Результаты диссертационного исследования М.С. Колосович "Процессуальные средства обеспечения гласности и тайны в уголовном судопроизводстве: концептуальные основы"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Результаты диссертационного исследования М. С. Колосович «процессуальные средства обеспечения гласности и тайны в уголовном судопроизводстве: концептуальные основы»

М.С. Колосович

Изменение в конце ХХ в. в Российской Федерации общественных отношений и политической идеологии повлекло за собой признание международных правовых актов частью отечественной правовой системы. Это позволило правам личности приобрести ранее не свойственное им в России качество приоритетности, сделавшее неизбежной трансформацию концептуальных подходов к российскому уголовному судопроизводству.

Принятие Конституции Российской Федерации и ратификация Россией в 1998 г. Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ) стали свидетельством приверженности нашей страны признанным мировым сообществом правам и свободам человека и гражданина, в число которых вошли право каждого на открытое судебное разбирательство (ст. 123 Конституции Российской Федерации), а также право каждого на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени, тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ст. 23 Конституции Российской Федерации). Вместе с тем стала очевидна неспособность принятого в 1960 г. Уголовно-процессуального кодекса РСФСР (УПК РСФСР) нивелировать проявившуюся к концу 1990-х гг. неудовлетворенность ученых, правоприменителя и общественности нормативной регламентацией процедурных вопросов уголовного судопроизводства и механизмами обеспечения прав и законных интересов его участников. Базовой установкой последовавшей реформы стало приведение российского законодательства в соответствие с положениями Конституции Российской Федерации и международными стандартами и усиление прав участников уголовно-процессуальных отношений. В результате в 2001 г. принимается Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (УПК РФ), с появлением которого впервые в России механизмы обеспечения прав личности приобрели более основательное процессуальное закрепление. Названные изменения получили свое отражение и в положениях, регламентирующих гласность судебного разбирательства.

Проблемы, связанные с обеспечением в уголовном судопроизводстве гласности и тайны, всегда находились в сфере интересов как ученых-процессуалистов, так и правоприменителей, поскольку названные правовые явления оказывают прямое воздействие на реализацию прав участников процесса и пределы действия государственных правоохранительных и судебных органов в уголовном судопроизводстве. К сожалению, положения, регламентирующие гласность и ее ограничения, в ныне действующем УПК РФ сформулированы не вполне корректно и не отражают всего содержания указанного правового явления, а по факту существующая гласность предварительного расследования не получила процессуального признания. В УПК РФ не уделено внимание средствам массовой информации, доводящим до гражданского общества данные о ходе и результатах предварительного расследования и судебного разбирательства. При этом нормы, ранее закреплявшие в УПК РСФСР участие представителей общественности, были вообще устранены. Ничтожно малой стала практика проведения выездных судебных заседаний.

Снижение уровня общественного контроля за деятельностью государственных правоохранительных и судебных органов в уголовном судопроизводстве совпало с сокращением объема предоставленных прокурору полномочий по отношению к органам предварительного следствия. В этих условиях представляется закономерным стабильно высокое количество поступающих в адрес Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации обращений по вопросам защиты прав граждан в уголовно-процессуальной сфере (рис. 1), из которых 39 % связаны с обоснованностью и справедливостью приговоров и иных судебных решений, а 37 % -- с объективностью, полнотой, длительностью сроков предварительного расследования и доследственных проверок [1, с. 158--160].

Вынуждены отметить, что в условиях ослабления позиции гласности остаются стабильно высокими показатели количества поступивших в порядке ст. 125 УПК РФ жалоб на неправомерность действий должностных лиц, осуществляющих уголовное производство [2] (рис. 2).

Усугубляет ситуацию тот факт, что указанная стабильность проявляется на фоне снижения количества регистрируемых в стране преступлений [3] (рис. 3).

Рис. 1. Количество поступивших в адрес Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации обращений по вопросам защиты прав граждан в уголовно-процессуальной сфере с 2014 по 2018 г.

Значительна доля и поступивших в Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ) жалоб на нарушение Российской Федерацией провозглашенных ЕКПЧ прав и свобод человека. Так, из 22 535 жалоб, рассмотренных ЕСПЧ с 1959 по 2019 г., 2 699 -- против России [4]. Находясь под юрисдикцией ЕСПЧ с 1993 г., российское государство успело занять второе место по количеству направленных против государств- участников жалоб. При этом каждая третья жалоба на Россию связана с нарушением права на справедливое судебное разбирательство (881 жалоба), к основным средствам реализации которого ч. 1 ст. 6 ЕКПЧ отнесла его публичность, а каждая двенадцатая (220 жалоб) -- с нарушением права на уважение частной и семейной жизни (ст. 8 ЕКПЧ).

Приведенные данные свидетельствуют о том, что контролирующие и надзирающие за предварительным расследованием и судебным разбирательством уполномоченные законом государственные органы с поставленной задачей не справляются и не готовы занять освобожденную представителями общественности нишу. В связи с этим актуализируются вопросы совершенствования процессуальных средств обеспечения гласности, создающих такой правовой режим уголовного судопроизводства, который способствует реализации конституционных прав и свобод человека и гражданина. Данная позиция получила поддержку в работах ученых, высказавшихся за открытость как предварительного расследования, так и судебного разбирательства, предоставление населению полной и достоверной информации об уголовном деле (например, А. И. Александров [5, с. 33--40], А. С. Ургалкин [6, с. 38]). Другие исследователи (например, В. М. Бозровым [7, с. 34--35], В. Ф. Луговиком [8, с. 80--84], О. А. Сегал [9, с. 15], И. В. Смоль- ковой [10, с. 16--17]) справедливо указывают на способность недозированной гласности нанести непоправимый ущерб конституционным правам и свободам человека и гражданина, интересам общества и государства, эффективности расследования.

Рис. 2. Количество жалоб, направленных в Российской Федерации в порядке ст. 125 УПК РФ с 2004 по 2018 г

Рис. 3. Количество зарегистрированных в Российской Федерации преступлений с 2007 по 2019 г.

На фоне ослабления позиции гласности в отечественном уголовно-процессуальном праве в последние десятилетия в мире отмечается интенсивное развитие института тайны, обусловленное потребностью в появлении новых средств противодействия активно развивающемуся криминалу, особыми приметами которого стали организованность, информированность, вооруженность, техническая оснащенность, наличие собственной разведки и контрразведки и тщательная подготовка к преступлениям.

Несмотря на многовековое (начиная с середины XV в. и заканчивая серединой XIX в.) существование в России негласного и практически никому не поднадзорного уголовного судопроизводства и годы жестоких репрессий в середине ХХ в., ни у кого не вызывает сомнений необходимость сохранения и развития правового института тайны. Исторически обеспечение тайны в уголовном судопроизводстве связывается с его негласностью, воспринимаемой в разные периоды развития нашей страны как средство ее сохранения (например, И. П. Николаев [11, с. 5], И. В. Смолькова [10, с. 229], А. И. Тамбовцев [12, с. 170--178], И. Я. Фойницкий [13, с. 107, 111], М. А. Чельцов [14, с. 258], А. С. Ургалкин [15, с. 38]).

Следствием роста значимости тайны стало появление в УПК РФ негласных следственных действий, связанных с применением познавательных приемов оперативно-разыскного характера, воспринимаемых одной частью научного сообщества как чужеродные элементы [16, с. 39--40], разрушающие систему следственных действий, а другой -- как модель достойной основы реформирования уголовнопроцессуального закона [17, с. 10; 18, с. 140]. Весомым аргументом в пользу последней точки зрения является успешная, по мнению Организации Объединенных Наций (ООН) [19], практика насыщения УПК многих стран мира нормами, предоставившими уполномоченному лицу право на производство действий, по своей природе и порядку производства схожих с оперативно-разыскными мероприятиями (негласными процессуальными действиями), обогащенных дополнительными механизмами обеспечения прав их участников (например, ст. 281--284, 286, 289, 290 УПК Армении, § 100a, § 100b, § 100c, § 100f и др. УПК ФРГ, раздел VIII гл. 2 УПК Китая, ч. 1 ст. 246 УПК Украины, п. 12 ст. 7 УПК Казахстана, гл. 11 УПК Латвии, ст. 132.1--132.17 УПК Молдовы, глава 31 УПК Эстонии, глава XVI1 УПК Грузии, гл. 31 УПК Кыргызстана, ч. 1 ст. 158, 159 УПК Литвы).

Анализ уголовно-процессуального законодательства позволил ученым (например, Б. Я. Гаврилову [20, с. 19--23], С. В. Зуеву [21, с. 193--198], Н. В. Павличенко и В. И. Третьякову [22, с. 186--190], А. И. Тамбовцеву [23, с. 170--178]) указать на наличие негласной деятельности и в УПК РФ (наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотр и выемка -- ст. 185 УПК РФ, контроль и запись переговоров -- ст. 186 УПК РФ, получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами -- ст. 186.1 УПК РФ, тайна предварительного расследования -- ст. 161 УПК РФ).

Разделяя позицию ученых о наличии в УПК РФ норм, регламентирующих производство негласных следственных действий, вынуждены указать, что отечественная правоприменительная практика вскрыла серьезные недостатки законодательной регламентации негласных следственных действий, связанные с отсутствием должного контроля со стороны следователя (дознавателя), несовершенством механизмов обеспечения прав их участников, неопределенностью процессуального статуса должностных лиц, непосредственно осуществляющих их производство, и др. Сказанное свидетельствует об их уязвимости и не- конкурентоспособности другим следственным действиям. Несмотря на выявленные недостатки, нами отмечается устойчивый рост количества произведенных в последние десять лет негласных следственных действий (рис. 4).

Отметим еще одну тенденцию нашего времени -- рост производства оперативно-разыскных мероприятий, которые ограничивают конституционные права человека и гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи, право на неприкосновенность жилища [3] (рис. 4), а также увеличение влияния оперативно-разыскных данных на вынесение приговоров по тяжким и особо тяжким преступлениям. Практически 100 % опрошенных в последнее десятилетие нами [24, с. 342--343] и другими учеными [25, с. 73; 26, с. 42--46] судей назвали результаты ОРД одним из наиболее значимых доказательств по таким категориям дел, как взяточничество, терроризм, убийство по найму, вымогательство, незаконный оборот наркотических средств и оружия. Значимость при рассмотрении дела доказательств, полученных посредством производства ОРМ, признается В. А. Азаровым и В. В. Константиновым [27, с. 20--24], Б. Я. Гавриловым [20, с. 19--23], П. И. Ивановым и А. М. Кустовым [28, с. 135--140], Н. В. Павличенко [29, с. 112], М. П. Поляковым [30, с. 182--184] и другими российскими учеными.

Рис. 4. Количество удовлетворенных в Российской Федерации судом ходатайств о производстве негласных следственных действий (ст. 185, 186, 186.1 УПК РФ) и оперативно-разыскных мероприятий, которые ограничивают конституционные права человека и гражданина с 2007 по 2018 г.

Вызывает беспокойство то обстоятельство, что резкий рост производства негласных следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий происходит на фоне снижения совершения тяжких и особо тяжких преступлений [3] (рис. 5).

Рис. 5. Количество зарегистрированных в Российской Федерации тяжких и особо тяжких преступлений с 2007 по 2018 г.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что контролирующие правомерность следственной и судебной деятельности уполномоченные законом органы в условиях снижения статуса гласности и увеличения доли негласной деятельности по уголовному делу с поставленной задачей не справляются и не готовы занять освобожденную представителями общественности нишу. В связи с этим актуализируются вопросы совершенствования процессуальных средств обеспечения гласности и тайны уголовного судопроизводства, а также необходимость нахождения баланса их производства на различных стадиях процесса для создания правового режима, способствующего достижению задач уголовного судопроизводства при соблюдении конституционных прав и свобод его участников.

Тенденции роста значимости института тайны в уголовном судопроизводстве побуждают продолжить работу ученых: обратиться к истокам рассматриваемых правовых явлений, исследовать их сущность и средства обеспечения, выявить особенности и дефекты нормативной регламентации в разные периоды развития нашей страны, а также природу их диалектического противоречия, проанализировать существующие научные точки зрения и практику применения законоположений.

Сказанное обусловило проведение нами диссертационного исследования [24], цель которого заключалась в совершенствовании процессуальных средств обеспечения гласности и тайны в уголовном судопроизводстве путем разработки теоретических положений, позволивших улучшить правовое регулирование негласной деятельности по уголовному делу, создать предпосылки для оптимального функционирования рассматриваемых правовых явлений, эффективной деятельности уполномоченных государственных правоохранительных и судебных органов по уголовному делу и обеспечения прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства.

Для отыскания оптимального баланса между процессуальными средствами обеспечения гласности и тайны в уголовном судопроизводстве нормативная и теоретическая база предпринятого исследования включает период с начала зарождения гласности первобытнообщинного строя по настоящее время. Преемственность исследований достигалась на основе обобщения результатов научных изысканий по уголовно-процессуальному и оперативно-разыскному праву, криминалистике, арбитражному и гражданскому процессу. С учетом многогранности изучаемых правовых явлений объяснимо обращение к материалам представителей философии и историко-правовых наук.

Эмпирической базой диссертационного исследования являются данные, полученные при обобщении материалов, опубликованных на официальных интернет-сайтах Верховного Суда, Министерства внутренних дел и Следственного комитета Российской Федерации, а также материалов судебной практики, размещенных на интернет-портале ГАС «Правосудие», при изучении архивных материалов судов. По специально разработанным анкетам опрошен 1 241 сотрудник ОВД из 75 субъектов Российской Федерации, проанкетированы 94 судьи судов общей юрисдикции. Изучено 3 935 уголовных дел, а также 5 214 судебных решений.

Теоретические выводы и практические предложения, вытекающие из содержания диссертации, были неоднократно представлены на международных научно-практических конференциях, при издании монографий, в опубликованных учебниках, препринтах и статьях (в том числе в журналах, индексируемых в базе данных Web of Science). По теме диссертации разработаны методические рекомендации, которые внедрены в практическую деятельность следственных подразделений органов внутренних дел. Выработанные в ходе исследования предложения о внесении изменений в УПК РФ зарегистрированы в модуле «Мониторинг» сервиса обеспечения деятельности правовых подразделений ИСОД МВД России.

Диссертационное исследование состоит из введения, 5 глав, объединяющих 11 параграфов, заключения, библиографического списка, а также приложений, содержащих отдельные пояснения и иллюстративные дополнения к тексту исследования, эмпирический материал, проекты федеральных законов. Структура диссертации обусловлена целью, задачами и логикой научного исследования, в связи с чем положения, выносимые на защиту, взаимосвязаны и взаимозависимы. К наиболее существенным мы отнесли: уголовный судопроизводство гласность тайна

В работе поддержано мнение ученых, рассматривающих гласность в качестве принципа уголовного судопроизводства, при этом гласностью мы называем регламентированную уголовно-процессуальным законодательством доступность каждому лицу хода и результатов уголовного судопроизводства, а также их обсуждения, способствующую правомерности и качеству деятельности должностных лиц государственных правоохранительных и судебных органов по уголовному делу, реализации конституционных прав и свобод человека и гражданина, правовому просвещению и воспитанию гражданского общества, усилению превентивного воздействия уголовного процесса.

В зависимости от адресата доступности хода и результатов уголовного судопроизводства гласность дифференцируется на общую гласность (доступность каждому лицу) и гласность для его участников (доступность только лицам, участвующим в деле). Доступность участникам уголовного судопроизводства данных о его ходе и результатах зависит от их процессуального статуса, стадии уголовного процесса и ее отдельных этапов.

Сформулирован вывод о том, что закрепление в УПК положений о гласности и тайне является свидетельством дуалистического характера уголовного судопроизводства, с одной стороны, регламентирующих доступность данных о ходе и результатах уголовного судопроизводства его участникам и общественности, а с другой -- ограничивающих ее в связи с необходимостью обеспечения государственной и иной охраняемой законом тайны, а также иных конституционно значимых ценностей.

Исследование вопросов содержания и значения транспарентности и ее законодательной регламентации в разных отраслях права позволило сделать вывод, что, несмотря на необъективированность идеи транспарентности в самостоятельный принцип уголовно-процессуального права, она получила свое отражение в некоторых положениях УПК.

Впервые в уголовно-процессуальном праве сформулировано определение транспарентности уголовного судопроизводства, рассматриваемой нами в качестве свойства функционирования государственных правоохранительных и судебных органов и их должностных лиц, наделенных полномочиями в уголовном судопроизводстве, выражающегося в своевременном предоставлении общественности и участникам названной деятельности достоверной, полной и понятно изложенной информации о них посредством ее опубликования (размещения) в средствах массовой информации, информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» и/или других общедоступных местах, позволяющего контролировать эту деятельность, формировать адекватное представление о ее эффективности и легитимности.

В зависимости от адресата предоставления информации обоснована дифференциация транспарентности на транспарентность для неограниченного круга лиц и транспарентность для участников уголовного судопроизводства, дано определение указанных видов транспарентности, выявлены нормы уголовнопроцессуального законодательства, регламентирующие доступность неограниченному кругу лиц и участникам уголовного судопроизводства информации, подлежащей обязательному предоставлению, раскрыты средства обеспечения транспарентности в уголовном судопроизводстве.

Анализ отечественного уголовно-процессуального законодательства позволил выявить нормы, регламентирующие негласную деятельность по уголовному делу, представляющую собой двуединый процесс, состоящий из негласной деятельности следователя (дознавателя) и негласной деятельности органа дознания, осуществляющего оперативно-разыскную деятельность по поручению следователя (дознавателя) или в целях обнаружения лица, совершившего преступление.

Под негласной деятельностью следователя (дознавателя) понимаются регламентированные УПК действия следователя (дознавателя), производство которых сопряжено с сохранением в тайне от сторон и других участников предварительного расследования данных об их подготовке, о получении в суде разрешения на их производство, а в некоторых случаях самого факта их производства и лицах, их производящих, а также связанных с применением негласных методов и средств, присущих оперативно-разыскной деятельности.

Негласная деятельность следователя дифференцирована: на негласные следственные действия, относительно негласные действия следователя (дознавателя) и деятельность следователя (дознавателя), осуществляемую на основе конфиденциальности.

К негласным следственным действиям отнесены: наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотр и выемка; контроль и запись переговоров и получение информации о соединениях между абонентами и/или абонентскими устройствами.

К относительно негласным действиям следователя (дознавателя) отнесены запрет на предание гласности данных предварительного расследования; сохранение в тайне факта задержания подозреваемого; наложение ареста на имущество; обыск и выемка.

На основе конфиденциальности следователем (дознавателем) осуществляется деятельность, связанная с применением мер по обеспечению безопасности участников уголовного судопроизводства.

Доказана уязвимость негласных следственных действий, связанных с отсутствием должного контроля со стороны следователя (дознавателя), несовершенством механизмов обеспечения прав их участников, неопределенностью процессуального статуса должностных лиц, осуществляющих их производство, и др. В связи со сказанным представляется целесообразным исключение из УПК РФ ст. 185, 186 и 186.1.

Между тем качественное изменение преступности и стабильно низкие показатели раскрываемости преступлений свидетельствуют о невозможности игнорирования потенциала негласного производства по уголовному делу. Для этого предлагается унифицировать нормативные предписания уголовно-процессуального и оперативно-разыскного законодательства в единый институт негласной деятельности по уголовному делу, называемый специальными разыскными мероприятиями.

В разработанной нами концептуальной модели Федерального закона «О внесении изменений в Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации (в части введения специальных розыскных мероприятий)» выстроена четкая система норм, регламентирующих виды, порядок, основания и условия производства специальных разыскных мероприятий. В ней предусмотрены дополнительные механизмы обеспечения прав участников рассматриваемых мероприятий; расширены контрольные полномочия следователя (дознавателя); усовершенствован порядок взаимодействия следователя (дознавателя) и должностных лиц органов, осуществляющих специальные разыскные мероприятия.

В целях разрешения выявленных в ходе исследования проблем взаимодействия следственных органов и органов дознания, производящих оперативно-разыскную деятельность, повышения эффективности расследования и сохранения неприкосновенности государственной тайны и тайны предварительного расследования предлагается закрепить в УПК РФ право создания следственно-оперативной группы для расследования преступлений средней тяжести, тяжких и особо тяжких преступлений с момента получения информации о готовящемся преступлении до направления прокурором уголовного дела в суд в порядке ст. 222 УПК РФ. При этом ее руководителя предлагается наделить:

правом координации взаимодействия следователей и оперуполномоченных, участвующих в следственно-оперативной группе;

правом определения вида, последовательности, совокупности и согласованности производства следственных действий и оперативно-разыскных мероприятий;

правом направления в суд ходатайств о производстве оперативно-разыскных мероприятий, ограничивающих конституционные права человека и гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи, а также право на неприкосновенность жилища;

правом руководства, координации и контроля проведения оперативно-разыскных мероприятий, формулирования задания оперативно-поисковым и оперативно-техническим подразделениям, а также лицам, привлеченным к содействию на конфиденциальной основе.

Литература

1. Доклад о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2018 г.

2. Отчет о работе судов общей юрисдикции по рассмотрению уголовных дел по первой инстанции за 2004--2018 гг.

3. Состояние преступности в России.

4. Violations by Article and by State.

5. Александров А. И. Проблемы организации предварительного следствия в Российской Федерации: направление реформирования // Российский следователь. 2011. № 1.

6. Ургалкин А. С. Причины необходимости применения гласной модели предварительного следствия в России // Российский следователь. 2009. № 23.

7. Бозров В. Гласность и тайна в уголовном судопроизводстве // Российская юстиция. 2002. № 2.

8. Луговик В. Ф. Проблемы использования результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам // Полицейское право. 2006. № 2.

9. Сегал О. А. Проблемы реализации гласности в уголовном процессе Российской Федерации: дис. ... канд. юрид. наук. Ижевск, 2004.

10. Смолькова И. В. Проблемы охраняемой законом тайны в уголовном процессе: дис. ... д-ра юрид. наук. Иркутск, 1998.

11. Николаев И. П. Краткий курс уголовного судопроизводства: сост. применит. к прогр., принятой в юрид. испытат. комис. по курсам проф. Фойницкого, Случевского, Тальберга и др. / И. Николаев, И. Харламов. 3-е изд., испр. и доп. СПб.: Типо-лит. СПб. тюрьмы, 1912.

12. Тамбовцев А. И. Негласный потенциал уголовно-процессуального законодательства России // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2018. № 2 (78).

13. Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства: в 2 т. 4-е изд. СПб.: Тип. т-ва «Общественная Польза», 1912. Т. 1.

14. Чельцов М. А. Советский уголовный процесс: учебник. 2-е изд., перераб. М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1951.

15. Ургалкин А. С. Причины необходимости применения гласной модели предварительного следствия в России // Российский следователь. 2009. № 23.

16. Зайцева Е. А. С. А. Шейфер о системе следственных действий // Юридический вестник Самарского университета. 2017. Т. 3. № 4.

17. Александров А. С. О доктринальной модели уголовно-процессуального доказательственного права России // Вестник Нижегородской правовой академии. 2015. № 5.

18. Сумин А. А., Химичева О. В. Специальные следственные мероприятия в уголовном судопроизводстве зарубежных государств: монография. М.: Юрлитинформ, 2019.

19. Ход осуществления Конвенции Организации Объединенных Наций против коррупции. Криминализация, правоохранительная деятельность и международное сотрудничество. 2-е изд. Вена: Организация Объединенных Наций, 2017.

20. Гаврилов Б. Я. Проблемы законодательного регулирования легализации результатов оперативноразыскной деятельности в уголовном судопроизводстве // ГлаголЪ правосудия. 2018. № 3 (17).

21. Зуев С. В. Негласные формы уголовного судопроизводства 1864 года в расследовании преступлений и их современное развитие // Вестник Академии Следственного комитета Российской Федерации. 2015. № 1 (3).

22. Третьяков В. И., Павличенко Н. В. Понятие оперативно-разыскной деятельности как теоретическая проблема // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2013. № 4 (27).

23. Тамбовцев А. И. Негласный потенциал уголовно-процессуального законодательства России // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. 2018. № 2 (78).

24. Колосович М. С. Процессуальные средства обеспечения гласности и тайны в уголовном судопроизводстве: концептуальные основы: дис. ... д-ра юрид. наук. Волгоград, 2020.

25. Луговик В. Ф., Давыдов С. И., Пономаренко О. Н. Оперативно-розыскное обеспечение государственного обвинения: монография. Барнаул: Барнаул. юрид. ин-т МВД России, 2007.

26. Мазунин Я. М. Использование результатов ОРД в доказывании нуждается в законодательной регламентации // Инновационное образование и экономика. 2010. Т. 1. № 7.

27. Азаров В. А., Константинов В. В. Особенности использования следователем результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании должностных преступлений, совершаемых сотрудниками органов внутренних дел // Российский следователь. 2013. № 11.

28. Иванов П. И., Кустов А. М. Оперативно-разыскное сопровождение расследования уголовных дел и использование при этом результатов ОРД (организационно-тактический аспект) // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2017. № 4 (40).

29. Павличенко Н. В., Лобачева Г. К. Инновационные технологии в оперативно-разыскной деятельности: монография. Волгоград: Бланк, 2014.

30. Поляков М. П. Использование результатов ОРД в доказывании // Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: год правоприменения и преподавания: материалы междунар. науч.- практ. конф. (27--28 октября 2003 г.). М.: Изд-во МГЮА, 2004.

Размещено на Allbest.ru