Право прокурора на отказ от обвинения в условиях длящейся реформы российского уголовного процесса

The motive power of adversarial criminal proceedings is said to be prosecution and charge. The state prosecutor has the right to solve a criminal lawsuit that predetermines the final decision in a criminal case. Theoretical and legislative model related to solving a criminal case is examined through the context of ongoing reform of the Russian criminal proceedings in criminal cases where the state prosecutor has refused to charge.

Based on the ideas related to typical models of criminal proceedings the task of the author is to develop a consistent system of legal norms regulating the procedure to solve a criminal case when the prosecutor refuses to charge. The author examines the Russian and foreign branches of legislation, legal provisions of the Constitutional Court of the Russian Federation, department normative acts as well as topical points of views of legal scholars (scientists).

While examining the problem, the author applies dialectical, logical, systemic, structural and functional, comparative legal, historical legal, formal legal, statistical and other methods of scientific knowledge. The author identifies problems related to the prosecutor's right to solve a criminal lawsuit, the procedure to solve a criminal case when the prosecutor refuses to charge in order to ensure a reasonable balance of individual and public interests, guarantees of human rights as well as, compliance with the principles of criminal proceedings. The author formulates his points of view to solve these problems.

Key words: a criminal lawsuit, prosecutor's refusal to charge, rescission of a criminal case, human rights ensuring, independence of judges, rights of a victim, adversarial process.

В научной литературе, посвященной уголовно-процессуальной тематике, редко можно встретить работы, в которых в той или иной форме не употребляется термин «судебная реформа» и не говорится о «реформировании уголовного процесса». В истории отечественного уголовного судопроизводства, безусловно, есть реальные примеры судебных реформ - Судебная реформа 1864 г. или глубокое переосмысление советскими учеными- правоведами базовых представлений в середине XX в. Происходящие с начала 1990-х гг. изменения российского уголовно-процессуального законодательства имеют в себе нечто реформаторское, только вот говорить о них как о чем-то целостном и завершенном можно лишь условно.

По нашему мнению, нет каких-либо объективных критериев, позволяющих считать определенные этапы (к примеру, изменения 1990-2000 гг.; 2000-2010 гг. и 2010-2020 гг.) развития российского уголовного судопроизводства составными частями единой судебной реформы или самостоятельными реформами. Включение состязательности в число принципов уголовного процесса, изменение порядка судебного разбирательства в соответствии с состязательными началами, безусловно, можно занести в актив результатов реформаторской деятельности, однако считать такую деятельность завершенной вряд ли возможно. Обоснованной выглядит позиция Л. В. Головко, который утверждает, что мы уже три десятилетия имеем дело с перманентной судебной реформой, а все ее достижения носят промежуточный характер [1].

Как представляется, хаотичные и несогласованные изменения уголовно-процессуального законодательства последнего времени не могут обеспечить комплексное и системное преобразование уголовного судопроизводства, привести к реальному улучшению функционирования его правовых институтов, повысить эффективность правоприменительной деятельности. Ярким примером такого непоследовательного «реформирования» является правовая модель деятельности прокурора, когда при отсутствии единой концепции его роли в уголовном процессе законодатель многократно и весьма непоследовательно изменял полномочия прокурора в досудебном производстве [2; 3, c. 102]. Не претендуя на выявление всех системных характеристик, элементов и связей этой модели в рамках настоящей работы, остановимся на одном из наиболее спорных моментов, связанных с полномочиями прокурора фактически разрешать уголовное дело по существу.

Совершение деяния, запрещенного уголовным законом, всегда связано с появлением социального конфликта уголовно-правового характера, законным способом разрешения которого выступает уголовное судопроизводство. При этом уголовное дело может быть разрешено по существу как в досудебном производстве органами предварительного расследования, так и при отправлении правосудия независимым и беспристрастным судом. В силу презумпции невиновности только суд может ответить на вопрос о виновности или невиновности подсудимого. Одна из проблем отечественной уголовно-процессуальной науки, которая активно обсуждается, связана с отказом прокурора от обвинения в суде первой инстанции. уголовный отказ прокурор гарантия право личность

Ключевыми точками этой полемики, как представляется, выступает следующая группа вопросов:

- в чем состоит правовая природа наличия у прокурора (государственного обвинителя) права распоряжения судьбой уголовного иска (обвинения) в судебных стадиях уголовного процесса;

- соответствует ли процессуальное положение прокурора (его права и обязанности) российской модели состязательного уголовного судопроизводства;

- что является основанием принятия прокурором решения об отказе от обвинения, каков порядок заявления и рассмотрения (согласования) отказа от обвинения, его обязательность для суда и других участников уголовного дела;

- правовые последствия отказа прокурора от обвинения;

- как при этом обеспечиваются права личности, прежде всего, право потерпевшего на судебную защиту, в том числе при обжаловании итогового процессуального решения.

Закрепленная в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации (УПК РФ) конструкция отказа прокурора от обвинения основана на принципе состязательности, который предполагает активность сторон и некоторую пассивность суда при разрешении уголовного дела. При состязательном построении уголовного судопроизводства зависимость суда от позиции обвинения или наличия обвинения как такового не вызывает никаких сомнений. Обвинение является движущей силой уголовного судопроизводства, и без обвинения не может быть и уголовного дела. Подкрепляется это на официальном уровне. Так, приказ Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 25 декабря 2012 г. №465 «Об участии прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства» ориентирует государственных обвинителей на то, что отказ от уголовного преследования невиновных и их реабилитация в той же мере отвечают назначению уголовного судопроизводства, что и поддержание обоснованного обвинения.

Интересный подход к пониманию проблемы наличия у прокурора права на отказ от обвинения предлагает Л.В. Головко, именуя ее экзистенциальной проблемой состязательности [4, с. 54]. Преступление - это общественно опасное деяние, следовательно, затрагивает интересы всего общества и каждого его члена, а обвинение поддерживает конкретный прокурор, которому общество такие полномочия никаким образом не делегировало. В отсутствие каких-либо механизмов связи общества и прокуратуры ставится под сомнение легитимность всей деятельности по поддержанию государственного обвинения в суде. Исследуя данный вопрос на диссертационном уровне, А.А. Михайлов определил, что право государственного обвинителя по распоряжению судьбой уголовного иска имеет свои пределы, которые связаны с отстаиванием как публичных интересов (интересов общества и государства), так и с реализацией прокурором правозащитной функции, недопустимостью нарушения прав других участников уголовного судопроизводства [5, с. 8]. Решение этой проблемы на доктринальном уровне - весьма непростая задача, которая требует глубокого теоретического осмысления не только со стороны уголовно-процессуальной науки, но и юридической науки в целом.

Тенденции в развитии российского уголовного процесса, обозначившиеся в предреформенный и постреформенный период, можно образно назвать «погоней за состязательностью», при том что традиции и теоретические разработки советского периода по-прежнему оказывают серьезное влияние как на законодательство, так и на реалии правоприменительной практики. Определенный интерес в этой связи представляет постановление Конституционного Суда Российской Федерации (КС РФ) от 2 июня 2013 г. №16-П (далее - Постановление №16-П), посвященное проверке конституционности наличия у суда права возвращать уголовное дело прокурору в порядке ст.237 УПК РФ в случаях, когда будет установлено, что фактические обстоятельства, изложенные в обвинительном заключении, указывают на наличие признаков более тяжкого преступления.

Закрепление в тексте УПК РФ такого полномочия суда, по мнению ряда российских ученых, дало новую жизнь свойственному для советского уголовного процесса полномочию суда направлять 74 уголовное дело для дополнительного расследования [6; 7; 8; 9, с. 282; 10, с. 47; 11], которое в полной мере соответствовало духу того времени и отвечало задаче быстрого и полного раскрытия преступления, изобличения виновных и обеспечения правильного применения закона, с тем чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности. Правовая позиция КС РФ представляет немалый интерес и в контексте исследования проблемы отказа прокурора от обвинения, поскольку она затронула в этом случае фундаментальные основы, на которых строится все уголовное судопроизводство.

В Постановлении №16-П отмечается, что ограничение права суда на выбор нормы уголовного закона, подлежащей применению, или на возвращение уголовного дела прокурору (как по ходатайству стороны, так и по собственной инициативе) на основании ч.1 ст.237 УПК РФ ставит решение суда в зависимость от решения, обоснованность которого и составляет предмет судебной проверки и которое принимается органами уголовного преследования, в том числе входящими в систему исполнительной власти, т.е. является неправомерным вмешательством в осуществление судебной власти, самостоятельность и независимость которой находятся под защитой Конституции Российской Федерации, прежде всего ее ст.10 и 120 (часть 1) [12]. КС РФ констатировал несоответствие принципа независимости судей и подчинения их только закону с состязательной моделью уголовного судопроизводства, в которой суд связан позицией сторон и не может выйти за пределы предъявляемых требований.

В такой ситуации правильное определение типологической направленности развития российского уголовного процесса как справедливой процедуры разрешения уголовных дел состязательного типа и положения прокурора в этой системе правовых норм позволит сформировать непротиворечивую модель справедливого разрешения уголовного дела по существу при отказе от обвинения.

Отметим, что в разных правовых системах исторически сложились разные подходы к решению проблемы отказа от обвинения. Так, состязательный уголовный процесс стран англо-саксонской правовой семьи, пропитанный идеями диспозитивности, закрепляет за государственным обвинителем право беспрепятственного распоряжения судьбой уголовного иска, что определяет итоговое судебное решение по делу [13]. С другой стороны, в странах с континентальным типом уголовного судопроизводства действует модель, в которой прокурор является представителем общества (государства) без права отказаться от обвинения [14; 15, с. 373]. Приведенный пример отчетливо демонстрирует зависимость формирования типологии уголовного процесса от модели деятельности прокурора и объема его полномочий по распоряжению судьбой уголовного иска. Российский уголовный процесс, имеющий исторические корни именно континентальной модели, тем не менее провозглашается состязательным, что только усложняет поиск оптимального решения выявленных проблем.

Вопросы о процедуре разрешения уголовного дела по существу в случае отказа прокурора от обвинения, возможностях потерпевшего влиять на итоговое процессуальное решение, пределы усмотрения суда в такой ситуации - наиболее обсуждаемые в юридической литературе. При этом высказываются мнения о необходимости предусмотреть право потерпевшего на поддержание обвинения и закрепить согласительную процедуру отказа от обвинения, участниками которой будет прокурор и потерпевший [16, с. 28; 17, с. 59; 18; 19; 20, с. 370; 21]. Такой подход активно применяется в уголовно-процессуальном законодательстве ряда стран на постсоветском пространстве. В УПК Таджикистана закреплено, что отказ прокурора от обвинения не лишает лицо, пострадавшее от преступления, права поддерживать обвинение (ч.5 ст.24) [22]. Также право на поддержание потерпевшим обвинения присутствует в УПК Республики Беларусь (ч.3 ст.28, ч.8 ст.293), где сказано, что отказ прокурора от обвинения не лишает потерпевшего, гражданского истца или их представителей права на поддержание обвинения [23]. УПК Украины предусматривает возможность наделения потерпевшего всеми правами стороны обвинения во время судебного разбирательства (ст.340) [24].

Подобный подход не был воспринят российским законодателем и подвергся критике в уголовно-процессуальной науке. Так, В.Д. Холоденко справедливо указал на недопустимость зависимости осуществления публичного уголовного преследования от усмотрения частного лица, отстаивающего свои интересы [25]. Мнение потерпевшего не должно препятствовать реализации государственным обвинителем дискреционных полномочий в судебных стадиях уголовного судопроизводства. Схожая конструкция была воспроизведена в ст.37 и ст.306 УПК Республики Армения: в случаях, когда обвинитель обнаружил обстоятельства, позволяющие не осуществлять уголовное преследование, он вправе заявить отказ от осуществления уголовного преследования в отношении подсудимого. При отказе прокурора от обвинения суд прекращает производство по уголовному делу и уголовное преследование [26].

Стоит отметить, что в юридической литературе неоднократно предпринимались попытки разрешить данную проблему. К примеру, можно отметить некую компромиссную позицию А. Леви, предлагающего указать в уголовно-процессуальном законе, что отказ прокурора от обвинения не вызывает немедленного прекращения уголовного дела, а должен рассматриваться как ходатайство стороны обвинения [27].

Такой подход, по нашему мнению, лучше согласуется с конституционным принципом независимости судей, значение которого как принципа правосудия состоит в создании для судей таких условий осуществления их деятельности, при которых они могли бы рассматривать дела и принимать по ним самостоятельные решения по своему внутреннему убеждению, руководствуясь законом и совестью. С другой стороны, прокурор также будет выступать как независимый участник уголовного процесса со стороны обвинения, который может выразить свою позицию по существу уголовного дела, при этом не предрешая его исхода. В целях реализации назначения уголовного судопроизводства государственный обвинитель, руководствуясь законом и совестью, должен отказываться от обвинения только после всестороннего исследования доказательств и изложить свою мотивированную позицию в письменной форме. Потерпевший сможет в полной мере реализовать свое право на доступ к правосудию, высказав собственное мнение относительно обоснованности позиции прокурора, представить суду доказательства, а также дать свою оценку обстоятельствам, имеющим значение для дела.

Тем не менее с учетом того места и роли, которые отводятся прокурору в современном российском уголовном процессе, преждевременно говорить о необходимости предоставления потерпевшему всех прав стороны обвинения в судебном разбирательстве. Его право на судебную защиту должно быть обеспечено иным образом. Формирование внутреннего убеждения прокурора о необходимости отказа от обвинения связано с установлением обстоятельств, свидетельствующих об отсутствии события или состава преступления, а равно непричастности лица к совершению преступления. Указанные обстоятельства в полном соответствии со ст.302 УПК РФ, независимо от позиции прокурора по существу обвинения, должны служить основанием для постановления оправдательного приговора, который будет ассоциироваться именно с невиновностью подсудимого, а не с недоказанностью его вины [28, с. 21-22]. В случае частичного отказа от обвинения следует выносить несколько решений (постановление / определение о прекращении уголовного преследования и приговор по оставшейся части обвинения) [29, с. 54].

Таким образом, в условиях построения справедливого состязательного уголовного судопроизводства, отвечающего международным стандартам правосудия, необходимо переосмысление роли прокурора в уголовном процессе как единоличного распорядителя судьбой уголовного дела в судебном разбирательстве. Признание приоритета прав и свобод человека и гражданина требует от государственного обвинителя соответствующей модели поведения, которая могла бы обеспечить право каждого на судебную защиту, а равно отстаивать интересы не только государства, но и общества в уголовном судопроизводстве.