Перспективы развития законодательства о договоре лизинга

The title of the article is about finance lease as a special contractual structure of russian civil law. This work is headlined by its history, legal nature and, of course, development prospect. As it always should be in legal literature, all of novels, which connect with lease contract, meet two opposite opinions. One of them say that its impossible to separate rental and lease contracts. Another one think that cause legal nature speciality, lease system of rental contracts always must include lease contracts.

Keywords: lease contract, finance lessor, leaseholder, covenantor, general property.

Договор лизинга, начиная еще с этапа становления российской юридической мысли в конце прошлого столетия, представлял собой некую чуждую для цивилистов тех времен материю. Именно вследствие отсутствия опыта практического применения такого института возникла проблема его законодательного закрепления. Нормативные акты, регулировавшие лизинговые отношения на первоначальном этапе их развития, по убеждению ряда цивилистов, далеки от совершенства в аспекте юридической техники, в силу своего экономического характера. Главным образом, речь идет о соответствующем Федеральном законе, а также ряде подзаконных актов. Действительно, такая точка зрения имеет место быть, так как Президент РФ, а вместе с ним и Правительство РФ позволили себе неточности в определении параметров будущего правового регулирования общественных отношений, сопряженных с лизингом. Так, в условиях российской действительности, формирование соответствующих правоотношений пошло по особому пути, тем самым, значительным образом отклонившись от вектора развития лизинговых отношений за рубежом. Наиболее наглядно указанное противоречие выражается посредством возникновения коллидирующих положений российского гражданского права и, в частности, Оттавской конвенции о международном финансовом лизинге, подписанной 28 мая 1988 года.

Существенный характер правовых разногласий связывается с не чем иным, как отождествлением лизинга с одним из видов предпринимательской деятельности, о чем свидетельствует легальная дефиниция, расположенная в соответствующем Указе Президента от 17 сентября 1994 года № 1929 [1, с. 523]. В то же время, раннее упомянутая конвенция правильно определяет "лизинг" сугубо в качестве одного из видов договорных конструкций гражданско-правового характера. Именно неоднозначная правовая природа договора финансовой аренды представляет огромный научно-практический интерес, чем и обуславливается актуальность его исследования.

Правильным представляется вектор последующего развития договора лизинга, в частности, что данные правоотношения представляют собой не только одну из форм коммерческого инвестирования, но и договор, суть которого состоит в приобретении арендодателем имущества в собственность согласно указаниям арендатора и последующей аренды этого имущества своему контрагенту. В целом, вопрос относительно правовой природы данного вида договора вплоть до сегодняшнего дня остается открытым. В подтверждение такой точки зрения существует масса примеров, начиная с этапа его формирования в российском законодательстве и заканчивая грядущими новеллами. Субъекты права, осознав ценность рассматриваемой договорной конструкции в рамках гражданского оборота, инициировали широкое применение лизинга в своей деятельности [2, с. 883]. Это что касается практической стороны вопроса. Относительно теоретической составляющей по-прежнему остаются вопросы.

Первый вопрос возникает в связи с определением характера правоотношений, возникающих ввиду вступления в договорные отношения, обусловленные финансовой арендой. Справедливо, что существующее законодательство в сфере лизинговых отношений носит в большей мере, как отмечалось ранее, экономический характер. Следует полагать, именно поэтому законодатель в настоящее время рассматривает инициативу формирования новой нормативной базы в данной сфере. Таким образом, на сегодняшний день разработан проект Федерального закона, который по своей сути предусматривает диаметрально противоположный взгляд на сложившуюся, в условиях российского гражданского права, практику применения договорной конструкции финансовой аренды. Как известно, лизинг относят к одному из видов аренды, что в свою очередь означает возможность применения, в определенных случаях, общих положений соответствующей главы Гражданского кодекса РФ (далее ГК РФ). Подобная аналогия в значительной мере отвечает требованиям международного права, в частности вышеупомянутой Оттавской конвенции 1988 года.

Рассуждая о социально-экономической необходимости глобального изменения целого правового института, следует сравнить нормы, регулирующие лизинговые отношения по действующему законодательству, и предполагаемые новации проекта Федерального закона. Прежде всего, изменения коснутся непосредственно места договора лизинга в структуре нормативного акта, его правовой природы как таковой. С точки зрения законодателя, представляется разумным признать параграф 6 главы 34 ГК РФ утратившим силу и выделить указанные правоотношения в отдельный вид договора, посредством вступления в силу главы 43.1 ГК РФ. Помимо всего прочего, нововведения предусматривают не только принятие новой главы ГК РФ, но и существенное изменение норм в ней содержащихся. Так, согласно действующему законодательству, в рамках лизинговых правоотношений, арендодатель обязуется приобрести в собственность указанное контрагентом имущество у обусловленного продавца и передать данный предмет арендатору во временное владение и пользование [3, с. 134].

Глава 43.1 проекта предусматривает несколько иной подход к легальной дефиниции договора финансового лизинга, что неудивительно ввиду нивелирования действия норм об аренде по отношению к новой договорной конструкции. По договору финансового лизинга лизингодатель, в отличие от положений ст.665 ГК РФ, не приобретает имущество в собственность, а лишь предоставляет финансирование лизингополучателю в отношении лизингового имущества, либо его части. Ключевыми обязанностями лизингополучателя выступают возврат предоставленного финансирования и внесение платы за пользование имуществом. Несмотря на то, что проект внесения изменений еще не вступил в законную силу, он уже был подвергнут значительной критике, в том числе со стороны научного сообщества. договор лизинг аренда

Ранее была отмечена основная теоретическая проблематика. И если даже мы относим лизинговые правоотношения к экономической сфере, тем не менее, на правовой статус контрагентов настоящий факт не окажет существенного влияния в аспекте исполнения обязательств каждой из сторон.

Наиболее глубоко прослеживается взаимосвязь между теорией и практикой в вопросе о правовой природе договора финансовой аренды [7, с. 10]. Действительно, в случае принятия проекта Федерального закона, который был упомянут ранее, в первоначальной редакции, правовое сообщество России будет повергнуто в ступор. Данное замешательство, главным образом, охарактеризуется неясностью правоприменения, ввиду коллизии норм международного права и российского гражданского права.

Объектом спора, главным образом, выступает нормативное положение, в соответствии с которым право собственности на предмет лизинга принадлежит лизингодателю в целях обеспечения исполнения обязательств лизингополучателя [6, с. 847]. Действительно, такое суждение сложно отнести к неоспоримым, в силу того, что ключевое для нашей правовой системы вещное право, в рассматриваемых отношениях, расценивается в качестве единственного предусмотренного способа обеспечения обязательств. В подобном аспекте трудно с ним согласиться, учитывая отсутствие какой-либо корректировки проектом закона положений о вещных правах, а также за неимением соответствующей доктрины. В этой связи закономерно возникает вопрос о том, насколько разумно признавать право собственности в качестве единственно возможного, для возникших правоотношений, способа обеспечения исполнения обязательства. Не будет ли это проявлением вопиющего неуважения к цивилистической истории как таковой?

Неоспоримым является тот факт, что право собственности, в его существующем на сегодняшний день положении, претерпело множество преобразований. Выразились они в неоднозначном правовом положении в каждый конкретный период развития законодательства отдельных стран [4, с. 157]. Начиная от непризнания в целом или установления режима родовой и общинной собственности, заканчивая возможностью признания всего спектра правомочий за конкретным лицом, обличая его господство над вещью абсолютным характером. Указанное вещное право явилось не чем иным, как квинтэссенцией борьбы независимой личности за свои права. И теперь, учитывая весь исторический опыт, современные цивилисты принимают, пока только в рамках законопроекта, решение согласно которому ключевое абсолютное право личности приравнивается к мерам обеспечительного характера.

Следующим неоднозначным критерием может послужить сам факт отнесения финансового лизинга к беспрецедентной, для российской системы права, договорной конструкции. Подобный шаг со стороны законодателя противоречит не только сложившейся практике применения, но и Оттавской конвенции, регламентирующей международный лизинг [5, с. 836]. В положениях упомянутой конвенции договор лизинга, безусловно, относится к разновидности аренды. Таким образом, принятие законопроекта о совершенствовании гражданско-правового регулирования лизинговой деятельности, в неизменном виде будет весьма спорным, вследствие противоречия Федерального закона международной конвенции.

Действительно, правоотношения в любой сфере общественной жизни нельзя назвать статичными, развиваясь, они совершенствуются и способствуют прогрессу в целом. Не исключено, что выделение лизинга в отдельный договорный институт, в противовес нормам международного права, может сыграть и положительную роль для нашего государства. Тем не менее, представляется целесообразным отнесение вопроса о разумности и социально-экономической необходимости существенного изменения норм о лизинговых отношениях к компетенции Федерального Собрания Российской Федерации.