Пробелы в правовом регулировании института уголовно-процессуального задержания и методологические последствия: пути решения

Размещено на http://www.Allbest.Ru/

Барнаульский юридический институт МВД России

Пробелы в правовом регулировании института уголовно-процессуального задержания и методологические последствия: пути решения

А.А. Лукьянова

Аннотация

Статья посвящена теоретико-правовым и прикладным проблемам института уголовно-процессуального задержания. Первоочередная процессуальная проблема задержания, по нашему мнению, заключается в том, что момент фактического ограничения физической свободы личности может находиться за пределами уголовно-процессуальной деятельности. Кроме того, подмена на законодательном уровне содержания предназначения уголовно-процессуального задержания также является первопричиной ряда методологических последствий, одно из которых отождествление правовых статусов задерживаемого лица и подозреваемого. Автором аргументирована необходимость разработки концепции правового статуса «лица, физическая свобода которого подлежит ограничению». Сформулирован вывод о необходимости создания сбалансированного механизма правового регулирования, сочетающего в себе и принуждение, и гарантии защиты личности от необоснованного ограничения прав и свобод.

Ключевые слова: задержание, принуждение, личность, физическая свобода, уголовный процесс, уголовное судопроизводство.

Annotation

Gaps in the legal regulation of the institution of criminal procedure detention and methodological implications: solutions

A.A. Lukyanova, Barnaul Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia

The article is devoted to theoretical and legal and applied problems of the institute of criminal procedure detention. The primary procedural problem of detention, according to the author, is that the moment of actual restriction of the physical freedom of the individual may be outside the criminal procedure. In addition, the substitution at the legislative level of the content of the purpose of criminal procedure detention is also the root cause of a number of methodological consequences, one of which is the identification of the legal status of the detained person and the suspect. The author argues the need to develop the concept of the legal status of «a person whose physical freedom is subject to restriction». The conclusion is formulated about the need to create a balanced mechanism of legal regulation combining both coercion and guarantees of personal protection from unreasonable restrictions on rights and freedoms.

Key words: detention, coercion, person, physical freedom, criminal procedure, criminal justice.

Публичность как один из доктринальных принципов [15, с. 215-232] уголовного судопроизводства предполагает действие не в интересах конкретного лица, а в интересах общества, в т.ч. при защите лица, потерпевшего от преступления [10, с. 8-23; 14]. Необходимостью достижения общественно значимой цели и следует объяснять возможность использования принудительного механизма при осуществлении уголовно-процессуальной деятельности. Фактически единственным легитимным способом заставить конкретный индивид, вовлеченный в уголовное судопроизводство, совершить определенные действия или воздержаться от их совершения является государственное принуждение в регламентированной УПК РФ процессуальной форме.

Неправомерное же принуждение, а также превышение пределов этой правомерности влекут за собой ряд негативных последствий, среди которых и необоснованное ограничение (нарушение) конституционных прав граждан. Государство вынуждено в целях реализации назначения уголовного судопроизводства рационально использовать принудительный инструментарий. На требования соответствия условиям справедливости, адекватности, пропорциональности, соразмерности и необходимости для защиты конституционно значимых ценностей указывает и существующая правовая позиция Конституционного Суда РФ, согласно которой публичные интересы могут оправдывать правовые ограничения, только если последние отвечают перечисленным критериям [6, 7].

О необходимости создания эффективно работающего механизма, не допускающего неправомерное, избыточное вмешательство государственных органов и должностных лиц в частную жизнь граждан, говорит О.И. Андреева [1], которая в своих суждениях близка к позиции М.К. Свиридова. Как справедливо указывает уважаемый профессор, вторжение будет правомерным при условии, если следователь будет убежден в необходимости, обоснованности вызывающего вторжения следственного действия [13]. Со столь аргументированной позицией нельзя не согласиться, т.к. именно в сбалансированности механизма правового регулирования, сочетающего уравновешенные, согласованные между собой принудительный инструментарий и гарантии защиты личности от необоснованного ограничения прав и свобод, видится конечный результат - реализация самого назначения уголовного судопроизводства.

Задержание по основаниям, предусмотренным ст.91 УПК РФ, является формой существенного ограничения конституционного права на свободу и личную неприкосновенность. К сожалению, в настоящее время указанный правовой институт не урегулирован в должной степени, гарантирующей существование баланса между эффективным использованием обозначенного обеспечительного механизма в соответствии с назначением уголовного судопроизводства и защитой личности от необоснованного принуждения.

Предопределяя актуальность одной из основополагающих процессуальных проблем задержания, представляется необходимым отметить, что данным термином апеллируют разные отрасли права. Указанная форма принуждения как ограничение физической свободы личности (свободы передвижения в пространстве и времени) может быть начата в сфере общественных отношений, которые не подлежат урегулированию уголовно-процессуальным законодательством РФ, и получить свое логическое продолжение именно в рамках уголовно-процессуального задержания. Например, Верховный Суд РФ в апелляционном определении от 20.11.2018 №201-АПУ18-47 зачел в срок отбывания наказания Махмадиева У.Н. время с момента фактического задержания после прохождения пограничного контроля в аэропорту. Согласно материалам уголовного дела, Махмадиев У.Н. был задержан сотрудниками ФСБ России при проведении комплекса оперативно-разыскных и технических мероприятий в целях документирования преступной деятельности указанного гражданина [2]. Юридический момент фактического ограничения свободы передвижения Махмадиева У.Н. сотрудниками ФСБ не может являться моментом фактического «уголовно-процессуального» задержания, которое согласно требованиям ст. 5 УПК РФ должно производиться в порядке, установленном УПК РФ.

Полагаем, что предусмотренный законодателем порядок уголовно-процессуального задержания, требования которого распространяются и на момент фактического задержания (фактического лишения свободы передвижения лица), содержит в себе ряд условий, среди которых:

- наличие квалифицированного события преступления, т.е. принятого процессуального решения о возбуждении уголовного дела;

- наличие подозрения в совершении преступления лица, которое лишается свободы передвижения;

- наличия у лица, производящего фактическое задержание - лишение свободы передвижения, полномочий на осуществление таких действий.

В результате системного толкования норм УПК РФ обоснованным представляется вывод о том, что такими специальными субъектами фактического уголовно-процессуального задержания могут быть должностные лица, наделенные компетенцией по расследованию уголовного дела и принятию решения о применении тех или иных мер уголовно-процессуального принуждения, либо должностные лица, наделенные компетенцией по исполнению решения об уголовно-процессуальном задержании (например, орган дознания в рамках исполнения постановления о задержании - во взаимосвязи норм, содержащихся в п.4 ч.2 ст.38 УПК РФ, п.3 ч.2 ст.40 УПК РФ, п.6, ч.1 ст.40.2 УПК РФ, п.1.1 ч.3 ст.41 УПК РФ).

Однако вновь возвращаемся к неразрешенным до настоящего времени вопросам: какими правилами и правовыми пределами руководствоваться в момент допроцессуальной деятельности, когда должностным лицом правоохранительных органов в ситуации пресечения потенциально преступной деятельности производится фактическое ограничение гарантированного ст.22 Конституции РФ права? Какими правами с этого момента обладает указанное лицо, чья вина не только не доказана, но и когда с полной уверенностью не идет речи о произошедшем событии как о преступлении? Какова процессуальная форма (документальное оформление) применяемого право- ограничения? Каким правозащитным механизмом лицо будет пользоваться и как такую возможность обеспечить? Будет ли в дальнейшем в отношении указанного лица осуществляться уголовное преследование и в целом перейдет ли выяснение обстоятельств произошедшего в уголовно-процессуальную плоскость?

В указанном, по нашему убеждению, и заключается первоочередная процессуальная проблема задержания, а именно: момент фактического ограничения физической свободы личности может находиться за пределами уголовно-процессуальной деятельности. Усложняет ситуацию и отсутствие в отдельных отраслевых источниках права алгоритма применения указанного правоограничения, а также допустимых пределов и критериев законности.

Кроме того, законодательное предусмотрение перечисленных ранее специальных условий в определении момента фактического задержания юридически заведомо наделает признаком нелегитимности любые действия должностных лиц, связанные с воздействием на физическую свободу личности, если эти действия произведены на стадии возбуждения уголовного дела. Сложившаяся ситуация является одной из причин «вынужденных» нарушений законности, допускаемых должностными лицами. Зачастую переступая через «формальные нормы законности», должностное лицо, руководствуясь здравым смыслом, целесообразностью и стремлением защитить права и свободы потерпевших от преступления, фактически ограничивает физическую свободу других лиц, не имея на то регламентированного законом права.

Завуалированное же под «добровольное» нахождение в помещении правоохранительных органов на протяжении нескольких часов в ожидании сотрудника или «своей очереди» и есть ограничение (лишение) физической свободы по своему смыслу. Примером тому будет являться одно из решений Европейского Суда по правам человека, признавшим факт наличия фактического лишения свободы в ситуации, когда заявитель, явившийся в полицию для допроса в качестве свидетеля, якобы добровольно находился в её помещении в течение 2 дней. По обстоятельствам дела после допроса в отношении гр. II было возбуждено уголовное дело, и впоследствии он был арестован. Фактически заявитель с самого начала находился под подозрением, и отношение полицейских к нему было как к преступнику, который должен подчиняться их требованиям. Поэтому лишение свободы, по своему существу, было установлено с момента начала допроса, несмотря на его добровольность, нахождение в помещении правоохранительных органов без наручников [9]. правовой статус лицо уголовный задержание

Столь неутешительные выводы подтверждаются эмпирическим путем. Регулярными являются ситуации, когда лицо, совершившее преступление, фактически задерживается на месте преступления или по горячим следам и доставляется в правоохранительные органы в ходе проверки сообщения о преступлении в порядке, предусмотренном ст.144-145 УПК РФ. Результаты проведенного анкетирования правоприменителей позволяют утверждать, что лица категории «совершившие преступления» ежемесячно захватываются на месте преступления или по горячим следам и доставляются в правоохранительные органы на стадии возбуждения уголовного дела В рамках проведенного исследования в анкетировании приняли участие более 1000 следователей, дознавателей, оперуполномоченных, сотрудников дежурных частей территориальных и линейных подразделений МВД России, следователей Следственного комитета РФ на территории Алтайского края, Кемеровской, Новосибирской, Томской, Омской областей, Республики Алтай. 24,55% респондентов ответили, что сталкивались со случаями задержания на месте преступления или по горячим следам ежемесячно, 15,27% - 1-2 раза в месяц, 14,55% - 1-2 раза в полгода, 13,64% - 1-2 раза в год, 13,45% - еженедельно, и только 9% опрошенных вообще не сталкивались с такими случаями..

Настораживает тот факт, что более чем в 35% случаев отсутствует формальный легитимный алгоритм документального оформления фактического задержания лица, совершившего преступление, местонахождение которого установлено на стадии возбуждения уголовного дела Так, 56,79% респондентов ответили, что при задержании лица на месте преступления или по горячим следам в течение 3 часов принимается решение в порядке ст.145 УПК РФ, и при возбуждении уголовного дела лицо задерживается в порядке ст. 91 УПК РФ. Данный ответ является наиболее логичным и законным, несмотря на то, что 3-часовой временной период с момента фактического захвата лица на месте преступления или непосредственно после его совершения и до момента возбуждения уголовного дела и задержания в порядке ст.91 УПК РФ, остается вне правового поля. Однако 17,81% опрошенных указали, что до принятия решения о задержании в порядке ст. 91 УПК РФ лицо добровольно находится в ОВД, 13,76% ответов - лицо задерживается в административном порядке, т.к. в его действиях, кроме преступления, усматриваются признаки административного правонарушения, 5,74% опрошенных указали, что в таких ситуациях (при наличии оснований для задержания!) лицо отпускается домой..

«Добровольное» нахождение лица в правоохранительных органах до принятия в отношении него решения о задержании по основаниям, предусмотренным ст.91 УПК РФ, по нашему мнению, вообще не соответствует здравому смыслу. Принуждением и не иначе следует считать выполнение чуждого лицу обременения, которому оно внутренне противится. Будет этим и нахождение в служебном помещении по просьбе должностного лица, которая соизмеряется с законным требованием либо под угрозой применения физической силы. Фактическая же подмена мер обеспечения порядка уголовно-процессуального судопроизводства административными средствами приводит к смешению их назначения, сущности и содержания.

Наши рассуждения, преломленные на результаты эмпирического исследования, являются предпосылками к логическому выводу о необходимости разработки комплексного, сбалансированного механизма, который одновременно разрешил бы существующие процессуальные проблемы института задержания, обеспечил качественное и своевременное решение задач уголовно-процессуальной деятельности, а также стал гарантом защиты личности от необоснованного использования в отношении нее принуждения.

Возвращаясь в плоскость научного знания, следует оговориться, что в большинстве своем авторы ограничиваются попытками разрешения существующих теоретико-правовых и прикладных проблем уголовно-процессуального задержания [4, 5, 8, 11], не обращаясь к исследованию содержания искомой цели использования в уголовном судопроизводстве указанной принудительной меры, соотношения этой цели и регламентированных законом оснований задержания. Бесспорно, близкой для нас является позиция С.Б. Россинского о том, что норма «основания задержания подозреваемого» фактически содержит правовую гипотезу иного рода (основания подозрения лица в совершении преступления) и находится в отрыве от сущности этого правоограничительного механизма и основной цели - обеспечения нахождения лица в условиях процессуальной доступности для производства с его участием следственных действий и иных процессуальных процедур, направленных на установление его причастности к совершению преступления [12, с. 48, 60].

Действительно, подмена на законодательном уровне содержания предназначения уголовно-процессуального задержания также является первопричиной ряда методологических последствий, одно из которых - отождествление правовых статусов задерживаемого лица и подозреваемого. Обозначенные понятия разнородны по своей сущности, не всегда подозреваемый может стать задержанным и наоборот.

Например, в случае фактического ограничения физической свободы (в момент «нелегитимного в силу закона» фактического задержания) на стадии возбуждения уголовного дела принуждаемое лицо находится в правовом вакууме, не имея возможности юридически приобрести права подозреваемого, т.к. могут быть еще не установлены достаточные данные, указывающие на признаки состава преступления. Кроме того, первоначальные обоснованные действия должностных лиц, направленные на ограничение физической свободы личности, не всегда могут предполагать дальнейшее приобретение таким лицом процессуального статуса подозреваемого (например, когда на месте преступления «захватываются» все участники события, доставляются в служебное помещение ОВД, но в дальнейшем не подтверждается причастность отдельных участников, или вовсе правоограничение происходит в ходе расследования при обыске и на тот момент не связано с подозрением).

Категория «подозреваемый» обладает определяющим признаком осуществления в отношении указанного лица обвинительной деятельности, направленной на изобличение в совершении преступления, в то время как «задерживаемый» - лицо, чья физическая свобода (возможность передвигаться в пространстве и времени) подлежит ограничению путем применения вспомогательного инструментария, например, физической силы, или в рамках исполнения законного требования должностного лица.

Вне правового регулирования также остается отрезок времени с момента фактического ограничения физической свободы объективно подозреваемого (независимо от того, будет ли этот момент признан моментом фактического задержания, оговоренным ст.5 УПК РФ, или нет) до момента составления протокола в порядке ст.91-92 УПК РФ в случае, когда уголовно-процессуальное задержание служит основанием и моментом приобретения соответствующего процессуального статуса (п.2 ч.1 ст.46 УПК РФ).

С целью решения вопроса о возможности дальнейшей правовой регламентации аргументированной представляется необходимость разработки концепции правового статуса «задерживаемого лица», а корректнее «лица, физическая свобода которого подлежит ограничению». При этом следует уточнить, что обозначенная правовая категория должна восприниматься как межотраслевая, включать в себя как конституционные, так и специальные правовые гарантии, связанные именно с признаком фактического ограничения физической свободы.

Кроме того, в создании идеальной системы принципов и способов организации правовой основы и практической уголовно-процессуальной деятельности видится решение существующих теоретико-правовых и прикладных проблем уголовного процесса, в т.ч. связанных с неурегулированностью института задержания. Представляется возможным вести речь о разработке относительно нового инструмента уголовно-процессуального принуждения, граничащего с обозначенным правовым институтом, но не ограниченного объектом воздействия - категорией «подозреваемый». Полагаем, что данного рода предложения в совокупности с заявленной концепцией правового положения «лица, чья физическая свобода подлежит ограничению» можно считать очередным шагом на пути создания эффективного механизма правового регулирования в уголовном судопроизводстве, который сможет обеспечить сбалансированность защиты интересов общества, государства и ограничения прав и свобод личности.

Литература

1. Андреева О.И. О предотвращении произвольного вмешательства государственных органов и должностных лиц в частную жизнь граждан // Вестник Томского государственного университета. Право. 2014. №2 (12). С. 17-28.

2. Апелляционное определение Судебной коллегии по делам военнослужащих Верховного Суда РФ от 20.11.2018 №201-АПУ18-47 [Электронный ресурс]. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

3. Гайдышева М.Г. К вопросу об уголовно-процессуальной регламентации оснований задержания подозреваемого // Вестник Калининградского филиала Санкт-Петербургского университета МВД России. 2016. №2 (40). С. 18-20.

4. Грибунов С.П., Степанова В.Г. К вопросу о производстве фактического задержания органами полиции лиц по подозрению в совершении преступления // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2016. №3-2. С. 226-234.

5. Крысин В.А., Шигуров А.В. Проблемы института задержания лица в качестве подозреваемого // Гуманитарные и политико-правовые исследования. 2019. №1 (4). С. 39-48.

6. По делу о проверке конституционности ряда положений Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регламентирующих порядок и сроки применения в качестве меры пресечения заключения под стражу на стадиях уголовного судопроизводства, следующих за окончанием предварительного расследования и направлением уголовного дела в суд, в связи с жалобами ряда граждан [Электронный ресурс]: постановление Конституционного Суда РФ от 22.03.2005 №4-П. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

7. По делу о проверке конституционности положений частей третьей-седьмой статьи 109 и части третьей статьи 237 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина С.В. Махина [Электронный ресурс]: постановление Конституционного Суда РФ от 16.07.2015 №23-П. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

8. Победкин А.В., Яшин В.Н. Фактическое и процессуальное задержание подозреваемого: необходимо решение законодателя // Известия Тульского государственного университета. Экономические и юридические науки. 2018. №1-2. С. 16-24.

9. Постановление ЕСПЧ от 09.06.2005 по делу «II против Болгарии».

10. Принципы современного российского уголовного судопроизводства: монография / науч. ред. И.В. Смолькова; отв. ред. Р.В. Мазюк. М.: Юрлитинформ, 2015. 383 с.

11. Ретюнских И.А. Об основаниях задержания лица, подозреваемого в совершении преступления // Вестник Уральского юридического института МВД России. 2016. №1. С. 18-21.

12. Россинский С.Б. Задержание подозреваемого: конституционно-межотраслевой подход: монография. М.: Проспект, 2019. 189 с.

13. Свиридов М.К. Содержание стадии возбуждения уголовного дела // Вестник Томского государственного университета. Право. 2016. №2 (20). С. 61-68.

14. Сенин Н.Н. К вопросу о принципе публичности уголовного процесса // Правовые проблемы укрепления российской государственности: сборник статей. Томск, 2006. Ч. 30. С. 23-23.

15. Уголовный процесс. Проблемные лекции / под ред. В.Т. Томина, И.А. Зинченко. М.: Изд-во «Юрайт», 2015. 799 с.

Размещено на allbest.ru