Мифология руководящих начал по уголовному праву РСФСР 1919 года

В российском обществе конца XIX - начала XX в. присутствовала правовая культура, где главенствовали социальные ценности, образцы и нормы поведения, бережно сохраняемые поколениями юристов и коллективным правовым сознанием. В России этого периода кроме права господствовала социалистическая мораль, которая также выполняла социально-нормативные функции. Культурно-правовая модель имперского периода формировалась законами, порождаемыми высшей властью и узким кругом приближенных к ней людей [10, с. 196]. Русский человек не верил в устроение жизни на легалистских началах, для него внутренние (субъективные) правила были выше формального закона [11, с. 515]. Это привело к созданию юридических мифов - смысловых представлений социума, направленных на разрешение противоречий реального мира и его позитивное преобразование (ярким их образцом были политические лозунги построения нового общества на началах свободы, равенства, братства). Изначально миф был образом мышления определенной группы населения и проявлялся в реальной действительности посредством слова («весь мир насилья мы разрушим»). По мере социального продвижения он стал зависеть от способа провозглашения содержания («классовая борьба») и формальных границ воздействия [12, с. 193]. Мифология свободы, равенства, братства сказалась на правовой идеологии и отразилась на правосознании народных масс. Богатейшая правовая культура конца XVIII - начала XX в. была отвергнута как классово чуждая, любые упоминания и ссылки на нее считались нарушением пролетарской диктатуры, а значит, преступлением.

Все эти мифологические концепции нашли свое концентрированное отражение в первом уголовно-правовом акте советского государства - Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919 г. [13]. Основная мифологическая нагрузка отражена во введении Руководящих начал, частично идеализированные представления (мифы) изложены в содержании предписаний разделов, являющихся прообразами уголовно-правовых норм и институтов будущего уголовного законодательства РСФСР.

Рассмотрим мифологию коллективного (массового) правосознания советского периода 1917-1919 гг., которая отразилась на государственной политике в области уголовного права и отчетливо прослеживается в Руководящих началах 1919 г.:

Уголовное право и лица, совершающие преступления, различаются по своей роли (опасности), потому что бывает право буржуазное - неправовое, и пролетарское - правовое; есть пролетарий, совершающий преступление вынужденно, и лицо, принадлежащее к имущему классу (буржуазии), и его пособники, которые по своему социальному статусу уже являются преступниками.

Во введении Руководящих начал законодатель изначально разделяет уголовное право на буржуазное, подлежащее забвению («сдать в архив истории»), и пролетарское, которое приведет к созданию гармоничного общества будущего. Далее в тексте введения авторы документа рассуждают о ненужности государства и права как функции государства, постулируя тем самым декларативность Руководящих начал. Здесь четко просматривается классовая сущность данного правового документа, провозглашающего идею диктатуры одного класса - пролетариата (пока без крестьян, поскольку они в этот период еще социально опасны и неблагонадежны как носители частнособственнических интересов), предполагающую разделение членов общества по их принадлежности к определенному классу. Особенностью данного документа является определение имущего класса (и пособников имущего класса) как угнетателя и классового врага пролетариата, подлежащего строгой репрессии. Для этого в пп. «б» п. 12 раздела III суду предписывалось при определении меры наказания «в каждом отдельном случае различать, совершено ли деяние в интересах восстановления власти угнетающего класса или в интересах личных совершающего деяние».

Опыт борьбы пролетариата со своими классовыми врагами рождает новое право - пролетарское уголовное право.

Во введении Руководящих начал говорится, что для этого пролетариат должен «выработать правила обуздания своих классовых врагов, создать метод борьбы со своими врагами и научиться им владеть». По мнению авторов данного правового акта, пролетарское законотворчество прежде всего должно относиться к уголовному праву, которое имеет своей задачей борьбу с нарушителями складывающихся новых условий общежития в переходный период диктатуры пролетариата. Таким образом, налицо мифологизация роли уголовного права в построении нового общества, преувеличивающая его возможности в оздоровлении общественных отношений, поскольку острие репрессии направлялось против классовых врагов (буржуазии и помещиков) и преуменьшалась опасность преступности трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата. Не случайно при определении меры наказания суду предписывалось различать, совершено ли преступление лицом, принадлежащим к имущему классу, с целью восстановления, сохранения или приобретения какой-либо привилегии, связанной с правом собственности, или неимущим в состоянии голода или нужды (пп. «а» ст. 12).

Советское государство ориентировано на построение общества равенства, добрых нравов, идеального порядка, исключающего насилие и законы.

Этот миф подтверждается декларированием в п. 10 раздела III («О преступлении и наказании») Руководящих начал идеи о том, что уголовное наказание должно быть лишено признаков мучительства, не должно причинять бесполезных и лишних страданий, а в ст. 25 раздела VI («Виды наказания») - что выбор меры наказания должен осуществляться «с необходимостью наибольшего сокращения личных страданий преступника».Однако в п. 3 раздела I («Об уголовном праве») содержится противоположное данному идеалу (мифу) положение, где указывается, что «советское уголовное право имеет задачей посредством репрессий охранять систему общественных отношений, соответствующую интересам трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму». Репрессии (наказания) как метод охраны системы общественных отношений данного классового общества указаны и в определении уголовного права (п. 2). Более того, в п. 9 раздела III говорится офизическим уничтожением лица, совершившего преступление, как исключительном способе обезопасить общественный порядок от будущих преступных проявлений с его стороны (рецидива).

Создавая миф о разрушении мира насилия, свойственного только буржуазному государству, его органам управления и законодательству, советский законодатель (в отличие от Уголовного уложения 1903 г.) усиливает степень государственного принуждения, предусматривая в п. 25 раздела IV («Виды наказания») 16 видов наказания, из которых повышенной репрессивностью обладают 4: объявление врагом революции или народа (пп. «л»); лишение свободы на неопределенный срок до наступления известного события (пп. «и»); объявление вне закона (пп. «о»); расстрел (пп. «п»). В разделе II «Об уголовном правосудии» органами Советского правосудия определяются Народный суд и Революционный трибунал, однако Народный суд не имел права назначать смертную казнь, что является свидетельством фикции юридической мифологической установки - власть контролируема и является гарантом прав граждан при осуществлении правосудия.

Советская власть создает подлинно «народное право», выражающее волю и интересы всего народа в защите общества от преступных посягательств.

Руководящие начала были приняты постановлением Наркомюста 12 декабря 1919 г. в период завершения одного из тяжелых этапов Гражданской войны, когда на территориях, принадлежащих советскому государству, массово происходили восстания крестьян против политики военного коммунизма. Поэтому при составлении Руководящих начал их авторы правящим классом называют пролетариат; соответственно, в нем речь идет только о создании «пролетарского права» (введение). Крестьяне и интеллигенция в документе вообще не упоминаются, а там, где это предполагается по смыслу, составители данного правового акта называют их «общественными классами, действующими в угоду буржуазии и помещиков». Это позволяет нам сформулировать предположение, что по социальной природе уголовное право в Руководящих началах - это право сугубо рабочего класса.

Пролетариат по мере построения бесклассового общества (коммунизма) уничтожит и государство как организацию насилия, и право как функцию государства.

Руководящие начала декларируют временную необходимость уголовно-правового принуждения и репрессий (наказания). По мнению составителей данного документа, после исчезновения угнетающего класса и их пособников пролетариат построит общество без репрессий, без формального права в целом и уголовного права в частности. Новое государство воспитает новый класс таким образом, что он посредством самоконтроля и самоорганизации сможет удержать своих индивидов в рамках правопослушного поведения. Конкретно этот миф нашел воплощение в пп. 16 раздела III, в котором говорится, что «с исчезновением условий, в которых определенное деяние или лицо, его совершившее, представлялись опасными для данного строя, совершивший его не подвергается наказанию».

В итоге ни одно из представлений и декларируемых идей (уголовно-правовых мифов) не было реализовано в социальной практике советского государства. Право и государство не исчезли, появились новые классы (рабочие, крестьянство, интеллигенция, а потом советский правящий класс). Репрессии и насилие стали основным инструментом пролетарского государства и уголовного права на ближайшие 40 лет, которые немного ослабли лишь в 1960-х годах. Изучение Руководящих начал позволило сделать вывод, что уголовно-правовая и криминологическая профилактика детерминируется не только правовыми, но и социальными нормами, которые организуют ан-тикриминогенное воспитание и правосознание, формируют правовую культуру государства. Элементом правовой культуры является уголовно-правовая мифология - идеализированные, социальные абстрактные представления социума антикриминального характера. Мифы уголовного права используются для того, чтобы дать обществу некий образ (должное), котороый соответствует социокультурным ожиданиям и массовому правосознанию в сфере борьбы с преступностью.