Учет публичных интересов в принудительном лицензировании объектов патентных прав

Key words: civil law, compulsory license, abuse of rights, public interest, intellectual property, copyright holder, competition.

Актуальность исследования норм гражданского законодательства о принудительном лицензировании объектов патентных прав возросла в последние годы в связи с активизацией в специальной литературе дискуссии о возможном расширении сферы применения данного института. При этом отечественные ученые отмечают несовершенство регламентации принудительного лицензирования в Российской Федерации, ее отставание от потребностей общественного развития и несоответствие складывающимся в международной практике подходам к данному вопросу [1, с. 78 - 93].

Одновременно в России продолжается спор относительно пределов использования принудительных лицензий в сфере оборота результатов интеллектуальной деятельности. Одни ученые полагают, что такие пределы должны быть ограничены лишь определенными областями. Например, по мнению А. С. Ворожевич, принудительное лицензирование вполне возможно и оправдано лишь в сфере оборота комплексных инновационных продуктов, в частности в сфере телекоммуникаций и ИТ-технологий, когда на один коммерческий проект имеется множество патентов разных лиц, а потому отказ одного из них предоставить лицензию «может блокировать научно-технический и производственный процесс, что противоречит назначению патентных прав» [2, с. 49]. Другие, напротив, полагают, что необходимо существенное расширение области применения принудительного лицензирования, как это имеет место в других странах, в частности в США [1, с. 90].

При этом обе группы ученых едины во мнении, что основной причиной выдачи принудительной лицензии должно являться обеспечение публичных интересов. Данное мнение находит свою поддержку и в международных актах, в частности в Международной конвенции по охране новых сортов растений (УПОВ) 1961 г. [3], статья 17 которой предусматривает возможность ограничения прав селекционера «только в силу причин, обусловленных общественными интересами». Данные интересы заключаются в том, что развитие и активное использование новых сортов растений и пород животных является элементом продовольственной безопасности. Кроме того, как отмечается в литературе, человечество заинтересовано в создании условий, когда «каждое новое достижение селекции способно в полной мере проявить свои конкурентные преимущества» [4].

Вместе с тем в иных случаях принудительного лицензирования публичный интерес не всегда может быть так ясно истолкован. Поэтому неслучайно, что в специальной литературе неопределенность понятия данного интереса называется одной из наиболее серьезных проблем, возникающих в сфере принудительного лицензирования. В зарубежных странах эта проблема решается на уровне закона или судебной практики. Так, Верховный суд Германии, анализируя решение Федерального патентного суда о выдаче принудительной лицензии, пришел к выводу о многоаспектности общественного интереса, выделив, в частности, экономический, социальный, технический и медицинский аспекты [5, с. 26]. Статья 7 вьетнамского Закона об интеллектуальной собственности 2005 г. предусматривает возможность выдачи принудительной лицензии, в том числе, в публичных интересах, которые обнаруживаются в обеспечении обороны и безопасности государства, средств к существованию людей и др. [6]. Патентный закон Индии 1970 г. устанавливает возможность принудительного лицензирования в публичных интересах, к которым, в частности, относятся поощрение создания и использования в промышленном масштабе изобретений на территории Индии, развитие технологических инноваций и др. Кроме того, основаниями выдачи принудительной лицензии согласно ст. 84 (1) (одно из) являются неудовлетворенность разумных потребностей общества в запатентованном изобретении; недоступность такого объекта патентных прав обществу по разумно приемлемой цене; отсутствие производства данного объекта на территории Индии [7].

Что касается Российской Федерации, то анализ научных взглядов на проблему позволяет прийти к выводу о том, что ученые видят публичный интерес в двух противоположных друг другу аспектах использования объекта патентных прав. С одной стороны, соответствующие действия патентообладателя (его активность в данной сфере), безусловно, составляет публичный интерес. Так, по мнению Э.П. Гаврилова, данный интерес заключается именно в широком использовании объекта промышленной собственности [8]. А. С. Ворожевич полагает, что публичный интерес предопределяет такие функции исключительных прав на патентоохраняемые объекты, как «стимулирование изобретательской деятельности, коммерциализации таких объектов и, как результат, обеспечение инновационного развития» [5, с. 15]. Иначе говоря, заинтересованность субъекта в создании нового объекта промышленной собственности и его патентовании, использовании в коммерческой деятельности способна в конечном итоге создать условия для инноваций в стране.

С другой стороны, публичный интерес может заключаться в необходимости ограничения права правообладателя на соответствующий объект. Как отмечает в этой связи А. Ю. Иванов, «основная задача, которую решает законодатель при создании механизмов балансировки работы института интеллектуальных прав, - это преодоление ... негативных эффектов от использования интеллектуальных прав, сдерживающих экономическое и инновационное развитие, вредящих интересам потребителей и приросту общественного блага» [1, с. 80]. В качестве примера здесь можно привести принудительное лицензирование селекционных достижений. Экономическая концентрация на мировом рынке семян в настоящее время привела к созданию «фактически закрытых вертикально интегрированных семенных платформ», то есть к олигополии в данной сфере, что несет в себе всевозможные угрозы и риски, в том числе снижения инновационной активности сельхозпроизводителей. Данный фактор предопределяет ограниченные возможности государства в обеспечении процесса инноваций в семенной индустрии. Решение проблемы обнаруживается в расширении принудительного лицензирования в данной сфере [9].

С учетом сказанного можно прийти к выводу о том, что публичные интересы могу заключаться как в предоставлении максимально широких возможностей в реализации принадлежащих правообладателям прав, так и необходимости в отдельных случаях существенного ограничения использования ими данных прав.

Наибольшие проблемы такая дихотомия вызывает в фармацевтической сфере, поскольку интересы государства в охране здоровья граждан одновременно заключаются как в инновационном развитии фармацевтической отрасли производства, так и обеспечении доступности для населения лекарственных средств. При этом такая доступность означает не только разумность цен на лекарства, но и саму возможность их реализации на территории государства. Поэтому неслучайно, как отмечает А. С. Ворожевич, возникает противоречие, с одной стороны, между интересами потребителей лекарственных препаратов, которые заключаются в повышении их доступности и, с другой стороны, интересами производителей данных препаратов, производство и коммерциализация которых является весьма затратной и длительной. А потому у фармпроизводителей, прежде всего зарубежных, должны быть стимулы для того, чтобы они имели интерес к регистрации и введению на территории страны новых лекарственных средств [2, с. 42 - 43].

Вместе с тем ссылки на то, что принудительное лицензирование в фармацевтической сфере способно прекратить здесь всякие инновации, поскольку фармацевтические компании откажутся в такие инновации инвестировать собственные денежные средства, являются, по мнению специалистов, безосновательными. Как в свое время отметил Генеральный секретарь Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД) Р. Рикуперо, «эмпирические данные о значении интеллектуальной собственности в стимулировании инноваций и развития в целом очень ограничены и неубедительны» [1, с. 89]. Более того, Декларация о патентной охране: законодательный суверенитет в условиях ТРИПС [10] рассматривает принудительное лицензирование как институт, обеспечивающий «эффективность работы инновационных рынков путем снижения рисков использования патентов как барьеров для изобретательства и инноваций».

В целом, обозначенная дихотомия в понимании публичного интереса применительно к принудительному лицензированию приводит некоторых ученых к мнению, что в данной области конфликт частных и публичных интересов неизбежен. Так, А. С. Ворожевич полагает, что «сфере патентных правоотношений присущ фундаментальный конфликт разнонаправленных частных и общественных интересов» [2, с. 42]. Данный конфликт, по мнению автора, заключается в том, что в условиях ограниченности ресурсов, с одной стороны, интеллектуальная собственность способствует повышению конкурентоспособности государства на мировом рынке, а также удовлетворению наиболее важных потребностей в социальной сфере. С другой стороны, интеллектуальная собственность выполняет роль основного корпоративного актива в частных компаниях, когда их лидерство на рынке предопределяется во многом их предложением высокотехнологичных, основанных на патентоохраняемых объектах товаров [5, с. 14].

Данная точка зрения о конфликте между частными и публичными интересами имеет свою основу в отечественной научной литературе. В частности, В. В. Субочев полагает, что между общественными и личными интересами существует неустранимое диалектическое противоречие, которое благодаря государству не перерастает в социальный конфликт [11, с. 9].

Однако, по нашему мнению, в приведенной ситуации речь идет вовсе не о противопоставлении частных и публичных интересов. Поскольку, например, и в интересах потребителей лекарственных средств, и в интересах производителей таких средств обнаруживаются одновременно и частные и публичные интересы. Так, удовлетворение частных потребностей населения в жизненно важных препаратах безусловно составляет интерес государства. Аналогичным образом государство заинтересовано во ведении на территории страны новых препаратов. Поэтому о конфликте частных и публичных интересов здесь речи идти не может. Может речь идти лишь о том, что Рудольф фон Иеринг назвал рефлективными действиями, когда лицо, желая достичь собственной выгоды, неосознанно служит общему интересу, когда «никто не думает о цели общества, а между тем последняя таким путем достигается, может быть, вернее и быстрее, нежели в том случае, когда бы преследовалась не косвенно, а непосредственно» [12, с. 36, 43, 181, 267]. Как отмечает в этой связи Т.С. Яценко, нередко случается, когда частные и публичные интересы соответствуют друг другу или даже совпадают, «в такой ситуации гражданское право, охраняя частный интерес, одновременно обеспечивает и публичный, а лицо, удовлетворяя свой собственный интерес, способствует реализации и публичного интереса» [13, с. 59]. Поэтому неслучайно, что и в отношении принудительного лицензирования в научной литературе высказывается мнение, согласно которому данный институт предназначен для того, чтобы обеспечивать справедливый баланс между интересами разных лиц [14, с. 98]. Следовательно, при взгляде на проблему в определенном ракурсе в принудительном лицензировании можно обнаружить не конфликт, а совпадение частных и публичных интересов.

Кроме того, как отмечают отдельные ученые, международная доктрина предполагает необходимость соблюдения баланса между законными интересами правообладателя и публичными интересами. Для этого международные акты ВТО предусматривают принцип «надлежащего процесса», который требует взвешенного подхода и тщательного анализа ситуации, когда речь идет о необходимости ограничения прав и свобод участников правоотношений. Именно поэтому в процессе встречи Совета по ТРИПС в 2010 г. было отмечено, что «способствовать снятию клейма, связанного с использованием принудительного лицензирования, может применение данного инструмента развивающимися странами только в качестве исключения» [15, с. 7].

Подводя итог сказанному следует отметить, что понятие публичного интереса применительно к принудительному лицензированию может толковаться довольно широко и включать в себя и потребности в охране прав патентообладателей, создании условий для наиболее полной их реализации, и необходимость в обеспечении интересов потребителей определенных товаров, работ или услуг, и, наконец, гарантирование государственной и общественной безопасности в целом. Такое широкое понимание публичных интересов как основания выдачи принудительной лицензии требует от правоприменителей учета всех обстоятельств дела и выстраивания иерархии затрагиваемых в этом случае интересов с тем, чтобы отдать предпочтение одному из них, и, таким образом, удовлетворить или отказать в удовлетворении просьбы заявителя о выдаче ему данной лицензии.

Литература

принудительное лицензирование публичный интерес