Институт, установленный нормами гл. 40.1 УПК РФ: "соглашение о сотрудничестве" или "кабальная сделка"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Институт, установленный нормами гл. 40.1 УПК РФ: «соглашение о сотрудничестве» или «кабальная сделка»

Критически оценивая правовую природу института, регламентирующего досудебное соглашение о сотрудничестве и текущую практику его применения, автор обосновывает вывод о том, что нормативная система условий заключения данного соглашения, его оценки стороной обвинения и судом, скорее, объективируют признаки кабальной сделки, чем согласованный договор (соглашение), предмет и условия которого изначально обязательны для сторон.

Ключевые слова: прокурор, обвиняемый, соглашение о сотрудничестве, обязательства в соглашении, представление прокурора, особый порядок постановления приговора

the author critically appreciating the legal nature of the institution which regulate the pre-trial cooperation agreement and the current practice of its application, substantiates the conclusion that the normative system of conditions for conclude this agreement, its rating by the part of the prosecution and the court, rather objectifies the signs of a bonded transaction than an agreed contract (agreement), the subject and the conditions of which are initially binding for all parties.

Keywords: prosecutor, accused, cooperation agreement, obligations in an agreement, prosecutor's representation, special order of judgment of a sentence

досудебное соглашение кабальная сделка

В рамках статьи мы конвенционально оставим без обсуждения все дискуссионные вопросы сути, назначения и оптимальной процессуальной реализации института, предусмотренного нормами гл. 40.1 УПК РФ, ибо, на наш взгляд, они уже в достаточной мере рассмотрены в целой системе научных статей, монографий и диссертаций. Как следствие, множить сущности в этих моментах вряд ли оправдано. Предмет нашего внимания ориентирован практически и связан с все более нарабатываемыми закономерностями в реализации данного института, которые, как представляется, не имеют ничего общего с социально-нормативными целями его введения в уголовно-процессуальное право, ни в целом с целями и задачами уголовного судопроизводства России.

Помнится, нам декларировали, что основная цель введения этого института в уголовно-процессуальное право России - противодействие организованной преступности, коррупции, заказным убийствам, тяжким и особо тяжким преступлениям. Цель, признаем, высокая и социально полезная; вот только с достижением, в очередной раз, возникли проблемы. По данным официальной статистики всего в Российской Федерации осуждено в этом процессуальном порядке: в 2011 г. - 2630, 2012 г. - 2099, 2013 г. - 3155, 2014 г. - 3875, 2015 г. - 4134, 2016 г. - 3794, 2017 г. - 4391, 2018 г. - 3614 обвиняемых Подробнее см.: Статистическая информация о заключенных досудебных со-глашениях // Судебный департамент при Верховном Суде РФ: http:// www.cdep.ru. При условии, что (за те же периоды) в среднем было осуждено около 700 тыс. лиц, доля обвиняемых, согласившихся сотрудничать с прокурором, явно мизерна, составляя менее половины процента. При этом количественные показатели вполне коррелируют с качественными. По эмпирическим данным большинства исследователей, не менее одной трети всех соглашений заключается с обвиняемыми, совершившими преступления небольшой и средней тяжести; треть из них - дела о незаконном обороте наркотических средств или (неквалифицированные) кражи. Последнее, не очень согласуется с коррупционной направленностью столь громко заявленных нормативных новаций.

Закономерны вопросы: в силу каких обстоятельств обвиняемые в целом не стремятся к соглашению с государством, не видят для себя, казалось бы, очевидных преференций и льгот в обоюдовыгодном урегулировании конфликтов уголовно-правового характера в обмен на активное содействие в выявлении и раскрытии наиболее тяжких и опасных преступных деяний?

Часть ответов на эти вопросы уже прямо или косвенно озвучила доктрина российского уголовно-процессуального права, часть завуалированы под общие рассуждения о явных коллизиях этого института, часть озвучивать в принципе не считают возможным. К примеру, в доктрине традиционно указывается на некую двойственность заключаемого с обвиняемым соглашения, правовая природа которого в принципе ясна и носит «самобытный» российский характер. Как следствие, одни в сути этого института пытаются отыскать аналоги «деятельного раскаяния», которое обязательно должно быть принято к вниманию судом при назначении наказания. Другие, усматривают в нем конвенциональное тождество с англо-саксонским институтом «сделки о признании». Третьи, уверовали в суть добровольного соглашения сторон по принципиальным вопросам процесса, обосновывая в итоге его преимущества в сравнении иными порядками.

Между тем, в первом контексте явно надуманны потуги к отысканию хотя бы минимального тождества к «деятельному раскаянию», ибо оно, если и обозначено посредством тех или иных усилий (сотрудничающего) обвиняемого, то в рамках этого института в принципе не адресовано ни к потерпевшему (полностью игнорируемому в данном процессуальном порядке), ни к основаниям и порядку прекращения производства по делу. Во втором контексте, нет основных элементов заключаемой сделки, ибо предметом «обсуждения/торга» в принципе не является вопрос о наказании (его размере и виде). Однозначность указанного предельно ясно и жестко констатирована судами, в том числе вышестоящих судебных инстанций. К примеру, в кассационном определении Вологодского областного суда № 22-92/2011. В последнем, напомним, суд первой инстанции в принципе не принял во внимание «обещания» прокурора о том, что обвиняемому, - в «зачет» соглашения, - будет назначен строго определенный размер наказания (не более!), и постановил приговор в соответствии со своим убеждением о сути содеянного и личности подсудимого См.: Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам

Вологодского областного суда от 25.01.2011 г. по делу № 22-92/2011 // СПС «Кон- сультантПлюс».. В итоге остается обсудить разве что соглашение; благо именно так этот институт охарактеризован в уголовно-процессуальном законе.

«Соглашение», как известно: взаимное согласие, договоренность; договор, устанавливающий какие-нибудь условия, взаимоотношения, права и обязанности сторон См.: Толковый словарь Ожегова // С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова, 1949-1992. М.: Азъ, 1992.. Отсюда основными элементами возможного соглашения являются: взаимное согласие и договоренность сторон по существенным элементам (предмету, условиям, цене) договора; обоюдные (взаимовыгодные) взаимоотношения сторон; взаимные права и обязанности. По идее, в том же контексте данное понятие раскрыто в пункте 62 ст. 5 УПК РФ: «...как соглашения между сторонами обвинения и защиты, в котором указанные стороны согласовывают условия ответственности подозреваемого или обвиняемого в зависимости от его действий после возбуждения уголовного дела или предъявления обвинения».

Однако в реальности предмет и основные элементы этого договора оказались не столь согласованными, не столь взаимовыгодными, не столь равными в правах и обязанностях сторон договора. Во-первых, как уже отмечалось, стороны в принципе не вправе договариваться в основном вопросе уголовного дела: о наказании. Широкие обещания и посулы прокурора, в обмен на активное сотрудничество, вовсе не императив для суда, который, не являясь стороной в обсуждении, в принципе не обязан их принять во внимание. Императив для суда - закон; в нашем случае: нормы ст. 62 УК РФ. Как следствие, максимум, что может обещать прокурор: это то, что при полном выполнении условий заключенного соглашения суд будет назначать наказание по привилегированным правилам ч. 4 ст. 62 УК РФ; правда, в соответствии с внутренним своим убеждением, как по предмету содеянного, так и по предмету и результатам сотрудничества. В итоге это условие соглашения отчасти напоминает извечно-российское: «...ты знай, работай, за Царем служба не пропадет».

Во-вторых, несколько странными выглядят, по идее, согласованные и взаимовыгодные взаимоотношения сторон. По букве закона, обвиняемый добровольно принимает на себя перечисленные в законе обязанности (ч. 2 ст. 317.1, п. 6 ч. 2 ст. 317.3 УПК РФ); прокурор, соответственно, гарантирует, что (при выполнении последних) будет ходатайствовать перед судом об особом порядке судебного разбирательства и постановления приговора. В целом известны и санкции; правда, применительно к одной из «сторон». К примеру, если обвиняемый будет манкировать взятыми на себя обязательствами, последствия следуют незамедлительно: вплоть до прекращения соглашения о сотрудничестве или существенного изменения их условий прокурором; либо отмены приговора, постановленного в особом порядке, и нового пересмотра дела (ч. 2.1 ст. 317.3, ч. 5 ст. 317.4 УПК РФ). В итоге, с этой стороны, с правами и обязанностями все более или менее ясно. В отношении другой стороны в договоре - не очень. Материалы судебноследственной практики в целом объективно свидетельствуют, что прокуроры не всегда аккуратны и щепетильны в буквальном соблюдении условий заключенного соглашения. К примеру:

М., обвиняемый в совершении умышленного убийства при отягчающих обстоятельствах (пп. «а», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ) в ходе предварительного следствия заявил ходатайство о заключении с ним досудебного соглашения о сотрудничестве, предметом которого должно стать содействие в раскрытии другого убийства, совершенного М. еще в 1994 г. в г. Киров.

Несмотря на то, что М. был готов содействовать в раскрытии исключительно своего преступления (что не подпадает по действие норм гл. 40.1 УПК РФ - Авт.) прокурор осознано пошел на заключение соглашения.

Активно участвуя в следственных действиях, содействуя в обнаружении и формировании достоверных доказательств по делу, М. активно помог следствию в раскрытии, всестороннем, полном и объективном расследовании особо тяжкого преступления, которое числилось нераскрытым в течение более 20 лет. В итоге, окончательное обвинение в отношении М. включало в себя обвинение по каждому из раскрытых убийств (пп. «а», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ, пп. «а», «г» ст. 102, п. «в» ч. 4 ст. 162 УК РСФСР). При этом орган предварительного следствия весомо подтвердил, что М. полностью выполнил условия, заключенного с ним соглашения.

Первый заместитель прокурора Республики Татарстан, получив дело с обвинительным заключением, проверяя материалы дела и утверждая обвинительное заключение, принял решение о прекращении досудебного соглашения о сотрудничестве. В качестве оснований последнего он указал, что М. дал показания только о своих преступлениях; как следствие, оснований для применения к нему особого порядка судебного разбирательства и особого порядка постановления приговора (по букве закона) не имеется. По итогам судебного рассмотрения дела в общем порядке (гл. 36-39 УПК) Верховный суд Республики Татарстан 2 июня 2014 г. приговорил М. к пожизненному лишению свободы. См.: Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 02.09.2014 г. по делу № 11-АПУ14-35 // https://sudact.ru

Скорее всего, не надо муссировать риторические, по сути, вопросы о том, насколько привлечен к установленной законом ответственности (или, напротив, поощрен) прокурор, заключивший изначально незаконное досудебное соглашение. Отчасти понятно и то: в силу каких обстоятельств оно не было прекращено ранее - когда М. активно содействовал в обнаружении и формировании системы обвинительных доказательств по делу. Как следствие, сомнения исключительно в том, насколько нравственно и морально оправданы подобные средства раскрытия преступлений и, соответственно, улучшения ведомственных «показателей» посредством указанных «соглашений». Впрочем, ответы на эти вопросы так же не только известны, но и в целом соответствуют правосознанию, отдельных «сотрудничающих» субъектов.

Равным образом осознавалась незаконность заключенного соглашения по делу С. - лидера преступной группы, привлеченного к уголовной ответственности за ряд особо тяжких преступлений, включая убийства.

При ознакомлении с материалами дела, оконченного расследованием С. и двое его соучастников заявили ходатайство о заключении соглашения о сотрудничестве, которое было поддержано и.о. прокурора Республики Татарстан. Предметом соглашения стали сведения о двух (нераскрытых) умышленных убийствах, совершенными членами другой преступной группировки. Сведения о конкретных лицах, деталях совершения указанных убийств, о месте нахождения ценных доказательств по делу С. (и иными сотрудничающими) были сообщены в устной форме, процессуальным путем они не фиксировались. Нет в материалах дела и сведений о производстве с С. и иными сотрудничающими каких-либо следственных действий, призванных к процессуальному формированию доказательств по заявленным фактам. Предоставленная информация была проверена оперативным путем, и лишь затем «легализована» посредством необходимых следственных действий. На основе указанных сведений указанные убийства были раскрыты, виновные предстали перед судом, понесли наказание.

При утверждении обвинительного заключения по делу С. (и иных сотрудничающих) прокурор не внес в суд представление с ходатайством о реализации особого порядка судебного разбирательства по правилам гл. 40.1 УПК РФ. В качестве документа, подтверждающего сотрудничество, первый зам. прокурора Республики Татарстан направил в суд лишь сопроводительное письмо, где признавался, как факт соглашения, так и выполнение сотрудничающими взятых на себя обязательств.

Верховный суд Республики Татарстан (для целей гл. 40.1 УПК РФ) не принял указанный документ во внимание. Судебное разбирательство в отношении С. было реализовано в общем порядке. При назначении наказания суд не учел предписания ч. 4 ст. 62 УК РФ, а факты, изложенные в сопроводительном письме, оценил как активное способствование раскрытию и расследованию преступлений (п. «п» ч. 1 ст. 61 УК РФ); как смягчающие вину обстоятельства. Проверяя это дело в кассационном порядке, Верховный Суд РФ не усмотрел ни нарушений закона, ни прав обвиняемых, сотрудничающих по этому делу, включая их права, связанные с институтом досудебного соглашения о сотрудничестве См.: Кассационное определение Верховного Суда РФ от 23.10.2012 г. № 11-012-24 // СПС «КонсультантПлюс»..

Как видим, и в этом случае сотрудники прокуратуры были в целом активны и деятельны при заключении соглашения о сотрудничестве, и, напротив, значительно потеряли в своей «компетентности и активности», когда насупила очередь буквально исполнить обязательства по соглашению.

В-третьих, как свидетельствует та же практика, не совсем равными и согласованными, в итоге, оказываются условия соглашения в вопросе о возможном ухудшении положения лиц, сотрудничающих с прокурором, казалось бы, конвенционально согласованные при обсуждении условий обоюдного договора. Казуистика юридической техники применительно к институту, установленному нормами гл. 40.1 УПК РФ, оказалось столь «изысканной», что, нередко, обвиняемые, уже выполнив условия соглашения, рискуют оказаться либо «.. .перед разбитым корытом», либо вынуждены безоговорочно признавать любые из требований стороны обвинения. Поясним.

В соответствии с частью 1 ст. 317.5 УПК РФ прокурор, проверяющий выполнение условий заключенного соглашения и утверждающий обвинительное заключение по делу, вправе внести в суд представление об особом порядке проведения судебного заседания и особом порядке вынесения итогового решения, только в том случае, если обвиняемый полностью признает предъявленное ему обвинение. И, напротив, если не признает («заупрямится»): оснований для особого порядка судебного заседания и особого порядка постановления приговора - нет! Для порядка, напомним, непосредственно при обсуждении условий соглашения: этот вопрос (по букве закона) не обсуждается. В итоге практика объективирует следующие правовые коллизии:

(1) В ходе предварительного расследования в отношении Д. в течение 1 года и 2 месяцев категорически не признавала вину в инкриминируемых ей преступлениях (ч. 3 ст. 159 УК РФ). Аналогично вина не признавалась на момент окончания расследования, когда следователь обратился с ходатайством к прокурору о заключении с Д. досудебного соглашения. Прокурор «...вошел в положение», и, заключив с Д. соглашение, обязал последнюю: как дать подробные показания по существу инкриминируемого обвинения (ч. 3 ст. 159 УК РФ) и в отношении иных соучастников, так и определиться с позицией о признании всего обвинения полностью или частично; причем «определиться» до определенной даты. В итоге, осознав всю полезность, предложенного сотрудничества, Д. через пять дней (по заключении соглашения) полностью признала обвинение по делу и дала, чистосердечные показания в отношении себя и своих соучастников.

Оценив итоги сотрудничества, прокурор внес представление об особом порядке судебного разбирательства. Поскольку непосредственно в суде Д. однозначно подтвердила согласие с обвинением, приговор в отношении нее был постановлен с учетом правил ч. 4 ст. 62 УК РФ См.: Приговор Мирнинского городского суда Республики Саха (Якутия) от 03.07.2013 г. по уголовному делу № 1-87/2013 в отношении Д.В.М. // СПС «Кон- сультантПлюс»..

(2) И, напротив, Приморский краевой суд прекратил особый порядок судебного разбирательства в отношении Ф. (ч. 2 ст. 105 УК РФ) лишь по причине того, что непосредственно в судебном заседании последняя высказала несогласие с инкриминируемым обвинением (признав его частично). Дело, в итоге, было возвращено прокурору по основаниям ст. 237 УПК РФ.

Впоследствии, правда, Ф. «передумала» и полностью согласилась с юридической и фактической стороной обвинения; как следствие, «сотрудничество» прокурором было восстановлено, и Находкинским городским судом дело в отношении Ф. по представлению прокурора было рассмотрено и разрешено в особом порядке (гл. 40.1 УПК РФ) См.: Апелляционное определение Приморского краевого суда от 14.04.2015 г. по делу №22-1876/15. По сути, аналогично см.: Апелляционное определение Нижегородского областного суда от 30.10.2017 г. по делу № 22-6007/2017 // СПС «КонсультантПлюс»..

Таким образом, алгоритм «согласованных» действий / решений для «сотрудничества» определен изначально: сначала письменные обязательства со стороны обвиняемого, затем показания и активная помощь в раскрытии преступлений / изобличении соучастников, возмещении ущерба (etc). После этого, естественно, полное и безоговорочное признание обвинения; только затем - представление прокурора об особом порядке («заслужил»!). При этом в принципе не предмет возражений со стороны обвиняемого: что к моменту окончания расследования (составления обвинительного заключения) обвинение кардинально изменено в юридической и фактической части (в сравнении с обвинением на момент соглашения); что признать такое, нередко, «себе дороже». Однако не признаешь - нет представления прокурора; нет представления - нет постановления приговора в особом порядке. Говорите, активно сотрудничали, - конечно, спасибо (не более!). О том, что указанное не досужие домыслы объективно свидетельствует судебная практика:

Т. осужден Октябрьским районным судом г. Саратова к 11 годам лишения свободы за незаконный сбыт наркотических средств, совершенный организованной группой в крупном размере. Приговор постановлен в особом порядке (гл. 40.1 УПК РФ).

Полагая данный приговор незаконным, его обжаловали и прокурор, и сторона защиты. Среди оснований отмены в т. ч. указывалось на явную незаконность окончательного обвинения, на нарушение условий заключенного соглашения, так как в обвинительном заключении действия Т. были квалифицированы как совершенные «организованной преступной группой». Юридическая сторона обвинения (квалификация) была ухудшена и существенно отличалась от той, которая имела место на момент заключения соглашения о сотрудничестве. При этом (по материалам дела), как констатировал суд, ни новые квалифицирующие признаки, ни измененная фактическая сторона обвинения, ни новые инкриминируемые преступления не были предметом обсуждения стороны защиты с прокурором; новые условия ответственности Т. по данному обвинению так же не обговаривались.

Признав указанные нарушения существенными, апелляционная инстанция отменила приговор, постановленный в особом порядке, направив уголовное дело на новое судебное рассмотрение1.

Зададимся риторическим, по сути, вопросом: к моменту повторного рассмотрения этого дела Т. признает данное обвинение в полном объеме, или посмеет упорствовать. Ответ, как представляется, очевиден, ибо «бунт» будет подавлен незамедлительно: прокурор либо не внесет представления об особом порядке, либо уже в судебном заседании не сможет прийти к убеждению, что обвиняемый выполнил условия соглашения. И в первом, и во втором случае дело, естественно, будет рассмотрено в общем порядке, а итоги «сотрудничества» к вниманию не приняты. Вышестоящие инстанции, столь же естественно, не найдут ни малейших нарушений закона - «мышеловка», в итоге, захлопнулась! В целом понятно и то, что для целей отправления правосудия ни следствие, ни суд не откажутся от тех доказательств, которые получены посредством сотрудничества, в обнаружении и формировании которых столь деятельно участвовал «взбунтовавшийся» обвиняемый.

Не в этих ли «правилах» причины ранее озвученной статистики и та наличная половина процента дел, рассмотренных в этом порядке. Как следствие, есть основания полагать, что при действительно квалифицированной юридической помощи грамотный и добросовестный адвокат изначально в состоянии разъяснить доверителю и условия, и последствия действительно соглашения (договора) и сделки, по сути, «кабальной»².

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.Статистическая информация о заключенных досудебных соглашениях // Судебный департамент при Верховном Суде РФ: http:// www.cdep.ru

2.Толковый словарь Ожегова // С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова, 19491992. М.: Азъ, 1992. См.: Апелляционное определение судебной коллегии по уголовным делам Саратовского областного суда от 19.07.2014 г. по делу № 22-1б80/2014 // СПС КонсультантПлюс. В соответствии со ст. 179 Гражданского кодекса РФ кабальной признается сделка, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне невыгодных для себя условиях, чем другая сторона вос-пользовалась.

Размещено на Allbest.ru