Социализация частного права: природа и основные направления (на примере гражданского права)

The article deals with the General concept and main elements of the process of socialization of private law on the example of civil law. It is concluded that the traditional civilest doctrine is based on the idea of coincidence of the subject and purpose of legal regulation: if civil law regulates private relations based on personal interests, then these interests should be subject to priority civil protection. However, this construction of mutual correspondence of interests and goals of legal regulation is not the only possible one. It seems that other approaches to establishing the relationship between the interests of legal entities and the goals of legal regulation are also acceptable. The idea of socialization of private law is based on the fact that if the subject of regulation is private relations, this does not mean that the very concept of regulation should be based on private interest. On the contrary, it is quite possible to build a model of private law that will remain private only according to the specifics of legal relations, but will be aimed at achieving goals that have a General social character.

Key words: law, socialization, principles, contract, protection, equality.

Говоря о соотношении частного и публичного права, отметим, что основные положения первого опираются на политическую идеологию индивидуализма и либерализма, именно поэтому частноправовые концепции права получили новый импульс в отечественной науке в середине 90-х гг. ХХ в., т. е. в период интеграции в российскую науку идеологии либерализма. Однако ценность теории и практики безграничного либерализма весьма сомнительна. Представляется, что сегодня как никогда остро стоит вопрос о поиске решений, направленных на согласование частноправовых постулатов (производных от либеральной концепции) с идеей социального государства, провозглашенной в ст. 7 Конституции Российской Федерации [1] (далее -- Конституция РФ). В юридическом аспекте это и выглядит как социализация частного права.

Социализация все чаще обсуждается как одна из важнейших тенденций развития российского гражданского законодательства, причем идея социализации частного права примеряется как к гражданско-правовой отрасли в целом, так и к отдельным институтам гражданского права. А. В. Барков обосновано полагает, что характерными признаками социализации являются рост национального благосостояния и доходов населения. Если суть рыночной экономики -- подчинение общественных процессов экономическому действию, т. е. минимизация издержек и максимизация прибыли, то идеи социализации рыночной экономики обусловливают необходимость подчинения экономики общесоциальным интересам всего общества, прежде всего связанным с удовлетворением имущественных потребностей населения [2, с. 104].

Принято использование категории «социализация» в психологии и социологии, где она рассматривается как процесс обретения индивидом качеств и навыков, необходимых для полноценной интеграции в общество и выполнения своих социальных функций в рамках всего общества или отдельной его части [3, с. 212]. Что же касается сферы юриспруденции, то использование правоведами данного термина началось сравнительно недавно. Как отмечает Ш. Курильски-Ожвэн, словосочетание «правовая социализация» впервые встречается в исследованиях лишь в 1970-х гг. Под правовой социализацией изначально подразумевался процесс привития индивиду тех норм, ценностей и моделей поведения, которые приняты в обществе и подлежат усвоению. В качестве основного эффекта правовой социализации рассматривалось развитие у индивида уважения к правовым нормам, тогда как нарушение правил и законов предлагалось расценивать как признак неудачной социализации [4, с. 19].

Ю.И. Гревцов заявляет, что юридическую социализацию следует рассматривать как многогранный и сложный процесс опосредованного взаимодействия человека с той правовой культурой, правовыми ценностями, институтами и нормами общества, которые характерны для соответствующего уровня правового развития. В рамках такого взаимодействия человек постепенно осваивает способность оперировать правовыми категориями и понятиями, самостоятельно ориентироваться и действовать в юридической среде в той или иной социальной роли для достижения поставленной цели. При этом, используя возможности права, индивид может так воздействовать на социально-правовую среду, что это повлечет ее преобразование [5, с. 68]. Е. В. Резников полагает, что посредством приобретения юридического опыта и навыков юридически значимого поведения происходит постепенное формирование правового сознания личности [6, с. 110], что является важнейшим этапом правовой социализации. правоотношение цивилистический регулирование

В качестве внешних проявлений тенденции социализации гражданского права Э. В. Талапина указывают на увеличение в гражданском законодательстве массива императивных норм [7, с. 47], а Д. Е. Богданов пишет, что «социализация законодательства осуществляется посредством публичных норм гражданского законодательства, т. е. посредством его публицизации» [8, с. 110]. О социализации гражданского права, по мнению А. В. Баркова, свидетельствует отрицание понимания прибыли в качестве главной цели экономической деятельности, а также нацеленность правового инструментария на обеспечение социальной защищенности как отдельной личности, так и объединений граждан [2, с. 104].

Парадокс общепринятой концепции частного права заключается в том, что наряду с декларируемым российским законодателем в первой статье Гражданского кодекса Российской Федерации [9] (далее -- ГК РФ) приоритетом частного усмотрения в регулировании общественных отношений, основанных на равенстве, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников, само гражданское право, как и любая другая отрасль права, по природе своей носит сугубо социальный характер. При этом обогащать гражданское право какими-либо дополнительными социальными элементами -- совершенно излишнее занятие. Вместе с тем если понимать значение термина «социальное» не просто как нечто связанное с обществом или в контексте выражения «социально обусловленное», а вкладывать в него оттенок универсальности, т. е. подразумевать под категорией «социализация» ориентацию не только на частные (локальные) интересы, но и на общие интересы и ценности, то в этом случае уместность выражения «социализация» применительно к гражданскому праву несколько проясняется. Действительно, традиционная модель гражданского права (в силу чего оно относимо обычно к отраслям частного права) предполагает, что нормами данной отрасли права обеспечиваются те отношения, которые нацелены прежде всего на удовлетворение каких-либо личных потребностей -- индивидуальных или свойственных небольшим коллективам (например, сособственникам). При этом «социализация» в ее общепринятом понимании связана именно с тем, что индивид начинает соотносить свои персональные или микрогрупповые установки с общими нормами, т. е. учитывать законы социального целого.

На странность сугубо индивидуалистических трактовок гражданского права указывал еще Л. Дюги, отмечая невозможность мириться далее с тем, что гражданское право, будучи продуктом общества, создаваясь его представителями, опираясь на поддержку и защиту со стороны институтов общества, продолжает строиться таким образом, как если бы никакого общества не было и все сводилось бы только к эгоистическим побуждениям отдельных лиц. Л. Дюги писал, что взятая сама по себе индивидуалистическая концепция не выдерживает критики, а представление о человеке как о существе естественном, изолированном, независимом, имеющим права, предшествующие существованию общества, и приносящим их с собою в общество, есть представление, совершенно чуждое действительности. Автор убедительно заявляет, что человек изолированный и независимый -- это чистейшая фикция, ибо человек является существом общественным, которое не может обходиться без общества и всегда жило в нем [10, с. 17]. При рассмотрении социализации гражданского права в таком понимании ее нужно считать многоэтапной. Первый этап социализации происходил параллельно с самим возникновением гражданского права в древних культурах, поскольку осмысление значимости общественных нужд не могло не влиять на формирование отдельных правовых норм и институтов, часто выражаясь в нормативных изъятиях и ограничениях. Следующая волна социализации гражданского права характерна для XIX в. Она набирает силу под влиянием солидаризма и различных социалистических учений. В XX в. подлинным торжеством феномена социализации гражданского права становится гражданское право советского государства, отличающееся от привычного гражданского права буржуазных стран в такой степени, что иногда вызывала сомнения даже корректность самого наименования данной отрасли, что проявилось в формировании концепций хозяйственного права [1, с. 14; 11, с. 4].

В настоящее время социализация гражданского права формируется на фоне своеобразного процесса, охватываемого термином «деприватизация» [12, с. 108], который привел к тому, что отечественное гражданское право хотя и вернуло себе частноправовую направленность, однако характеризуется значительным числом так называемых «социальных вкраплений», чаще всего увязываемых с публично-правовым элементом в регулировании гражданско-правовых отношений.

Представляется, что сегодня социализация гражданского права проявляется как на уровне основных начал гражданского законодательства, так и в рамках отдельных традиционных институтов гражданского права и новых гражданско-правовых институтов и субинститутов.

Говоря о социализации современного российского гражданского права на уровне основных начал гражданского законодательства, отметим, что, хотя нормы ст. 1 ГК РФ в целом содержат набор вполне типичных частноправовых принципов, декларирующих приобретение и осуществление гражданами и юридическими лицами их гражданских прав и обязанностей своей волей и в своем интересе, свободу в установлении гражданских прав и обязанностей на основании договора, недопустимость произвольного вмешательства кого-либо в частные дела и т. п., в дальнейшем в тексте данной статьи имеются положения, вполне соответствующие идее социализации права. Например, на основании ч. 2 ст. 1 ГК РФ гражданские права могут быть ограничены на основании федерального закона в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. При этом помимо принципов получивших прямое формальное закрепление в кодифицированных актах гражданского законодательства, предпринимаются попытки обосновать наличие и других, вытекающих из общего смысла российского гражданского права и имеющих социальное предназначение, в частности принципа защиты слабой стороны договора. Концепция «защиты экономически слабой стороны» в развернутом виде была изложена в постановлении Конституционного Суда Российской Федерации (далее -- КС РФ) от 23 февраля 1999 г. № 4-П [14] (далее -- Постановление № 4-П), в котором КС РФ была проведена скрупулезная проверка соответствия положений ч. 2 ст. 29 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» [13] от 3 февраля 1996 г. нормам Конституции РФ (далее -- ФЗ «О банках и банковской деятельности»).

КС РФ было установлено, что рядом физических лиц в 1996--1997 гг. были заключены с различными кредитными организациями (в частности со Сбербанком и Инкомбанком) срочные договоры банковского вклада. Кредитные организации в период действия договоров в одностороннем порядке реализовали решение по снижению размера начисления процентов по вкладам физических лиц. Данное решение кредитными организациями обосновывалось наличием соответствующих пунктов в заключенных договорах. Исковые требования лиц, обратившихся в последующем в КС РФ, в которых заявители требовали признать недействительными те условия договоров банковского вклада, в которых устанавливалась для кредитных организаций в одностороннем порядке снижать процентную ставку, судами были отклонены. Такое решение суды обосновывали положениями ч. 2 ст. 29 ФЗ «О банках и банковской деятельности». Проводя анализ создавшейся ситуации, КС РФ установил, что нормами ст. 838 ГК РФ (в действовавшей на момент заключения договоров банковского вклада редакции) была установлена недопустимость одностороннего уменьшения банковской организацией размера процентной ставки по договору срочного банковского вклада, стороной которого является физическое лицо, если иное не предусматривалось нормами специального закона. В то же время в ч. 2 ст. 29 ФЗ «О банках и банковской деятельности» (в редакции, действующей на момент рассмотрения дела) банку было предоставлено право в случаях, предусмотренных федеральным законом или договором, в одностороннем порядке изменять процентную ставку по кредитам и депозитам, а также размер комиссионного вознаграждения.

В ходе проверки соответствия указанных положений российского законодательства Конституции РФ КС РФ было установлено, что по своей природе договор срочного банковского вклада следует относить к категории публичных договоров присоединения, а сами гражданско-правовые конструкции договора присоединения и публичного договора являются ограничениями общецивилистического принципа свободы договора, так как граждане-вкладчики лишаются какой-либо возможности влиять на формирование условий, определяющих их взаимоотношения с банком, именно поэтому КС РФ в п. 4 мотивировочной части Постановления № 4-П указал, что гражданин как экономически слабая сторона в этих правоотношениях нуждается в особой защите его прав, что влечет необходимость в соответствующем правовом ограничении свободы договора и для другой стороны -- банков. Фактически КС РФ говорит о том, что необходимо восстановить юридическое равенство сторон, и так как право граждан-вкладчиков по договору срочного банковского вклада путем использования гражданско-правовых конструкций договора присоединения и публичного договора изначально ограничены, подобные ограничения должны быть установлены и для банков, являющихся другой стороной договорных отношений.

Однако в дальнейшем КС РФ, формулируя п. 5 мотивировочной части Постановления № 4-П указал, что нахождение одной из сторон договора в более слабом экономическом положении относительно другой стороны нужно рассматривать не только как основание для обеспечения формального равенства участников договорных отношений, но и для дифференциации прав участников договора. По мнению КС РФ, российский законодатель не вправе ограничиваться формальным признанием юридического равенства участников договорных отношений, но и должен предоставить определенные преимущества экономически слабой и зависимой стороне договора с тем, чтобы не допустить в сфере банковской деятельности недобросовестную конкуренцию и реально гарантировать соблюдение принципа равенства при осуществлении предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности, установленного в нормах ст. 19 и 34 Конституции РФ.

Представляется, что заслуживает самого пристального внимания утверждение Е. В. Вавилина, который обоснованно заявляет, что «слабой стороной в договорном обязательстве выступает участник, обладающий изначально меньшей ресурсной, экономической базой, статусными возможностями по отношению к своему контрагенту» [14, с. 556], причем, по мнению А. В. Ульянова, сущность категории «слабая сторона» (в данном случае) характеризуется не экономическим, а сугубо юридическим содержанием, вытекающим не из социальных обязательств государства, а из гражданско-правовой природы обязательственного отношения, ибо «слабая сторона в договоре -- это сторона, в нарушение интересов которой допущен дисбаланс в объеме прав, обязанностей и ответственности по договору в пользу другой стороны, влекущий недостижение цели (каузы) договора» [15, с. 118]. Фактически в конструкции принципа «защиты слабой стороны» очевидно несовпадение данного тезиса с общей установкой гражданско-правового регулирования, состоящей в том, что права и обязанности участников правоотношений не могут зависеть от их имущественного положения. Здесь мы наблюдаем введение специального гражданско-правового режима, в рамках которого прямо учитываются доходы и материальное благополучие сторон договора.

Говоря о социализации современного российского гражданского права на уровне на уровне традиционных институтов гражданского права, обратимся к институту возмещения вреда. Так, нормы ст. 1096 ГК РФ в случае причинения вреда вследствие недостатков товара в отступление от общих правил гражданско-правового регулирования предоставляют потерпевшему право выбора, от кого требовать возмещения вреда: от продавца (с кем потерпевший состоял в договорных отношениях) или изготовителя товара (с кем у потерпевшего договорных отношений, как правило, нет).

Рассматривая проблематику социализации современного российского гражданского права на уровне новых гражданско-правовых институтов и субинститутов, обратимся к нормам законодательства о защите прав потребителей, условно обособившимся в рамках гражданского законодательства посредством принятия специального Закона Российской Федерации «О защите прав потребителей» от 7 февраля 1992 г. № 2300-1 [16]. Характерно само наименование названного нормативного правового акта -- защита прав потребителей. С одной стороны (с точки зрения предмета правового регулирования), это часть гражданского права, поскольку понятие «потребитель» является обобщающим для субъектов договорных гражданско-правовых отношений, включая покупателя по договору купли-продажи, заказчика по договору подряда и т. п. С другой, вопреки гражданско-правовому принципу равенства участников правоотношений законодателем даже не предполагается, что помимо прав потребителя в защите нуждаются и права другой стороны договора -- продавца, услугодателя, подрядчика и т. п. В данном случае российский законодатель исходит из того, что особой защиты требуют права только одной стороны договора.

В современной российской юридической доктрине нарастающие противоречия между отдельным индивидом и коллективом пока недооценены. Лишь недавно было обращено внимание на то, что существует неразрешимый мировоззренческий конфликт социального и индивидуального начала, отразившийся в Конституции РФ, где ст. 2 отдает безусловный приоритет человеку как высшей ценности, а ст. 55 предусматривает ограничение прав человека исходя из необходимости обороны, безопасности государства и других факторов сугубо коллективного значения. Ю. Ю. Ветютнев справедливо отмечает, что, по существу, идея приоритета индивидуального блага, которая продекларирована в ст. 2 Конституции РФ, дезавуирована конституционными положениями п. 3 ст. 55, где указано, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Автор полагает, что если бы права и свободы человека действительно бы являлись высшим благом, то их ограничение было бы в принципе невозможно. Мы солидарны с Ю. Ю. Ветютневым, утверждающим, что в анализируемом случае мы имеем дело с прямо противоположной ситуацией, когда в рамках предположительного столкновения прав и свобод личности, являющихся выражением ее индивидуальных благ, с коллективными благами, отражающими общесоциальные блага (такие как конституционный строй, нравственность, оборона, безопасность, суверенитет и др.), приоритет отдается последним. Фактически декларирование Конституцией РФ в качестве высшей ценности прав и свобод человека опровергается самим конституционным текстом [17, с. 112].

Как представляется, основное содержание современного этапа социализации российского гражданского права может быть объяснено следующим образом: традиционная цивилистическая доктрина открыто или молчаливо базировалась на идее совпадения предмета и цели правового регулирования. Иначе говоря, если гражданское право регулирует отношения частного характера, базирующиеся на личных интересах, то именно эти интересы и должны подлежать первоочередной защите.

Идея социализации гражданского права демонстрирует, что конструкция взаимного соответствия интересов и целей правового регулирования не является единственно возможной. Если предметом регулирования выступают частные отношения, это еще не означает, что в основе самой концепции регулирования должен лежать именно частный интерес. Напротив, вполне возможно построить такую модель гражданского права, которое останется частным только по специфике правоотношений, но направлено будет на достижение целей, имеющих общесоциальный характер.

Литература

1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г.). Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

2. Барков А. В. О необходимости учета тенденции социализации частного права при совершенствовании российского гражданского права // Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. 2015. № 4.

3. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995.

4. Арутюнян М., Здравомыслова О., Курильски- Ожвэн Ш. Образ и опыт права: правовая социализация в изменяющейся России. М., 2008.

5. Гревцов Ю. И. Социология права. СПб., 2001.

6. Резников Е. В. Теоретические проблемы правовой идентичности. М., 2015.

7. Талапина Э. В. Публичное право и экономика: курс лекций. М., 2011.

8. Богданов Д. Е. Социализация гражданско-правовой ответственности как направление совершенствования действующего законодательства // Актуальные проблемы правоведения. 2008. № 2.

9. Гражданский кодекс Российской Федерации (Часть 1) от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ. Доступ из справ. правовой системы «КонсультантПлюс».

10. Дюги Л. Общие преобразования гражданского права со времени Кодекса Наполеона. М., 1919.

11. Аскназий С. И. Очерки хозяйственного права СССР. Л., 1926.

12. Янкевич С. В. Правовые основы распри- ватизации и деприватизации в Российской Федерации // Соотношение публично-правовых и частноправовых начал в регулировании общественных отношений: сб. тезисов и науч. докладов преподавателей, студентов, магистрантов, аспирантов VI11 междунар. науч.-практ. конф. / под ред. О. В. Тагашева. Курск, 2012.

13. О банках и банковской деятельности: федер. закона от 2 декабря 1990 г. № 395-1. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

14. Вавилин Е. В. Принципы гражданского права // Принципы российского права: общетеоретический и отраслевой аспекты / под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. Саратов, 2010.

15. Ульянов А. В. Юридическое обоснование защиты слабой стороны в договоре // Журнал российского права. 2013. № 8.

16. О защите прав потребителей: закон Российской Федерации от 7 февраля 1992 г. № 2300-1. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».

17. Ветютнев Ю.Ю. Аксиология правовой формы. М., 2013.

References

1. The Constitution of the Russian Federation (adopted by popular vote on 12 December 1993). Available from: reference and legal system "Consul- tantPlus".

2. Barkov A. V. On the need to take into account the trend of socialization of private law in improving Russian civil law. Vestnik of Nizhny Novgorod University. Named after N. I. Lobachevsky. 2015; 4.

3. Berger P., Lukman T. Social construction of reality. Treatise on the sociology of knowledge. Moscow; 1995.

4. Harutyunyan M., O. Zdravomyslova, Kouril- sky-oven the sh Image and experience of law: legal socialization in a changing Russia. Moscow; 2008.

5. Grevtsov Yu. I. Sociology of law. St. Petersburg; 2001.

6. Reznikov E. V. Theoretical problems of legal identity. Moscow; 2015.

7. Talapina E. V. Public law and Economics: a course of lectures. Moscow; 2011.

8. Bogdanov D. E. Socialization of civil liability as a direction for improving the current legislation // Actual problems of jurisprudence. 2008. No. 2.

9. Civil code of the Russian Federation (Part 1) of 30 November 1994 No. 51-FZ of 30, 1994. Available from: reference and legal system "Consultant- Plus".

10. Dugi L. General transformations of civil law since the Napoleonic Code. Moscow; 1919.

11. Asknaziy S. I. Essays on economic law of the USSR. Leningrad; 1926.

12. Yankevich S. V. Legal bases of rasprivatiza- tion and deprivation in the Russian Federation. In: Correlation of public and private law principles in the regulation of public relations. Collection of abstracts and scientific reports of teachers, students, undergraduates, and postgraduates of the VIII International scientific and practical conference. Ed. By O. V. Tagasheva. Kursk; 2012.

13. Federal law of 2 December 1990 No. 395-1. "On banks and banking activities". Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".

14. Vavilin E. V. Principles of civil law. Principles of Russian law: general theoretical and branch aspects. Ed. by N. I. Matuzov, A.V. Malko. Saratov; 2010.

15. Ulyanov A. V. Legal justification for the protection of a weak party in a contract. Journal of Russian law. 2013; 8.

16. Law of the Russian Federation 1 of 7 February 1992 No. 2300-1. "On consumer protection". Available from: reference and legal system "ConsultantPlus".

17. Vetyutnev Yu. Yu. Axiology of the legal form. Moscow; 2013.

Размещено на Allbest.ru