О совершенствовании уголовно-правовой охраны свободы слова в условиях глобального пространства Интернет-коммуникации

Размещено на http://www.allbest.ru/

О совершенствовании уголовно-правовой охраны свободы слова в условиях глобального пространства Интернет-коммуникации

Адылханов Малик Гиябиевич

Аннотация

В статье рассматриваются некоторые проблемы совершенствования отечественного уголовного законодательства об ответственности за посягательства на свободу слова в условиях информационного общества и интенсивного развития информационно-коммуникационных технологий. Автором формулируются рекомендации по совершенствованию действующего уголовного законодательства в сфере защиты прав человека.

Ключевые слова: уголовный закон, право на свободу слова, воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов, сеть Интернет.

Annotation

право свобода слово

On the improvement of criminal law protection freedom of speech in the global space of Internet communication

The article discusses some of the problems of improving the domestic criminal legislation on liability for encroachment on freedom of speech in the conditions of the information society and the intensive development of information and communication technologies. The author formulates recommendations to improve the existing criminal legislation in the field of human rights protection.

Key words: criminal law, right to freedom of speech, obstruction of the lawful professional activity of journalists, Internet.

В условиях глобальных изменений, происходящих в мире, свобода слова выступает не только эффективным проводником общепризнанных прав человека, но и средством деструктивного информационно-психологического воздействия и манипулирования общественным сознанием, ведения информационных войн, направленных на подрыв политической и социальной стабильности в обществе, размывание его нравственных и духовных основ.

Признавая и оценивая подобные угрозы, отечественное уголовное законодательство последовательно движется в сторону расширения ответственности за различные формы злоупотребления правом на свободу слова [1, c. 69-74]. Обозначенная тенденция сопряжена с вполне конкретными рисками: уголовный закон последовательно приобретает черты эффективного инструмента подавления политической активности граждан. Неопределенность ряда конструктивных признаков в совокупности с их весьма свободным и, как следствие, неединообразным толкованием приводит к правоприменительным ошибкам, а зачастую и ангажированной практике уголовной репрессии.

В настоящее время в российском законодательстве отсутствует единая доктрина уголовно-правового обеспечения права на свободу слова. Подтверждением этого является исключение в декабре 2011 г. и восстановление в июле 2012 г. ответственности за клевету с дополнительной криминализацией диффамации в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава (ст. 298.1 УК РФ). Проблемы реализации уголовной репрессии в аспекте обеспечения права человека на свободу слова нашли отражение в решении Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности положений статьи 212.1 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гр. И.И. Дадина [2].

Как представляется, уголовно-правовые гарантии права на свободу слова реализуются при конструировании специальных норм об ответственности за нарушение данного конституционного права и криминализации различных форм злоупотребления им.

Анализ отечественного уголовного законодательства позволяет обозначить сразу несколько проблем, связанных с охраной свободы слова.

Прежде всего, УК РФ не содержит общего запрета на воспрепятствование реализации гражданином конституционного права на свободу слова. Однако такая деятельность, в зависимости от конкретных обстоятельств, может быть квалифицирована по ст. 119, 127, 136, 272, 285, 286 УК РФ и т.д. Вместе с тем применение указанных норм объективно не будет отражать направленность посягательства именно на причинение вреда общественным отношениям, связанным с реализацией права на свободу слова.

Нейтралитет российского уголовного законодательства относительно оценки наиболее опасных форм посягательства на свободу слова, на наш взгляд, имеет негативные последствия и в части реализации общей превенции. Как справедливо отмечает В.Н. Кудрявцев, общая норма значительно удобнее для квалифицированных юристов. Тем не менее, уголовные законы создаются не только для них. Простая и понятная правовая норма, устанавливающая ответственность за конкретные действия, смысл которых ясен любому гражданину, имеет важное профилактическое значение, поэтому в некоторых случаях оправдано появление новых законов, подчеркивающих общественную опасность тех или иных форм поведения человека [3, с. 248-249].

Учитывая вышеизложенное, отечественное уголовное законодательство следует дополнить специальной нормой об ответственности за воспрепятствование осуществлению права на свободу слова. Подобные уголовно-правовые ограничения имеются в законодательствах ряда зарубежных стран. Так, ст. 153 УК Грузии предусматривает ответственность за воспрепятствование осуществлению данного права либо права на получение или распространение информации [4]. Уголовный закон Белоруссии устанавливает ответственность за преследование граждан за критику (ст. 197) [5].

Действующий Уголовный кодекс Российской Федерации предусматривает защиту свободы слова только в отношении представителей профессионального журналистского сообщества, что не в полной мере соответствует современным формам информационного взаимодействия. Так, по данным ВЦИОМ, российское общество постепенно дифференцируется как по типам источников получения информации, так и по степени доверия к ним. Так, большинство проживающих в мегаполисах россиян, в отличие от остальной части населения страны, демонстрируют постепенный отход от таких традиционных СМИ, как телевидение, пресса и радио, предпочитая им новостные Интернет-ресурсы и сетевые сообщества [6].

Подобные изменения в коммуникационном механизме российского общества уже получили отражение в действующем законодательстве. Признание того, что авторитетные блогеры выступают значимыми акторами, формирующими общественное мнение, послужило основанием для принятия Федерального закона от 5 мая 2014 г. № 97-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон ``Об информации, информационных технологиях и о защите информации” и отдельные законодательные акты РФ по вопросам упорядочения обмена информацией с использованием информационно-телекоммуникационных сетей». Вместе с тем уже в июле 2017 г. ст. 10.2 «Особенности распространения блогером общедоступной информации» Федерального закона от 27 июля № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и защите информации» была признана утратившей силу. В связи с этим Роскомнадзор прекратил вести реестр блогеров.

Решение об исключении блогеров из участников современного информационного общества, на наш взгляд, было ошибочным. Государство сделало шаг назад в определении правового статуса новых субъектов, занятых производством и распространением информации в сети Интернет. Как справедливо отмечает С.А. Куликова, блогеры, владельцы новостных агрегаторов, аудивизуальных сервисов выполняют важную общественную функцию - инициируют общественный диалог по наиболее актуальной тематике, поэтому их деятельность должна регламентироваться законом [7, с. 33].

Уголовно-правовая норма об ответственности за воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов (ст. 144 УК РФ) не распространяется на случаи оказания соответствующего давления на лиц, которые в условиях стремительной виртуализации общества не меньше влияют на формирование общественного мнения, чем официальные СМИ. В связи с этим в диспозицию указанной нормы в качестве потерпевших следует включить блогеров, владельцев новостных агрегаторов и аудивизуальных сервисов по распространению информации. Подобной законодательной инициативе должно предшествовать восстановление специального правового статуса блогера.

В то же время изменение нормативной базы может и должно послужить отправной точкой в построении оптимальной модели уголовно-правового обеспечения такого неотъемлемого конституционного права, как свобода слова.

Кроме того, очевидна технико-юридическая неопределенность действующего правового регулирования охраны свободы слова. Так, установление ответственности за воспрепятствование работе сайтов в сети Интернет, в том числе официальных органов государственной власти или органов местного самоуправления, а также совершение действий, направленных на заведомо незаконное блокирование доступа к ним (ч. 2 ст. 13.18 КоАП РФ), отграничивают данные деяния от преступлений, предусмотренных ст. 272 и 274.1 УК РФ.

Разделяя мнение Е.А. Русскевича о том, что, согласно ст. 272 УК РФ, «к охраняемой законом информации следует относить не только сведения ограниченного доступа, но и общедоступную информацию, в отношении которой ее обладателем приняты меры по защите от несанкционированного уничтожения, модификации или блокирования» [8, c. 89], отметим, что заведомо незаконное ограничение доступа к сайтам в сети Интернет, т. е. блокирование содержащейся на них информации, образует признаки не административного правонарушения, а уголовно наказуемого деяния. Такой подход находит свою поддержку у правоприменителя.

Так, гр. Конашков был осужден по ст. 272 УК РФ. Согласно приговору суда он, находясь по месту жительства, с целью неправомерного доступа к информации, охраняемой Федеральным законом от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», а также приостановления работоспособности и блокировки информационного сайта средств массовой информации, обладая достаточными познаниями в области компьютерной техники, навыками работы в сети Интернет, при помощи специальной компьютерной программы, умышленно осуществил неправомерный доступ к охраняемой законом компьютерной информации, чем вызвал блокирование работы этого информационного сайта [9].

Таким образом, значимый критерий разграничения неправомерного доступа к компьютерной информации, повлекшего ее блокирование (ст. 272 УК РФ), и воспрепятствования работе сайтов в сети Интернет, указанного в ч. 2 ст. 13.18 КоАП РФ, отсутствует. Преодоление указанного разногласия в уголовном и административном законодательстве является приоритетной задачей отечественной юридической науки. Сложившаяся ситуация не способствует укреплению законности в сфере уголовного и административного производства, создает сложности квалификации содеянного и требует внесения в диспозиции соответствующих норм конкретизирующих признаков.

Литература

1. Кунов И.М. О системе ограничений свободы слова по российскому уголовному законодательству // Вестн. Краснодар. ун-та МВД России. 2016. № 3(33).

2. Постановление Конституционного Суда РФ от 10 февр. 2017 г. № 2-П. Доступ из справ. правовой системы «Консультант-Плюс».

3. Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. М., 1972.

4. URL: https://matsne.gov.ge/ru/document/ (дата обращения: 05.03.2018).

5. URL: http://www.pravo.by/document/ (дата обращения: 05.03.2018).

6. URL: http://wciom.ru/ (дата обращения: 30.04.2018).

References

1. Kunov I.M. About the system of restrictions of freedom of expression by the Russian criminal legislation // Bull. of Krasnodar University of Russian MIA. 2016. № 3(33).

2. Resolution of the Constitutional Court of the Russian Federation d.d. Feb. 10, 2017 № 2-P. Access from legal reference system «ConsultantPlus».

3. Kudryavtsev V.N. General theory of qualification of crimes. Moscow, 1972.

4. URL: https://matsne.gov.ge/ru/document/ (date of access: 05.03.2018).

5. URL: http://www.pravo.by/document/(date of access: 05.03.2018).

6. URL: http://wciom.ru/ (date of access: 30.04.2018).

Размещено на Allbest.ru