Феномен цифрового права и возможности его использования для решения социальных задач в современной России

Размещено на http://www.allbest.ru/

Феномен цифрового права и возможности его использования для решения социальных задач в современной России

Щенникова Лариса Владимировна

В статье речь идет о задачах гражданско-правового регулирования, которые поставлены на повестку дня Стратегией развития цифрового общества в Российской Федерации, утвержденной Указом Президента РФ от 9 мая 2017 г. Автор доказывает, что цифровая жизнь общества, государства и гражданина требует адекватной гражданско-правовой регламентации, однако внесенные в Гражданский кодекс РФ новеллы не смогли решить поставленных задач. К внесению изменений в кодифицированное гражданское законодательство страны автор призывает относиться с крайней осторожностью. При этом в условиях цифровой среды должна быть обеспечена эффективная гражданско-правовая защита как субъектов предпринимательской деятельности, так и личности человека (гражданина).

Ключевые слова: гражданское право, объекты гражданских прав, цифровое право, цифровая жизнь, социальные задачи, нотариат, цифровые хранилища.

Визитной карточкой XXI в. стала цифровизация. Ее масштабы очевидны и подтверждаются миллиардами специальных цифровых устройств с колоссальными объемами информации, которая на них помещена. Наша страна стремится последовательно строить цифровое общество, превращая экономику в экономику цифровую, переводя на язык цифр государственное управление, а также другие сферы общественной жизни. Что касается человека, то его жизнь давно уже стала цифровой с сотовыми телефонами, электронными письмами, блогами, веб-сайтами, страницами в социальных сетях. Цифровая жизнь общества, государства и гражданина требует адекватной гражданско-правовой регламентации.

Ориентиром для решения задач в данной области гражданско-правовыми средствами является Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации, утвержденная Указом Президента РФ от 9 мая 2017 г. № 203 (далее - Стратегия) [1]. Что подчеркнул Президент РФ, определяя задачи информационного развития? Во-первых, с его точки зрения, при формировании информационного общества должно быть обеспечено единство государственного регулирования (подп. «а» п. 28 Стратегии), координации усилий всех элементов его политической системы. При этом важная роль должна быть отведена нормативно-правовому регулированию (подп. «а» п. 31 Стратегии). Во-вторых, было подчеркнуто, что развитие информационного общества предполагает развитие человеческого потенциала (подп. «а» п. 21 Стратегии). Именно человек с учетом его разнообразных потребностей должен стать главным национальным интересом, ради которого формируется цифровая экономика. Следовательно, использование новых технологических основ должно позволить создать новые рабочие места, обеспечить поступательное развитие предпринимательской деятельности в России, что в итоге будет способствовать созданию благоприятной социальной сферы. Наконец, особой защиты потребует личность гражданина со всеми ее неотъемлемыми атрибутами, такими как свобода и тайна частной жизни.

Законодатель, выполняя поручение Президента РФ по развитию нормативно-правовой базы страны, предпринял конкретные шаги по совершенствованию действующего гражданского законодательства. Изменения коснулись кодифицированного закона - ГК РФ (см.: Федеральный закон от 18 марта 2019 г. № 34-ФЗ), в системе норм которого появилась норма о цифровых правах. Так, перечень объектов гражданских прав в ст. 128 Гк РФ дополнился указанием на такую разновидность имущественных прав, как права цифровые. В ст. 141.1 ГК РФ появилось легальное определение цифрового права. Цифровыми признаны «названные в таком качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам» [2].

Осуществление цифрового права и распоряжение им законодатель ограничил рамками информационной системы без обращения к третьему лицу. В первоначальном варианте разработчики предлагали под цифровым правом понимать цифровой код или обозначение, существующее в информационной системе, удостоверяющее права на объекты гражданских прав. Кроме того, предполагалось ввести в гражданский оборот цифровые деньги и возможность их использования участниками гражданско-правовых отношений. П.В. Крашенинников, будучи непосредственным разработчиком принятых новелл о цифровых правах, высоко оценил их значение. Он подчеркнул, что сегодня определено место цифрового права в системе объектов гражданских прав, допущен его оборот, в том числе через куплю-продажу, также гражданам и юридическим лицам предоставлена защита по сделкам с цифровыми правами. Новеллы ГК РФ о цифровых правах были представлены как надлежащая реакция законодателя на поручение Президента РФ обеспечить цифровую жизнь общества, государства и гражданина адекватной гражданско-правовой регламентацией.

Однако цивилистическое сообщество далеко не единодушно одобрило появление в кодифицированном гражданском законе России цифрового права как нового объекта гражданских прав в их легальной системе. Каковы были элементы критики введенного понятия? Во-первых, большие сомнения вызвало то обстоятельство, что изменения коснулись непосредственно ГК РФ, т.е. основы, «сердца» гражданско-правового регулирования. Примеры зарубежного законодательства свидетельствуют, что к введению новых понятий там относятся крайне осторожно, чаще прибегая к аналогии права или закона. Введение нового объекта оборота - это всегда крайняя мера. Кроме того, ст. 128 ГК РФ всегда была объектом серьезной критики и по названию, которое можно назвать слишком теоретическим, и по содержательному наполнению системы оборото-способных объектов. Модернизация коснулась этой нормы чисто косметически, вот почему очередное вмешательство в ее текст, уже на первый взгляд, нежелательно, поскольку только усугубляет проблемы ее практической реализации. Во-вторых, в законе появилось право, специфическое содержание которого не выявлено и не определено. Цифровое право определяется через обязательственное или иное известное имущественное право. Таким образом, оно не представляет собой чего-то нового с выявленной и закрепленной в законе правовой природой.

Право, названное новым, определено через право уже известное, что лишает введенную конструкцию всякой самостоятельности и только порождает вопросы и дискуссии. Например, неясно, сравнивает законодатель цифровое право только с относительными правами или имеет в виду все разновидности имущественных прав, входящих в предмет гражданско-правового регулирования. В-третьих, законодатель жестко связал цифровое право с понятием информационной системы, которое не имеет гражданско-правовой определенности. Кроме того, его осуществление и распоряжение также ограничено рамками информационной системы. В результате названный правом объект оказывается вне правового поля и, соответственно, по своей сути не может быть объектом гражданских прав. Тем не менее, он таковым назван, и это дает возможность обладателю прав на информационную систему, т.е., по сути, частному лицу, фактически регулировать отношения, связанные как с осуществлением, так и с распоряжением информационным правом. И это создает риски разнообразных злоупотреблений и мошенничества, настраивает участников гражданско-правовых отношений уже не на миролюбиво нормальную жизнь, а на конфликтные отношения с выходом на охранительные нормы уголовного права. Особенно резко в отношении цифрового права высказался профессор С.В. Сарбаш. Он назвал новеллы фундаментальной ошибкой законодателя, ложной сущностью, химерой, тем, что может только повредить участникам гражданского оборота [3]. Таким образом, возвращаясь к констатациям П.В. Крашенинникова по факту проведенного анализа, возможно прибавить к каждому из них отрицательную частицу «не». Нового понятия создать не удалось. Место его в системе уже установленных прав не определено, а лишь нарушена сложившаяся систематика гражданского права. Наконец, вместо эффективной защиты граждане и юридические лица получили для использования в гражданском обороте конструкцию со значительным потенциально вредоносным эффектом.

Между тем известно, что гражданско-правовое регулирование обладает колоссальными возможностями для решения поставленных Президентом РФ задач по развитию информационного общества, связанных с предметом гражданско-правового регулирования, т.е. имущественными и личными неимущественными отношениями. Эти отношения не меняют свою сущность, но цифровизация открывает новые возможности и одновременно проблемы для участников гражданского оборота. Остановим внимание на трех аспектах общей и многогранной проблемы влияния цифровизации на гражданско-правовое регулирование. Во-первых, очень важен исходный принцип, т.е. основополагающий подход к созданию новых механизмов гражданско-правового регулирования. Его можно выразить словосочетанием «крайняя осторожность». Да, к введению в гражданско-правовое регулирование новых правил следует подходить с тройной оглядкой, чтобы не навредить, не дать легальную возможность для злоупотреблений разного рода со стороны недобросовестных участников гражданского оборота. Регулирование в первую очередь должно обеспечивать безопасность лиц, как физических, так и юридических, действующих в информационном пространстве.

При создании норм нужно плодотворно анализировать опыт законодательства европейских стран, учитывать складывающуюся судебную практику. Возможность применения аналогии закона и права позволяет использовать на определенном этапе схожие конструкции, в частности, безналичных денег и бездокументарных ценных бумаг. Особенно бережно следует подходить к реформированию основного гражданского закона - ГК РФ, памятуя, что по своей природе кодифицированное гражданское законодательство является достаточно консервативным. При этом осторожность не исключает своевременную реакцию на насущные проблемы, в частности связанные с задачей надлежащей защиты прав и законных интересов участников гражданско-правовых отношений, в том числе в связи с использованием ими цифровых активов. Здесь регулирование должно быть точечным и научно обоснованным. Из сказанного вытекает второй аспект общей проблемы, связанной с цифровизацией гражданско-правовых отношений, который напрямую касается российского предпринимательства. Предприниматели, чтобы развитие данной сферы гражданского оборота было динамичным, должны быть уверены, что развитие технологий сопровождается реальной защитой инвестиций, возможностью получить оплату за выполненную работу и оказанные услуги. Необходимая уверенность теряется в связи с тем, что цифровые активы в стране относятся к запрещенным средствам платежа, соответственно, и судебная практика не стоит на защите прав предпринимателей, которые, использовав эти активы, добросовестно исполнили свои обязательства. Так, Арбитражный суд Хабаровского края рассмотрел дело с участием индивидуального предпринимателя Абрамова и сингапурской компании [4].

В судебном заседании было установлено, что взятый кредит в 5 млн сингапурских долларов предприниматель вернул посредством перевода, осуществленного в криптовалюте. Однако недобросовестный займодавец, используя пробел в законодательном регулировании, настаивал на возврате денег при очевидно надлежащем исполнении обязательств со стороны своего контрагента. Арбитражный суд не мог не отнестись к использованию криптовалюты критически, в результате необходимую защиту индивидуальный предприниматель в суде не получил, хотя и исполнил обязательство реально. Между тем Президент РФ в утвержденной Стратегии развития информационного общества подчеркнул (подп. 2 п. 29), что для ведения предпринимательской деятельности должны быть созданы справедливые условия. На позициях справедливости в подобного рода случаях стоит и Европейский суд по правам человека, защищая в каждом конкретном случае тех, кто добросовестно использовал цифровые активы, обладающие экономической ценностью. Кстати, и высшая судебная инстанция России (Верховный Суд РФ) в одном из постановлений Пленума также подчеркнула, что поскольку безналичные денежные средства, в том числе криптовалюта, фактически являются объектом оборота, то участники складывающихся отношений нуждаются в надлежащей судебной защите своих активов [5].

Тенденции защиты имущественных прав, в том числе выраженных в криптовалюте, пробивают себе дорогу в странах мира. Об этом свидетельствуют решения Государственного суда Амстердама [6], а также Верховного суда Южной Кореи [7, с. 85-91]. В ряде стран, например в Японии, цифровые финансовые активы получили легальный правовой статус. В России ст. 141.2 Проекта ГК РФ «Цифровые деньги» не была поддержана. Да, придание правового статуса криптовалюте может породить риски потери их стоимости, однако не меньшие риски существуют, когда имущественное право не получает надлежащей правовой защиты, а участники гражданского оборота вынуждены приспосабливаться к новым реалиям экономической жизни.

Наконец, цифровизация общества ставит на повестку дня защиту цифровой жизни личности. Мы окружены электронными письмами, страницами в социальных сетях, блогами, веб-сайтами, аккаунтами. Доступ к цифровым средам осуществляется с помощью идентификаторов пользователей и паролей. Эти коды знает только сам гражданин, а содержание его активов является очень личным. Как защитить содержание цифровой информации, одновременно обеспечив доступ к ней тех, кому гражданин доверяет? Здесь необходимо специальное регулирование. В странах мира приняты «пробные законы», запрещающие доступ к личным компьютерам, а также предусматривающие возможность определения «фидуциаров», которым может быть предоставлена кодовая информация [8; 9]. Важно также решить практический вопрос о том, кто может быть хранителем кода личной цифровой информации гражданина. В Нидерландах Ассоциация нотариусов в свое время выступила с инициативой создания «цифровых хранилищ», в которых клиенты нотариусов смогут хранить свои цифровые данные, включая коды доступа [10, р. 256-260].

В нашей стране уже внесены соответствующие изменения в Основы законодательства Российской Федерации о нотариате (далее - Основы) [11]. Статья 97 Основ предусмотрела возможность хранить у нотариуса файлы любых форматов: правоустанавливающие документы, текстовые файлы, графические, аудио, видео, программный код. Таким образом, на нотариусов возлагается новая функция по хранению документов в электронном виде. Документы в «цифре» гражданин сможет направить нотариусу и в удаленном формате - через Интернет. Они будут поступать в зашифрованном виде, поэтому нотариус не будет иметь доступа к их содержанию. Подтверждением взятия на хранение электронных документов будет свидетельство, подписанное усиленной квалифицированной подписью нотариуса. Усиленная квалифицированная цифровая подпись понадобится и гражданину, обращающемуся за услугой по хранению электронных документов. Надежное электронное хранилище для электронных документов, обеспеченное системой нотариата России, будет способствовать тому, что тайна цифровой жизни гражданина будет надежно обеспечена. По нашему мнению, вступление в силу через год принятых новелл нотариального права обеспечит новый импульс развития органам нотариата, а также будет способствовать реализации конституционного права гражданина на неприкосновенность личной тайны (ст. 23 Конституции РФ), включающей сегодня ее цифровую составляющую.

Итак, сегодня цифровое право мы явственно ощущаем, но не познали до конца его феноменальной сущности. Его значение очевидно, а исследования, в том числе со стороны цивилистов, привлекательны. И здесь важно помнить, что цифровизация - это не сухая отвлеченная материя, не язык цифр. Она влияет на нашу социальную жизнь, восприятие ценностей, формирование культуры. Вот почему развитие цифрового общества нельзя не связывать с решением социальных задач современной России [12].

правовой цифровой гражданский законодательство

Литература

1. Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации: утв. Указом Президента РФ от 9 мая 2017 г. № 203. (дата обращения: 22.02.2020).

2. О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации: федер. закон от 18 марта 2019 г. № 34-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2019. № 12. Ст. 1224.

3. Новоселова Л., Габов А., Савельев А., Генкин А., Сарбаш С., Асосков А., Семенов А., Янковский Р, Журавлев А., Толкачев А., Камель- кова А., Успенский М., Крупенин Р, Кислый В., Жужжалов М., Попов В., Аграновская М. Цифровые права как новый объект гражданского права // Закон. 2019. № 5. С. 31-54.

4. Постановление Шестого арбитражного апелляционного суда от 28 июня 2016 г. № 06АП-2802/2016 по делу № А73-6112/2015 //

5. О внесении изменений в постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 7 июля 2015 года № 32 «О судебной практике по делам о легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, и о приобретении или сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем»: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 26 февр. 2019 г. № 1 // Бюл. Верховного Суда РФ. 2019. № 4.

6. Решение суда Амстердама (ЕС, Нидерланды) от 14 февраля 2018 г. C/13/642655 FT RK 18.196.

7. Филиппов А.Е. Отдельные правовые аспекты регулирования оборота цифровых активов в России и за рубежом // Арбитражные споры. 2018. № 4. С. 85-91.

8. Закон «О конфиденциальности электронных коммуникаций». (дата обращения: 22.02.2020).

9. Единообразный закон о доступе фидуциаров к электронным активам, подготовленный в 2014 г. Комиссией по единообразному законодательству, действующей в составе Национальной конференции разработчиков единообразного законодательства США. URL: (дата обращения: 22.02.2020).

10. Berlee A. Digital Inheritanceinthe Netherlands // Journal of European Consumer and Market Law. 2017. № 6. P. 256-260.

11. О внесении изменений в Основы законодательства Российской Федерации о нотариате и отдельные законодательные акты Российской Федерации: федер. закон от 27 дек. 2019 г. № 480-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2019. № 52, ч. I. Ст. 7798.

Сведения об авторе

Щенникова Лариса Владимировна, доктор юридических наук, профессор, заведующая кафедрой гражданского права Кубанского государственного университета

Размещено на Allbest.ru