуждаю тебя к изменению поведения или эмоционального состояния, чтобы ослабить или устранить вероятные нежелательные последствия твоих действий, и выражаю при этом негативное отношение к тебе, потому что недоволен тобой (потому что ты плохой). Если говорящий не намерен заботиться о состоянии адресата, он игнорирует подобные коммуникативные шаги, нарушает правила речевого поведения и создает условия для коммуникативного рассогласования.

Фрагмент (1): сценарий замечания - положительный.

Ситуация. Защита допрашивает свидетеля. Свидетель многословен. Обвинение делает свидетелю защиты замечание, защита, приняв это во внимание, тактично поправляет своего свидетеля, не акцентируя внимание на реплике обвинения, тем самым избегая прямого столкновения с ним (Ближе к делу, пожалуйста).

Фрагмент (2): Сценарий конфликтный. Ситуация аналогичная, но защита возражает прямо обвинению (Позвольте все-таки свидетелю высказаться, а то показания Ваших свидетелей особой лаконичностью тоже не отличались).

Весьма затруднительным представляется выявление роли личных предпочтений, симпатий и антипатий в процессе профессиональной интеракции, так как во многом они являются результатом опыта предшествующих отношений и возможных прежних рассогласований, возникающих в процессе осуществления сторонами своих профессиональных обязанностей.

Таким образом, любое рассогласование, в том числе и в институциональном пространстве судопроизводства, возникает в результате разного представления сторонами судебного процесса о параметрах выполняемых целей и распределения коммуникативных ролей (разного представления своего статуса), т.е. дозволенности тех или иных действий при выполнении своих профессиональных задач.

В основе сценариев лежат разные прагматические цели говорящего, которые выражены в последней части каждого сценария. Они, как правило, не эксплицируются открыто, но именно они определяют выбор говорящим того или иного сценария, его качественное воплощение.

Логично предположить, что объединяющий (кооперативный) вид реализации общения наиболее часто встречается между коммуникантами, чьи интересы и целевые установки совпадают, например, на этапе допроса между защитой и обвиняемым, свидетелями со стороны защиты и др. за исключением случаев, когда адресат допускает отклонения от нормативного поведения и инициатору коммуникации (защите) приходится предпринимать шаги стимулирующего и контролирующего характера, которые в этом контексте их употребления не являются противодействующими, а скорее мобилизирующими (Сообщите, что Вам известно по этому делу… Не отвлекайтесь, ближе к делу) В подобных случаях, ход коммуникации, как правило, известен заранее, т.е. защита знает как поведет себя её свидетель, поэтому в процессе допроса свидетелей защита определяет характер и последовательность задаваемых вопросов таким образом, чтобы в полученных ответах содержалась именно та информация и такой её объем, который путем логических операций позволит участникам судебного процесса прийти к умозаключениям, которые станут основой убеждения судьи и других участников процесса, от которых зависит исход дела, принять позицию защиты. Иными словами, защита не будет задавать своему свидетелю вопрос, ответ на который может быть интерпретирован не в пользу подзащитного. Отрицающие ответные действия также возможны, но они в большинстве случаев намеренно спровоцированы и являются частью тактического замысла защиты (Но он ведь мог из-за злости, чтобы отомстить…? - Да не мог он, не мог!). Таким образом, данный вид интеракции часто проходит в русле кооперативных стратегий, которые формируют поддерживающие (согласия и восприятия), иногда отрицающие (альтернативные и комментирующие) регулятивные действия и их разновидности.

Второй вид стратегических решений используется при общении сторон - антагонистов: обвинения - подсудимого, защиты - свидетелей обвинения, реже защиты - потерпевшего и т.д. Их применение вызвано тем, что высказывания (речевые произведения) защиты являются вторичными, т.е. существуют как реакции на обвинение, которое выступает как некий стимул и в некоторой степени определяет характер защиты.

Следует особо отметить, что реализация намерения “защитить” как прагматической цели, которую преследует защита или подсудимый, не сводится к речевым действиям, фактически составляющим иллокутивный фрейм “защита”. К подобным речевым действиям могут относиться только речевые шаги, которые инициированы обвинительными репликами. Наоборот, чтобы добиться осуществления защиты как цели, требуется гораздо большее число речевых поступков и стратегий, иллокутивный потенциал которых может выражаться опосредованно или дистантно и часто может вовсе не содержать иллокутивные показатели защиты. Это объясняет почему, рассматривая регулятивные особенности дискурса защиты, мы приводим не только примеры, представляющие собой прямые защитительные действия, но и реплики, которые подобных действий не содержат, но превентивное использование которых в диалоге способствует и делает возможным реализацию цели защиты. По этой причине, для выявления схемы распределения регулятивных речевых действий рассматриваются несколько моделей и фрагментов эпизодов судебных выступлений (как и реплики-стимулы - первые два примера, так и реплики-реакции (последний пример), что позволяет охарактеризовать в первых двух примерах использование стратегий, способствующих развитию диалога или глобальной цели, а в последнем - использование стратегий, противодействующих такому развитию.

Модель 1 - представляет собой фрагмент допроса адвокатом свидетеля стороны защиты.

(3) Защита пытается доказать, что на месте преступления был замечен другой человек, а не его подзащитный.

Адвокат: Мария Степановна, вспомните, пожалуйста, кого Вы видели в ночь на 14-ое у этого злополучного игрового клуба? (1)

Свидетель: Я увидела своего соседа с нижнего этажа, Анатолия.

Адвокат: А как Вы поняли, что это был он? (2)

Свидетель: Я его по походке узнала. Он ходит, немножко подпрыгивая.

Адвокат: Мария Степановна, взгляните на подсудимого. Вы его по походке узнать сможете, он ведь тоже Ваш сосед? (3)

Свидетель: Может и узнаю, если он ещё и одет будет в своё, я имею в виду одежду, которую на нем раньше видела.

Адвокат: А Вы того человека, соседа с нижнего этажа, в окно видели? (4)

Свидетель: Да.

Адвокат: А при каких обстоятельствах Вы вдруг в окно посмотрели? (5)

Свидетель: У них (у клуба) неоновая афиша очень ярко мигает, я хотела шторы задернуть, ну и подошла к окну.

Адвокат: То есть освещение было достаточно ярким, чтобы разглядеть человека у клуба? (6)

Свидетель: Ну да.

Задача фрагмента на первый взгляд заключается в выяснении некоторых фактических данных, однако если представить этот фрагмент в виде последовательности речевых шагов, где каждый шаг будет представлен с точки зрения функции, которую он выполняет в данный момент и прагматического значения, то заметим, что речевые акты инициатора служат ни сколько для устранения энтропии, сколько для констатации уже известных на тот момент фактов.

Представим этот пример в виде цепочек репликовых шагов защиты с обозначением их иллокутивного потенциала и стратегии.

1) вопрос - уточнение - оценка-комментарий

2) инструментальный вопрос-констатация - демонстрация уверенности

3) общий вопрос со скрытым, но не корректным аргументом (если знаете походку одного соседа, значит знаете походку другого) - довод

4) общий вопрос-подсказка

5) вопрос-уточнение - оценка-комментарий

6) вопрос - констатация-подсказка

Соглашение слушающего с выбранным говорящим типом взаимодействия обусловлено, как правило, принадлежностью к одному лагерю, а отсутствие блокирующих ответных действий со стороны слушающего воспринимается инициатором как одобрение его действий, что приводит к продолжению той же стратегической линии. При желании и определенных условиях адвокат может искусственно провоцировать отрицательные ответные шаги при допросе свидетелей со стороны защиты, что может происходить после допроса свидетеля обвинения прокурором и выяснения некоторых неблагоприятных, но спорных фактов для своего подсудимого: защита выбирает нарочито прокурорский тон, как элемент демонстративности (Ну что вы тут нам его защищаете? Ясно же человек сказал - вспыльчивый и выпить любит. - Этот человек сам выпить любит. А Сашка, если вспылит, то по делу).

Модель 2 представляет собой фрагмент допроса прокурором подсудимого.

(4) Прокурор: Хорошо. Ну а остальное, то, что Вы вчера сообщили в судебном заседании и что не соответствует оглашенному протоколу?(1)

Подсудимый: Это не несоответствие. Об этом там (в протоколе) просто не сказано.(1а)

Прокурор: То есть из-за недоверия следствию, которое не поддерживало Вашу позицию?(2)

Подсудимый: Которое необъективно вело расследование уголовного дела.(2а)

Прокурор: Из-за недоверия следствию?(3)

Подсудимый: Да.(3а)

Прокурор: Поясните, пожалуйста, а в какой же момент после 28 мая 2004 года эти сведения перестали быть таковыми (запрещенные для разглашения) и Вы сочли возможным о них рассказать?(4)

Подсудимый: Когда эти лица согласились явиться в суд. То есть после их согласия.(4а)

Прокурор: Агарков, вопрос не об участии лиц, а о Вашем участии.(5)

Подсудимый: Но мое участие было сопряжено с участием этих лиц.(5а)

Прокурор: Я Вас спрашиваю в той части, где не касается участия иных лиц.(6)

Подсудимый: Я в протоколе допроса следователю Филипповой осветил моменты задержания Царцидзе на Народной ул., дом 2. Про то утро меня вообще не спрашивали.(6 а)

Прокурор: Понятно. Агарков, я начал оглашение Ваших показаний оглашением протокола Вашего допроса от 28 мая 2004 г. с того, что Вы подозреваетесь в том, что в 14 часов 30 минут 15-го числа и далее по тексту. Почему Вы у следователя не осветили события 14 часов 30 минут?(7)

Подсудимый: Опять сначала начинать? Вы откройте федеральный закон.(7а)

Судья: Он ответил Вам понятно.(7-1)

Прокурор Бундин: Ваша Честь, ссылки на закон - это не объяснение противоречий в показаниях.(8)

Подсудимый Агарков: Прокуратура осуществляет просто подмену понятий, чтоб присяжных запутать. И все. Здесь противоречий-то нет. Есть просто факты, о которых я не рассказывал на следствии. И еще раз поясняю: из-за недоверия к следователю и из-за опасения за благополучие людей.(8а)

Схему распределения регулятивных действий в этом примере можно представить следующим образом.

1 - инвитив в форме вопроса - скрытая констатация

1а - экспозитив - несогласие и коррекция

2 - вопрос - скрытая констатация

2а - констатив - исправление

3 - вопрос - скрытая констатация

3а - комиссив - выражение согласия

4 - вопрос - уловка/провокация и попытка указать на непоследовательность в показаниях

4а - констатив - объяснение

5 - сатисфактив - исправление с указанием на непоследовательность

5а - экспозитив - довод/обоснование

6 - экспозитив - разъяснение и корректировка

6а - констатив - объяснение

7 - констатив, вопрос - попытка указать на непоследовательность показаний

7а - экспозитив - скрытый упрек

7-1 - констатив - оправдание

8 - констатив - аргументация

8а - сатисфактив - обвинение с обоснованием.

Из иллокутивной структуры фрагмента видно, что интенсивность ответного действия задается выраженностью/невыраженностью обвинения, а именно степенью выраженности ассертивного обвинительного компонента, содержащегося в вопросах, которые фактически являются косвенными речевыми актами, имеющими репрезентативный или констативный иллокутивный потенциал, и, соответственно, готовностью принять этот ассертивный компонент слушающим. Так, ответные действия в форме возражения или отрицания имеют место, когда ассерция, косвенно содержащаяся в вопросе, не принимается другим участником диалога, в то время когда оправдание в ответ обусловливается частичным принятием ассертивного обвинительного содержания вопроса и при этом, как правило, сопровождается приведением аргументов, снижающих степень значимости выдвигаемого обвинения - собственная интерпретация события, указание на необходимость/неизбежность поступка и т.д. Контробвинение как ответная реакция крайне редко используется в начале диалога, оно возникает, когда замысел противоположной стороны становится очевидным, и сторона, вынужденная защищаться понимает, что привидение доводов ни к чему не приведет. До этого момента адресат сдерживает реализацию прагматического дискредитирующего замысла партнера по коммуникации, используя для этого в основном средства сдерживающего характера - коррекции и комментария (Романов, 1988: 114).

В данном примере обвинитель утверждает, что подсудимый сказал неправду, что вынуждает его (подсудимого) представить как можно больше доказательств неправомерности подобного утверждения. При этом, чем интенсивнее обвинение, тем больше аргументов приводится оппонентом в защиту своей позиции, тем пренебрежительнее выбор лексических единиц.

Разница в речевом поведении в модели 1 и модели 2 обусловлена неравнозначностью условий успешности, реализуемых в данных моделях. Так, в первой модели говорящий хочет, а слушающий может сообщить требуемую информацию, в то время как во второй - слушающий не хочет или не может это сделать. И в этом случае возникает необходимость в применении средств для усиления мотивации партнера по коммуникации: 1) либо угрозой, либо 2) уговором. В первом случае институциональный статус инициатора позволяет вынудить партнера под угрозой некоторых санкций, штрафов (Напоминаю, Вы несете уголовную ответственность за дачу ложных показаний) осуществить некоторый набор речевых поступков. Угроза оказывается малоэффективной и неприемлемой с этической точки зрения, когда речь идет о допросе малолетнего свидетеля или потерпевшего, даже если у защиты есть основания сомневаться в правдивости их показаний; более действенными в этих обстоятельствах становятся уговоры, реализуемые в форме комиссивных актов, сопровождаемых иллюстрированием возможных последствий или выгод, аргументативным сравнением и другими способами обоснований. Безусловно, следует сказать, что все эти предпринимаемые меры не должны нарушать реализацию других условий успешности коммуникативного акта.

С точки зрения расположения в диалоге регулятивные шаги-реплики, в которых происходит эксплицирование условий успешности речевых актов и пресуппозиций, можно разделить на две группы: проспективные и ретроспективные. Первые представляют собой коммуникативные ходы говорящего, направленные на последующий речевой акт с тем, чтобы его реализация соответствовала ожиданиям партнера по коммуникации, и носят превентивный характер (вспомните, ну давайте представим, не торопитесь, подумайте). Ретроспективные коммуникативные ходы представляют собой речевые действия, направленные на предыдущее высказывание. Их целью является успешное указание партнеру на тот факт, что его высказывание потерпело коммуникативную неудачу или кажется слушающему неадекватным текущим целям диалога. В отличие от проспективных, ретроспективные регулятивные реплики, зачастую относящиеся к репликам противодействующего характера и выполняющие функцию исправления, реже отрицания, служат для указания на несоответствия и часто используются, когда стороны пристрастны или предосудительно относятся друг к другу. (Да Вы только что сказали…, а теперь; позвольте, как же так…). рассогласование судопроизводство защита стратегия

Следует также заметить, что схема логической организации дискурса судебной защиты не возможна без контроля и корректировки на всех этапах порождения. Рассмотренные примеры дают основание говорить о том, что фрейм диалогического единства в дискурсе судебной защиты предполагает следующую закономерность: чем слабее выражена степень вопросительности в инициирующей реплике, тем сильнее её констатирующая функция, тем интенсивнее воздействие спрашивающего собеседника на адресат, и тем выше степень предсказуемости реплики-реакции (жесткая модель) и наоборот, чем больше общих и частно-восполняющих вопросов, не имеющих косвенного иллокутивного потенциала констатации, тем больше свободы для выбора ответа (реплики-реакции) у оппонента. В этом случае реализуется гибкая модель коммуникативного взаимодействия.

Итак, стратегическая организация общения защиты с другими участниками процесса маркируется регулятивными действиями, которые, обладая иллокутивной силой, эксплицируют процесс совместного продвижения участников общения по реализации поставленных задач и отражают, таким образом, ход процесса речевого взаимодействия в определенном функционально-семантическом представлении иллокутивного типа в рамках того или иного коммуникативно-прагматического фрейма, безусловно, с учетом множества нюансов социального, процессуального и психологического порядка.

Литература

1. Романов А.А. Регулятив как комплексная единица диалогического общения // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». - № 1 (10). - 2008.

2. Романов А.А. Регулятивная деятельность участников диалога (социально-психологический аспект) // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». - № 4 (9). - 2007.

3. Романов А.А. Систематика регулятивных действий диалогического общения // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». - № 2 (11). - 2008.

4. Романов А.А. Системный анализ регулятивных средств диалогического общения. - М., 1988.

5. Романов А.А. Стратегический принцип распределения регулятивных действий в типовом диалоге // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». - № 3 (12). - 2008.

6. Романов А.А. Лингвистическая мозаика: Избранное. - М.: ИЯ РАН, ТвГУ, ТГСХА, издательство «Агросфера», 2006. - С. 203-216.

7. Шрейдер Ю.А., Шаров А.А. Системы и модели. - М., 1986.

References

1. Romanov A.A. Regulator as an integrated unit of communication // Electronic scientific magazine "the World of linguistics and communication". - № 1 (10). - 2008. (Electronic resource: http://tverlingua.by.ru Accessed 24.03.2008).

2. Romanov A.A. Regulatory activity of participants of the dialogue (social-psychological aspect) // Electronic scientific magazine "the World of linguistics and communication". - № 4 (9). - 2007. (Electronic resource: http://tverlingua.by.ru Accessed 24.03.2008).

3. Romanov A.A. Systematization of the regulatory actions of communication // Electronic scientific magazine "the World of linguistics and communication". - № 2 (11). - 2008. (Electronic resource: http://tverlingua.by.ru Accessed on 11.01.2009).

4. Romanov A.A. System analysis of regulatory instruments of communication. - M, 1988.

5. Romanov A.A. Strategic principle of distribution of the regulatory action in a typical dialogue // Electronic scientific magazine "the World of linguistics and communication". - № 3 (12). - 2008. (Electronic resource: http://tverlingua.by.ru Accessed on 11.01.2009).

6. Romanov A.A. Linguistic mosaic: favorite. - M: IA RAS, TSU, TGSA, publishing house "Agrosfera", 2006. - S. 203-216.

7. Schreider Y.A, Sharov A.A. Systems and models. M., 1986.

Размещено на Allbest.ru