Типовые криминалистические диагностические комплексы криминогенных речевых действий

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Типовые криминалистические диагностические комплексы криминогенных речевых действий

Е.И. Галяшина, В.Д. Никишин, К.М. Богатырев

Е.И. Галяшина, профессор кафедры судебных экспертиз Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА), академик Российской академии естественных наук (РАЕН), доктор юридических наук, доктор филологических наук, профессор;

В.Д. Никишин, директор Центра академического развития и образовательных инноваций, старший преподаватель кафедры судебных экспертиз Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), кандидат юридических наук;

К.М. Богатырев, аспирант кафедры судебных экспертиз Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА)

В статье рассматриваются природа и структура типовых криминалистических диагностических комплексов криминогенных речевых действий, необходимых для обеспечения информационно-мировоззренческой безопасности интернет- коммуникации. Обосновывается, что указанные комплексы, представляющие собой несуммативные системы, выступают в качестве образцов-эталонов в рамках сравнительной стадии диагностического исследования и необходимы для решения сложных классификационно-диагностических задач. Доказывается актуальность криминалистических диагностических комплексов криминогенных речевых действий не только для судебно-лингвистических исследований, но и для криминалистической диагностики, осуществляемой правоприменителем.

Делается вывод, что использование типовых криминалистических диагностических комплексов криминогенных речевых действий, выступающих инструментом критериологии противоправного речевого поведения, позволяет соблюсти баланс между правом на свободу слова и плюрализм мнений, с одной стороны, и защитой от злоупотребления этими правами (защитой информационно-мировоззренческой безопасности), с другой.

Ключевые слова: информационная безопасность, мировоззренческая безопасность, цифровая среда, лингвистическая экспертиза, судебная экспертиза, речевое действие, речевой продукт, речевой след, речевое произведение, криминогенная коммуникация, криминалистический диагностический комплекс.

E. I. Galyashina, Professor of the Department of Forensic Expertise of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL), Member of the Russian Academy of Natural Sciences (RANS), Doctor of Science (Law), Doctor of Science (Philology), Professor;

V. D. Nikishin, Head of the Center for Academic Development and Educational Innovations, Senior Lecturer of the Forensic Expertise Department at the Kutafin Moscow State Law University (MSAL), Candidate of Science (Law);

K. M. Bogatyrev, Graduate Student of the Department of Forensic Examination of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL)

TYPICAL FORENSIC DIAGNOSTIC COMPLEXES OF CRIMINOGENIC SPEECH ACTIONS

This article examines the nature and structure of typical forensic diagnostic complexes of criminogenic speech actions necessary to ensure information (worldview) security of Internet communication.

It is substantiated that these complexes, which are non-summative systems, act as reference samples in the framework of the comparative stage of diagnostic research and are necessary for solving complex classification and diagnostic tasks.

The article proves the relevance of forensic diagnostic complexes of criminogenic speech actions, not only for forensic linguistic examination, but also for forensic diagnostics carried out by a law enforcement officers.

It is concluded that the use of typical forensic diagnostic complexes of criminogenic speech actions, which act as a tool for the criterion of illegal speech behavior, allows to maintain a balance between the right to freedom of speech and pluralism of opinions, on the one hand, and protection against abuse of these rights (protection of information-worldview security), on the other hand.

Key words: information security, worldview security, digital environment, linguistic examination, forensic examination, speech action, speech product, speech trace, speech composition, criminogenic communication, criminalistic diagnostic complex.

Введение

В настоящее время ввиду развития технического прогресса и внедрения его результатов в нашу повседневную жизнь большую роль в процессе распространения информации играют высокие технологии (информационно-телекоммуникационные сети, в первую очередь сеть Интернет). Трансформируется, но сохраняется роль и традиционных средств массовой информации, таких как печатные издания (газеты, журналы и т. д.), радио, телевидение. Сегодня медиасфера значительно расширила свои границы, приобрела поистине глобальный сетевой характер, причем значительный объем информационных потоков не контролируется, что требует обеспечения баланса прав на свободу слова, распространение и получение информации, с одной стороны, и права на безопасную коммуникацию (исключающую агрессию, дискриминацию, унижение человеческого достоинства и т. д.), защиты общественной безопасности и общественного порядка, территориальной целостности государства и т. д., с другой стороны.

Очевидно, что в медиасреде может распространяться информация как общественно-полезная (новостная, учебная, научная, религиозная и др.), так и деструктивная и криминогенная (вредная для здоровья и / или развития детей; диффамационная; экстремистской / террористической направленности и т. п.). Возникает вопрос: как продуктивно противостоять таким информационным угрозам?

Дискуссионные вопросы

Происходящие в России и мире культурные процессы и цифровизация общественной жизни способствуют увеличению объема информации и количества каналов ее передачи. Значительная часть распространяемой информации выражается в текстовом виде, поэтому в случае нарушения закона посредством криминогенного речевого действия и наличия неоднозначности в понимании смысла полученного в результате этого действия речевого продукта (зафиксированного в речевом следе) в рамках производства по делу возникает необходимость привлечения лица, обладающего специальными лингвистическими знаниями (судебного эксперта-лингвиста). Эта необходимость обусловливается также процессами, происходящими в самом языке общения в цифровой среде: ввиду особенностей компьютерно-опосредованной коммуникации он видоизменяется; письменные тексты обретают черты, характерные для устного общения (которое, в свою очередь, обладает отличными от письменной коммуникации стилистическими нормами), а также дополняются невербальными кодами, трансформируясь в поликодовые тексты, требующие мультимодального восприятия [1].

В таких случаях сведущее лицо, выполняя свои функции (в процессуальных и непроцессуальных формах), содействует правоприменительной практике обеспечения информационно-мировоззренческой безопасности. Судебно-экспертное обеспечение правоохранительной деятельности (в виде консультации лица, осуществляющего производство по делу; обнаружения, фиксации, изъятия и дальнейшего исследования доказательств; производства судебной экспертизы и т. д.) может иметь место на любой стадии производства по делу или даже предшествовать ему (в рамках проверки сообщения о преступлении, предшествующей возбуждению уголовного дела, в соответствии со ст. 144 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации [2]).

Однако исследование продуктов криминогенных речевых действий, выраженных в речевых следах, отнюдь не исчерпывается деятельностью судебного эксперта; исследование речевого действия как репрезентации объективной стороны правонарушения в рамках своей компетенции в первую очередь производит правоприменитель. Указанные исследования относятся к особому виду познания - криминалистической диагностике.

По мнению Ю. Г. Корухова, разработавшего соответствующую частную криминалистическую теорию, криминалистическая диагностика представляет собой «метод познания, позволяющий получить представление о механизме преступного действия на основе его отражения в объектах материального мира». Иными словами, он позволяет путем изучения различных признаков (внешних отображений свойств) судить о сущности объекта, события, явления в целом; при этом в основу решения диагностических задач положено «изучение свойств и состояний объекта с учетом происходивших в нем изменений, определяемых условиями и факторами криминальной ситуации» [3, с. 73].

В настоящее время судебно-экспертная диагностика понимается как «вид познания, заключающегося в распознании конкретного объекта, события, явления с целью установления их свойств и состояний, факта и причины их изменения, динамики, причинности, анализа обстоятельств ситуации и т. д. посредством изучения их признаков, построения типовой модели, сравнения с образцами, эталонами, проведения экспертного эксперимента» [4, с. 72-75, 255-257]. Последнее и составляет содержание процесса диагностического экспертного исследования, разделяемого на стадии в зависимости от решаемых промежуточных задач.

Криминалистическая диагностика дает возможность получить большое количество доказательственной информации неидентификационного характера (не связанной с установлением тождества, но позволяющей судить о состоянии и сути различных объектов, событий и явлений, характеризовать их взаимосвязь), ввиду чего она наилучшим образом подходит для исследования речевых действий, относящихся к числу информационно-мировоззренческих угроз.

С нашей точки зрения, криминогенное речевое действие представляет собой такое речевое действие, которое содержит признаки состава преступления (административного правонарушения). Специфика таких объектов исследования определяется их криминалистической сущностью (диффамационной, экстремистско-террористической, коррупционной и иной направленностью). Речевые следы в данном случае выступают основным источником информации о событии правонарушения. Возникает вопрос: как определить, что речевое действие, отраженное в речевом следе, действительно является криминогенным? Да, существуют различные составы правонарушений, которыми охватывается криминогенная речевая коммуникация, однако квалификация по ним зачастую затруднительна из-за неясности и неполноты их формулировок в кодифицированных нормативных правовых актах (Уголовный кодекс Российской Федерации (УК РФ) и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях (КоАП РФ)), неунифицированности терминологического аппарата кодифицированных актов и федеральных законов, содержащих запреты на распространение отдельных видов информации (федеральные законы о противодействии экстремизму [5], противодействии терроризму [6], об информации [7], о защите детей от информации [8], свободе совести и о религиозных объединениях [9], Закон о СМИ [10] и др.).

Важно отметить, что необходимость в противодействии криминогенным речевым действиям в целях обеспечения информационно-мировоззренческой безопасности основывается не только на действующих нормах законодательства, но и на положениях таких документов, как Доктрина информационной безопасности Российской Федерации [11] и Стратегия национальной безопасности Российской Федерации [12]. Так, в первом документе под информационной безопасностью понимается состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних информационных угроз [11]. В свою очередь, в стратегии в числе угроз указана деятельность по использованию информационных технологий для распространения / пропаганды противозаконных идеологий (фашизма, экстремизма, терроризма и сепаратизма), нанесения ущерба гражданскому миру, политической и социальной стабильности в обществе [12].

Перечисленные документы позволяют конкретизировать социокультурную сущность криминализированных речевых действий, что облегчает толкование формулировок приведенных в кодексах составов правонарушений (преступлений), однако, как показывает практика, их также явно недостаточно. Речевое действие входит в объективную сторону правонарушения, поэтому необходимы объективные методы и средства исследования информационных материалов (и оценки результатов данных исследований), разработанные исходя из социокультурной и коммуникативной сущности противоправного речевого действия.

Представляется, что особую роль в решении вопроса о разработке и совершенствовании методов криминалистической диагностики криминогенных речевых действий могут играть эксперты-лингвисты (речеведы) как специалисты двойной компетенции, обладающие юридическими знаниями (материального и процессуального права, криминалистики, судебной экспертологии, информационного права и т. д.) и специальными знаниями в области судебного речеве- дения и судебной лингвистики. Стоит отметить, что в настоящий момент методические подходы к судебно-лингвистическим исследованиям в государственных судебно-экспертных учреждениях имеют различия, поэтому необходима разработка именно унифицированного подхода к криминалистической диагностике криминогенных речевых действий независимо от ведомственной принадлежности сведущих лиц или вида судопроизводства. Кроме того, такой подход должен быть экстраполирован и на методику производства экспертиз информационной продукции, производимых для Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзора), так как речевые действия, запрещенные согласно УК РФ и КоАП РФ, имеют общую социокоммуникативную природу с речевыми действиями, охватываемыми понятиями запрещенной / ограниченной в распространении информации по Федеральному закону от 29 декабря 2010 г. № 436-ФЗ «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию».

Целью привлечения судебного эксперта-лингвиста в рамках производства по делам, связанным с совершением речевых действий, представляющих угрозу информационно-мировоззренческой безопасности, является выявление коммуникативной направленности этих криминогенных речевых действий (познание семантики и прагматики речевого продукта). Однако необходимость назначения судебной экспертизы возникает только при наличии неоднозначности в понимании смысла речевого продукта правоприменителем, в том числе если есть в речевом продукте имплицитные смыслы, манипулятивные приемы и др., т. е. когда необходимо исследование с привлечением специальных (лингвистических) знаний. В иных случаях правовая квалификация возможна на основе криминалистического познания речевого продукта самим правоприменителем (проведения им криминалистической диагностики) без привлечения сведущего лица.

Установление коммуникативной сущности речевого действия в рамках судебно-экспертной диагностики осуществляется на основе и с использованием различных методических рекомендаций, типовых и конкретных методик исследования. Так как к исследованию предъявляется требование научной обоснованности, корректное и профессиональное применение специально разработанных методов исследования позволяет получить соответствующий объективной действительности результат, который не зависит от личности эксперта и обладает свойством верифицируемости, т. е. может подтверждаться проведением повторного исследования при соблюдении тех же условий.

В настоящее время производство судебных лингвистических экспертиз в системе судебно-экспертных учреждений МВД России и Следственного комитета Российской Федерации осуществляется на основе методики «Лингвистическое исследование устных и письменных текстов» [13], разработанной в Экспертно-криминалистическом центре МВД России. Эксперты системы Минюста России руководствуются методическими рекомендациями Российского федерального центра судебной экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации (РФЦСЭ) [14-17]. Указанные методики отражают разные концептуальные подходы: методика МВД России является единой для всего рода судебных лингвистических экспертиз, в то время как в РФЦСЭ разрабатываются методики для каждого отдельного вида судебных лингвистических экспертиз с учетом специфики исследуемого объекта (в корреляции с составами соответствующих правонарушений / преступлений). Специалистами РФЦСЭ речевое произведение рассматривается как трехзвенная семантическая структура, включающая следующие компоненты [14; 15]:

- предметно-тематический (о ком / чем и что именно говорится);

- оценочно-экспрессивный (как оценивается то, о чем говорится, какие эмоции вызывает);

- целевой (зачем это говорится).

Концептуально разделяя данный подход, еще раз отметим, что «предельно важным является анализ всех упомянутых выше компонентов в совокупности, так как игнорирование хотя бы одного из них приводит к серьезным экспертным ошибкам: закон не запрещает говорить о чем-то, не устанавливает цензуру на какие-либо тематики выступлений (например, на обсуждения исторических фактов межконфессиональных конфликтов, территориальных споров и т. д.), он запрещает такие речевые действия, в которых тематика продукта речевой деятельности (предмет речи, в том числе объект криминогенной речевой агрессии) сопряжена с определенным отношением автора (положительным (например, признание допустимым геноцида) / отрицательным (в этом случае признается необходимость изменения ситуации)) и речевой целью (например, побудить к определенным противоправным действиям)» [18, с. 128]. Отношение автора представляет собой форму реализации криминогенной речевой агрессии. Важно, что судебный эксперт-лингвист вправе установить только цель сообщения, выраженную в самом продукте речевой деятельности (речевую, или коммуникативную, цель); определение же цели совершения деяния, напротив, в его компетенцию не входит (это относится к компетенции правоприменителя).

Криминалистическое диагностическое исследование обязательно осуществляется в определенной последовательности, что выступает одной из гарантий достоверности и верифицируемости результата. Оно включает в себя ряд последовательно осуществляемых стадий (этапов), различающихся в зависимости от задач, которые приходится решать в процессе его проведения. С позиции криминалистики при решении простых диагностических задач осуществляется диагностирование свойств и состояний объекта (определение фактических и первоначальных свойств и состояний, причин и условий их изменений); при решении сложных - исследование процессов, событий и явлений, установление их природы, свойств, состояний, условий протекания, причинно-следственных связей и т. д.

При исследовании речевого действия нам недостаточно просто определить его свойства (выявить содержащийся в нем смысл, определить стилистику его формы); необходимо установить его природу, вследствие которой оно представляет общественную опасность. Таким образом, задача по установлению криминалистической сущности речевого действия (с учетом особенностей, связанных с процессом отражения его в речевом следе) относится ко второй категории, т. е. является сложной диагностической задачей. Выбор конкретного порядка исследования будет зависеть от того, к какому виду относятся решаемые задачи и насколько полно и правильно проанализированы обстоятельства дела (в этом и заключается суть подготовительной стадии экспертного диагностического исследования).

Процесс решения сложной диагностической задачи включает в себя решение одной или нескольких простых диагностических задач, стадии построения на их основе типовой модели, сравнительного исследования и итоговой оценки результатов, формулирования выводов.

При решении простой диагностической задачи все исследование, как правило, сводится именно к изучению свойств и состояния конкретного объекта, проявляющихся в его признаках. Сравнительное исследование активно используется при решении сложных диагностических задач: оно подразумевает сравнение свойств исследуемого объекта с определенным образцом-эталоном. В связи с этим необходимо осуществить построение типовой модели криминогенного речевого действия, которая на этапе сравнительного исследования сопоставляется со свойствами исследуемых речевых продуктов.

Применительно к речевым действиям упомянутая выше комбинация строго определенных компонентов: тематики (предмета речи), отношения автора к предмету речи и речевой цели - образует криминалистический диагностический комплекс (КДК) речевого действия, имеющий свои собственные специальные (лингвистические) признаки и представляющий собой типовую модель криминогенного речевого действия - образец-эталон для сравнительной стадии диагностического исследования. Универсальные КДК являются основным средством проведения диагностических исследований и разрабатываются для решения типовых задач по исследованию следов криминогенных речевых действий в целях установления в речевом продукте специальных признаков объективной стороны преступления (правонарушения).

Являясь типовой моделью, позволяющей проанализировать речевое действие, КДК представляет собой систему, состоящую из элементов (обозначаемых как предмет речи, отношение и речевая цель) и позволяющую диагностировать конкретное речевое действие как общественно опасное или не несущее общественной опасности. Данное свойство (общественная опасность) имеет место только тогда, когда все три элемента системы имеют место быть, что отражает такое системное свойство КДК, как эмерджентность: совокупность совпавших компонентов речевого продукта синергетически порождает новое качество - общественную опасность речевого действия. В случае если какой-либо из указанных элементов системы (предмет речи / отношение / речевая цель) будет отсутствовать у исследуемого речевого действия (на сравнительной стадии процесса диагностического исследования выявится несовпадение его с компонентом КДК), то следует сделать вывод, что общественная опасность у исследуемого речевого действия отсутствует (или степень общественной опасности не настолько велика, чтобы данное речевое действие было криминализировано).

Результаты проведения сравнительного исследования - совпадение / несовпадение с КДК - позволяют сделать вывод об отнесенности исследуемого речевого действия к конкретному виду речевых действий (например, «побуждение к осуществлению экстремистской деятельности» / «унижение человеческого достоинства («гиперидентичность» / «образ врага»)» / «оскорбление» / «угроза» и др.). То есть речь идет о решении классификационно-диагностической задачи об установлении соответствия объекта (речевого продукта) определенным, заранее заданным характеристикам (признакам эталона компонентов КДК) и отнесении его к определенному виду криминогенных речевых действий.

Таким образом, процесс криминалистической диагностики криминогенных речевых действий включает в себя следующие стадии:

- решение простых диагностических задач (установление свойств компонентов речевого продукта: предмета речи, отношения, речевой цели);

- построение модели (реконструкция компонентов исследуемого речевого продукта - построение системы);

- сравнительное исследование - сопоставление реконструированной модели с КДК, решение классификационно-диагностической задачи по установлению вида криминогенного речевого действия;

- оценка результатов исследования - формулирование выводов.

В качестве примера рассмотрим КДК речевых действий, связанных с унижением человеческого достоинства. По делам, связанным с проявлениями словесного экстремизма, установление наличия унижения человеческого достоинства необходимо для квалификации деяния по ст. 282 («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства») и ст. 148 («Нарушение права на свободу совести и вероисповеданий») УК РФ.

Статье 282 УК РФ коррелируют два КДК (табл. 1-2).

криминалистический судебный эксперт речевой

Таблица 1. КДК «Унижение человеческого достоинства лица (группы лиц) в связи с его социальной идентичностью» (гиперидентичность)

Таблица 2. КДК «Унижение человеческого достоинства лица (группы лиц) в связи с его социальной идентичностью» (образ врага)

КДК «Оскорбление чувств верующих» не является подвидом КДК «Оскорбление», так как по своей социокоммуникативной сущности является проявлением словесного экстремизма и наиболее близок к рассмотренным выше КДК «Унижение человеческого достоинства лица (группы лиц) в связи с его социальной идентичностью».

Основной отличительной чертой является то, что в КДК «Оскорбление чувств верующих» предметом речи выступает не религиозная группа, а догматы, символы, образы и другие составляющие данного учения.

Кроме того, для указанного КДК обязателен признак неприличной формы высказывания [18] (табл. 3).

Таблица 3. КДК «Оскорбление чувств верующих»

КДК «Оскорбление» (табл. 4), сформулированный на основе методических подходов РФЦСЭ [16], необходим не только при рассмотрении дел по ст. 5.61 КоАП РФ («Оскорбление»), но и при расследовании преступлений, предусмотренных ст. 297 («Неуважение к суду»), ст. 319 («Оскорбление представителя власти»), ст. 336 («Оскорбление военнослужащего») УК РФ.

Таблица 4. КДК «Оскорбление»

Когда для правовой квалификации речевого действия значимыми являются не отношение и речевая цель высказывания, а его языковая форма, КДК имеет не трехзвенную, а двухзвенную структуру, в которой предмет речи дифференцируется с позиции объективной и субъективной семантики. Такие КДК имеют место, например, при правовой квалификации гражданско-правовых деликтов по ст. 152 Гражданского кодекса Российской Федерации («Защита чести, достоинства и деловой репутации») и преступлений, связанных с распространением клеветы (ст. 128.1 УК РФ («Клевета»), ст. 298.1 УК РФ («Клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава»)). Исследование диффамационных материалов по данной категории дел преследует, прежде всего, классификационно-диагностическую задачу установления формы высказывания, поэтому по делам о клевете и диффамации универсальными выступают КДК «Утверждение», «Мнение», «Предположение», «Оценка». Например, КДК «Оценочное суждение», по мнению специалистов РФЦСЭ [17], имеет следующую структуру (табл. 5).

Таблица 5. КДК «Оценочное суждение»

Выводы. Исследование продуктов криминогенных речевых действий в рамках криминалистической диагностики может проводить как ведущее производство по делу о правонарушении лицо (следователь, дознаватель, лицо, осуществляющее производство по делу об административном правонарушении, при однозначном понимании смысла речевого продукта - суд); так и судебный эксперт (в случае неоднозначности в определении смысла и вследствие этого из- за необходимости применения специальных знаний - производства судебной экспертизы).

Речевое действие входит в corpus delicti правонарушения / преступления, поэтому требуются объективные методы и средства их исследования и оценки, разработанные исходя из социокультурной сущности противоправного действия (отраженной в нормативных правовых актах, а также установленной путем дополнительных научно-прикладных исследований). Средствами, повышающими объективность в исследовании обстоятельств дела, являются универсальные криминалистические диагностические комплексы криминогенных речевых действий, представляющие собой типовую модель криминогенного речевого действия и выполняющие в рамках криминалистической диагностики функцию образцов-эталонов, применяемых на сравнительной стадии диагностического исследования речевых продуктов вне зависимости от того, где последние имеют место: в цифровой среде или же вне ее.

Соотнесение исследуемого речевого продукта с соответствующим криминалистическим диагностическим комплексом позволяет решить сложную классификационно-диагностическую задачу, получить наиболее полное представление о речевом действии, тем самым обеспечив правоприменителя криминалистическими данными для осуществления правовой квалификации деяния. С одной стороны, таким образом осуществляется экспертно-лингвистическое обеспечение правоохранительной деятельности по борьбе с информационными угрозами, приведенными в Доктрине информационной безопасности Российской Федерации [11]. С другой, все это способствует обеспечению свободы слова, права на поиск и получение информации при условии соблюдения требований законодательства, поскольку повышение объективности исследования обстоятельств дела позволяет оградить личность от незаконного и необоснованного преследования в случае, если ее действия не несут общественной опасности. Посредством них могут также выявляться необходимость криминализации тех речевых действий, которые не преследуются по букве закона, однако несут общественную опасность; преодолеваться определенное несовершенство юридической техники, заключающееся в неоднозначных и / или неясных формулировках некоторых составов правонарушений, криминализующих речевые действия, поскольку позволяют более точно определить социокультурную сущность криминогенных речевых действий.

Таким образом, использование типовых криминалистических диагностических комплексов криминогенных речевых действий, выступающих инструментом критериологии противоправного речевого поведения, позволяет соблюсти баланс между правом на свободу слова и плюрализм мнений, с одной стороны, и защитой от злоупотребления этими правами (защитой информационно-мировоззренческой безопасности), с другой.

Постоянное естественное видоизменение языка интернет-коммуникации, использование делинквентами новых манипулятивных приемов в попытках избежать юридической ответственности обусловливают необходимость продолжения научно-прикладных изысканий в сфере криминалистической диагностики криминогенных речевых действий, а привлечение компетентного сведущего лица по-прежнему является основным средством повышения эффективности правоприменительной деятельности в сфере обеспечения информационно-мировоззренческой безопасности интернет-коммуникации.

Литература

1. Никишин В. Д., Галяшина Е. И. Юридико-лингвистический подход к исследованию поликодовых текстов криминогенной коммуникации в цифровой среде в целях обеспечения информационной (мировоззренческой) безопасности // Актуальные проблемы российского права. 2020. Т. 15. № 6 (115). С. 179-193.

2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ: офиц. текст: по сост. на 31 октября 2020 г. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант- Плюс».

3. Корухов Ю. Г. Криминалистическая диагностика при расследовании преступлений: науч.-практ. пособие. М.: НОРМА-ИНФРА-М, 1998. 288 с.

4. Россинская Е. Р., Галяшина Е. И. Зинин А. М. Теория судебной экспертизы (судебная экспертология): учебник / под ред. Е. Р. Россинской. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Норма: ИНФРА-М, 2018. 368 с.

5. О противодействии экстремистской деятельности: федер. закон от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ: офиц. текст: по сост. на 31 октября 2020 г. Доступ из справ.- правовой системы «Консультант-Плюс».

6. О противодействии терроризму: федер. закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ: офиц. текст: по сост. на 31 октября 2020 г. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс».

7. Об информации, информационных технологиях и о защите информации: федер. закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ: офиц. текст: по сост. на 31 октября 2020 г. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс».

8. О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию: федер. закон от 29 декабря 2010 г. № 436-ФЗ: офиц. текст: по сост. на 31 октября 2020 г. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс».

9. О свободе совести и о религиозных объединениях: федер. закон от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ: офиц. текст: по сост. на 10 ноября 2020 г. Доступ из инф.-правового портала «Гарант».

10. О средствах массовой информации: закон Российской Федерации от 27 декабря 1991 г. № 2124-1: принят Верховным Советом РФ: офиц. текст: по сост. на 31 октября 2020 г. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс».

11. Доктрина информационной безопасности Российской Федерации: утв. Указом Президента Российской Федерации от 5 декабря 2016 г. № 646 // СЗ РФ. 2016. № 50. Ст. 7074.

12. О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации: указ Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 г. № 683: офиц. текст: по сост. на 31 октября 2020 г. Доступ из справ.-правовой системы «Консультант- Плюс».

13. Типовая методика судебной лингвистической экспертизы / Т. В. Назарова, Е. А. Гримайло, Н. Ю. Мамаев [и др.]; под ред. В. Ф. Статкуса // Типовые экспертные методики исследования вещественных доказательств. Ч. I / под ред. Ю. М. Дильдина; общ. ред. В. В. Мартынова. М.: ЭКЦ МВД России, 2010. 568 с.

14. Кукушкина О. В., Сафонова Ю. А., Секераж Т. Н. Теоретические и методические основы судебной психолого-лингвистической экспертизы текстов по делам, связанным с противодействием экстремизму. М.: РФЦСЭ, 2011. 331 с.

15. Кукушкина О. В., Сафонова Ю. А., Секераж Т. Н. Методика проведения комплексной судебной психолого-лингвистической экспертизы по делам, связанным с противодействием экстремизму и терроризму М.: РФЦСЭ, 2014. 98 с.

16. Изотова Т. М., Кузнецов В. О., Плотникова А. М. Методика проведения судебной лингвистической экспертизы по делам об оскорблении. М.: РФЦСЭ, 2016. 90 с.

17. Семантические исследования в судебной лингвистической экспертизе: метод. пособие / А. М. Плотникова, В. О. Кузнецов, И. И. Саженин [и др.]; Министерство юстиции Российской Федерации, Российский федеральный центр судебной экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации. М.: РФЦСЭ, 2018. 136 с.

18. Никишин В. Д. Теоретические и организационно-правовые аспекты судебной экспертизы материалов религиозного характера экстремистской и террористической направленности: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2019. 276 с.

References

1. Nikishin V. D., Galyashina E. I. Legal Linguistic Approach to the Study of Criminogenic Communication Polycode Texts in the Digital Environment in order to Ensure Information (Worldview) Security. Current problems of Russian law. 2020; 15 (6): 179-193.

2. Federal law of Russian Federation No. 174-FZ of 18th December 2001. Criminal-procedural code of the Russian Federation. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".

3. Korukhov Yu. G. Forensic diagnostics during crime investigations. Scientific and practical manual. Moscow: Norma: INFRA-M; 1998: 288 p.

4. Rossinskaya E. R., Galyashina E. I. Zinin A. M.; Rossinskaya E. R., editor. Theory of forensic science (forensic expertology). Textbook. 2nd ed., revised and add. Moscow: Norma: INFRA-M; 2018: 368 p.

5. Federal law of Russian Federation No. 114-FZ of 25th July 2002. On the counteraction of extremist activity: Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".

6. Federal law of Russian Federation No. 35-FZ of 6th March 2006 On counteraction to terrorism. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".

7. Law of the Russian Federation No. 2124-1 of 27th December 1991. On Mass Media. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".

8. Federal law of Russian Federation No. 149-FZ of 27th July 2006. On information, informational technologies and the protection of information. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".

9. Federal law of Russian Federation No. 436-FZ of 29th December 2010. On protecting children from information harmful to their health and development. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".

10. Federal law of Russian Federation No. 125-FZ of 26th September 1997. On the freedom of conscience and religious associations. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".

11. Doctrine of Information Security of the Russian Federation. Approved by Decree of the President of the Russian Federation No. 646 of 5th December 2016. SZ RF. 2016; 50: 7074.

12. On the Russian Federation National Security Strategy. Approved by Decree of the President of the Russian Federation No. 683 of 31th December 2015. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".

13. Nazarova T. V., Grimailo E. A., Mamaev N. Yu., Korshikov A. P., Rostovskaya A. V. Linguistic research of oral and written texts. In: Standard expert techniques of research of material evidences. Part 1. Moscow: INTERKRIM-PRESS; 2010: 568 p.

14. Kukushkina O. V., Safonova Yu. A., Sekerazh T. N. Theoretical and methodical bases of forensic psychological linguistic examination of texts on the affairs connected with counteraction to extremism. Moscow: RFTsSE; 2011: 331 p.

15. Kukushkina O. V., Safonova Yu. A., Sekerazh T. N. Method of carrying out complex forensic psychological-linguistic examination of the affairs connected with counteraction to extremism and terrorism. Moscow: RFTsSE; 2014: 98 p.

16. Izotova T. M., Kuznetsov V. O., Plotnikova A. M. Methodology of Forensic Linguistic Analysis in Criminal Insult Investigations. Moscow: RFTsSE; 2016: 90 p.

17. Plotnikova A. M., Kuznetsov V. O., Sazhenin I. I., et al. Semantic Analysis in Forensic Linguistics. Handbook. Moscow: RFCFS; 2018: 136 p.

18. Nikishin V. D. Theoretical, organizational and legal aspects of forensic examination of religious materials of extremist and terrorist discourse. Dis. Cand. Law. Sci. Moscow; 2019: 276 p.

Размещено на Allbest.ru