Политическая безопасность личности в информационном обществе: основные вызовы и угрозы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Политическая безопасность личности в информационном обществе: основные вызовы и угрозы

Л.В. Мрочко,

А.И. Пирогов

Аннотация

Анализируются основные вызовы и угрозы, связанные с политико-религиозным экстремизмом, существующим в обществе.

Ключевые слова: политический экстремизм, политическая безопасность, религиозный экстремизм, информационная сфера.

Abstract

The article is devoted to the analysis of the main challenges and threats associated with political and religious extremism existing in a society.

Key words: political extremism, political security, religious extremism, information sphere.

Последняя четверть ХХ века знаменовалась переходом наиболее развитых стран в информационную стадию развития, переходом в новый мир информационных возможностей и ресурсов с новыми пространственно-временными характеристиками, сетевыми структурами, электронной экономикой, информационными и телекоммуникационными технологиями, проникшими во все сферы жизнедеятельности и обозначившими новые вызовы безопасности государства, общества и личности. В данной статье в качестве главных угроз политической безопасности личности рассматриваются симбиоз политического и религиозного экстремизма, угрозы в информационной сфере (информационный терроризм), эффективность воздействия которых на политическую безопасность личности в условиях информационного общества многократно возрастает.

Вначале разберемся в терминологии, принятой в социально-гуманитарных исследованиях в отношении сущности понятий, так или иначе связанных с экстремизмом в политической, религиозной и информационной сферах. экстремизм угроза политический

Политический экстремизм - активно используемое за последние пятнадцать-двадцать лет понятие в политической науке, трактуемое достаточно широко: чаще всего как насильственные и гораздо реже как ненасильственные действия различных политических сил (социальных групп, организаций, партий, движений), принципиально отрицающие возможность каких-либо компромиссов и направленные на изменение существующего политического строя, захват власти и ее использование в собственных интересах. Содержание экстремистской деятельности подробно охарактеризовано в Федеральном законе Российской Федерации от 25 июля 2002 года № 114- ФЗ "О противодействии экстремистской деятельности": ее политическая составляющая представлена как система противоправных действий, направленных на подрыв и разрушение государственно-политических, нормативно-правовых, социально-культурных, морально-нравственных основ, конституционного строя страны [14].

Все ученые, занимающиеся исследованием феномена политического экстремизма, подчеркивают сложность выработки универсального определения, что, по нашему мнению, связано с тремя основными причинами:

а) его исторической изменчивостью и многовариантностью;

б) идеологической насыщенностью и тенденциозностью;

в) наличием нравственного компонента.

В силу такой многоплановости общепринятого научного определения политического экстремизма в философской, социологической и политической литературе не существует. Латинский термин extremus означает "крайний", поэтому политический экстремизм, как правило, напрямую связывают с приверженностью в политике крайним взглядам, реализуемым на практике насильственными методами. Исходя из многоплановости трактовок, политический экстремизм целесообразно рассматривать в узком и широком смыслах:

а) как нелегитимную деятельность субъектов политического процесса (от политических партий, движений до отдельных личностей), имеющую своей целью силовое изменение существующего политического режима и захват политической власти;

б) как политическую практику радикально настроенных различных политических сил, в том числе контрэлиты, выступающих за бескомпромиссную политическую борьбу, направленную на реализацию собственных интересов, разжигание национальной и социальной вражды как внутри страны, так и за ее пределами.

Последняя (расширенная) трактовка политического экстремизма охватывает все сферы общественной жизни (но не сливается с ними), проявляясь в области экономических, национальных, духовно-культурных и религиозных отношений. Крайней формой политического экстремизма является терроризм, который всегда сопряжен с определенной идеологией, в теоретическом плане оправдывающей насилие, а на практике отождествляемой с социальной дестабилизацией и разрушением. Для нас в этих подходах наиболее важным является то, что главной жертвой политического экстремизма практически во всех аспектах человеческой жизнедеятельности является личность.

Особую угрозу политической безопасности личности представляет внедрение политического экстремизма в молодежную среду. Как утверждают отдельные исследователи этого явления, высокий уровень экстремистского сознания всегда был свойственен для молодых людей. Его основными причинами являются ведущая к утрате идеалов, распаду системы ценностей, нравственных и правовых норм аномия, помноженная на недостаточный социально-политический опыт, прямое и опосредованное медийное воздействие, а также высокая подверженность молодежи деструктивному влиянию различных радикальных структур и слабая профилактическая работа.

Очень важной основой вовлечения молодых людей в экстремистские политические организации являются возрастающая социальная напряженность в рядах молодежи (жесткая конкуренция на рынке труда, высокое имущественное расслоение общества, коррупция и криминализация в сфере бизнеса, безнаказанность и вседозволенность представителей золотой молодежи), активная деятельность националистических движений и группировок. Попав под влияние политической пропагандистской машины, молодые люди видят в экстремизме едва ли не единственную форму разрешения политических проблем и решительно встают на путь агрессивности и крайней жестокости.

Так, в 2018 году в России было зарегистрировано 1,2 тыс. преступлений экстремистской направленности [3]. Особую значимость имеет рост таких преступлений с помощью интернет-ресурсов. Так, по данным Генпрокуратуры РФ, в 2017-м их общее количество за год увеличилось на 4,9%, 87% из которых предусмотрены ст. 280 УК РФ ("Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности") [5]. Согласно статистике Генпрокуратуры, в 2013 году было выявлено 11 тыс. преступлений с использованием информационных технологий, в 2014 году - 44 тыс., в 2016 году - 66 тыс., а в 2018 году уже 174,6 тыс. [4]. Такой прирост руководство МВД РФ объясняет тем, что значительно расширилась борьба специальных и правоохранительных органов с проявлениями экстремизма в глобальной сети Интернет и начаты уголовные расследования в отношении лиц, принимавших участие в вооруженных конфликтах за рубежом (Сирия, Ирак, Украина). Это лишний раз подчеркивает значимость тех новых угроз безопасности личности, которые привносит с собой переход общества в информационную стадию развития.

Политический экстремизм находит свое проявление во многих сферах общественной жизни, в том числе и религиозной. Больше того, в научных исследованиях, посвященных этой проблеме, утверждается, что идет процесс их взаимопроникновения: экстремизм, основанный на религиозных постулатах, свободно "чувствует" себя в политической сфере, и наоборот, крайние насильственные формы и методы, жестокость политического экстремизма становятся вполне приемлемыми в религиозной сфере Есть даже специальный термин - "религиозно-политический экстремизм", посредством которого объясняется трудность охвата и объяснения процессов, происходящих в этих сферах, односложными понятиями "политический" или "религиозный". (Подробнее см.: Ширя- ков Д.В. Религиозно-политический экстремизм: слияние и взаимопроникновение религиозных доктрин и политического экстремизма // Молодой ученый. 2014. № 13. С. 219-222.). В наиболее общем понимании "религиозный экстремизм" есть приверженность крайним воззрениям, взглядам, действиям, направленным на радикальное изменение существующих в обществе порядков и их переустройство в соответствии с религиозными канонами. Считается также, что это оборотная сторона любой религии, но только ее темная и наиболее опасная сторона.

Наиболее опасным, по мнению автора, является симбиоз политического и религиозного экстремизма, сторонники которого стремятся перевести отдельные неурегулированные государством межрелигиозные противоречия в политическую плоскость, в конечном итоге стремятся к соединению религии с политикой и установлению всемирного теократического государства.

Симбиоз политического и религиозного экстремизма действительно очень сложное и многогранное явление в современной социальной жизни. До настоящего времени у научной общественности о нем не было (и вряд ли может быть) четкое представление, поскольку невозможно определить в качестве исходной базы систему ценностей, опираясь на которые можно было бы относительно четко его квалифицировать. Но это, безусловно, не означает, что нельзя исследовать его признаки, причины, цели и последствия, идеологическую составляющую, методы предупреждения и т.д.

Стержнем политико-религиозного экстремизма является религиозная идеология, отрицающая любое инакомыслие. Обращенность не к разуму, а к чувствам и предрассудкам делает ее исключительно действенной: такая "аргументация" способствует беспрекословному, слепому повиновению и исполнению любых, в том числе самых жестоких, бесчеловечных, абсурдных с точки зрения права указаний. Будучи доведенной до крайностей, такая идеология формирует особый тип приверженцев политико-религиозного экстремизма, для которых свойственны самовозбуждение, утрата контроля над собственным поведением и, как результат, готовность к любым, в том числе противоправным асоциальным действиям. Главная предпосылка этого ясно раскрыта в указаниях православных российских священнослужителей о том, что "духовный инфантилизм, возникший на территории некогда крепких мировых религий, создает крайне благоприятные условия для появления суррогатных верований, паразитирующих на тех или иных положениях традиционных вероисповеданий и последующих духовно-идеологических манипуляций со стороны различных внешних сил (тоталитарных и деструктивных сект, сепаратистских политических течений, радикальных террористических группировок и, конечно же, спецслужб заинтересованных государств)" [7].

В отдельных исследованиях проблем политико-религиозного экстремизма указывается, что его идеология включает в себя несколько положений, которые при их системном использовании неизменно приводят к изменению сознания личности, что резко снижает ее безопасность, в том числе политическую. Среди них наиболее важными являются: 1) жесткий информационный контроль внутренней и внешней среды общения верующих, потенциально готовых к вовлечению в политические экстремистские организации; 2) мистификация заранее спланированных, якобы "спонтанных" акций и событий, трактуемая в необходимом для манипуляторов свете; 3) четкое разделение "истинной" веры от "неверной" и непримиримая борьба с "неверными"; 4) использование исповеди для поддержания у верующих постоянного чувства вины, нивелирующей человека как свободную личность; 5) абсолютизация религиозных догм, их использование в общении верующих для выхолащивания способности к собственному критическому мышлению.

Эти положения, подогнанные под многообразие жизненных ситуаций, пропущенные через затуманенное сознание верующих, обретают статус не только правомерности, но и абсолютной необходимости следования им.

Сегодня идеология политико-религиозного экстремизма свое наибольшее развитие получила в доктринальных положениях и политической практике радикального исламского фундаментализма, обращенного к опыту раннего ислама времен пророка Мухаммада; опыту, отрицающему всяческие нововведения и стремящемуся реанимировать раннеисламские социальные институты и функционирующие внутри них социальные и правовые нормы. Пропагандирующие исламский фундаментализм и борющиеся (в том числе с оружием в руках) за его торжество в глобальном масштабе экстремисты и их сторонники прекрасно понимают, что их идеология должна прежде всего овладеть массами. И здесь у них есть значительные успехи. Так, в период активной борьбы с ИГИЛ Организация запрещена на территории РФ. генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун официально заявлял, что "сфера влияния ИГИЛ... быстро расширилась в Африке, Азии и на Ближнем Востоке: 34 группировки в разных частях света присягнули на верность террористической сети "Исламское государство"", вследствие чего "следует готовиться к росту террористических атак из таких стран, как Филиппины, Узбекистан, Пакистан, Ливия и Нигерия" [6].

Было бы наивно считать, что исламские фундаменталисты-радикалы идут к этой цели только с помощью "огня и меча" - они активно и целенаправленно способствуют обострению противоречий внутри общества, вызывая его рассогласование с внутренним миром человека, показывая разницу между идеалами шариата и реальной жизнью (в первую очередь мусульман), между "праведной" религиозной жизнью и жизнью светской, в которой властвуют либеральные западные ценности, несовместимые с исламом и потому находящиеся вне его как религии и т.д. Не менее эффективно используются и традиционные методы контрпропагандистской работы, имеющие целью воздействовать прежде всего на политическое сознание людей: распространение экстремистской литературы в бумажном и электронном виде; создание специальных благотворительных организаций, проводящих в жизнь под видом благотворительности экстремистские идеи, закамуфлированные под религиозные нормы; организация специальных "обучающих правильной жизни" курсов; частичное решение социальных вопросов, демонстрирующих воплощение в жизнь основополагающего принципа ислама - социальной справедливости, и др.

Результатом такого идеологического "промывания мозгов" становится изменение политических мировоззренческих позиций и установок людей, раздувание политических, религиозных, межнациональных и этнических распрей, "осознание" ими несправедливости существующих порядков и повышенная готовность действовать для их изменения, повышение мотивации к вступлению в религиозные по форме, но экстремистские по сути организации, движения. Происходит явная метаморфоза политической безопасности личности: человек полагает, что "теперь" он полностью понимает, знает и умеет себя политически защищать, в то время как формируемое экстремистское сознание, замешанное на религиозных постулатах, делает его марионеткой в чужих руках.

Подобные метаморфозы, безусловно, не просты и в "чистом" виде даже могут быть оправданы. Ведь в некотором смысле желание вернуться к временам былого благополучия, сохранения своей идентичности (в сравнении с нынешним положением арабских государств) вполне объяснимо, как объяснима и вбитая на этой основе в головы простых верующих необходимость противостоять "цивилизационному вызову" Запада ради собственного выживания. Как утверждает сотрудник Института Востоковедения РАН И.Л. Алексеев, здесь мы наблюдаем эффект "перевернутой пирамиды", когда "...реакция традиционно-исламского общества, основанная на исторических и социокультурных моделях, занимавших периферийное место в системе исламской цивилизации" [1, с. 424-425], перемещается в ее центр.

Идеи радикального исламского фундаментализма, внешне ориентированные на основополагающую идею социальной справедливости, являются привлекательными во многих странах мира, особенно для молодежи. Известные благодаря современным средствам массовой информации и коммуникации и - надо признать - далеко не единичные случаи вербовки молодых россиян для борьбы за эту "социальную справедливость" под знаменами ислама в Сирии, Ираке, Ливии и в других странах - конкретное тому подтверждение. Трагедия Александры Ивановой (Варвары Карауловой), бывшей студентки философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, увлекшейся изучением ислама и арабского языка, лишь один из типичных результатов профессиональной работы в социальных сетях вербовщиков ИГИЛ. По словам руководителя Совета безопасности России Н. Патрушева, <...> анализ информации о ситуации на Ближнем Востоке говорит о возникновении все новых очагов активности террористов, ведущих не только вербовку, но и переправку неофитов (новых приверженцев религии ислама) в "горячие точки" Арабского Востока [12]. Всего несколько лет назад эта работа была поставлена на поток. По официальным данным ФСБ РФ, приведенным Президентом РФ В.В. Путиным, к осени 2015 года россиян и граждан других стран СНГ, воюющих с оружием в руках на стороне террористической организации ИГИЛ, было от 5 до 7 тыс. человек [11].

Сегодня в Российской Федерации действует огромное количество миссионеров-проповедников как из западных, так и восточных стран, по сути проводящих идеологическую экспансию против населения России Наиболее агрессивный характер носят деструктивные религиозные восточные ("Международное общество сознания кришны", "Академия Йоги", "Трансцендентальная медитация"), западные ("Свидетели Иеговы", "Богородичный центр", "Церковь Христа" ("Бостонское движение") организации;религиозные организации оккультной или языческой деятельности ("Белое братство", "Церковь последнего завета", группы последователей Карлоса Кастанеды, теософские и антропософские группы), а также откровенно деструктивные сатанистские культы ("Российская церковь сатаны", "Церковь саентологии" и др.).. По данным специалистов, эту миссионерскую деятельность, расходы на которую только в начале нового столетия достигали 1 млрд долл. в год, в нашей стране уже тогда осуществляли до 1500 человек - миссионеры всех мастей - от мормонов до сатанистов [8, с. 75-76]. Нередко их "работа" носила (и носит до сих пор) откровенно квазирелиги- озный, экстремистский характер, разрушая духовные и нравственные основы безопасности и посягая на права и свободы личности.

По результатам социологического исследования, проведенного специалистами ФНИСЦ РАН в октябре 2018 года (4000 респондентов от 18 лет и старше из 24 регионов России), 66% опрошенных молодых людей идентифицируют себя верящими в существование Бога, но уповают на него только в трудных ситуациях [2]. Учитывая, что в деструктивных религиозных структурах формируются собственные социальные доктрины, в которых содержатся нравственно-политические оценки проходящих в нашей стране социальных процессов, это облегчает миссионерскую деятельность представителям квазирелигии в достижении их целей, формировании преследуемых ими взглядов, мировоззренческих позиций, помогает им преодолевать и без того слабую личную политическую защищенность молодых людей и на этой основе увеличивать число своих сторонников. Эффективность этой деятельности значительно возрастает, когда имеют место ухудшение экономического положения населения (особенно в регионах), обострение межнациональных и межэтнических отношений, политическая нестабильность и т.д.

Современное мировое информационное пространство - это не только функционирование огромных взаимодействующих между собой информационных потоков, но и "поле" бескомпромиссной политико-идеологической борьбы, которую отдельные исследователи называют "политическим информационно-психологическим противоборством", продолжением холодной войны, информационной войной и т.п. Как справедливо замечает профессор МГУ А.В. Манойло, "важнейшим результатом формирования информационного общества стало возникновение глобального информационного пространства социальных систем, в котором развернулась острая борьба за достижение информационного превосходства" [9, с. 8], самым решительным образом влияющая на социально-экономическую, политическую, духовную сферы жизни общества.

Разумеется, главным объектом этой борьбы является человек, его сознание и психика, а результатом борьбы - изменение индивидуального и массового сознания, девальвация традиционно присущих данному обществу и личности ценностей, утверждение образцов массовой культуры, в основание которых положены нетерпимость к инакомыслию, культ насилия, вражды, национального (этнического), расового, религиозного и иного превосходства. Использование в этих целях механизмов манипулятивных воздействий средств массовой коммуникации настолько расширилось, что представляет реальную угрозу информационнопсихологической безопасности личности и российского общества в целом [10, с. 64]. Справедливость данного утверждения аксиоматична: многочисленные социально-политические силы, действующие как внутри страны, так и за ее пределами, стремятся к установлению и укреплению своей власти как в страновом, так и глобальном масштабе и прибегают для этого к широким информационным воздействиям, способным поставить под угрозу все составляющие безопасности личности, в том числе безопасность политическую.

В методологическом плане следует подчеркнуть, что информационная угроза политической безопасности личности в информационном обществе может проявляться как организованная (формальная, целенаправленно управляемая) или как стихийная (неформальная, возникающая в результате информационных взрывов, обусловленных важными событиями в политической жизни страны, региона, мира).

Уточним: в обоих случаях речь идет об информационных воздействиях, осуществляемых в интересах политических сил, имеющих деструктивную, разрушающую (экстремистскую) направленность. Этому в значительной мере способствует вбрасывание в информационные потоки недостоверной или искаженной информации, отражающей в большей мере эмоциональный разгул страстей, субъективные политические пристрастия, нежели реальные политические события в стране и мире. При определенных условиях такая информация подрывает демократические основы политического режима, политические права и свободы личности, предопределяет неадекватность оценки информационных воздействий, формирует недовольство масс. Все это обостряет проблему политической защищенности личности и вызывает деформации индивидуального сознания: информационная агрессия всегда разрушает ее (личности) позитивные социальные установки.

Выделим в практике информационного воздействия наиболее важные негативные моменты, связанные с вступлением общества в информационную стадию развития. К внутренним негативным информационным воздействиям следует отнести:

Формирование культа информации, способствующего мистификации могущества инфократии. Информационное общество предполагает доминирующее положение в обществе информации, рассматриваемой как наиболее важный, в первую очередь экономический ресурс. Мистификация могущества инфократии (политической элиты, властвующей за счет больших возможностей в накоплении и использовании информации) основана на возможности централизованного контроля многочисленных и разнообразных баз и банков данных. Поскольку все они, как правило, связаны между собой через компьютерные телекоммуникационные сети, можно, во-первых, иметь исчерпывающие данные о каждом человеке и манипулировать им, во-вторых (и это самое важное), осуществлять политические манипуляции большими массами людей, искусственно создавая ситуацию, когда властвующие структуры знают все или почти все, а подвластные - практически ничего, что может пролить свет на деятельность и цели политической элиты.

Политические манипуляции политических элитарных слоев, имеющие целью завоевание, удержание и использование власти в своих узконаправленных (корпоративных) интересах и целях. Политические манипуляции не персонализированы, поскольку адресованы большим массам людей, и включают в себя: формирование в сознании людей взглядов, установок, позиций, неявно отражающих интересы властвующей элиты; отбор информации, наиболее болезненно воспринимаемой общественным сознанием, воздействующей на "болевые точки" и вызывающей тревогу, страх перед социальными изменениями, возможными при смене власти; представление корпоративных политических интересов бюрократических слоев в виде совокупного политического интереса большинства населения - сбивание в "психологическую толпу" (Й. Шумпетер).

Для политических манипуляций официальной власти в нашей стране есть сопутствующие условия: а) недостаточная зрелось институтов гражданского общества, объективно ставящая государство в положение единственной реальной силы, консолидирующей общество; б) недостаточная информированность неоднородных, разнящихся по своему социальному, национальному, религиозному, образовательному уровню слоев населения

0 деятельности власти, прикрываемая позитивными реляциями средств массовой информации; в) "синдром информационной усталости" ("mfoglat"), связанный с перегруженностью информацией, сказывающейся на принятии управленческих решений и резко снижающей трудоспособность - человек не справляется со стоящими перед ним задачами, снижается самоэффективность, самооценка, что нередко приводит к депрессии Как ни парадоксально, причина появления указанного синдрома не в излишнем объеме информации, а в ее недостаточной полезности - информация должна быть "информативной". Поэтому главной проблемой является релевантность информации: огромный поток информационных данных нуждается в тщательном анализе, соответственно в увеличении для этого времени и вариантов реакций на нее, что уменьшает вероятность принятия правильных решений.; г) пропагандистская работа государственного аппарата, побуждающая к терпению во имя возрождения былого величия страны, защиты ее национальных интересов, возвращения на позиции мировой державы. Этот тезис - самый популярный в числе иных манипуляций официальной власти, ибо он позволяет получить дополнительный карт-бланш на предстоящие годы в связи с трудностями экономического положения в стране, связанными в том числе с экономическими и политическими санкциями Запада; д) шантаж политических противников, конкурентов. Этому фактору, наносящему зачастую непоправимый вред политической безопасности личности, в политических манипуляциях отводится особая роль. Шантаж - это не только угроза распространения негативной, компроментирующей и т.д. информации в "чистом" виде, в политической сфере жизни общества он может выражаться и в других формах: сокрытое осуществление социальнополитического давления; ускоренное (незаконное) продвижение по служебной лестнице; логически верно выстроенная цепь "оказания безвозмездной помощи", удовлетворения (содействия) различных просьб и др.

Среди внешних негативных информационных воздействий наиболее важными являются следующие: деидеологизация социально-политического бытия; создание оппозиционных действующему политическому режиму групп, организаций, союзов в глобальной сети Интернет; размещение в Интернете информационных материалов, пропагандирующих преимущества либеральной демократии, западного образа жизни; подрывная деятельность антигосударственных и антироссийских сил в средствах массовой информации и коммуникации.

На последнем пункте следует остановиться более подробно. Дело в том, что политическая безопасность личности в информационную эпоху зависит от очень многих факторов, в том числе и от прямого использования технологических преимуществ наиболее передовых стран в области новых информационных и телекоммуникационных технологий. В этом отношении исключительно важна предпринятая еще в 2010 году инициатива бывшего госсекретаря США Х. Клинтон по реформированию Госдепартамента, которое предусматривало значительное увеличение персонала 1Т-специалистов, ответственных за работу в социальных сетях, для реализации весьма важного направления - воздействия на "неугодные" правительства других государств путем распространения политической информации, имеющей целью стимулирование внутри них протестных движений. Это направление подрывной работы получило название "цифровой дипломатии" ^^^аШфЬтасу) или "сетевой дипломатии" (NetDiplomacy) [4] и явилось ответом на резкое (взрывное) увеличение числа интернет-пользователей. В обширном ракурсе цифровой дипломатии (ЦД) важная роль отведена интеграции диссидентских и журналистских групп посредством блогосферы, активной пропаганде либерально-демократических ценностей, западного образа жизни путем переноса телерадиовещания в интерактивную среду.

К основным направлениям деятельности "цифровой дипломатии" США, представляющим реальную угрозу политической безопасности государству, обществу и личности, следует отнести:

• активную сетевую пропаганду, предназначенную для размещения в социальных сетях специальных сайтов и аккаунтов на других языках народов мира (в 2014 году таких сайтов и аккаунтов было более 700, да еще более 40 виртуальных миссий в других странах, даже в тех, где у США нет официального представительства (Сомали, Иран)) [13];

• дипломатическое давление на массовое политическое сознание населения "нелояльных" стран под лозунгом "свободы интернета" в целях расширения доступа к американским каналам сетевой пропаганды (именно для этого в 2011 году Госдеп США учредил "Коалицию за свободу онлайн", в которую в настоящее время входят более 20 стран, включая бывшие республики СССР - Эстонию, Латвию, Молдову и Грузию);

• профессиональную подготовку активной политической оппозиции в созданных по всему миру специальных "технологических лагерях". Начиная с 2010 года численность таких "лагерей" достигла несколько десятков более чем в 30 странах. Только за шесть лет (2008-2014 гг.) Госдеп США (видимо, не без содействия ЦРУ) выделил на осуществление этой программы около 100 млн долл. [12];

• всемерная поддержка официальными (Госдеп США) и неофициальными (различные аналитические центры) структурами политического инакомыслия как стержня интеграции и консолидации политических интернет-активистов посредством оказания организационной, материальной и финансовой помощи для проведения ими международных форумов, съездов, конференций и т.д. в целях объединения (разумеется, под эгидой администрации США) и осуществления совместных действий, особенно в граничащих с Россией государствах.

Все это говорит о том, что политическая безопасность личности в условиях информационного общества во многом детерминирована воздействием разнообразных информационных потоков, объективно обусловленной потребностью личности в политической информации. Cледствием становится (разрушение) политической защищенности личности.

Литература и электронные ресурсы

Алексеев И.Л. Исламский фундаментализм // Религиоведение. Энциклопедический словарь. М.: Академический проект, 2006. С. 424-425.

2. Башмакова М. Вера молодая. Что принимает и от чего категорически отказывается сегодняшняя молодежь в отношениях с религией и церковью // Новая газета. 2019. 24 мая.

3. В 2018 году в РФ зарегистрировано более 1,2 тыс. преступлений экстремистской направленности. URL: http://mpgu.su/novosti/v-2018-godu-v-rf-zaregistrirovano-bolee-1-2-tys-

prestuplenij-jekstremistskoj-napravlennosti/ (дата обращения: 22.11.2019).

4. В 2019 году число преступлений в России выросло на 2%. URL: https://tass.ru/ obschestvo/7056912 (дата обращения: 12.11.2019).

5. Генпрокуратура зафиксировала рост экстремизма в интернете. URL: https:// iz.ru/733287/2018-04-17 (дата обращения: 22.11.2019).

6. Генсек ООН: на верность ИГИЛ в мире присягнули 34 группировки. URL: http://rusnovosti. ru/posts/407831 (дата обращения: 05.11.2019).

7. Епископ Митрофан. Духовные истоки религиозного экстремизма. URL: http://severeparh. ru/2015/12/07/duxovnye-istoki-religioznogo-ekstremizma/ (дата обращения: 29.01.2016).

8. Калинин В.Н. Религия и безопасность (религиозный экстремизм) //Право и безопасность. 2002. № 4. С. 75- 76.

9. Манойло А.В. Государственная информационная политика в особых условиях: монография. М.: МИФИ, 2003. С. 8.

10. Михайленок О.М. Политические аспекты информационной безопасности личности // Власть. 2010. № 12. С. 64 - 70.

Размещено на Allbest.ru