О влиянии научной принципиальности в период кризиса науки уголовного судопроизводства на рубеже XX-XXI веков на понимание публичности уголовного судопроизводства

Отечественная наука уголовного процесса, оформившаяся как самостоятельное направление поиска, в течение нескольких столетий прошла сложный путь и в настоящее время в очередной раз в полной мере вмещает всю остроту дискуссий относительно дальнейшего ее развития, совершенствования уголовно-процессуального законодательства.

Современное состояние и науки уголовного процесса и уголовно-процессуального законодательства -- прямое следствие ситуации, сложившейся в 90-х гг. прошлого века, когда научные споры процессуалистов, совпав и слившись с мощными политическими и геополитическими процессами, приобрели поистине драматичный характер. Для целой плеяды ученых, становление которых происходило в основном в советское время, в прямом смысле жизненно важным стал вопрос оправдания их научной жизни, подлинности идей, которым довелось служить, вырабатывая их, защищая и отстаивая, искренне веря в их истинность.

«Вся наука -- прикладная, -- говорил Президент Лондонского королевского общества и лауреат Нобелевской премии Джордж Портер. -- Разница только в том, что отдельные предложения востребованы сегодня, а другие -- через столетия». Трудно сказать точнее. Научные идеи, выстраданные и окристаллизованные в честной научной работе, прошедшие горнило дискуссий, даже будучи в определенные периоды развития науки сомнительными, не пропадают. Они становятся опорой для новых мыслей и идей, они -- катализатор развития науки.

Сегодня, спустя 18 лет с момента принятия действующего Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации (далее -- УПК), ученые, научные сотрудники, и прежде всего правоприменители, должны искренне благодарить оппонентов (с обеих сторон) в тех уже достаточно давних научных дискуссиях -- ученых, беспредельно веривших в правильность своих позиций, и в прямом смысле слова не думая ни о благах, ни о здоровье, а иногда и о самой жизни, стремившихся обеспечить справедливость и эффективность уголовного судопроизводства. Именно сегодня жизнь начинает высвечивать достоинства и недостатки взглядов, высказанных в пылу (нередко в и «горячке») дискуссий конца XX -- начала XXI вв., многие из которых нашли свою реализацию в законодательстве и правоприменении.

Некоторые воплощенные в тексте закона идеи доказали жизнеспособность и стали достоянием отечественного уголовного судопроизводства. Прежде всего речь идет об институте реабилитации, дальнейшем развитии системы принципов уголовного процесса, расширении возможностей обеспечения права на защиту; осуществлении правосудия с участием присяжных заседателей, введении в досудебное производство судебного контроля; институционализации порядка международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства и др.

Вместе с тем, для того чтобы объективно оценить эффект ряда новелл УПК, потребовалось время и взвешенное, уважительное, спокойное отношение к научному творчеству видных отечественных ученых. Автор этих строк помнит как на одной из первых крупных международных конференций, проходившей в феврале 2002 г. и посвященной принятию УПК, в обстановке достаточно накаленных дискуссий, иногда принимавших характер полемики с политическим подтекстом, аудитория ожидала решения о выступлении профессора В. П. Божь- ева. В аудитории витали противоположные слухи: и о принятом профессором решении выступать, и об отказе от выступления. Профессор В. П. Божьев выступил. Однако ожидавшие резкой скандальной критики УПК или его отдельных положений оказались сильно разочарованными. Обращаясь, в том числе и к молодым ученым, находящимся в зале, В. П. Божьев спокойно и объективно показал, что работа по созданию нового уголовно-процессуального законодательства велась много лет, был разработан не один проект УПК, некоторые из этих проектов содержали разумные идеи, которые, к сожалению, не вошли в текст принятого закона, однако выразил надежду, что результаты серьезной научной работы, пусть пока и невостребованной, даром, конечно, не пропадут. Профессор В. П. Божьев напомнил, что результаты эксперимента по принятию нового законодательства могут быть как положительными, так и отрицательными, их покажет жизнь, и в дальнейшем верно писал, что «оценивать качество нововведений должны не те, кто их разрабатывал», а нейтральная группа специалистов, свободных от «охаивания опыта прошлого» [1].

Как известно, что А. Ф. Кони не любил спорить, полагая, что самостоятельно сформированные мнения людей подобны гвоздям: чем сильнее по ним бьешь, тем глубже они входят [3]. В тот период спорить с идеологами нового УПК не было необходимости и смысла. Нужно было время. Постепенно очень эмоциональная вначале дискуссионная составляющая из научных трудов по уголовному процессу в части оценки законодательных новелл в принятом УПК стала постепенно уходить. Научные труды стали наполняться новыми обоснованиями, данными практики, анализом статистики, переросли в убедительные позиции, правильность которых предстояло подтвердить или опровергнуть жизни.

Уже спустя несколько лет стали появляться серьезные обоснованные сомнения, что «технологическая теория» уголовного судопроизводства [9] не в полной мере соответствует национальным традициям и нравственным ценностям России, в которой такие понятия, как истина, справедливость, правда, честь, милосердие -- не пустой звук. Сначала стараниями Конституционного Суда Российской Федерации (далее -- Конституционный Суд), а затем и законодателя в уголовный процесс России стали возвращаться доказавшие ранее свою важность нормы и институты: институт возращения уголовного дела прокурору для устранения сущностных нарушений уголовно-процессуального закона, не позволяющих рассмотреть уголовное дело в судебном заседании; разумный подход к состязательности, которая, как оказалось, вовсе не препятствует устранению фундаментальных нарушений уголовно-процессуального закона после вступления приговора в законную силу, равно как и не противоречит праву суда по собственной инициативе собирать доказательства; смягченные последствия отказа государственного обвинителя от обвинения; механизм ухудшения положения обвиняемого после направления в суд уголовного дела при наличии оснований предъявления ему более тяжкого обвинения и др.

Примечательно, что указанные правовые позиции Конституционного Суда формировались спустя достаточно непродолжительный период после его же попыток стереть различие между полностью состязательным уголовным процессом и разумным действием принципа состязательности в смешанной форме уголовного судопроизводства, традиционной для России. Нет сомнений, что при формировании новых подходов Конституционным Судом учтена знаменитая статья В. П. Божьева «"Тихая революция"» Конституционного Суда в уголовном процессе Российской Федерации» [5], в которой критическую оценку получили резко ограниченные возможности суда возвращать уголовные дела для производства дополнительного расследования, сведенная фактически к нулю возможность предъявления более тяжкого обвинения после направления в суд уголовного дела; запрет продолжать судебное разбирательство при отказе прокурора от обвинения, недопустимость судом по собственной инициативе исследовать новые доказательства и т. п.

Законодатель тогда не мог не последовать за решениями Конституционного Суда и из уголовного процесса, регламентированного новым УПК, идея публичности оказалась «тихо» вытесненной. «Законодатель... повелел отказаться от задачи:

1) возбуждать уголовные дела в каждом случае обнаружения признаков преступления;

2) .принимать все предусмотренные законом меры к установлению события преступления.;

3) быстро и полно раскрывать каждое преступление.;

4) изобличать каждого виновного.;

5) от обеспечения правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию.;

6) предотвращать, предупреждать и искоренять преступления;

7) воспитывать граждан в духе неуклонного соблюдения Конституции, законов и правил человеческого общежития» [4] -- так оценивал назначение уголовного процесса, согласно УПК, другой видный ученый -- В. А. Михайлов.

Действительно, «технологическая теория» уголовного процесса не направлена на защиту общества и каждого его члена от преступности, а публичность уголовного процесса предполагает удовлетворение, в первую очередь, именно этого общественного интереса. Уголовный процесс, «настроенный» только на снятие конфликта между сторонами, представленными субъектами, обозначенными в ст. 6 УПК, публичную функцию в смысле защиты жителей страны от преступности не несет.

Если бы не ряд уголовно-процессуальных производств (например, таких как особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением, или при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве; дознание в сокращенной форме, назначение иной меры уголовно-правового характера при освобождении от уголовной ответственности и др.), проблему можно было бы списать на несовершенство одной лишь ст. 6 УПК. Выхолащивание из уголовного процесса публичности не усматривали поначалу даже не все крупные специалисты в области уголовного судопроизводства. Так, В. Т. Томин, одобряя формулировку ст. 6 УПК, за приоритетность задачи обеспечения прав и законных интересов лиц и организаций, пострадавших от преступления, даже не допускал, что такая защита возможна без установления истины [10]. Б. Я. Гаврилов, положительно оценивая данную норму, видел в ней не отказ от быстрого и полного раскрытия преступления и изобличения виновного, а распространение задачи обеспечения прав и законных интересов пострадавших от преступлений, в том числе и на досудебные стадии уголовного процесса [7].

Однако в ст. 6 УПК замкнутость уголовного судопроизводства на отношения исключительно между его участниками обозначена ясно, а вкупе с освобождением УПК от всякой терминологии, даже намекающей на борьбу с угрозой национальной безопасности -- преступностью средствами уголовного процесса, и рядом особых сокращенных порядков судебного разбирательства, -- такая замкнутость неизбежно повлекла ослабление механизмов, удовлетворяющих потребность общества в хотя бы относительной защищенности от преступных проявлений.

Однако уголовно-процессуальное право как самостоятельная отрасль права и существует только потому, что нацелено на обеспечение безопасности каждого жителя страны, формирование его уверенности в защищенности от преступных проявлений. Отсюда и принципиальная позиция: «Целями уголовного судопроизводства в борьбе с преступностью является безусловное, законное обоснованное и непрерывное применение органами предварительного расследования, их руководителями, прокурорами и судами Уголовного кодекса Российской Федерации» [4]. Можно спорить о том, является ли уголовное судопроизводство средством борьбы с преступностью, но нельзя отрицать: чем эффективнее уголовный процесс, тем меньшая опасность со стороны преступников угрожает гражданам страны. Эффективный уголовный процесс инициирует общую и частную превенции преступлений, усиливает воспитательное воздействие на граждан. «Если жизнь человека, его здоровье и собственность не имеют надежной защиты со стороны государства, то следствием этого является не только падение престижа власти, рост правового и нравственного нигилизма, но и бесперспективность экономических реформ...» [2] -- констатировал

А.Д. Бойков проблему, имеющую, в том числе, и уголовно-процессуальную причину.

Пришло время и на проблему согласительных процедур, фактически лишающих суд инструментов правильного установления обстоятельств по уголовному делу, на это обратили внимание на уровне высшего политического руководства страны: «Если есть сомнения в доказанности обвинения, добровольности и осознанности заявления, обвиняемым такого ходатайства, нужно требовать рассмотрения дела в обычном порядке. Рассмотрение дел в особом порядке -- важный ... инструмент, но он не должен служить прикрытием некачественной, некомпетентной работы в сфере следствия», -- заявил Президент России В. В. Путин [11].

Путь конструктивной научной дискуссии, основанной на принципиальных, пусть и противоположных взглядах, в обоснованности которых их представители убеждены, -- основное противоречие, ведущее к развитию, которое, конечно, не сразу набирает заметные обороты. Однако переход количества в качество неизбежен.

В связи с этим, учитывая результаты принципиальных научных дискуссий относительно основного назначения уголовного процесса, назрели объективные, в том числе научные основания, для постановки вопроса о публичности уголовного судопроизводства в аспекте, гораздо более широком, чем привычный.

Стержнем публичности уголовного процесса как его основной функции (полагаем, именно функции, поскольку уголовный процесс предназначен для защиты общества, т. е. выполняет функцию публичности), несомненно, является потребность в выявлении виновных по каждому совершенному преступлению и назначение им справедливого наказания. Однако, учитывая насыщенность уголовного процесса мощными мерами принудительного характера, которые вполне законно могут применяться и к участникам уголовного судопроизводства, не совершавшим преступление, и даже не обладающим статусом подозреваемого, обвиняемого, население страны не может оставаться равнодушным относительно положения личности в уголовном процессе. Для каждого жителя страны вероятность оказаться в системе уголовно-процессуальных отношений в любом качестве ничтожно мала.

В связи с этим обретение каждым нравственно здоровым членом общества уверенности в защищенности (т. е. ощущение себя в безопасности) невозможно удовлетворением одной лишь потребности в выявлении и осуждении виновных. Человек в стране должен быть убежден, что его законные интересы будут защищены и в том случае, если он сам окажется субъектом уголовно-процессуальных отношений. Убежденность в полноценной защите законных интересов личности, находящейся в любом процессуальном статусе, -- интерес не частный, а публичный.

Публичность уголовного судопроизводства как его функция, таким образом, является двухвекторной:

1) обеспечение общественного интереса в защите от преступности;

2) обеспечение общественного интереса в обеспечении законных интересов участников судопроизводства.

Конечно, в уголовном судопроизводстве его участники могут иметь и частные интересы, не всегда совпадающие с общественными. Так, например, могут разниться интересы общества и лица, пострадавшего от преступления. Равнодушное отношение потерпевшего к результатам уголовного судопроизводства также вполне возможно. Мало того, не исключено его противодействие производству по уголовному делу. Иногда потерпевший вполне удовлетворен возмещением ущерба вне зависимости от факта справедливого воздаяния лицу, совершившему преступление.

В конкретном уголовном процессе реализация частных интересов может исчерпать один из векторов публичной потребности. Например, потерпевший удовлетворен возмещением вреда и не возражает против применения законной возможности освобождения обвиняемого от уголовной ответственности (речь, конечно, идет о несомненной доказанности факта совершения преступления именно данным обвиняемым). Однако публичная потребность может оказаться в этой ситуации и нереализованной, если при возмещении потерпевшему вреда, причиненного преступлением, он не получил сатисфакции в виде осуждения виновного (страдает публичный интерес, состоящий в уверенности потенциальных потерпевших, что виновный получит по заслугам) или обществу не представлено достаточно убедительных аргументов в осуждении действительно виновного (в последнем случае не выражен первый вектор).

Убедительность аргументов справедливости и правосудности решений в уголовном процессе определяется как процессуальной формой, открытостью и понятностью уголовного процесса для народа (с чем еще не все благополучно), так и участием населения страны в принятии процессуальных решений. Последнее -- незаменимая гарантия публичности. Постепенное понимание этого в стране (некоторое расширение компетенции присяжных заседателей в 2018 г., надо полагать, тому свидетельство) неизбежно приведет к подтверждению еще одной прин-ципиальной научной позиции -- об обязательности народного представительства, как минимум, при принятии судом итоговых решений по первой инстанции [10], выхолощенному в запале судебной реформы.

Активно используемый Конституционным Судом шаблон о необходимости находить в уголовном судопроизводстве оптимальный «баланс» между публичными и частными интересами, сомнительность которого в литературе уже отмечалась [6], попросту не соответствует предназначению уголовного судопроизводства. Частные интересы только в том случае имеют право на реализацию в уголовном процессе, если соответствуют публичным и сами таковыми являются (второй вектор публичности).

Принципиальное противостояние ученых относительно назначения уголовного судопроизводства должно перерасти в качественно новое -- широкое понимание публичности как функции уголовного процесса, состоящей в обеспечении состояния уверенности каждого жителя страны в обеспечении:

1) справедливых решений в уголовном процессе, в том числе выявлении действительно виновных;

2) законных интересов каждого, оказавшегося вовлеченным в систему уголовно-процессуальных отношений.

Таким образом, принципиальные позиции представителей отечественных юридических научных школ -- залог развития науки, основа для новых, нестандартных решений.

Игнорирование научных достижений в угоду голой политике -- прямой путь к регрессу закона. Объективно неизбежная зависимость уголовного процесса от государственной политики требует от ученых-процессуалистов недюжинного мужества, которое необходимо для отстаивания выстраданной позиции, если они убеждены в ее правильности. Главное при этом -- не сбиться на оскорбительный тон, не ставить в упрек оппоненту его политические взгляды, и, еще того хуже, исторический период, в который ученому довелось работать. С учетом этого принципиальность (вплоть до непреклонности при наличии аргументов) лидеров и последователей разных научных школ достойна понимания и заслуживает уважения.

Список литературы:

1. Божьев, В. П. О совершенствовании уголовно-процессуального законодательства // Божьев В. П. Избранные труды. -- М.: изд-во «Юрайт», 2010. -- Текст : непосредственный. Бойков, А. Д. Жертвы преступлений нуждаются в защите // Адвокатура и адвокаты. М.: Юрлитинформ, 2010. -- Текст : непосредственный.

2. Кони, А. Ф., Толстой, Л. Н. // Петербург: Очерки. СПб.: Издательская группа «Лениз- дат», «Команда А», 2014. -- Текст : непосредственный.

3. Михайлов, В. А., Юлдошев, Р. Р., Нози- ров, Н. А. Арипов, А. Л. Конституционно-правовые основы уголовного судопроизводства: монография / под ред. доктора юридических наук, профессора, заслуженного деятеля науки Российской Федерации

В.А. Михайлова. -- Душанбе: «Ирфон», 2014. -- Текст : непосредственный.

4. Божьев, В. П. «Тихая революция» Конституционного Суда Российской Федерации в уголовном процессе Российской Федерации // Российская юстиция. 2000. № 10. -- Текст : непосредственный.

5. Болгова, В. В., Новопавловская, Е. Е. Обеспечение баланса публичного интереса и неприкосновенности частной жизни посредством уголовного судопроизводства // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2015. № 4 (34). -- Текст : непосредственный.

6. Гаврилов, Б. Я. Актуальные вопросы предварительного следствия по УПК Российской Федерации // Материалы международной научно-практической конференции, посвященной принятию нового Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации. М.: МГЮА, 2002. - Текст : непосредственный.

7. Кокорев, Л. Д. Теория концепции и практика законов // Юридический вестник. 1992. № 18. - Текст : непосредственный.

8. Мизулина, Е. Б. О технологической теории уголовного процесса // Уроки реформы уголовного правосудия в России (по материалам работы Межведомственной рабочей группы по мониторингу УПК РФ и в связи с пятилетием со дня его принятия и введения в действие) // Сборник статей и материалов / Под ред. Е. Б. Мизулиной и В. Н. Плигина / Научн. ред. Е. Б. Мизулина. -- М.: Юристъ, 2006. -- Текст : непосредственный.

9. Томин, В. Т. К общей характеристике УПК РФ // Материалы международной научнопрактической конференции, посвященной принятию нового Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. М.: МГЮА, 2002. -- Текст : непосредственный.

10. Выступление Президента Российской Федерации В. В. Путина на расширенном заседании коллегии Генеральной прокуратуры Российской Федерации 19 марта 2019 г. -- Текст : электронный. // Администрация Президента России : официальный сайт. -- 2019. -- URL: kremlin.ru (дата обращения: 13.05.2019).

Размещено на Allbest.ru