Конструкция состава нарушения неприкосновенности жилища: недостатки законодательной модели

Размещено на http://allbest.ru

КОНСТРУКЦИЯ СОСТАВА НАРУШЕНИЯ НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ ЖИЛИЩА: НЕДОСТАТКИ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ МОДЕЛИ

О.В. Ермакова,

канд. юрид. наук, доцент Барнаульский юридический институт МВД России

В представленной статье рассматриваются особенности законодательной конструкции состава нарушения неприкосновенности жилища. В частности, автором анализируются объективные и субъективные признаки состава, выявляются проблемы квалификации указанного деяния, связанные с толкованием признаков его характеризующих. Особое внимание автором уделяется понятиям «незаконное проникновение», «жилище». На основе анализа правоприменительной практики автором предлагаются возможные способы совершения деяния, предполагающие любые формы насильственного или ненасильственного вторжения в помещение. В результате сравнительного рассмотрения норм Уголовного кодекса и Жилищного кодекса РФ в работе сделан вывод о противоречии данных законодательных актов. В частности, автор указывает на чрезмерное расширение границ понятия «жилище» в нормах Уголовного кодекса РФ. В связи с чем предлагается приведение нормативных правовых предписаний в соответствие друг с другом.

Ключевые слова: нарушение неприкосновенности жилища, конституционные права и свободы, конструкция состава преступления, проблемы квалификации преступления.

нарушение неприкосновенность жилище квалификация законодательный

LEGISLATIVE STRUCTURE OF THE INVIOLATION OF INVIOLABILITY OF HOUSING: DISADVANTAGES OF THE LEGISLATIVE MODEL

O.V. Ermakova, Candidate of Juridical Sciences, assistant-professor Barnaul Law Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia

Конституцией Российской Федерации закреплен принцип неприкосновенности жилища (ст. 25). Согласно данной норме никто не вправе проникать в жилище, кроме случаев, установленных федеральным законом или на основании судебного решения. За незаконное проникновение в жилище, совершенное против воли проживающего в нем лица, предусмотрена уголовная ответственность (ст. 139 УК РФ). Кроме того, указанные нарушения могут образовывать квалифицированный состав различных преступлений против собственности.

Необходимо отметить, что неприкосновенность жилища - это неприкосновенность не объекта права собственности (например, жилого дома), не предмета договоров найма или аренды жилого помещения, а неимущественного права, представляющего собой один из элементов личной жизни граждан.

Вопросы квалификации деяний, связанных с незаконным проникновением в жилище, не раз поднимались в научной литературе. В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 25 декабря 2018 г. № 46 «О некоторых вопросах судебной практики по делам о преступлениях против конституционных прав и свобод человека и гражданина (статьи 137, 138, 138.1, 139, 144.1, 145, 145.1 УК РФ)» также даны некоторые разъяснения по вопросам судебной практики по делам о рассматриваемых преступлени^{ях [1]}.

При этом, как показывает анализ правоприменительной деятельности, существует целый спектр проблем квалификации нарушения неприкосновенности жилища, возникающих при вменении как собственно ст. 139 УК РФ, так и соответствующих квалифицированных составов иных преступлений.

Сложность квалификации выглядит вполне закономерной, что объясняется недостатками предложенной законодателем конструкции состава преступления.

При этом данные несовершенства конструкции относятся к объективной стороне рассматриваемого состава преступления, что в принципе неудивительно в связи с отражением в уголовном законе именно внешней характеристики деяния.

Объективная сторона состава нарушения неприкосновенности жилища представляет собой незаконное проникновение в указанное место.

При этом законодатель связывает незаконность подобных действий с отсутствием согласия (воли) проживающего в нем лица. Конкретизация такого лица не приводится ни в законе, ни в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ. Соответственно, возникают вопросы о том, имеют ли значение какие-либо характеристики проживающего, если в указанном месте фактически живут несколько лиц. Возможна ли квалификация по данной статье при согласии одного члена семьи на вторжение и запрете других проживающих?

Полагаем, что если хотя бы одно лицо, проживающее в жилище, против проникновения, а виновный умышленно игнорирует указанное обстоятельство, возможна квалификация по ст. 139 УК РФ.

В правоприменительной деятельности существует проблема квалификации тех случаев, когда собственник жилья вторгается в квартиру, сданную им в аренду при отсутствии согласия проживающих лиц. Полагаем, что применение ст. 139 УК РФ в этой ситуации возможно только при наличии договора аренды с указанием соответствующего ограничения. В обратном же случае достаточно сложно доказать субъективную сторону состава преступления, предусмотренного ст. 139 УК РФ, т.к. собственник в любом случае будет утверждать о нежелании нарушить чьи-либо конституционные права.

Достаточно сложным для толкования выступает понятие «проникновение». В этой части следует принимать во внимание разъяснения, предложенные в п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое», согласно которым проникновение - это вторжение [2].

Интересен тот факт, что способ вторжения в приведенном постановлении - проникновение - ограничен только тайным, открытым способом либо без вхождения в соответствующее место.

В связи с этим в научной литературе указывается на то, что использование обмана или злоупотребления доверием при проникновении в жилище состава рассматриваемого преступления не образует, поскольку в этих случаях лицо проникает в жилище не против воли проживающего в нем лица, хотя оно и находится в заблуждении относительно тех или иных обстоятельств [4, с. 569-572].

Полагаем, что подобные ограничения в способе вторжения не обоснованы, поскольку согласие потерпевшего на проникновение, данное вследствие воздействия на него путем обмана, нельзя признать добровольным. В связи с этим следует признать абсолютно верными разъяснения Верховного Суда РФ, предложенные в постановлении от 25 декабря 2018 г. № 46 [1].

В судебной практике вызывает сложности вопрос относительно квалификации действий лица, совершившего проникновение в жилище через незапертую дверь.

Имеется пример прекращения уголовного дела в таком случае за отсутствием состава преступления. Так, по уголовному делу в отношении Ш. уголовное преследование прекращено в связи с отсутствием субъективной стороны преступления. Согласно показаниям Ш., он подошел к двери, постучался, что свидетельствует о том, что им предпринята попытка получить разрешение на вход в жилище с целью пообщаться с сыном. Однако, не получив ответа, Ш. попробовал потянуть дверь на себя, чтобы посмотреть, почему никто не отвечает, т.к. он достоверно знал, что в квартире находится его малолетний сын, дверь была не заперта. Воля самой потерпевшей не была активно выражена путем запирания двери. Ш., не преодолевая никаких препятствий, т.е. не выполняя каких-либо активных действий, направленных на незаконное проникновение (в виде срыва замка, проникновения через окно и т.п.), прошел в квартиру, где увидел сына и стал общаться с ним [5].

Полагаем, что отсутствие запирающих устройств не свидетельствует о возможности беспрепятственного прохода в жилище. Соответственно, вторжение даже при наличии открытой двери должно образовывать состав преступления, предусмотренный ст. 139 УК РФ.

Определенными особенностями обладает квалификация состава нарушения неприкосновенности жилища при совершении деяния в сельской местности, для которой характерно свободное вхождение на чужую территорию.

В таких случаях правоприменительные органы должны устанавливать факт наличия запрета собственника на вторжение в жилище, вопреки которому лицо осуществляло проникновение.

В качестве примера можно привести уголовное дело в отношении Ф., который незаконно, путем открытия двери, не запертой на запорное устройство, проник в чужой дом в с. Михайловское без согласия и против воли проживающего в доме лица - Ц. Потерпевшая выразила свое несогласие впускать кого-либо в дом, повесив навесной замок снаружи входной двери, однако он не был заперт на ключ [6].

Представленный пример интересен тем, что запрет высказывался не в устной форме, а посредством совершения действия (потерпевший повесил замок).

Проникновение, помимо указанных способов, может осуществляться без вхождения в жилище, но с применением технических или иных средств (например, для незаконного установления прослушивающего устройства или прибора видеонаблюдения) (п. 12 постановления Пленума № 46).

Таким образом, контролирование жилища изнутри с помощью специальных технических средств (например, с использованием интернет-ресурсов), даже если эти устройства не установлены в самом помещении, следует квалифицировать по ст. 139 УК РФ.

Не исключается квалификация по ст. 139 УК РФ и в том случае, когда лицо проникает с целью совершения кражи, однако впоследствии отказалось от совершения деяния. Это прямо вытекает из ч. 3 ст. 31 УК РФ, предусматривающей возможность привлечения к уголовной ответственности при добровольном отказе за фактически совершенное деяние.

Следует отметить, что в зарубежном законодательстве (например, § 123 УК ФРГ) объективная сторона нарушения неприкосновенности жилища представлена в более широком варианте, поскольку предусматривается ответственность не только за вторжение в жилище, но и за отказ выполнить требования покинуть данное место [3, с. 289-295]. Полагаем, что представленная в зарубежном законодательстве конструкция объективной стороны необоснованно расширяет границы преступного деяния и достаточно сложна в вопросах доказывания.

Кроме того, объективная сторона состава преступления, предусмотренного ст. 139 УК РФ, содержит указание на место совершения деяния - жилище. При этом само понятие «жилище», по своей сути, превращающее диспозиции статей уголовного закона в бланкетные, законодатель раскрывает в примечании к ст. 139 УК РФ, игнорируя положения Жилищного кодекса РФ (далее - ЖК РФ).

В частности, согласно ст. 15 ЖК РФ жилым признается изолированное помещение, которое является недвижимым имуществом и пригодно для постоянного проживания граждан (отвечает установленным санитарным и техническим правилам и нормам, иным требованиям законодательства) (выделено авт. - О.Е.).

В свою очередь, понятие, предложенное в уголовном законе, расширяет границы данного определения за счет следующих моментов: во-первых, к жилищу относится недвижимость, входящая в жилищный фонд, предназначенная не только для постоянного, но и временного проживания; во-вторых, по прямому указанию УК РФ это и иное помещение или строение не входят в жилищный фонд, но предназначены для временного проживания. И наконец, в трактовке, представленной уголовным законом, вообще не упоминается про соответствие этого помещения каким-либо правилам и нормам.

В результате включения в УК РФ собственно уголовно-правовой характеристики жилища федеральные законы, обладающие равной юридической силой, стали содержать нормы, вступившие с ним в противоречие.

Естественно, можно утверждать, что приоритет в определении рамок преступного за нормами УК РФ, однако единообразие законодательного материала все же должно иметь место. К тому же само понятие, предложенное в уголовном законе, не отличается четкостью представленных предписаний. Это явно прослеживается в той части понимания жилища, которая касается иного помещения для временного проживания, не входящего в жилищный фонд. Судебная практика различных регионов РФ не отличается единообразием, а жилищем признаются бани, дачные домики, передвижные вагоны, кабины грузовых автомобилей и т.д.

Не решает поставленный вопрос и Пленум Верховного Суда РФ, поскольку отдельно по ст. 139 УК РФ такие разъяснения вообще отсутствуют, а постановление от 27.12.2002 N° 29 в п. 18 отсылает к норме УК РФ.

В постановлении от 25.12.2018 № 46, посвященном отдельным преступлениям против конституционных прав и свобод, к уже обозначенному добавляется следующее: «не может быть квалифицировано по указанной статье незаконное проникновение, в частности, в помещения, строения, структурно обособленные от индивидуального жилого дома (сарай, баню, гараж и т.п.), если они не были специально приспособлены, оборудованы для проживания; в помещения, предназначенные только для временного нахождения, а не проживания в них (купе поезда, каюту судна и т.п.)» [1].

В этой части важно подчеркнуть мнение Верховного Суда РФ о том, что не исключается признание бани, сарая и иных мест жилищем в том случае, если они оборудованы для проживания. По нашему мнению, подобная трактовка еще больше расширяет границы уголовно-правовой нормы и выглядит несколько не обоснованной, т.к. функциональное предназначение указанных помещений, строений - это не проживание людей.

Таким образом, создание собственного (уголовно-правового) понятия жилища, противоречащего иным федеральным законам, нарушает важнейшее условие конструирования состава преступления - единства толкования используемых понятий и терминов. В связи с этим необходимо привести примечание к ст. 139 УК РФ в соответствие с другими законами, регулирующими жилищные отношения.

Помимо сложностей, возникающих при толковании объективных признаков состава нарушения неприкосновенности жилища, нельзя не обратить внимания на субъективные признаки.

В частности, в научной литературе предлагается особое внимание уделять мотиву совершения преступления. В частности, А.И. Чурсин, указывая на важность установления мотивации, приводит пример одного из оправдательных приговоров: М. незаконно прошла в квартиру С. с целью разрешения сложившегося ранее конфликта, что указывает на отсутствие умысла на совершение преступления [7, с. 78-80].

Полагаем, что в данном составе мотивы совершения вторжения могут быть разнообразными и на квалификацию не влияют (как и цель). Иначе говоря, если лицо, преследуя самые позитивные стремления, осознавая противоправный характер вторжения (например, когда проживающий неоднократно заявляет требования не вторгаться), осуществляет подобные действия, квалификация по ст. 139 УК РФ должна иметь место. Соответственно, единственным обязательным признаком субъективной стороны в данном составе следует признать вину в форме прямого умысла. Данный вывод относительно возможной формы вины основывается на характере совершаемых действий, а также избранной законодателем конструкции формального состава.

Однако с целью устранения сложностей толкования состава нарушения неприкосновенности жилища законодателю следует указать в диспозиции ст. 139 УК РФ на обязательные признаки субъективной стороны путем конкретизации формы вины прямо либо посредством использования терминов, свидетельствующих о необходимости установления прямого умысла (например, термин «заведомо»).

Литература

1. О некоторых вопросах судебной практики по делам о преступлениях против конституционных прав и свобод человека и гражданина (статьи 137, 138, 138.1, 139, 144.1, 145, 145.1 УК РФ): постановление Пленума Верховного Суда РФ от 25 декабря 2018 г. № 46 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2019. № 2.

2. О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 № 29 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. № 2.

3. Серебренникова А.В. Уголовная ответственность за нарушение неприкосновенности жилища по Уголовному кодексу Германии (§ 123 УК ФРГ) - специфика нормы // Современный ученый. 2019. № 1. С. 289295.

4. Туманов А.А. Уголовно-правовые аспекты нарушения неприкосновенности жилища // Актуальные проблемы юриспруденции в современной России: сборник статей по материалам V Всероссийской научно-практ. конф-ции / под ред. Н.В. Иванцовой, Н.М. Швецова, 2015. С. 569-572.

5. Уголовное дело № 1263 // Троицкий МСО СУ СК РФ по АК.

6. Уголовное дело № 1731 // Кулундинский МСО СУ СК РФ по АК.

7. Чурсин А.И. Уголовно-правовое значение мотива нарушения неприкосновенности жилища // Криминалист. 2018. № 3 (24). С. 78-80.

Размещено на Allbest.ru