Философско-правовая категория "общее благо" в действующих конституционных актах

Размещено на http://www.allbest.ru/

Философско-правовая категория «общее благо» в действующих конституционных актах

Лихтер Павел Леонидович

Рассматриваются отдельные аспекты баланса частных и общественных интересов в современной теории конституционного права. Автором ставится вопрос о необходимости переосмысления философско-правовой категории «общее благо» с целью гармонизации фундаментальных ценностей и целей, закрепленных в Основном законе страны.

Ключевые слова: общее благо, конституционно-правовые ценности, конституционная аксиология, частные интересы, общественные интересы.

Баланс интересов разных групп населения России обеспечивается положениями Конституции РФ, в которой закреплен перечень правовых норм и принципов. Их последовательность неизбежно ставит вопрос об иерархии правовых ценностей. Общепризнано, что ключевое положение Основного закона Российской Федерации содержится в ст. 2, которая закрепляет приоритет интересов индивида над общественными или государственными интересами («человек, его права и свободы являются высшей ценностью»).

Данный вывод однозначно отражается в доктринальном толковании права. Например, председатель Конституционного Суда РФ в отставке М.В. Баглай разъясняет содержание рассматриваемой статьи так: «...акцент делается не на коллективном пользовании правами, как это было свойственно тоталитарному государству, а на индивидуальном выборе образа действий <...> Коллективизм, понимаемый с чрезмерным универсализмом, в состоянии подавить инициативу и способности отдельного человека, привести к царству серости и посредственности. А индивидуализм, напротив, раскрывает потенциал общества, и задача права - содействовать проявлению энергии каждого человека» [1, с. 118].

Первоначальный проект Основного закона, предложенный Конституционной комиссией Съезда народных депутатов России, содержал формулировку о «приоритете прав и свобод человека и гражданина независимо от национальной принадлежности и территории проживания» [2]. Однако законодатель выбрал гораздо более жесткий вариант, ведь понятие «высшая ценность» не предполагает ценностей, равных правам человека, и в какой-то мере препятствует поиску справедливого баланса частных и общественных интересов.

В Проблемном комментарии к Конституции РФ, написанном ведущими конституционалистами страны, содержится вывод о том, что права человека обладают приоритетом перед всеми другими положениями Конституции, в том числе перед основами конституционного строя [3, с. 6]. Академик Ю.А. Дмитриев уточняет, что в ст. 2 ярко проявляется либеральная концепция, которая является основой действующей Конституции и закрепляет положение, при котором интересы государства («ночного сторожа») отступают перед интересами отдельного человека [4, с. 12].

Но что вкладывали авторы Конституции в понятие «человек» при формулировании рассматриваемой нормы? Корректно ли во всех случаях считать права индивида (будь это добродетельный гражданин или опасный террорист) высшей ценностью? Беспристрастные ответы на поставленные вопросы не всегда будут однозначными.

Вот почему ряд известных конституционалистов при анализе Основного закона страны все чаще обращается к философско-правовой категории «общее благо» в целях отхода от однозначных индивидуалистических концепций. Так, Б.С. Эбзеев отмечает необходимость рассмотрения ст. 2 Конституции РФ во взаимосвязи с обязанностью государства по защите не только прав отдельного человека, но и всего общества [5]. По мнению ученого, важно определить разумные пределы ограничения свободы поведения индивида в интересах семьи, трудового коллектива, нации, народа и т.д.

Основной вопрос, касающийся формирования любой конституционно-правовой системы, неизбежно будет связан с балансом частных, общественных и государственных интересов. Разрешение этого вопроса невозможно без формального закрепления и единого понимания одной из системообразующих категорий теории конституционного права - «общего блага». Осмысление данной категории не допускает однозначную интерпретацию с позиции индивидуализма ряда базовых правовых институтов.

В Конституции России непосредственно понятие «общее благо» не встречается, хотя в преамбуле говорится о гражданском мире и согласии многонационального народа, соединенного общей судьбой.

За рубежом встречаются иные подходы. Преамбула Основного закона США содержит положение о том, что народ Соединенных Штатов принимает Конституцию с целью способствовать общему благу («topromotegeneral welfare») [6]. В разд. 8 ст. 1 указывается, что Конгресс обладает полномочиями по взиманию налогов и других обязательных платежей в целях обеспечения общего благоденствия Соединенных Штатов.

В ст. 44 Конституции Гватемалы 1985 г. прямо сказано о приоритете общественных интересов над частными («Thesocialinte restprevailsoverthein dividual [particular] interest») [7].

В Конституции Германии установлено, что использование собственности должно служить общему благу (ст. 14). Такое положение было закреплено еще в Веймарской конституции 1919 г. (ч. 3 ст. 153).

Некоторые страны, входившие в состав СССР, практически дословно повторили формулировку Веймарской конституции: ч. 2 ст. 6 действующей Конституции Республики Казахстан (принята в 1995 г.) провозглашает, что «собственность обязывает, пользование ею должно одновременно служить общественному благу» [8].

Аналогичный подход содержит ст. 41 Конституции Италии, которая в социальных целях допускает введение мер контроля, предназначенных для регулирования экономической деятельности [9].

В Испании предусмотрена возможность резервации за государственным сектором важнейших ресурсов или услуг, когда этого требуют общие интересы (ст. 128 Конституции), а в Венгрии и ряде других стран действуют конституционные нормы о том, что природные ресурсы (пахотная земля, запасы питьевой воды) и культурные ценности являются частью общего национального наследия [10].

Как видно из указанных примеров, большая часть стран выбрали подход, который полностью соответствует постулатам ряда философов права о том, что собственность выполняет социальную функцию [11, с. 82].

Кроме того, учет общего блага соответствует нормам международного права: согласно ч. 1 ст. 29 Всеобщей декларации прав человека 1948 г. каждый человек в целях собственного свободного и полноценного развития имеет обязанности перед обществом [12]. Положения этой же нормы предполагают, что права индивида могут быть ограничены с целью соблюдения справедливых интересов третьих лиц, общественного порядка и норм морали. Идентичная формулировка содержится в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах 1966 г., который предполагает обеспечение ряда прав человека со стороны каждого государства с целью способствовать общему благосостоянию населения (ст. 4) [13].

На основе анализа общепризнанных международных норм права исследование ст. 2 Конституции РФ предполагает выявление ее взаимосвязи с положениями ст. 55 Конституции о возможности ограничения индивидуальных прав в целях защиты нравственности, здоровья, а также законных интересов третьих лиц. Таким образом, существенные интересы общества являются социальной основой указанных конституционно-правовых ограничений.

Не только ст. 55 Конституции РФ предполагает ограничение частных интересов, в ст. 31 Основного закона при провозглашении свободы собраний одновременно уточняется, что данное право гарантируется только при условии, что собрания проходят без оружия. Границы, нормативное содержание и круг правомочий определяются подобным образом в ряде конституционно-правовых норм.

Таким образом, подход, согласно которому ограничение интересов индивида необходимо ради общего блага, не противоречит духу и букве Конституции РФ или общепризнанным нормам международного права, а честный поиск разумного баланса частных, общественных и государственных интересов является одной из основных задач современных ученых-правоведов.

В дискуссии о приоритете личности над государством или об обеспечении их правового равенства теряется такой социальный субъект, как народ, объединенный общностью языковой, культурных и политических традиций. В правовом государстве власть подчинена закону, потому что исходит не от отдельного человека, но от учредительной власти совокупности граждан (суверенитета народа). Теория договорного происхождения не предполагает такой самостоятельной юридической ценности, как «государственный интерес» в случае отсутствия детерминированности власти волей народа. Данный вывод неизбежно следует из ч. 1 ст. 3 Конституции РФ, согласно которой многонациональный народ является носителем суверенитета и единственным источником власти. В совокупности с ч. 2 названной статьи, предполагающей непосредственное осуществление власти народом, есть все основания говорить о конституционной правосубъектности народа.

Анализ политико-правовых подходов современности, связанных с концепцией «общего блага», подтверждает тот факт, что в настоящее время ключевой является не проблема недопустимости произвольного ограничения прав индивида в интересах всего общества или государства, но проблема маркировки пределов подобного ограничения. Установление же здесь справедливых и работающих границ возможно только на основе признания актуальных ценностных устремлений, сформировавшихся в обществе на определенном этапе развития.

Сами по себе общество, государство, совокупность основных прав, закрепленных в законе, являются сложными иерархичными системами, оптимальное функционирование которых зависит от суммы составляющих их элементов. Однако основным критерием при оценке функционирования различных политико-правовых институтов будет являться реализация принципа общего блага. Например, политические права индивида проявляются, помимо прочего, в возможности принимать либо не принимать участие в выборах. Однако право на отказ от участия в выборах потенциально противоречит общему благу. Неучастие в них большого количества индивидов может образовать критическую массу, переход порога которой опасен для стабильного функционирования всей политической системы. С такой точки зрения неучастие в выборах - это не только безобидное проявление гражданской позиции, но и возможное нарушение интересов всего общества.

Аналогичная ситуация может сложиться при реализации защищаемого международными судебными органами права на пропаганду и заключение однополых браков [14], при воспрепятствовании родителями вакцинации детей, ставящем под угрозу общую эпидемиологическую безопасность, и т.д.

Подводя итог краткому исследованию философско-правовой категории «общее благо» в действующих конституционных актах, следует сделать несколько выводов.

1. Для развития конституционализма в каждой стране требуется системный иерархичный подход к определению фундаментальных ценностей и целей. Законодательное закрепление противоречивых и неактуальных стимулов и интересов порождает внутреннее противоречие всей правовой системы, преодоление которого возможно, в том числе, за счет переосмысления подходов к балансу общественных и индивидуальных интересов.

2. Анализ подходов, сложившихся в теории конституционного права и реализованных в правоприменительной практике различных стран, подтверждает тенденцию отхода от позиций крайнего индивидуализма и либерализма в сторону разумного ограничения автономии индивида ради общественных интересов.

3. «Общее благо» - это одна из ключевых категорий современной теории права, осмысление которой не допускает редуцированное толкование термина «человек» в ст. 2 и иных положениях Конституции РФ.

право конституционный законодательство ценность

Литература

1. Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации. 6-е изд., изм. и доп. М., 2007.

2. Проект Конституции Российской Федерации: подготовлен Конституционной комиссией Съезда народных депутатов Российской Федерации: документы и материалы. М., 1993.

3. Конституция Российской Федерации: проблемный комментарий / отв. ред. В.А. Четвернин. М., 1997.

4. Baglay M.V Constitutionalla wof the Russian Federation. 6th ed., rev. andaugm. Moscow, 2007.

5. Draft Constitution of the Russian Federation: preparedly the Constitutional Commission of the Congress of people's deputies of the Russian Federation: document sandmaterials. Moscow, 1993.

6. The Constitution of the Russian Federation: problemreview / resp. ed. VA. Chetvernin. Moscow, 1997.

7. Конституция Российской Федерации. Доктринальный комментарий (постатейный) / М.П. Авдеенкова, А.Н. Головистикова, Л.Ю. Грудцына и др.; рук.авт. кол. Ю.А. Дмитриев, науч. ред. Ю.И. Скуратов. 2-е изд., изм. и доп. М., 2013.

8. Комментарий к Конституции Российской Федерации (постатейный) / Л. В. Андриченко, С.А. Боголюбов, Н.С. Бондарь и др.; под ред. Д. Зорькина. 2-е изд. М., 2011.

9. Соединенные Штаты Америки. Конституция и законодательные акты/сост. В.И. Лафитский; ред. О.А. Жидков. М., 1993.

10. Constitution of Guatemala 1985 [Электронный ресурс]. (дата обращения: 17.11.2018).

11. Конституция Республики Казахстан: принята на референдуме 30 авг. 1995 г. // Ведомости Парламента Республики Казахстан. 1996. № 4. Ст. 217.

12. Конституционное (государственное) право зарубежных стран. Общая часть / под ред. Б.А. Страшуна. М., 2001.

13. Конституции зарубежных стран: сб. / сост. В.Н. Дубровин. М., 2001.

14. Дюги Л. Общие преобразования гражданского права со времени кодекса Наполеона. М., 1919.

15. Всеобщая декларация прав человека: принята 10 дек. 1948 г. Гзнеральной Ассамблеей ООН // Права человека: сб. междунар. договоров. Нью-Йорк, 1978. С. 1-3.

16. Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах: принят 16 дек. 1966 г. Резолюцией 2200 (XXI) на 1496-ом пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН // Бюл. Верховного Суда РФ. 1994. № 12.

17. Постановление Европейского суда по правам человека от 20 июня 2017 г. «Дело Баев и другие (BayevandOthers) против Российской Федерации» (жалобы № 67667/09, 44092/12, 56717/12) [ (дата обращения: 17.11.2018).

18. Constitution of the Russian Federation. Doctrinal comment (itemized) / M.P. Avdeenkova, A.N. Golovistikova, L. YuGrudtsyna, etal.; chiefed. Yu.A. Dmitriev, sci. ed. byYu.I. Skuratov. 2nd ed., rev. andaugm. Moscow, 2013.

19. A commentaryon the Constitution of the Russian Federation (itemized)/L.V. Andrichenko, S.A. Bogolyubov, N.S. Bondar, etal.; ed. by V.D. Zorkin. 2nd ed. Moscow, 2011.

20. United States of America. The Constitution and legislativeacts / comp. by V.I. Lafitsky; ed. By O.A. Zhidkov. Moscow, 1993.

21. Constitution of Guatemala 1985 [Electronic resource]. (date of access: 17.11.2018).

22. Constitution of the Republic of Kazakhstan: adoptedbyre ferendumd.d. Aug. 30, 1995 // Statements of the Parliament of the Republic of Kazakhstan. 1996. № 4. Art. 217.

23. Constitutional (state) law of foreign countries. The Generalpart /ed. by B.A. Strashun. Moscow, 2001.

24. Constitutions of foreign countries: coll. / comp. by V.N. Dubrovin. Moscow, 2001.

25. Dugi L. General transform ations of civilla since the Napoleoniccode. Moscow, 1919.

26. Universal Declarationof Human Rights: adopte dby the UN General Assemblyon Dec. 10, 1948 // Human Rights: coll. Of intern. treaties. NewYork, 1978. P. 1-3.

27. International Covenantoneconomic, sociala ndculturalrights: adoptedon Dec. 16, 1966 by Resolution 2200 (XXI) at the 1496th plenarysess ion of the UN General Assembly // Bull. Of the Supreme Court of the Russian Federation. 1994. № 12. P. 1-5.

28. Thejudgment of the Europeancourt of humanrightsd. d. June 20, 2017 «Bayev and Other sagainst the Russian Federation» (complaint № 67667/09, 44092/12, 56717/12) [Electronicresource]. (date of access: 17.11.2018).

Сведения об авторе

Лихтер Павел Леонидович, кандидат юридических наук, доцент кафедры «Частное и публичное право» Пензенского государственного университета

Размещено на Allbest.ru