О новом подходе к поиску концептуального ядра идеологических основ уголовного судопроизводства

Размещено на http://www.allbest.ru/

О новом подходе к поиску концептуального ядра идеологических основ уголовного судопроизводства

А. Н. КОНЕВ, начальник

Академии управления МВД России,

доктор технических наук,

кандидат юридических наук, доцент

Аннотация

Актуальность: наш мир пронизан самыми разными идеями, но не каждая идея несет в себе «атомное» расщепляющееся ядро главного концепта, которому под силу запустить достойную созидательную идеологию, способную производить не только сомнительные идеологемы, но и одухотворять реальные социальные процессы и технологии. Поэтому идеологий в этом мире значительно меньше, чем идей, а идей куда меньше, чем созидающих «прима- концептов».

Цель исследования: разработка идеологических основ уголовного судопроизводства предполагает выявление главного концепта, являющегося идеологическим фундаментом. Этот концепт может быть назван «Большой идеей» уголовного процесса. Важным шагом к научному обретению «Большой Идеи» уголовного процесса является конструирование образа мечты. Этот образ имеет непосредственное отношение к пониманию идеологических основ уголовного судопроизводства, так как мечта есть отправная точка всякой функциональной идеологии.

Методы: диалектика, анализ, синтез, формально-логический, моделирования, конкретно-исторический, формально-юридический.

Выводы: в своих рассуждениях автор приходит к выводу о том, что идеология созидает мечту не как абстрактное средство утешения, она изначально формулирует ее в качестве практической задачи, стимулирующей социальную активность в заданном направлении. В качестве такой мечты в уголовном процессе может выступать идея неотвратимости наказания. Однако приведенные доводы не позволяют признать данный концепт искомой «Большой идеей» уголовного процесса, что подталкивает исследователей к дальнейшему поиску решения поставленной задачи.

Ключевые слова: идеологические основы уголовного судопроизводства; уголовно-процессуальная концептология; главный концепт; неотвратимость уголовной ответственности.

Annotation

On a new approach to the search for the conceptual core of the ideological foundations of criminal justice

The relevance: our world is permeated with a variety of ideas, but not every idea carries the «atomic» splitting core of the main concept, which can launch a worthy creative ideology that can produce not only dubious ideologies, but also spiritualize real social processes and technologies. Therefore, ideologies in this world are much less than ideas, and ideas are much less than creative «prima con- cepts».

The purpose of the research: the development of the ideological foundations of criminal justice involves the identification of the main concept, which is the ideological Foundation. This concept can be called the Big Idea of the criminal process. An important step towards the scientific acquisition of a Great Idea of criminal procedure is the construction of a «dream image». This image is directly related to the understanding of the ideological foundations of criminal justice, since the dream is the starting point of any functional ideology.

The methods of the research: dialectics, analysis, synthesis, formal-logical, modeling, specifically historical, formal-legal.

The conclusions: in his arguments, the author comes to the conclusion that ideology does not create a dream as an abstract means of consolation, it initially formulates it as a practical task that stimulates social activity in a given direction. Such a dream in criminal proceedings may be the idea of the inevitability of punishment. However, these arguments do not allow us to recognize this concept as the desired Big Idea of the criminal process, which encourages researchers to further search for a solution to this problem.

Key words: ideological foundations of criminal proceedings; criminal procedural conceptology; main concept; inevitability of criminal responsibility.

Основная часть

Концептология идеологических основ уголовного судопроизводства представляет собой интеллектуальную процедуру обоснования системы концептов, которые и образуют тот концептологический фундамент, на котором и может быть сформирована идеология современного уголовного судопроизводства. Мы опираемся на подход к пониманию идеологии, предполагающий, что всякой идеологии присуща своя универсальная структура, предполагающая наличие базовых концептов и примыкающих к ним периферийных концептов. Наряду с базовыми концептами целесообразно также выделять и особый (главный) концепт. К подобному предположению нас подталкивают исходные методологические установки самой концептологии. И ретроспективная, и перспективная уголовно-процессуальная концептологии опираются на гипотезу: в основе всякой идеологии может быть обнаружен главный концепт.

Мы полагаем, что в этих концептологических допущениях следует идти еще дальше и смело выдвигать гипотезу о том, что главный концепт может быть приемлем и уголовно-процессуальной идеологии, рассматриваемой вне времени и пространства. Это концепт является тем «зародышем», из которого возник и развился уголовный процесс.

Наш мир пронизан самыми разными идеями, но не каждая идея несет в себе «атомное» расщепляющееся ядро главного концепта, которому под силу запустить достойную созидательную идеологию, способную производить не только сомнительные идеологемы, но и одухотворять реальные социальные процессы и технологии. Поэтому идеологий в этом мире значительно меньше, чем идей, а идей куда меньше, чем созидающих «прима-концептов». Таким образом, для появления идеологий необходимы, во-первых, специфические идеи (главные концепты), а во-вторых, особые исторические условия для идеологического прорастания этих концептов, их конкретизации в системах идеологем и принципов.

Настоящие идеологии не производятся, они рождаются. И настоящие идеологи занимаются лишь родовспоможением. Они принимают идеи, которые рвутся в жизнь из иррациональных сфер. Как справедливо замечает А. С. Панарин, «следует с самого начала развеять одно недоразумение, связанное с привычкой власти «заказывать идеологии». Идеологии не рождаются в кабинетах, они -- продукт «плазменных» энергий человеческого духа, пробуждающегося в ответ на грозные вызовы истории. «Большая идея» -- это всегда ответ осажденного роковыми силами, но не сломленного субъекта, сохранившего ориентацию на идеал. Она появляется, когда наличные материальные ресурсы иссякли и люди ищут опору в ресурсах духовных -- там, где действительно находится источник всех чудес и парадоксов человеческой истории» [7, с. 238].

Понятно, что А. С. Панарин свое представление об идеологии формулировал применительно к глобальным масштабам, к идеологиям, способным приводить в движение целые народы и страны. Вместе с тем представляется, что данный подход применим и к идеологии, обитающей в сфере уголовного судопроизводства. Конечно же, нам вряд ли удастся во всех красках и оттенках представить себе идеологические основы процесса как «продукты плазменных энергий человеческого духа», питающие уголовное судопроизводство. Но мы вполне можем принять на вооружение такие телеологические элементы представленного подхода, как «Большая идея» и «идеал».

В рамках представленного идеологического подхода идеология -- это особый способ воплощения «Большой идеи». Все концепции, теории, доктрины, как продукты интеллектуальной деятельности, составляющие материальное выражение идеологии, есть лишь способ отражения и выражения этой «Большой идеи». Вместе с тем «Большую идею» нельзя стопроцентно представить как нечто, возникающее за порогом человеческого воздействия. Сама по себе эта «Большая идея» есть отклик на присущее отдельному человеку и человечеству врожденное чувство идеала. Концепт «Большой идеи» оживляется и одухотворяется общественным запросом и ожиданием.

Говоря о чувстве идеала, следует понимать, что речь не идет о каком-то отчетливо ясном образе, хранящемся в сфере обитания народного духа. Речь идет лишь о некой способности, о потенции, размытом и бесформенном «светлом образе». Например, каждому человеку свойственно чувство половой любви, однако актуализируется оно в свое время и в связи с определенным субъектом. Любовь в данном случае будет откликом на сложный узор конкретной жизненной ситуации. Однако, несмотря на оттенки индивидуальных ситуаций, их трагизм или романтизм, нельзя отрицать, что все они актуализировались лишь в силу присутствия самой идеи любви, которая в свою очередь возникла как отклик на духовный запрос человеческой сущности.

Таким же образом развивается и идеология. Жизнь призывает из небытия идеи лишь в определенной жизненной ситуации (вполне допустимо назвать эту ситуацию «идеологической ситуацией»). Но данные идеи откликаются на эти призывы лишь потому, что в них и заложено это чувство отклика, это ожидание повода для жизненного воплощения. И этим поводом является определенный уровень сознания, уровень, который можно назвать предчувствием или предвкушением мечты. На предвкушение мечты должен быть наложен адекватный этому предвкушению образ.

Таким образом, можно говорить о том, что есть одно свойство, присущее идеям, хранящим в себе идеологические «вибрации», -- футурологическая потенция, «кристалл мечты». Соответственно, «Большая идея» должна быть связана с очень большой мечтой.

Прикладная идеология, будучи способной улавливать главные концепты, может переводить эти концепты на созидательно-мотивировочный уровень -- формировать мечты, воодушевляющие и соблазняющие людей, побуждающие их к добровольной и вдохновенной практической деятельности. Именно в этой прагматической составляющей идеологии и появляется точка соприкосновения идеологии и науки. Наука должна переводить «идеологические мечты» в конкретные практические шаги, через технологию особой идеологической теоретизации.

Но само понятие «идеологическая мечта» является весьма условным понятием. Условность заключается в том, что идеология не изобретает мечту, она лишь как бы открывает субъекту рациональные формы осознания того, что в невыраженном виде уже имелось в его сознании и таилось в душе. Идеология обращается к тому самому невыраженному чувству идеала, которое способно откликнуться на зов «Большой идеи». Но эту «Большую идею» нужно рационально интерпретировать и презентабельно оформить, а также подсказать пути ее практического воплощения. Идеология созидает мечту не как абстрактное средство утешения, она изначально формулирует ее в качестве практической задачи, стимулирующей социальную активность в заданном направлении.

Именно самой возможностью реально приблизиться к мечте идеология и дает источник энергии развития для программируемой мечтой деятельности. Как пелось в одной мотивационной советской песне: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». В этом поэтическом фрагменте главным является не только деятельностный порыв энтузиастов, но и само наличие сказки, как образа действительности, стимулирующего на душевный порыв, на созидательный подвиг.

В мире животных нет своей идеологии. Идеология -- удел человеческих сообществ. Она имеет реальные шансы на практический успех именно в силу человеческой природы, потому что каждый человек изначально идеологичен по своей душевной сути. Иными словами, человек имеет в себе особый «орган», который откликается на зов идеологии, в каком бы обличии эта идеология не являлась. Как сказал один американский спортсмен (к сожалению, имя забылось): «Человек без мечты -- это овощ». Казалось бы, банальная фраза, а ведь в ней обозначен важнейший концепт -- человека делает человеком не только способность мыслить, как полагал Рене Декарт («содіїо ergo sum»), но и способность мечтать. Именно на эту врожденную человеческую потребность в мечте и опирается всякая идеология. Идеология дает обществу образ мечты и предлагает путь к этой мечте. Без мечты нет развития, нет неистовости деятельности. Эта схема работает и в быту, и на производстве, и в юридическом мире. Уголовный процесс в этом списке занимает особое место. Поэтому общество без идеологии неизбежно становится на путь социальной деградации. И в первую очередь по этой причине наука сегодня чрезвычайно озабочена проблемой формирования государственной идеологии [1, с. 115--120; 6, с. 332-- 334; 8, с. 252-258; 12, с. 113-115].

Конструирование образа мечты, как шаг к научному обретению «Большой идеи» уголовного процесса, неимоверно важно для уголовного судопроизводства. Мечта имеет непосредственное отношение к пониманию идеологических основ уголовного судопроизводства, так как мечта и есть самый высокий образ истинного (должного) судопроизводства. Мечта -- это отправная точка всякой функциональной идеологии. Однако наука уголовного процесса пока всячески сторонится этого ненаучного понятия -- «мечта». Тем не менее оно применяется нечасто и не в глобальном масштабе. И для этого есть вполне объективные предпосылки. Для формирования мечты нужно прежде сформировать представление о «Большой идее» самого уголовного судопроизводства, на что наука уголовного процесса пока не отваживается. уголовный идеологический судопроизводство концепт

Однако вопрос о «Большой идее» уголовного процесса далеко не однозначен. К этой идее можно подбираться и со стороны технологии, и со стороны идеологии. В технологическом смысле идея уголовного процесса воспринимается достаточно сложно, о чем мы уже не раз говорили. Но и идеологический подход к «Большой идее» уголовного процесса не сулит простых путей и решений. Однако в плане народных ожиданий (в идеологическом ключе «Большая идея» уголовного процесса «географически» трактуется именно так) указанная идея более космополитична, чем в технологическом разрезе. В конечном счете идеологическая трактовка «Большой идеи» уголовного процесса является прологом к технологическому пониманию указанной идеи. Технологическая идея уголовного процесса -- всего лишь отклик на социальный идеологический запрос, берущий свое начало в сфере коллективного чувства идеала. Идеал и мечта -- это есть особая надстройка над всякой идеологией. Идеология как раз и формирует коллективную мечту.

Поэтому вряд ли стоит стесняться и тем более уклоняться от поиска мечты. «Право, -- как отметил П. Рикер, -- должно позволять нам мечтать» [10, с. 34]. У мечты есть свои особенные научно-созидательные качества, на которые в свое время обратил внимание выдающийся мыслитель В. И. Вернадский. Признавая, что быть фантазером и мечтателем занятие для науки небезопасное, он одновременно подчеркивал: «Все, что мы не знаем, мы знаем благодаря мечтам мечтателей, фантазеров и ученых-поэтов; всякий шаг вперед делали они; а массы только прокладывали удобные дорожки по проложенному смелой рукой пути в дремучем лесе незнания» [2, с. 269].

Образ мечты сегодня становится важнейшим инструментом в конструировании государственной идеологии. Активная интеллектуальная работа сегодня развернулась вокруг концепции «Русской Мечты» Трибуной для дискуссии является газета «Завтра». В августе 2019 г. теме Русской Мечты был посвящен персональный номер газеты - № 34 (1341) [4]. Вот весьма показательные заголовки из этого номера: «Вечный императив: Русская мечта - мечта трех Римов» (М. Медоваров); «Сталин - красный мечтатель» (Ш. Султанов); «Где найти народность: о советском периоде в структуре Русской Мечты» (А. Дугин).. К дискуссии привлечены известные отечественные интеллектуалы. Нас эта дискуссия привлекала тем, что в ней проблема Русской Мечты поднимается на высокий философско-методологический уровень. Весьма примечательны в этом плане рассуждения философа А. Дугина. Задаваясь целью дать объективную оценку советского периода нашей истории, он пишет следующее: «Одной из возможных моделей такой реконструкции является предложенная А. Прохановым концепция Русской Мечты. Под этим можно понимать некую трансцендентную цель, которую ставит перед собой сам народ -- во всей его совокупности, по ту сторону всех исторически предопределенных идеологий. Русская мечта есть тайный сценарий, предполагающий движение к определенной цели, самобытное целеполагание, что и делает отдельных разрозненных людей Народом... Русская Мечта существует самостоятельно и автономно, обладает своим собственным бытием» [5, с. 1,4--5].

Приведенный философский взгляд на познавательный потенциал образа мечты укрепил нас в наших предположениях о том, что «мечтательный подход» крайне уместен и в науке уголовного судопроизводства. По нашему мнению, ученый-идеолог (а таким можно быть и будучи процессуалистом) обязательно должен уметь мечтать. И не только мечтать, но и искренне верить в чудо. Ведь образ чуда и есть высшая форма выражения мечты. Заметим, что подобный подход ничуть не страдает пустым фантазерством и отсутствием научности. Сама наука никогда бы не появилась без веры в чудо, и юридическая наука в том числе. Складывается впечатление, что близость к идеологическим направлениям в уголовно-процессуальной науке, сам интерес к концептуальной подоплеке уголовного судопроизводства невольно побуждают исследователей вспоминать о чуде, искать рациональные и иррациональные подходы к нему.

Так, образ чуда понадобился профессору В. Т. Томину. В своей книге «Уголовное судопроизводство: революция продолжается» он написал, что мир долгие эпохи мечтает о том, чтобы появилось «юридическое чудо -- первый в мировой истории уголовный процесс, который бы не только декларировал, но и реально обеспечивал неотвратимость ответственности» [11, с. 12].

Само слово «чудо» направило наши идеологические размышления в определенное когнитивное русло и еще раз подвигло нас к мысли: возможно, создание образа юридического чуда (мечты) и есть первейшая функция уголовно-процессуальной идеологии. И те базовые концепты, которые занимают центральное место в определении идеологии, как раз и генерируются мечтой. Поэтому сам образ мечты в универсальной структуре понятия идеологии незримо присутствует.

Таким образом, предложенная профессором В. Т. Томиным метафора «юридическое чудо» - вполне подходящий идеологический инструмент. Действительно, идея неотвратимости ответственности за совершенное преступление по-прежнему мечта тех, кто исповедует государственную идеологию уголовного процесса («Вор должен сидеть в тюрьме») [9, с. 49-51]. Нетрудно предположить, что указанная идея всецело разделяется и гражданами, пострадавшими от преступлений. В то же время идея неотвратимости ответственности за преступление (в ее чудесным образом воплощенном варианте) - страшный сон поклонников либеральной концепции судопроизводства.

Однако может ли идея неотвратимости ответственности за преступление выступать главным концептом уголовно-процессуальной идеологии? Поразмыслим на эту тему более обстоятельно и начнем с небольшого отступления.

Ничто так сильно не стимулирует развитие человечества, как войны и преступность. Именно эти явления чаще других дают импульс инновациям в области науки и техники, порождают новые сферы социальной деятельности и культурные феномены. Поэтому неудивительно, что при нестандартном взгляде на явления сугубо мирные и законные можно разглядеть в истории их происхождения либо нужду в военной обороне, либо потребность в защите от преступлений. Так, один автор полушутя предположил, что и математика в свое время возникла лишь потому, что обществу потребовалось как-то учитывать убытки, которые причиняло воровство, следовательно, юриспруденция возникла ранее математики [3, с. 57]. Математики, скорее всего, приведут тысячу доводов в опровержение этой гипотезы. Однако в наши задачи не входит исследование их контраргументов, поскольку вопрос об историческом первенстве юриспруденции или математики нас интересует лишь в порядке общей эрудиции, а пример с математикой был призван показать, насколько широко и многообразно стимулирующее воздействие преступности на развитие общественно полезных сфер деятельности и как парадоксальны могут быть результаты этого воздействия.

Несмотря на то, что причинно-следственная связь уголовного процесса и преступности очевидна и без математических подтверждений и опровержений, точки пересечения «преступного греха» и «уголовно-процессуальной добродетели» нуждаются в глубоком научном осмыслении. Одной из ключевых точек как раз и выступает идея неотвратимости ответственности за совершенное преступление. Рассматриваемая проблема временами также оказывается в плоскости парадоксов. Главный парадокс заключается в том, что сегодня вновь приходится доказывать тезис о том, что принцип неотвратимости ответственности необходимо рассматривать как важнейший концепт в системе идеологических установок современного уголовного процесса.

Принцип неотвратимости ответственности отечественной юридической наукой по своему воздействию имеет ярко выраженный межотраслевой характер. Он «правит» на стыке уголовного права и уголовного процесса. С одной стороны, он стимулирует уголовное право правильно анализировать и «фильтровать» общественные отношения, своевременно применяя к ним механизмы криминализации и декриминализации. С другой стороны, принцип неотвратимости ответственности стимулирует развитие уголовно-процессуальную деятельности и смежных с ней антикриминальных видов деятельности, например, оперативно-розыскную деятельность. Стимулирует на эффективность и совершенствование. Однако еще раз подчеркнем, что стимулирование это происходит лишь в том случае, если принцип неотвратимости ответственности буквально включается в систему идеологических установок уголовного судопроизводства и служит его направляющей силой.

Корректировка этой идеи и тем более отказ от нее ведут к нарушению всей системы, поскольку эти изменения всякий раз вторгаются в сферу идеологии. В связи с этим недопустимы разговоры о том, что нужно отказаться от принципа неотвратимости ответственности ввиду его заведомой невыполнимости. Данный принцип -- не технологический, а идеологический. Посредством таких принципов государство провозглашает сверхзадачи, которые и являются частью государственной идеологии, в состав которой в свою очередь входит и идеология уголовного процесса. Поэтому принцип неотвратимости ответственности - это не простой процедурный концепт, а настоящая идеологема, которая должна быть прописана в нормативно определенных задачах уголовного процесса так же конкретно, как это было принято в советском уголовно-процессуальном законодательстве.

Как видим, доводов в пользу важности концепта неотвратимости ответственности более чем достаточно. Но хватит ли этих доводов, что-бы признать, что это и есть главный концепт, искомая «Большая идея» уголовного процесса? Думается, что нет. В противном случае, как объяснить тот факт, что отечественный законодатель почти умышленно создает предпосылки для того, чтобы этот концепт время от времени не срабатывал. Может быть, неотвратимость ответственности и можно признать мечтой, но с той лишь оговоркой, что это скорее мечта государства, но не всего народа. Народ в этом смысле мечтает более красиво. И в этой красивой мечте переплетаются как мечты о справедливости с помощью уголовного процесса (неотвратимость ответственности другого), так и мечты о шансе собственного спасения в случае, если судьба поместит в рамки центрального субъекта (обвиняемого) уголовного процесса (шанс избежать собственной ответственности).

Эти парадоксальные потребности должны находить отражение в уголовно-процессуальной идеологии. Последняя должна подняться выше прикладных государственных задач, на уровень почти иррациональных идей истины и справедливости.

Список литературы