Основные подходы к дифференциации уголовной ответственности за преступления, выражающиеся в распространении порочащих измышлений

PhD student, Department of Criminal Law and Criminology, Kuban State University

MAIN APPROACHES TO DIFFERENTIATING CRIMINAL LIABILITY FOR OFFENCES RESULTING FROM THE DISSEMINATION OF DEFAMATORY FABRICATIONS

The paper deals with the differentiation of criminal liability for crimes under articles 128.1, 298.1 and 306 of the Criminal Code of the Russian Federation. The main approaches to the concept of differentiation of criminal responsibility and the means of differentiation used by the legislator are considered. The main problems related to the implementation of this method of criminallaw policy in relation to the group of crimes in question are highlighted. It was concluded that the general term “fabrications” could be used instead of the concept of “knowingly false information”. A proposal was made to amend and supplement the provisions of the articles under consideration by adjusting the basic composition of libel, revising the role of qualifying features based on their real public danger. Ways have been identified to optimize existing approaches to the differentiation of criminal responsibility for crimes expressed in the dissemination of defamatory fabrications.

Keywords: criminal liability, differentiation of criminal liability, defamatory fabrications, libel, knowingly false denunciation, qualifying signs.

Прежде чем переходить непосредственно к рассмотрению заявленной проблемы, отметим, что мы предлагаем отказаться от использования в уголовном законе словосочетания «заведомо ложные сведения», заменив его на термин «измышления». Сведения могут быть соответствующими действительности; измышления же сами по себе всегда являются ложными, надуманными, при этом данный факт, несомненно, осознается виновным. Поэтому будем оперировать понятием «измышления», которое априорно предполагает ложность сведений и заведомое знание об этом субъекта противоправного деяния.

Дифференциация уголовной ответственности традиционно рассматривается в качестве одного из методов уголовно-правовой политики [1, с. 184]. Многие авторы справедливо замечают, что значение дифференциации состоит в нахождении баланса между «мягкостью» и «жесткостью» уголовного закона [2].

Необходимо отметить, что в литературе встречаются различные определения дифференциации. Так, А.В. Васильевский рассматривает ее одновременно как направление уголовной политики и развития уголовного законодательства и как принцип первой [3, с. 10]. Думается, что отождествление направления развития и принципа некорректно, это различные правовые понятия. Как направление борьбы с преступностью дифференциацию осознают Л.Л. Кругликов [4, с. 48] и Т.А. Лесниевски-Костарева [5, с. 7, 9]. А.И. Коробеев считает рассматриваемое понятие принципом уголовно-правовой политики [6, с. 33]. Среди разнообразия подходов к трактовке дифференциации уголовной ответственности стоит поддержать мысль о том, что это направление деятельности государства и общества в сфере борьбы с преступностью. Нельзя признать дифференциацию правовым принципом, так как последний представляет определенную основополагающую идею, общую для всей уголовной политики и определяющую ее содержание. Она же предназначена для правильной индивидуализации ответственности и направлена на это. Но в любом случае дифференциация уголовной ответственности представляет собой основное, системообразующее понятие уголовно-правовой политики [7, с. 54].

Осуществляя дифференциацию ответственности за преступления, выражающиеся в распространении порочащих измышлений, законодатель использует определенные ее средства. Под ними понимается предусмотренное уголовным законом изменение размера, вида и характера мер уголовной ответственности в определенном направлении [8, с. 4]. Стоит согласиться с Л.Л. Кругликовым, который выделяет средства дифференциации в Общей и Особенной частях УК РФ [9, с. 63-64].

В литературе выработаны основные требования к дифференцирующим обстоятельствам: они должны однозначно отражать изменения общественной опасности деяния и (или) виновного лица; их влияние должно быть пропорциональным этому изменению; они должны использоваться системно, не противореча друг другу; степень императивности нормы, устанавливающей дифференцирующее обстоятельство, должна соответствовать его сути [10, с. 54].

Преступления, выраженные в распространении порочащих измышлений, предусматриваются законодателем в двух главах УК РФ. Клевета (ст. 128.1 УК РФ) описана в главе 17 «Преступления против свободы, чести и достоинства личности», раздел VII «Преступления против личности». Клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, сотрудника органов принудительного исполнения Российской Федерации (ст. 298.1 УК РФ) и заведомо ложный донос (ст. 306 УК РФ) - в главе 31 «Преступления против правосудия», раздел Х «Преступления против государственной власти». Кроме того, ряд уголовно наказуемых деяний, для которых угроза распространения определенной ложной информации указана в качестве способа учинения преступления, упоминается и в иных главах УК РФ. Очевидно, что в данном случае законодатель применяет в качестве критерия дифференциации прежде всего родовой и видовой объекты посягательства. Насколько обосновано такое разделение преступлений, представляющих собой, по сути, разновидности клеветы? В литературе довольно часто встречаются предложения объединить установления ст. 128.1 и 298.1 в рамках единой статьи УК РФ. Однако в реализации подобного подхода к дифференциации законодатель неизбежно столкнется с некоторыми проблемами. Первая из них чисто техническая. Объединив указанные виды клеветы, мы получим громоздкую статью из множества частей. Неизбежно возникает проблема градации внутри нее видов рассматриваемого деяния, хотя, по сути, такая статья станет техническим конгломератом нескольких основных составов преступлений. Если использовать другой подход, то деяния, предусмотренные ст. 298.1 и 306 УК РФ, могут стать квалифицированными видами клеветы с установлением соответствующих повышенных санкций. Однако полагаем, что такое объединение также является некорректным. Каждый из видов распространения порочащих измышлений имеет присущие ему родовые, видовые и непосредственные объекты, особенности признаков составов, прежде всего, мотивов преступлений. Да и цели уголовно-правовой охраны, которые ставит законодатель перед ст. 128.1,298.1 и 306 УК РФ, также дифференцированы. Так, положения об уголовной ответственности за клевету по своему целевому назначению рассчитаны на охрану чести, достоинства и деловой репутации личности. Напротив, ст. 298.1 и 306 УК РФ ориентированы прежде всего на защиту интересов правосудия, а честь, достоинство и деловая репутация потерпевших выступают здесь в качестве дополнительных объектов охраны.

Остановимся на отдельных конкретных обстоятельствах, дифференцирующих ответственность за названные преступления. В литературе справедливо отмечается, что перечень заболеваний, представляющих опасность для окружающих, должен быть дополнен. Норма (ч. 4 ст. 128.1 УК РФ) носит бланкетный характер, отсылая правоприменителя к постановлению Правительства РФ от 01.12.2004 г. (ред. от 30.01.2020 г.) № 715 «Об утверждении перечня социально значимых заболеваний и перечня заболеваний, представляющих опасность для окружающих» [11]. Указанный перечень имеет закрытый характер. Вместе с тем само понятие «заболевание, опасное для окружающих» является оценочным [12, с. 50]. Ряд авторов предлагает расширить его содержание. В частности, О.С. Степанюк и А.В. Степанюк считают, что при толковании фразы «опасность для окружающих» должна учитываться не только реальная возможность заражения окружающих людей, но и опасность поведения лица, страдающего заболеванием, для окружающих [13, с. 28]. С этим можно согласиться.

Вместе с тем подход законодателя к определению перечня заболеваний, представляющих опасность для окружающих, представляется не всегда корректным.

До 30 декабря 2020 г. законодатель оперировал в ст. 128.1 УК РФ терминологическим оборотом «клевета, соединенная с обвинением лица в совершении преступления сексуального характера». Прежде всего, не совсем понятен лексический оборот «клевета, соединенная...». Получается, что виновный распространяет порочащие измышления и еще дополнительно выдвигает обвинения в совершении преступления сексуального характера. Толкование слова «соединенная» говорит о наличии двух деяний (совершаемых одновременно или в разное время). Однако совершенно очевидно, что законодатель имел в виду другое - не совершение параллельно двух клеветнических действий, а осуществление одного. Избранный подход видится не вполне корректным, правильнее вместо термина «соединенная», использовать фразу: «Клевета, выраженная в обвинении лица в совершении преступления сексуального характера».

В действующей редакции ч. 5 ст. 128.1 УК РФ ранее использовавшееся сочетание «преступления сексуального характера» (ч. 4 статьи в прежней редакции) заменено на выражение «преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности». Прежний подход представляется более обоснованным, но термин «преступления сексуального характера» следует уточнить в примечании к названной статье. К ним, помимо деяний, предусмотренных гл. 18 УК РФ, следует отнести преступления, названные в ст. 240 («Вовлечение в занятие проституцией»), 241 («Организация занятия проституцией»), 242 («Незаконные изготовление и оборот порнографических материалов или предметов»), ст. 242.1 («Изготовление и оборот материалов или предметов с порнографическими изображениями несовершеннолетних»), ст. 242.2 («Использование несовершеннолетнего в целях изготовления порнографических материалов или предметов») [14, с. 23-24].

В ч. 5 ст. 128.1 УК РФ установлена ответственность еще за один опасный вид клеветы - обвинение лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления. Такой подход к дифференциации уголовной ответственности, в том числе через призму Общей части, с использованием категоризации преступлений, вполне оправдан. Подобные обвинения существенно порочат честь потерпевшего и, в принципе, могут быть также сопряжены с заведомо ложным доносом. Донос может быть и не заведомо ложным, когда третьи лица, узнав от клеветника о «совершении» потерпевшим преступления, добросовестно могут обратиться в правоохранительные органы, заблуждаясь относительно факта деяния.

Полагаем, что при дифференциации уголовной ответственности за клевету законодатель не совсем правильно оценивает степень общественной опасности публичных способов распространения порочащих измышлений (ч. 2 ст. 128.1 УК РФ), направленных на ознакомление с ними огромного количества адресатов, миллионов людей. Данное обстоятельство должно получить статус квалифицирующего признака более серьезного уровня.

Не совсем верным видится решение законодателя об усилении ответственности за клевету, совершаемую в отношении неопределенных лиц. С вменением данного обстоятельства возникает ряд проблем. Если речь идет о клевете в отношении социальной группы, то не совсем понятно, по каким критериям устанавливать принадлежность к таковой. Кто будет наделен правом выступать от лица такой группы? Это, кроме того, не вполне сочетается с принципом субъективного вменения. С другой стороны, введение такого квалифицирующего признака, как клевета в отношении двух или более лиц, но индивидуально определенных, видится вполне обоснованным. Аналогичным признаком следует дополнить и ст. 306 УК РФ. Подобные действия обладают повышенной общественной опасностью, так как затрагивают права, свободы и законные интересы нескольких потерпевших, порождают еще большие затраты ресурсов правоохранительных органов. уголовный измышление клевета

Исходя из изложенного, предлагаем скорректировать законодательный подход к дифференциации уголовной ответственности за клевету, представив редакцию диспозиций ст. 128.1 УК РФ в следующем виде:

«Статья 128.1. Клевета

1. Клевета, то есть распространение измышлений, порочащих честь другого лица, наказывается.

2. Клевета, совершенная лицом с использованием своего служебного положения, а равно в отношении двух или более лиц, наказывается.

3. Клевета о том, что лицо страдает заболеванием, представляющим опасность для окружающих, наказывается.

4. Клевета, выраженная в обвинении лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, а равно в совершении преступления сексуального характера, наказывается.

5. Деяния, предусмотренные частями первой, второй, третьей или четвертой настоящей статьи, совершенные в рамках публичного выступления, публично демонстрируемого произведения либо с использованием средств массовой информации или информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть “Интернет”, наказываются.

Примечания. 1. Положения, предусмотренные настоящей статьей, применимы к случаям распространения измышлений в отношении малолетних, лиц, страдающих психическими расстройствами, и умерших. 2. Перечень заболеваний, представляющих опасность для окружающих, определяется Правительством Российской Федерации. 3. К числу преступлений сексуального характера относятся деяния, предусмотренные гл. 18, а также статьями 240, 241,242, 242¹, 242² настоящего Кодекса».

Клевета может повлечь определенные тяжкие последствия, например, заболевание, увольнение с работы, самоубийство и т.д. Ряд авторов предлагает включить в ст. 128.1 УК РФ такой особо квалифицирующий признак, как наступление тяжких последствий [15]. Однако полагаем, что это излишне. Каждый из видов клеветы, указанный в ст. 128.1 УК РФ, может повлечь определенные и самые разнообразные по тяжести последствия, да и к самому термину, в силу его оценочного характера, следует относиться осторожно. Тяжкие последствия неодинаковы по степени их опасности: одно дело, если потерпевший заболел, но поправился, а другое - если совершил самоубийство. Поэтому полагаем, что вопрос о тяжких последствиях относится не к дифференциации ответственности, а к индивидуализации наказания. Суду доступен такой инструмент, как применение п. «б» ч. 1 ст. 63 УК РФ, указывающего на наступление тяжких последствий как на отягчающее наказание обстоятельство. Оценивая в каждом конкретном случае их характер и тяжесть, суд может выбрать соразмерный вид и размер наказания.

Подход законодателя к дифференциации ответственности за клевету в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, сотрудника органов принудительного исполнения РФ (ст. 298.1 УК РФ) и заведомо ложный донос (ст. 306 УК РФ) выглядит несколько поверхностным и неполным. В ч. 1 и 2 ст. 298.1 УК РФ рассмотрены отдельные основные составы преступлений. То, что данные деяния могут быть квалифицированы по различным обстоятельствам (в том числе, например, указанным в ч. 2-5 ст. 128.1 УК РФ), законодатель почему-то не учел. Сказанное касается и заведомо ложного доноса. Считаем, указанные квалифицирующие признаки должны учитываться при определении уголовной ответственности и построении новой архитектоники ст. 298.1 и 306 УК РФ.

Изложенное дает основание заключить, что дифференциация ответственности за посягательства, выражающиеся в распространении порочащих измышлений, еще далека от оптимального состояния и требует определенной доработки, видение направлений которой и представлено нами в данной статье.